Текст книги "Политика. История территориальных захватов XV-XX века"

Автор книги: Евгений Тарле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 70 страниц)

Через мусульманское духовенство, организуя демонстративные изъявления чувств почтения и чуть ли не религиозного преклонения перед Кораном, Наполеон мог рассчитывать произвести впечатление на те далекие восточные страны, через которые ему предстояло со временем двинуться на Индию.

Всякие попытки сопротивления он давил в зародыше, расстреливал непокорных, сжигал села и деревни, смертная казнь назначалась также и за уголовные преступления.

Но в общем тенденция Наполеона была ясна: опереться на поддержку землевладельцев, крупных купцов и магометанского духовенства, создать из Египта первое звено длинной цепи французских колониальных владений, той цепи, которая должна была, по его мысли, начаться в Египте, а закончиться в Индии.

С очень большим усердием занялся он также мыслью об использовании Египта для транзитной торговли Франции с Индией.

Он приказал провести изыскания в местности между городом Суэцом, Горькими озерами и Каиром, чтобы установить возможность проведения канала от Красного моря либо к Нилу, либо к Средиземному морю, и очень интересовался найденными при этом следами древних работ по прорытию канала, который начат был еще в XIX в. до нашей эры, при фараонах, и шел от берегов Нила до северной оконечности Красного моря. В случае прочного овладения Египтом и успешного соединения каналом хотя бы Нила с Красным морем можно было надеяться сильно подорвать значение английского морского пути в Индию (вокруг Африки, мимо мыса Доброй Надежды).

Но даже и без соединения каналом Красного моря с Нилом или с Средиземным морем, непосредственно установив в Египте полное свое владычество, обеспечив безопасность и хорошее состояние проезжих дорог, можно было надеяться со временем успешно конкурировать с несравненно более далекими торговыми путями англичан вокруг Африки. Товары привозились бы морем из Индии в город Суэц, отсюда сухим путем доставлялись (даже если никакого канала и не удалось бы устроить) в несколько дней к берегу Нила, здесь перегружались снова на корабль и уже шли бы водой, сначала дельтой Нила, а потом Средиземным морем до Марселя и Тулона. Выигрыш во времени был бы огромен сравнительно с объездами вокруг Африки.

Бонапарт и сопровождавшие его ученые не смущались тем, что они как бы хотели повернуть вспять всю историю к временам до Васко да Гамы: они имели в виду, что никогда в Египте не было прежде таких безопасных условий для перегрузки товаров, какие, предполагалось, они будут впредь под французским владычеством, что никогда в Египте не было таких прекрасных дорог и такого исправно действующего постоянного оборудования для перегрузки, какие, опять-таки предполагалось, будут при французах, что никогда в Египте власти как полицейские, так и таможенные не были так исполнительны, так бескорыстны и исправны и так благожелательны к владельцам этих транзитных товаров, как будут французские таможенные и полицейские. Товары придется именно только перегружать, а вовсе не перепродавать чуть не десять раз, как это делалось в XIII–XV вв.

Словом, индийские товары, идущие через Египет, окажутся не дороже, а может быть и дешевле, чем те, которые привозятся в Европу англичанами долгим, длящимся по восемь месяцев морским путем вокруг Африки.

Есть указания и документальные свидетельства, что Наполеон считал Египет не только необходимым плацдармом для организации нападения на Индию и не только возможным сильным соперником английских торговых путей, но и подходящей колонией, которая обладает богатой почвой для земледелия и т. д. Но эта сторона дела интересовала его меньше, чем план обширной колониальной экспансии на Восток.

Впрочем, и этим проблемам суждено было не очень долго занимать мысль полководца.

Командир английской эскадры, крейсировавшей около Александрии и Абукира, проговорился посланному к нему Бонапартом парламентеру, что английский флот временно отойдет от Александрии (чтобы запастись водой).

Считая, что Египет завоеван, а от турок после их тяжких поражений этому завоеванию уже ничего не грозит, узнав вместе с тем о победах Суворова в Италии и о непопулярности Директории, Наполеон неожиданно принял исключительно важное решение: он назначил своим заместителем в Египте генерала Клебера, а сам 22 августа отплыл во Францию. После полуторамесячного опаснейшего плавания по Средиземному морю 8 октября 1799 г. он высадился на юге Франции (на мысе Фрожюс), а ровно через месяц, 9 и 10 ноября (18–19 брюмера), он произвел государственный переворот, низверг Директорию и сделался единодержавным повелителем Франции.

В тот момент, когда Наполеон Бонапарт овладел верховной властью, т. е. в ноябре 1799 г., Вильям Питт Младший, первый министр Великобритании, считал, что завоевание Египта французами сделало окончательно невозможным заключение мира с Францией. Итоги долгой войны, которую он вел против всех правительств Франции с 1793 г., оказывались для Англии чрезвычайно выгодными.

Англичане, владычествуя на море, без особого труда отняли у Франции богатейшие острова Антильской группы (Мартинику, Сент-Лючию, Тобаго), острова Сен-Пьер и Микелон (близ Ньюфаундленда), отняли Мальту, только что завоеванную – по дороге в Египет – Бонапартом, отняли, кроме того, у Голландии, рассматривая ее как врага с момента завоевания ее французами, главные колонии – Гвиану в Южной Америке, остров Цейлон, острова Молуккской группы, острова Индонезии вообще, кроме Явы, отняли все фактории и опорные пункты голландцев по берегам Индостана, на юге Африки захватили Кейптаун и всю прилегающую к мысу Доброй Надежды территорию.

Питт желал продолжения войны, чтобы изгнать французов из Египта и чтобы окончательно закрепить за Англией упомянутые выше колониальные приобретения, а также захваченные Англией у Испании (как у союзницы Франции) Балеарские острова на Средиземном море и остров Тринидад (Троицы) на Атлантическом океане, между 20° южной широты и тропиком Козерога, к востоку от Бразилии, точнее к востоку от города Рио-де-Жанейро.

Наполеон и слышать не хотел о том, чтобы оставить все это в английских руках.

Победоносная кампания Наполеона против Австрии в Италии в 1800 г., окончившаяся страшным поражением австрийцев при Маренго, новая французская победа под Гогенпинденом, заставившая австрийцев просить мира, переход императора Павла I на сторону Бонапарта, страшная недостача хлеба в Англии из-за прекращения русского зернового импорта – все это поколебало решимость английского парламента. Вильям Питт в феврале 1801 г. ушел в отставку, а новое министерство Аддингтона – Гоксбери начало переговоры о мире с Наполеоном.

Но еще нужно было выждать, чем закончится борьба за Египет, куда Вильям Питт как раз в последние недели своего пребывания у власти отправил армию в 20 тыс. человек.

В Египте французские дела после отъезда Бонапарта шли сначала удовлетворительно (с точки зрения французского командования, конечно), но вскоре стали портиться.

Собственно, в первое время после Наполеона его заместитель и преемник генерал Клебер уж мог не опасаться нападений турок из Сирии: сирийский поход Бонапарта сделал надолго невозможным нападение с этой стороны. А внутри самого Египта установленная Бонапартом административная и финансовая организация действовала исправно, и французским войскам приходилось отлучаться со своих постоянных стоянок только для помощи сборщикам налогов в случае, если где-либо ожидалось сопротивление населения.

Но с конца 1799 г. борьба снова несколько оживилась. Турецкая кавалерия и кое-какие пока немногочисленные группы англичан время от времени нападали на разбросанные селения и города Дамиетту, Эльариш, Салхене. Еще перед отъездом Бонапарта французская оккупационная армия сильно уменьшилась в числе, и Бонапарт требовал подкреплений, которых Директория так и не прислала. К концу весны 1800 г. Клебер располагал всего 20 тыс. боеспособных солдат. Положение становилось довольно опасным.

Уже сам Бонапарт хотел войти в переговоры с Турцией, при которых можно было бы на тех или иных компромиссных началах заключить мир, оставляя Египет за собой. Клебер продолжал эти переговоры, но великий визирь отвечал редко, неохотно и требовал прежде всего ухода французов из захваченной ими страны.

Командир английской эскадры, крейсировавшей у берегов Египта, Сидней Смит (тот самый, который помог в 1799 г. туркам отстоять Сан-Жак д' Акр, осажденный тогда Бонапартом) фактически вел переговоры от имени турок и, хорошо учитывая полную отрезанность французской армии от родины и от всяких подкреплений, настаивал на полной эвакуации Египта.

Помощник Клебера генерал Дезе убеждал главнокомандующего оборвать всякие переговоры и закрепиться в завоеванной стране, но Клебер пал духом и настоял на продолжении переговоров. Да и во французской армии проявлялось уже утомление от двухлетнего трудного похода в непривычных и тяжелых климатических условиях.

Довольно значительное турецкое войско начало снова сосредоточиваться в Сирии. Клебер решил, что единственный способ спасти французскую армию – это согласиться на эвакуацию из Египта.

28 января 1800 г. в Эльарише было подписано соглашение, по которому французы получали от Турции 3 млн франков и транспортные суда для переправы войск из Египта во Францию, Египет же возвращался туркам. Но хотя Сидней Смит подписал это соглашение, английское правительство отказалось его ратифицировать: оно желало полной сдачи в плен египетской французской армии. Тогда Клебер круто изменил свои намерения. Он решил сражаться.

20 марта 1800 г. он напал на турецкую армию, пришедшую из Сирии под начальством великого визиря, и совершенно ее разгромил (при городе Гелиополисе). Визирь еле спасся от плена поспешным бегством. Но еще накануне битвы произошло восстание в городе Каире, и французский гарнизон был блокирован арабами, произошли восстания и в других местах. Клеберу удалось, однако, подавить их одно за другим. Смирился даже сам вождь мамлюков Мурад, бежавший еще после битвы при пирамидах в Верхний Египет.

За это время Клебер успел уже несколько раз получить директивы от Бонапарта – первого консула, и все эти директивы сводились к категорическому приказанию удерживать Египет до последней крайности. Крутые репрессии, казалось, обеспечивали Клебера от новых попыток арабских и коптских возмущений как в Каире, так и в деревнях Нижнего и Среднего Египта.

Что касается Верхнего Египта, то в качестве своего наместника Клебер назначил туда того же Мурада, который так и именовал себя с тех пор «французским султаном».

14 июня 1800 г., когда генерал Клебер гулял в саду своей летней резиденции, к нему подошел человек, впоследствии оказавшийся турком из Сирии, неким Сулейманом, и с размаху вонзил ему кинжал в сердце. Клебер пал мертвым. Побуждением к убийству послужило желание избавить Египет от чужеземного завоевания.

После Клебера главнокомандующим французской оккупационной армии в Египте, по праву старшинства, стал генерал Мену. Восстания, на которое рассчитывало турецкое правительство после убийства Клебера, не произошло.

Время шло, но англичане не сложили оружия, готовили новый удар и всеми средствами поддерживали в турках, своих союзниках, решимость и непримиримость.

8 марта 1801 г. большой английский флот подошел к Александрии, и английские войска с боем высадились на берег между Александрией и Дамиеттой. Все попытки французов сбросить десант в море (8—13 марта) остались безуспешными. Это и был тот английский отряд в 20 тыс. человек, который, как выше было сказано, был послан в Египет Вильямом Пип-ом перед его отставкой.

Сам главнокомандующий французских войск генерал Мену, поспешно прибывший в Александрию, напал на высадившихся англичан, но упорный бой (21 марта 1801 г.) не дал решительных результатов. Все попытки первого консула Наполеона Бонапарта послать эскадру в Египет на помощь Мену остались безуспешными. Средиземное море было в полной власти англичан.

Между тем английский десант начал активные операции и в начале апреля 1801 г. овладел городом Дамиеттой, затем при помощи турок двумя нильскими портами – Романис и Бельбейс (на двух разных рукавах дельты Нила), после чего англичане подошли к Каиру, где стоял генерал Бельяр с 7 тыс. гарнизона, и французы увидели, что они окружены со всех сторон, так как в это же время привезенные из Индии англо-индийские войска высадились в Коссеире, египетской гавани на Красном море (на 26° северной широты, в юго-восточном направлении от Каира), в восточной части Верхнего Египта.

Как раз незадолго до этой высадки в Коссеире не стало Мурада, перешедшего, как сказано, на сторону французов, и в Верхнем Египте опять воцарилось антифранцузское настроение. Поэтому мамлюки, до тех пор повиновавшиеся своему предводителю Мураду, теперь, после его смерти, снова перешли на сторону турок и встретили англичан, высадившихся в Коссеире, как друзей и союзников, пришедших помогать туркам отвоевывать у французов Египет.

Таким образом, англо-индийский отряд быстро и свободно прошел долиной Нила, двигаясь к Каиру. Путь к отступлению на юг был для генерала Бельяра закрыт этим движением, а с севера к городу подступали английские части, шедшие от Дамиетты.

28 июня 1801 г. Бельяр со своим отрядом сдался англичанам, которые и заняли Каир.

После сдачи Бельяра и потери Каира весь Египет, кроме Александрии, где заперся главнокомандующий, генерал Мену, и кроме очень немногих пунктов, был потерян для французов. В Александрии начался голод, а почти одновременно и чума. 2 сентября 1801 г. последовала также сдача Мену. Английские войска заняли и Александрию.

Теперь уже ничто более не мешало министерству Аддингтона – Гоксбери заключить мир с первым консулом Французской республики. По этому миру Египет был возвращен Турции.

Французские войска с оружием и воинскими почестями были перевезены англичанами из Египта во Францию. Сами англичане не остались на этот раз в Египте. Они удовольствовались удалением французской угрозы от восточных морей и от пределов Индии, не прекращая в то же время происков для постепенного завоевания арабских земель.

Прошло больше 80 лет после египетского похода генерала Бонапарта, и английская торговая и промышленная буржуазия начала толкать великобританскую дипломатию к завоеванию Египта. Но это было уже при обстоятельствах, нисколько не похожих на те, которые предшествовали экспедиции Бонапарта и десанту англичан между Александрией и Дамьеттой. Это было уже после того, как силами египетских рабочих под руководством французского инженера Лессепса был прорыт Суэцкий канал, соединивший Красное море со Средиземным, т. е. в период, когда свершилось то, о чем только мечтали Бонапарт и его генералы, бродя по заброшенным следам землекопных работ древних фараонов и рисуя в своем воображении картины дальнейших грандиозных завоеваний.

Реальным последствием похода Бонапарта и трехлетнего владычества там французов было рождение новой науки – новейшей египтологии. Громадное научное описание результатов изысканий, произведенных учеными в Египте, открыло глаза мировой науке на Древний Египет.

Достаточно в виде одного только наудачу взятого примера напомнить, что именно во время этого похода был найден близ города Розетты знаменитый навеки в истории науки трехъязычный розеттский камень, на основании которого великий французский египтолог Франсуа Шампольон открыл впоследствии (в 1821 г.) правильное чтение и понимание иероглифов.

Французский завоеватель стремился лишь для чисто военных целей, для скорейшего установления полного владычества в стране как можно больше твердить в своих воззваниях к населению о том, что он якобы желает полной самостоятельности местного населения (арабского и коптского, но особенно арабского), полной его независимости от турок.

Что касается англичан, то для них борьба с французами в Египте, помимо непосредственного политического значения их конечной победы, осталась памятной и многозначительной еще вследствие одного, казалось бы второстепенного, обстоятельства: я говорю об участии в войне англо-индийского отряда, высадившегося в Верхнем Египте на последнем этапе борьбы англичан против французов.

Когда генерал-губернатор Индии лорд Ричард Уэлсли (Wellesley) собрал весною 1801 г. в Калькутте 6 тыс. синайских (из коренных жителей, составленных английским военным командованием и находящихся на английской военной службе) полков, присоединив к ним чисто английский отряд, посадил сипаев и этот отряд на суда, отправил их в Бомбей, а из Бомбея в Египет, то это был первый сколько-нибудь крупный опыт использования индийцев в далекой войне в неведомой, чужой стране, да еще против первоклассной военной европейской державы.

Правда, эти сипаи, отправившись из Бомбея лишь 7 апреля 1801 г., прибыли сначала в Джедду на аравийском (т. е. восточном) берегу Красного моря и только 16 июня были перевезены на западный (египетский) берег и высажены, как выше было сказано, в Коссеире, гавани Верхнего Египта, так что они подоспели лишь к самому концу войны; и хотя прибытие их сыграло значительную роль и ускорило решение генерала Бельяра сдать англичанам Каир и свою армию, но собственно участвовать в битвах сипаям уже не пришлось, война окончилась. Однако их беспрекословное повиновение, дисциплина, выносливость и стойкость в перенесении трудностей далекого похода оказались, с точки зрения английского командования, выше похвал.

Что касается англичан, то важным и непосредственным их приобретением после победы над французами в Египте оказалось выхлопотанное в 1801 г. английским послом в Константинополе лордом Эльджином право свободного транзита всей английской почтовой корреспонденции и грузов через Суэцкий перешеек из Индии в Европу и из Европы в Индию. Конечно, торговля шла в общей массе своей прежним, исключительно морским путем (вокруг мыса Доброй Надежды). Но не очень громоздкие, без особо тяжких расходов и усилий перегружаемые и перевозимые сухим путем грузы, а главное корреспонденция, могли отныне пользоваться этим более коротким путем и мириться с перегрузкой и сухопутной переправой от города Суэца к Средиземному морю.

Идеей генерала Бонапарта, таким образом, воспользовались его враги.

Так обстояло дело до самого 1869 г., когда наконец был открыт сооруженный в труднейших условиях Суэцкий канал. Английская буржуазия поставила теперь вопрос о политическом подчинении Египта.

До 21 октября 1805 г., когда соединенный франко-испанский флот был уничтожен Нельсоном при мысе Трафальгар, англичане еще были несколько связаны в своих действиях в колониальных странах. Но после Трафальгара они оказались полными и безусловными владыками морей.

На долгие годы установилось такое положение, при котором Наполеон, всесильный на континенте Европы, оказывался бессильным на море, а Великобритания могла что угодно предпринимать на море и за морями, но мало чем могла помочь врагам Наполеона на континенте Европы.

Чтобы справиться с недосягаемым для него противником, французский император издал 21 ноября 1806 г., находясь (во время похода) в Берлине, знаменитый декрет о континентальной блокаде, воспрещавший всем подчиненным Наполеону странам какие бы то ни было торговые и вообще деловые сношения с Англией. Этот декрет вскоре стал дополняться новыми и новыми декретами, уточнявшими и усиливавшими первоначальный.

Было воспрещено впускать во французские и вообще подчиненные Наполеону порты не только английские или торгующие с Англией или с ее колониями корабли, не только нейтральные суда, если они загружены английскими товарами, но и такие нейтральные корабли, которые будут уличены в том, что по пути они заходили в какой-либо английский порт как в самой Англии, так и в одной из ее колоний. Наконец, на все колониальные товары (даже из нейтральных колоний) были наложены запретительные пошлины, делавшие почти немыслимым их потребление. Все это делалось затем, чтобы англичане ни под каким видом не могли обманным путем или через вторые и третьи руки провезти на подчиненный Наполеону континент Европы свои мануфактурные или свои колониальные товары.

Испытывая тяжкие убытки от континентальной блокады, Англия в то же время спешила использовать свое полное владычество на всех морях.

Прежде всего громадное значение имело следующее очень важное обстоятельство.

Когда в 1808 г. Наполеон изгнал из Португалии, занятой французскими войсками, представителей династии Браганца, последние бежали за море в португальскую колонию Бразилию, где и стали царствовать. Когда в том же году Наполеон арестовал приглашенную им в город Байонну испанскую королевскую семью, низложил короля Карла IV Бурбона с престола и посадил на испанский престол своего брата Жозефа Бонапарта, то ни одна испанская колония в Новом Свете – ни Мексика, ни колоссальные территории, из которых впоследствии образовались Аргентина и целый ряд южноамериканских республик, но которые тогда объединялись под одним названием Ла-Плата (официально Gobierno del Rio de la Plata), ни Перу – не признала своим королем Жозефа Бонапарта. Эти колонии еще не отделились от Испании окончательно. Напротив, номинально, на бумаге, они признавали власть испанского инсуррекционного правительства (хунты, укрывшейся от французов в Севилье и не признававшей Жозефа Бонапарта), но фактически стали совершенно самостоятельными уже в этот момент. Как все эти испанские колонии, так и Бразилия привыкли за эти годы совершенно обходиться без сношений с Испанией и с Португалией. В годы империи Наполеона, которые мы не рассматриваем, это оказалось естественной подготовкой к южно– и центральноамериканским революциям второго и третьего десятилетий XIX в. Здесь же укажу лишь, что в эти годы (1808–1814) Южная и Центральная Америка, внезапно отрезанная от Испании и Португалии, оказалась прекрасным рынком сбыта и источником сырья для англичан.

Вся Южная, вся Центральная Америка и южная часть Северной Америки, принадлежавшая тогда Мексиканскому вице-королевству (Техас, Калифорния), оказывались открытыми для торговли всем, кто пожелает и будет в состоянии с ними торговать; установленная с начала XVI в. испанская и (для Бразилии) португальская монополии сразу прекратились.

Но ведь фактически только одна Англия могла воспользоваться на первых порах этим внезапным освобождением богатых рынков в Новом Свете: Голландия была под властью Наполеона, и ее торговый флот поэтому преследовался и истреблялся англичанами, о Франции нечего к говорить, ее торговый флот на все время царствования Наполеона был заперт во французских портах, о других европейских державах как о возможных торговых и промышленных конкурентах Англии в океанских просторах также говорить не приходится. Что касается Соединенных Штатов, то это молодое государство еще не могло и думать об экспорте своих фабрикатов, а в продуктах плантаций Южная и Центральная Америка нисколько не нуждались: их плантации были богаче, чем плантации даже Флориды, не говоря уже о других территориях.

Итак, Англия могла беспрепятственно и без какой-либо даже краткой предварительной борьбы совершить глубокое экономическое внедрение в эти колоссальные земли, даже и не захватывая их в свою непосредственную военно-политическую власть.

Зато с французскими и голландскими колониями, которые находились в непосредственной власти Наполеона, особенно с 1810 г., когда Наполеон лишил Голландию даже и тени политической независимости, Англия решила ни в малейшей степени не стесняться.

Заключение

Картина колониальных захватов с начала XIX в. вплоть до Венского конгресса 1815 г. представляется в следующем виде, В 1809 г. в руки Англии попали Французская и Голландская Гвиана, Мартиника, почти весь Сан-Доминго (кроме небольшой территории на востоке острова), в следующем, 1810 г., – остров Гваделупа в Карибском море, богатые острова Маскаренской группы в Индийском океане – Иль-де-Франс (Маврикий), Бурбон (Реюньон) и маленький островок этой группы Родригес.

Сенегальские владения Франции были заняты англичанами в эти же годы (1809–1810). Тогда же (в 1811 г.) генерал-губернатор британских владений в Индии лорд Минто захватил богатейший остров Ява, на котором до этого утвердились голландцы, и окончательно занял огромный (тоже находившийся под голландским господством) остров Цейлон, впервые захваченный англичанами еще в 1795 г., когда французские революционные войска заняли Голландию. Англичане с тех пор рассматривали голландские колонии как достояние Франции, с которой Англия была в постоянной войне с 1793 г. О захвате ими голландской Капской колонии на юге Африки я уже упоминал в другой связи.

Что касается Индии, то здесь в первый же год вступления Англии в коалицию европейских держав против Франции все французские владения – Пондишери, Маэ, Карикал на юге, Чандернагор на Ганге, Янаон – попали в руки англичан почти без сопротивления.

Последовательные страшные поражения, которые в эти годы потерпел враг англичан и союзник французов властитель Майсура Типу-Султан, сначала (по миру 1792 г.) лишили его половины владений, а потом (в 1797 г.) он потерпел окончательный разгром и был убит во время штурма Серингапатама, осажденного англичанами.

Индия с каждым десятилетием все полнее и безнадежнее переходила в руки англичан. Интересно отметить, что английские власти в Индии с очень большой тревогой следили за действиями и движениями Наполеона: они хорошо знали, что французский диктатор считает захват Индии у англичан смертельным ударом по великобританскому экономическому и политическому могуществу.

Англичане тревожились не только в 1798–1799 гг., когда Наполеон воевал в Египте и Сирии, но и в 1800–1801 гг., особенно в последние месяцы перед убийством русского императора Павла I, так как им было известно, что Наполеон предложил Павлу поход в Индию через Среднюю Азию, причем русская армия, соединяясь с французской, пошла бы на Индию под общим начальством самого Наполеона. Известно было, что Павел принял предложение и уже послал разведку. Снова эти разговоры и опасения возобновились, когда в 1807 г. Россия вступила в союз с Наполеоном и император Александр I по требованию Наполеона порвал сношения с Англией.

Но эти английские опасения не оправдались: английское господство в Индии продолжало шириться.

Капская колония, отнятая англичанами у голландцев еще в 1795 г., была возвращена Голландии по Амьенскому миру в 1802 г., а после возобновления войны с Францией снова была занята англичанами в январе 1806 г.

Что касается испанских колоний в Южной и Центральной Америке, а также Бразилии, отделившейся от Португалии, то все эти громадные колонии, не признававшие власти Наполеона и его ставленников в Испании и Португалии, стали в рассматриваемую эпоху фактически совершенно независимыми в политическом смысле державами. Но в экономическом отношении они стали для англичан поставщиками сырья и рынком для сбыта фабрикатов. Это время было как бы прямым переходом к длительным южноамериканским революциям уже после наполеоновского периода, когда они окончательно стряхнули с себя иго Испании, под которое (на короткое время) попали было снова в 1814 г. при возвращении короля Фердинанда VII на испанский престол.

Из страшной, бесконечной серии войн революционной и наполеоновской эпохи Англия вышла, правда, с потрясенными финансами, с колоссальнейшим государственным долгом, но имея в руках почти все французские и голландские колонии, безраздельно владычествуя своим флотом на всех океанах, являясь первой промышленной державой на земном шаре, владея в полном смысле слова разбросанными по всей земле рынками. Она вступала в начинавшийся период промышленного капитализма ведущей, далеко всех опередившей в смысле экономического развития страной, и уже в ближайшее время она приступает к новым крупным захватам: начинается покорение новых колоссальных территорий в Индии, экономическое овладение всей Южной и Центральной Америкой (в связи с восстанием испанских колоний) и т. д.

Остается сказать несколько слов о Венском конгрессе 1814–1815 гг., той условной хронологической вехе, которая с чисто политической и международно-правовой точки зрения заканчивает одну эпоху и начинает другую.

Великобританская дипломатия довольно уступчиво и «либерально» возвратила многие из своих колониальных захватов, совершенных во времена революции и Наполеона. Но она удержала и многое очень ценное. В Африке она удержала Кейптаун (Капштадт) и всю Капскую колонию, отнятую у голландцев, она удержала громадный и богатейший остров Цейлон, отнятый у тех же голландцев, часть полуострова Малакка, отнятую у них же, но вернула Голландии Молуккские (пряные) острова Индонезии. На северо-восточном побережье Южной Америки ей пришлось поступиться частью Гвианы.

Вернув Яву, Молуккские острова, Суматру, часть острова Борнео, Целебес и т. д., английская дипломатия решала в тот момент на Венском конгрессе задачу, казавшуюся ей первостепенно важной: она укрепляла Голландию против Франции не в колониях, конечно, где Англия никого уже не боялась, а в самой Европе.

Что касается Франции, то еще по статьям 7—14 Парижского мирного трактата, подписанного 30 мая 1814 г., английское правительство удерживало из захваченных Англией (за время 1793–1814 гг.) французских колоний острова Табаго и Сент-Люсию (в Малой Антильской группе), остров Иль-де-Франс и островок Родригес в Ма-скаренской островной группе (в Индийском океане) и небольшую группу пустынных островков к северу от Маскаренской группы, под 4° северной широты. Все отобранные у Франции индийские фактории (Пондишери, Маэ, Чандарнагор) возвращались Франции, так же как Сан-Доминго, Гваделупа, Мартиника в Малой Антильской островной группе, как Французская Гвиана в Южной Америке и французские владения в Сенегале (в Западной Африке), был возвращен и остров Бурбон в Маскаренской группе.

На Венском конгрессе все эти условия Парижского мира были окончательно подтверждены.

В результате Франция, а также Голландия, Испания (которой в ближайшие 11 лет после Венского конгресса предстояло потерять все владения в Южной и Центральной Америке) И Португалия перестали на некоторое время для Англии существовать в качестве сколько-нибудь серьезных соперниц. Так, по крайней мере, было в течение первых 15 лет после Венского конгресса, вплоть до захвата французами Алжира.

Этот первый период истории колониальных захватов совпадает с периодом первоначального накопления и началом нового времени (XV, XVI, XVII и XVIII вв.), и этим-то периодом мы и занимались.