Текст книги "Они (СИ)"

Автор книги: Евгений Кузьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

  ОНИ

  1. Миф о возвращении

  Контраст света и тени. Бескомпромиссное лето. Лабиринты улочек, по которым я осмелюсь ходить с закрытыми глазами. Запахи? Кисловатый у мусора в подъездах и камень, пропахший луком, ассоциируются с детством. Здесь мало что изменилось. А недостатки вызывают восторги. Приятно прикоснуться к прошлому, посетив родной город, из которого давным-давно уехал. Теперь все здесь близко и понятно, а с былыми неприятности сроднился, страшные призраки из детства вызывают умиление. Но настоящее никогда не даст вернуться. Я проделал большой путь, но, по сути остался на месте. И о чем говорить с людьми, которых не видел большую часть жизни? Только о неважном, о глупостях.

  – А, кстати, Олег, э... давным-давно ты рассказывал о встрече с летающей тарелкой. Ты тогда трудился в техфлоте. Помнишь? – вот что я надумал спросить у лучшего школьного товарища, исчерпав стандартный набор любезностей.

  К чему я завел этот разговор? Погода казалось слишком уж очевидной, чтобы о ней упоминать. Между тем, я отлично помнил старую байку Олега. Он ходил в северных морях, мирно трудился. И вот однажды... Якобы, судно сперва нормально двигалось и ничто не предвещало неожиданностей, но потом внезапно остановилось по неясным техническим причинам. Откуда-то сверху, с высоты небес спустился объект, напоминающий летающую тарелку. Остановившись напротив судна, он осветил прожектором палубу. Повисев так немного, он взмыл ввысь и потерялся из виду. Когда НЛО улетел, корабль снова продолжил движение, все системы заработали, оказавшись в полном порядке, словно ничего и не произошло. А я, услышав эту историю, отчетливо предстсвлял себе весь тупой, первобытный ужас, полностью лишенный всякой нервозной суеты, у пьяных и потерянных моряков.

  – А, – отмахнулся Олег. – Чепуха. Ничего примечательного, если быть честным. Наше судно стояло на Азовском море. Команда сошла на берег. Как-то, отдыхая на пляже, мы наблюдали за небом и вдруг заметили, – одна звезда довольно быстро движется по странной, запутанной траектории... Такие дела. Это все.

  Я же вспомнил нашу нескладную юность, наполненную перманентным самоутверждением и бахвальством. Как же жизнь меняет бестолковые нарративы! Но, возможно, историй было две?

  – Ты увлекся уфологией? Помнишь дядю Юру? – продолжал свою речь Олег.

  Я помнил дядю Юру, замечательного гитарного мастера и удивительно целостного, собранного, рационального человека, здравый смысл которого заканчивался именно в том самом месте, где начиналась уфология. Этот мой хороший знакомый, по его собственному утверждению, давно и интенсивно общался с инопланетянами. Меня это немного удивляло. В СССР все было централизовано. И для инопланетян было бы правильнее обратиться в облсовет или сразу в ЦК компартии УССР, а то и всего СССР. Но пришельцы все же отдали предпочтение простому гитарному мастеру. Мне нравятся их предпочтения. Впрочем, рассказы деди Юры о внеземном разуме всегда были связаны с другим, вполне земным сюжетом. Этот мой знакомый очень неплохо зарабатывал на продаже гитар, но, при этом, мечтал выиграть в спортлото. Не уверен даже, что ему важны были именно легкие деньги. Каждый раз, обращаясь за помощью к ришельцам, он грезил о небесном, о чем-то выходящем за рамки обыденного и опостылевшего опыта. Добрые инопланетяне охотно сообщали дяде Юре необходимые цифры. Но, увы, номера раз за разом оказывались проигрышными. А дядя Юра нисколько не держал обиды на небесных своих благих покровителей: «Я сам виноват, я вел себя недостойно и обидел инопланетян, понимаешь, они всегда поступают справедливо! Они чисты и непорочны. Наша греховная природа их оскорбляет. Они хотят помочь, но им важнее наше исправление.» Так он и не выиграл в спортлото... Дядя Юра умер от рака довольно молодым. Но все помнили его прекрасные гитары, иногда очень точно скопированные с каких-то западных образцов, а иногда и смело придуманные.

  – О, да, Олег, конечно, помню. Но больше как гитарного мастера, чем как уфолога. И музицировал он замечательно. Мог бы стать отличным исполнителем. Впрочем, разве это профессия?

  – Кстати, у меня для тебя новости уфологии. Местные, родные и близкие. Ты удивлен? Конечно, проще представить себе такое в глубинке, где люди пьют... Пермская аномалия – вот абсолютно нормальное явление. Это где-то на стыке хорошего университета и горького алкоголизма. Но мы тоже не лыком шиты.

  – Олег, поверь. Я не сомневаюсь в способности жизни преподносить любые внезапные сюрпризы. Даже от человеческого фактора не все зависит. Ибо сказано: «Весь мир театр, а люди в нем вахтеры».

  – Раньше были актерами.

  – Ну кто-то таким и остался...

  – Паясничают сегодня даже больше прежнего.

  – Возможно, но все же, вернемся к нашим пришельцам, что у вас натворили инопланетяне?

  – Ты Светку Куракину помнишь?

  Как же! Я помнил поразительно тощую, высокую и самоуверенную девочку, занимавшуюся балетом и танцевавшую на всех школьных мероприятиях. Еще она размахивала в школе дорогим хламом. Кажется, ее отец работал во флоте и не пил. Это поразительнее любого НЛО. Но встречалис и такие редкие экземпляры. Света же по уши влюбилась когда-то в моего нынешнего собеседника, в Олега, а тот Куракину не замечал. Словно не видел ее вовсе. Про эти чувства сразу всплыло в сознании, в старших классах Олег приударил за ее очень дальней родственницей. По дружбе он мне как-то нахваливал предмет своего обожания. Оказавшаяся рядом Света нервно бросила: «Она шлюха, за трешку отдастся!» Олег обрадовался и принялся убеждать Свету помочь ему договориться с предметом обожания, ведь ради любви и трех рублей не жалко!

  – Да, Олег, конечно, помню.

  – Она побывала замужем, а потом вернулась к нормальной жизни. С семьей не сложилось. Внешне ее муж выглядел солидно, ловкий малый. Но Света о нем шутит: такой в воде не тонет... опытный трубопроходец. Я мало знаю о превратностях ее жизни и не хочу быть испорченным телефоном. А тебе могут быть интересны ее рассказы. Она верит, что ее похищали инопланетяне...

  – Я могу понять пришельцев, молодая дама, недавно развелась с мужем. Кроме того, тощая. Такую легко тащить в летающую тарелку. Ну и перегрузки при взлете не будет.

  – Вот ты и загорелся желанием возобновить давнее знакомство.

  Олег был прав. Но я ему об этом не стал говорить, уведя разговор в сторону.

  2. В гостях у Светы

  Я не столько заинтересовался абсурдной историей, сколько заторопился в прошлое. Раз уж я начал делать визиты, то следует их довести до логической завершенности полноты. В прошлом часто ищут силы и знания для будущего. А иногда стоит погрузиться в былое, чтобы от него окончательно отказаться. Что нужно мне? Я не знаю. Так устанавливаются многие связи между людьми, наверное. Ждешь, что кто-то изменит твою непутевую жизнь, едва прикоснувшись к ней... пусть даже пустым разговором. Но это, конечно, чепуха. «Мы одни в этом доме», как пел Гребенщиков.

  Телефоный номер набран. Голос в трубке вполне узнаваем, но облекся в скрываемую бархатными интонациями грусть. У меня глубины воспоминаний, а говорить нечего. Она может вести беседу, но выжидает. А выход из неловкого положения прост – мы легко условились о встрече у нее дома. Как же чрезмерно я оглядуваюсь назад! Но ради хорошей истории можно.

  Признаться, когда я звонил в дверь, я не был уверен, узнаю ли я Свету. Но глаза остались практически прежними со времени нашей последней встречи... лишь наполнившись нетипичной для нее печалью Остальное не имело значения. Я ощущал любопытство и неловкость, – мы никогда не были близки.

  Оказалось, Света боится яркого света. Все окна зашторены. В доме царит полумрак. Про освещение она сразу пояснила: «Внешний свет мешает видеть свет внутренний.» Это так не похоже не повадки моей старинной знакомой, дуры-одноклассницы. Я мог бы из деликатной вежливости смыть с лица неприличное удивление. Но слишком уж нежданна фобия светлой, солнечной Светы.

  И еще одна странность, угощая меня, она сказала: «Вся еда не соленная, я не ем соль, прости.» В ее быте не было никакого кокетства. Света выглядела нервной, уставшей, издерганной, презирающей себя и других.

  В этой бледности и измученности угадывалась знакомая эстетика, романтизм, Э. По, декаданс, что-то такое.

  – Ты стала похожа на Милен Фармер.

  – Я? Ну что ты? – Света слегка покраснела от смущения. – Милен Фармер – не только певица, но и актриса. Невозможно походить на актрису. Это актриса на всех похоже, потому что все время меняет маски, примеряет на себе чужие образы. Среди ее образов может быть и мой.

  – Ты права, конечно. В тебе лучшее, что может нравиться в популярном образе Милены Фармер.

  Мой визит ее, похоже, немного оживил. Полагаю, она нуждалась в любой поддержке, в любом собеседнике. Но я сразу почувствовал, она боится сочувствия. Света рассчитывает на гибкость и мягкость. Смогу ли я задавать именно те вопросы, на которые она надеется?

  После второй чашки чая я решился:

  – Света, представляешь, я виделся с Олегом Дроминским.

  – Ты меня хочешь удивить встречей с самым твоим закадычным школьным товарищем?

  – Странность не в этом. Олег говорил что-то про инопланетян в твоей жизни. Это звучало несколько сбивчиво, путано. Разъяснять свои слова Олег не стремился. А я и не расспрашивал. Не нравится мне испорченный телефон.

  – О, это нашумевшая история. Ты мог о ней прочитать в местной прессе. Но такие люди, как ты предпочитают сплетни. Впрочем, кто же верит сегодня прессе? Слухи и в самом деле всегда правдивее.

  – Да, в самом деле. Свидетельства очевидцев. Даже ложь здесь – внутренние убеждения, а, значит, субъективная правда. Задача же газетчика – удивить, поразить. И здесь тщетно искать зерна истины. Собственно, я теперь и не живу здесь. У меня нет доступа и интереса к местной печати. Да, я и убежал от местных новостей, от липких, душных печатных сплетней маленького города, где и без газет все известно.

  – Ах, каким снобом ты стал!

  – Дело вовсе не в снобизме. А в жуткой зависимости он окружения. Летишь, бывало, по улицам, «печальный демон, дух изгнанья», а тебе: «Как дела дома? Твоя мама вылечилась от насморка? Вы уже водили собачку к ветеринару?» Ощущение, что ты в трясине, а все роли заранее распределены. И недопустимо быть Фаустом, когда у тебя выясняет товарищ по детскому садику третьей жены твоего одноклассника что-то о благополучии подаренного на именины кота.

  – Ладно. Пусть. Так ты хочешь узнать историю от меня?

  – Да, из первых рук... уст. Мне интересен нарратив.

  – Я могу и приврать. Хотя нет здесь простора для вымысла. На первый взгляд здесь все крайне просто и банально. Я буду рада с тобой поделиться. Ты всегда посочувствуешь, даже если речь идет об очевидной ерунде. Разумеется, если не нужна реальная помощь. Но отнесись к моему рассказу с должным вниманием. Все выглядит как пустяк. Но, на самом деле, все очень серьезно.

  3. Рассказ Светы

  Мне всегда нравились инопланетяне. На исходе существования СССР все стали интересоваться чем-то за пределами колбасы, с которой все равно были перебои. Многие... вот некоторые, например, увлеклись всякой мистикой, кто-то религией. Не мою, но как-то вдруг замелькали всюду кресты и экстрасенсы. Ты чем-то таким не увлекался сам? «Духовность» хороша для людей, склонных к мазохизму, я думаю. Большинство людей не способно обходиться без строгих родителей-наставников, всяких богов-богинь или духов-демонов. Люди добровольно принимают или даже приманивают их реальную или воображаемую опеку, напрашиваясь на неизбежные наказания за характерные, обычные для каждого человека поступки. Это как... Я стояла в очереди к кассе, а за мной мама с ребенком. Женщина держала в руке только туалетную бумагу. Малыш крутился-вертелся, баловался, шумел. Никакие увещевания не помогали. Ребенок отказывался спокойно ждать. В конце концов его мама отбросила сложные и манипуляторные увещевания, заявив прямо: «Нам необходимо купить туалетную бумагу... ты ведь тоже какаешь.» На это ребенок с серьезным выражением лица, отчеканив каждую букву, ответил: «Мама, я больше никогда не буду какать.»

  Мне противна любая иррациональная вера, все далекое от науки. Инопланетяне не кажутся таким очевидным идиотизмом, как боги-духи. Освоение космоса, множество миров – это логически оправдано, обосновано. И хотя в настоящее время подтвержденных фактов известно не так уж и много, изучение вселенной – это правильная научная перспектива в истории человечествам.

  А еще инопланетяне умные и простые, как мне кажется. Если они могут построить на столько мощные космические корабли, что они могут достигнуть нашей планеты, то уровень развития их мозга должен многократно превосходить наши интеллектуальные способности. А с рационализацией они должны утратить что-то чувственно ценное. И вот они прилетят и поймут. А то им и захочется «чего-нибудь такого, земного.» Так я в целом себе это представляло. Хотя это уже все на грани шутки. Но я с радостью приписала бы им такое поверхностное увлечение, последнее в иерархии простых космических радостей.

  Вот такой у меня был круг интересов. Я собирала какие-то статьи, общалась даже с единомышленниками. Непосредственно о внеземных контактах не грезила. Нет, в глубине души, пожалуй, надеялась... Мне они представлялись далекой, хотя и важной целью.

  У каждого есть некая тяга к чужим. Проще влюбиться в кого-то из соседнего класса, чем из своего. Своих знаешь, как облупленных и потому не ждешь от них ничего хорошего.

  Мой бывший? Да. Разумеется. Так мы и познакомились. Он тоже этим увлекался. Потом меня, впрочем, это в нем раздражало. Мужик не должен играться. А, кстати, ты знаешь, как мы познакомились? Ладно, буду упускать романтические моменты, раз они тебе неинтересны. Хотя напрасно ты боишься чувств. Возможно, они и лежат в сути всей этой истории.

  Мое увлечение вовсе не было обсессией. Я собирала какие-то материалы. И муж что-то находил. Я думаю, наш брак – нелепость. Тогда и отчасти даже сегодня на женщину вне брака у нас косятся. Она считается несчастной или неправильной. Возможно, и не считается, но она засчитывается объектом для агрессивного сочувствия, прикрывающего демонстрацию превосходства. Вот и надо было вступать. Нас ничего не связывало. Ну, разве, он принес какую-то интересную газетную вырезку... и у него была гитара. Больше ничего общего.

  Уфология же... В те годы, ты сам знаешь, все было невнятно, нечетко, приправлено верой в человека, в сомнительного советского человека, на самом деле. Старое рушилось, а новое никто нащупать не умел. Все тогда блуждали как слепые котята. Все терялись во мраке. Хотя мы, конечно, и жадно всматривались в мир. Но никто не понимал, как и куда глядеть, что фиксировать. Даже слов, языка для описания наблюдений у нас не было. В Советском Союзе никто не умел свободно изучать мир. Для всего были готовые формулы, общепринятые схемы. Выйти за их рамки, как оказалось, – задача очень непростая.

  Люди среди уфологов встречались разные. Нет никакой закономерности, единого алгоритма того, как и у кого зарождается интерес к пришельцам. Какую только публику к нам не заносило! Порой крайне сомнительную. Ты слышал про Гурама Уджушевича Цушбая? Отъявленный сталинист, антисемит, он был первым секретарем Украинского рескома КПСС. Такой истинный, матерый советский руководитель! Возможно, такие просто изначально жили в альтернативной реальности. Изначально. Им сложно было принять действительность, которую их же официальная идеология и отрицала. Но увлекались уфологией и серьезные ученые. Ты не был знаком с Игорем Николаевичем Ковшуном? Еще, я помню, была дама средних лет и сборища под прикрытием Союзтеатра. Но это смутно. Ездила с единомышленниками в разные короткие походы в пределах Одесской области. Мы опрашивали людей. Приглашали экстрасенсов. Ведь никакого понимания сути феномена у нас не было и быть не могло. Все средства тогда казались допустимыми и пригодными. Я сейчас думаю, что само признание того, что есть жизнь вне Маркса уже являлась для многих достаточно смелой и важной задачей. Наши ряды оказались пестрыми, мы пришли из разных слоев, обладали разным уровнем образования, как я уже сказала. Но это не служило почвой для противоречий, конфликтов. Мы все были советскими людьми, выросшими на одинаковых книгах, музыке, у нас были похожие жизненные установки. А вокруг царила непроглядная серость, одинаковость. Поэтому сионист и антисемит, коммунист и диссидент могли легко договориться, что не отменяло их решительной готовности действовать друг против друга. И всем, наверное, было важно выбраться из серого пятна официоза. Здесь академик с неучем здесь вполне могли быть солидарны. Оба одинаково не понимали с какой стороны подходить к необычным фактам. Впрочем, образование, конечно, делало ум гибче. Ученому проще. А еще мы приглашали экстрасенсов. Многие из них представляли из себя таких же замученных советским пустословием людьми. Вопрос о дьявольском наваждении, как у Гарольда Ли Линдси, не мог стоять в атеистическом обществе, верящем во всяких «барабашек». Вера в мудрость пришельцев и в черную магию у многих сочетались вполне гармонично. И религия здесь часто оказывалась лишней. Ведь рациональный, здравомыслящий человек не допустит существования Бога?

  Теперь к сути. Я никогда не рассчитывала на контакт с пришельцами. Впрочем, наверное, в глубине души на него надеялась. Я не верю, что происшествие является результатом самовнушения. Еще ты можешь подумать, что событие событием не является. Но потом ты поймешь... Итак я легла спать. Я видела очень яркий сон. Словно все наяву. Вот я лежу в кровати и смотрю в сторону окна. В какой-то момент занавески начали неестественно изгибаться. При беглом взгляде могло показаться, что их колышет ветер. Но при долгом и пристальном созерцании движений становилась очевидной противоестественность движений. Потом сквозь ткань начал пробиваться луч. Источник света находился на улице. Пару секунд. Щелчок, – окна распахнулись. Предо мной странные существа. Большие головы, маленькие туловища, сами какие-то темноватые. Не помню их количества. Три, четыре, пять? Небольшое количество. Я встала, оделась. Никакого страха. Попыталась объясниться с ними жестами, почему-то немногочисленными знакомыми мне английскими словам. А они... или один из них вполне ясно сказал по-русски: «Мы пришли с миром. Человечество загнало себя в тупик. Безудержное потребление и эгоцентризм приведут вас к гибели. Помоги нам спасти Землю.» Я согласилась. Почему нет? Мне не жалко. Чем могу, так сказать. Они пригласили меня посетить их корабль. Очень вежливо. Во всех их словах ощущалась чрезвычайная деликатность. А я, разумеется, не могла отказаться. Не помню, как мы оказались в их корабле. Забавно было смотреть в иллюминаторы. Такое все вокруг абсолютно темное и ослепительно яркое солнце. Земля вдалеке. Мы говорили о войнах, экологии, человеческой алчности и лени. Инопланетяне удивлялись, что мы до сих пор не создали единого правительства Земли и не пришли к одной единственно правильной философии. А мне было обидно за народы, отстаивающие свою независимость, за жестоковыйных людей, не готовых уверовать в истину.... Вдруг все покачнулось. Секунда плохой резкости. И я стою возле холодильника с полным ртом еды. Бодрствую. Совершенно неясно, как я там оказалась. Была в кровати, спала. А теперь проснулась, – стою возле холодильника. Я бы не придала значения этой истории, если бы не проявившееся вдруг умение предсказывать разные бедствия. А еще меня сопровождает несколько апатичное состояние. Постоянно. Хотя я должна радоваться контактам с мудрой внеземной цивилизацией? Изменились и вкусовые предпочтения. Иногда инопланетяне сообщают мне разную, очень полезную информацию...

  – Ты превращаешься в человека-паука, – попытался я сострить. Но шутка вышла нелепой и Света с недоумением на меня посмотрела. После короткой и неловкой паузы она мягко и приветливо улыбнулась:

  – Сегодня ты сломаешь палец. Извини. Я не виновата. Так мне говорят. Зубоскальство наказуемо.

  В душе я посмеялся над пустой зловредной угрозой. А разговор ушел в другую сторону. Тем было много. И общение мне было чрезвычайно приятно.

  4. Пророческий дар

  Распрощавшись, я вышел на улицу. Вожделенный покой. Хотел прогуляться, подышать темной прохладой ночных переулков. Вдруг увидел подходящий к остановке трамвай, – не упускать же неожиданную возможность. Это жизнь. Так дОлжно. Кто мы без спешки и беготни? Итог предсказуем. Я оступился, упал. Момент невообразимого ужаса... Но все обошлось. Дорогой костюм был цел, лишь слегка запачкан.

  Время шло. Часы отбивали ритм. Я занимался своими делами. Пальцы слушались не очень хорошо, рука приобретала симпатичный синий цвет. Или синий цвет приобретал руку. Так ли это важно? На следующий день я отправился делать снимок, – трещина, которая в некоторых странах является «переломом без смещения». Даже в таких простых вещах люди не могут прийти к согласию. Ах, Света, как же ты могла знать? Или накаркать?

  Вдруг я сообразил. Света много философствовала. Не типично. Раньше она больше молчала. А тут много слов о пустячном событии. Размышления, умозаключения на пустом месте. Удивительно. Неожиданно. И зачем ей это? Впрочем, активная жизнь, действия сегодня вообще теряются в темном прошлом. Остались слова, пустые дискуссии и замечания. Раньше тек поток случайных событий, а ныне поток случайных слов. Но слова Светы неслучайны. Это целая философия, это объяснения и там, где лучше бы промолчать. Впрочем, возможно, это брак сделал Свету разговорчивее. Уверен, во время бракоразводного процесса она вела долгие и изнурительные философские дебаты.

  Я условился встретиться с Дроминским, – кто еще прояснит мне ситуацию? Кафе в центре. Свет солнца, тени деревьев. Разношерстные прохожие. Всюду контраст. Но бессмысленные метания окружающих, носящиеся рядом равнодушные люди создавали ощущение полной изолированности от внешнего мира.

  – Как тебе наша Сивилла? – таким вопросом меня встретил Олег, предваряя начало разговора.

  – Я не спрашиваю тебя о неожиданности такого начала беседы... Мы прежде говорили об уфологии. Помнишь? Сбивчиво получается. Не знаю, с какой стороны подступиться.

  – Со Светой я много лет практически не общаюсь. Сталкиваюсь с ней иногда, конечно. Мы обмениваемся двумя-тремя словами. Все. Но о ее подвигах наслышан. Она звезда местного значения. Невозможно игнорировать слухи о ней в маленьком, довольно провинциальном и заносчивом городе.

  – Так о чем народ не безмолвствует?

  – Света предсказывает одно событие за другим. Ей все, якобы, сообщают какие-то головастые мужики из космоса.

  – Кому предсказывает?

  – Частным лицам. Сделала несколько важных пророчеств в городском масштабе.... Ах, о судьбах мира она тоже что-то вещала. В наших желтых-прежелтых газетах это часто печатается, да и по радио я, кажется, слышал...

  – А бизнесменов за деньги она консультирует? Это может, я полагаю, приносить реальные доходы.

  – Не знаю. Какое-то время она арендовала помещение во Дворце моряков... Не уверен. Мне кто-то об этом рассказывал. Не знаю точно, брала ли она мзду. Ходят упорные слухи, она соглашалась принимать только редкие добровольные подарки. Не похоже это на коммерчески выгодное предприятие... Да, сейчас понял, если бы она хорошо зарабатывала пророчествами, она бы имела постоянный кабинет, о расположении которого я бы непременно где-то услышал.

  – А почему же Света отказывалась от платы?

  – Боится обидеть инопланетян, говорят...

  А я внезапно подумал: «Какие же эти пришельцы гадкие, не дают человеку заработать на хлеб». Демоническое происхождение инопланетян показалось мне вполне логичным. Подлые гости из Преисподней. А между тем Олег продолжал:

  – Она ведет себя несколько странно. Словно боится людей, общения, но и много встречается с людьми. Она тебя нормально приняла?

  – Отлично. Веселой я ее не нашел. Но она вполне общительна, привлекательна и интересна.

   К столику приблизился человек с рюкзаком. Одет неопрятно, моется он не особо часто. Но не бомж. Наследие прошлого. Редкое упорство в привычках двадцати-десятилетней давности. Лоб не светится, глаза не блестят и никакой глубины в них тоже нет. Однако без печати идиотизма, имеются ясные признаки ума, особой злобы тоже не просматривается, запаха алкоголя нет. Народный интеллектуал, мыслитель среди темных людей.

   – Чуваки, вам книги не нужны? Недорого отдам.

  Пожалуй. Приобретение книг сродни поиску смысла жизни, – это занимательно. В небольших запасах уличного торговца не было системы. Обрывки знаний. Клочки. Альбом Альбрехта Дюрера я сразу взял. Пусть будет.

  – Обязательно возьмите это, – торговец протянул какую-то религиозную брошюрку.

  Темное, похожее на кулак лицо не давало возможности отшутиться, и я ограничился простым «нет».

  – Это вы зря, вы вообще верите в Бога? – не унимался торговец.

  На нас вопросительно посмотрел официант. Я попытался изобразить на лице скуку и страдание. Торговец все понял и быстро удалился.

  – А кто является Свете? – вдруг спросил Олег. – Я всегда верил в инопланетян, но теперь усомнился. Ведь не может быть двух искуплении, двух Христов.

  – И второй Торы.

  – Да, на чем-то таком погорела Александрийская библиотека, – улыбнулся Олег.

  5. Вода камень точит

  Капли пытались достучаться до земли, били ее беспощадно. Но и людям пришлось несладко. А я укрылся в какой-то парадной от внезапно прорвавшего неба. Нервно смотрел в одну сторону – мне пристало туда двигаться. Побежать? Звук торопливых шагов с другой стороны вырвал меня из оцепенения:

  – Света?

  – Ну и дождь. Тоже надеешься переждать?

  – Вся наша жизнь – сплошное ожидание смерти.

  – Ты всегда любил умничать. Но твоя фраза никому ничего не открывает, ничего не проясняет, никому не помогает.

  – Да, прости. Я неудачно шучу. Это все дождь. А что интересного и нового говорят твои «головастики» о практических вещах, о погоде?

  – Они не транслируют прогноз. Это ведь не та сфера, но которую они желают оказать влияние.

  – А ты по их поручению куда-то идешь?

  – Да, мне сказали двигаться в этом направлении. Я не знаю цели.

  – Возможно, я и есть цель.

  – Возможно. Они тобой интересуются.

  -Хвалят, надеюсь? – я попытался скрыть неуверенность в себе.

  -Говорят, ты ужасно ленив. Но они хотели тебе передать, что у тебя своя миссия.

  -Какая?

  -Ты сам потом поймешь.

  Меня неописуемо тяготил этот странный разговор. Я всегда любил сумасшедших. Их манера начинать беседу, их критика не бывают агрессивно навязчивыми, как у формально здоровых людей. Человек разумный постарается унизить, чтобы доказать себе что-то, занять твое место, он постарается больно ударить, даже если ему это и не нужно в настоящий момент, а просто потому, что он опытный охотник, всегда бдящий, всегда сохраняющий сноровку. Безумцу, юродивому ничего от меня не нужно. Он говорит. И чем менее его слова связны и подчинены самостоятельной логике, тем более усилий требуется для их интерпритации. Получается чрезмерное толкование при минимальных изначальных данных. В конце концов, слушатель сумасшедшего больше занят своими мыслями-интерпретациями, чем приходящим извне. Это чистое и интенсивное самопознание. А активная работа мысли порой утомляет. И я не желал продолжения разговора о пришельцах. В тот день я был не в духе. И постарался быстро распрощаться. Невнятные оправдания разбивались о загадачную улыбку Светы. Но я не ждал ее веры моим словам. Решение принято. Осталось лишь раскланяться.

   Я побежал сквозь капли. А какой-то бомж мне кричал: «Сволочь! Это ты отравил Сократа!»

  6. Сон

  Я редко запоминаю сны. Они волнуют и беспокоят ночью, но уходят с наступлением дня. У каждой стороны бытия свое место. Но на этот раз путешествия в царстве Морфея прочно застряли в моем мозгу. Все оказалось очень уж ярким и четким. Серые гуманоиды с большими головами, словно сошедшие со страниц пошлейших комиксов сулили мне непостижимые блага. Я так и не понял сути их предложений. Кажется, речь шла о каком-то абстрактном и невнятном величии. А я все пыжился и загадочно улыбался. Верилось, это заслуженное признание, я избранный. Потом я глядел в небо. На нем словно ниоткуда появлялись фиолетовые летающие тарелки. Они описывали удивительные фигуры. А я чувствовал связь с огромным космосом, я вбирал его в себя. И, представлялось, нет ничего невозможного, а это старт для великого будущего.

  Пробуждение в хорошем настроении, – формально нелепое содержание сна вовсе не перечеркивало положительных эмоций. Я отправился к Свете, но не застал ее дома. От этого защемило сердце, – а вдруг я не избранный? Ах, не следовало вчера так нелепо бежать от судьбы. Зачем я так спешно распрощался со Светой?

  Такие мысли скользили на фоне глубокого осознания абсурдности моего сна и всех этих упований на избранность. Что за абсурд, в самом деле? За что избранность? За что она мне? Кто я такой? Никаких особых достижений за мной не числится.

  Между тем, поток отвергнутого сознанием сознания скользил вперед, поднимая из глубин темных извилин мозга все новый ил. Словно я и не властен был над этими возмутительными идеями, словно они и не мои вовсе... хотя мои, конечно, мои...

  Кто сказал, что все заслуживается поступками, личными достижениями? Разве сами личные достижения не являются результатом реализации врожденных качеств? А сама эта реализация – не следование изначально заложенной программе? Вот, скажем, человек крайне низкого мнения о муравьях. Действия насекомых представляются заложенными в них от рождения природой, а, значит, не воспринимаются как личный успех, результат свободного индивидуального рационального выбора каждой из этих особей. Тогда как человек – гордая своим безумием обезьяна, мыслится хозяином своей судьбы. Люди не просто таскают палочки, а выполняют сложные функции, которые, как представляется, требуют выдающихся индивидуальных интеллектуальных способностей. Удивительна как сложная программа, так и сложное индивидуальное творчество. Их возможность одинаково труднопостижима. Но, однако, уровень сложности не может служить доказательством самостоятельности, наличия свободы воли. А наши профессиональные занятия, включая самые запутанные и многоступенчатые, могут быть определены в нас изначально заложенным инстинктом. И реализуем мы их в нашем обществе, которое не отличается принципиально от муравьиного. Любое действие, любое творчество бессмысленно вне социума. А, значит, уже не является принципиально индивидуальным. А вот еще пример из мира животных, опровергающий наличие свободы воли. Возьмем сложную область человеческой деятельности. Медицина. Ведь она была у истоков человеческого прогресса, с нее, наряду с богословием, начиналась организация университетского образования. Наконец, само обозначение профессионального занятия, «врач», часто заменяется словом «доктор», являющимся также обозначением высшей академической степени. Когда я защитил диссертацию по истории, мои дети еще долго путались: «Папа, ты же врач! Ой, нет... тьфу... этот... как его там... доктор!» Возможно ли предположить, что занятие таким сложным делом заранее задано в человеке и не является результатом его свободного творчества, продуктом его свободной воли! Если медицина – изобретение человека, то занятие ею не должно быть присуще животным. Так вот, гуляя с моим псом, я заметил с какой тщательностью, с каким усердием он тестирует анализы мочи и кала. А потом глядит на меня своими умными глазами и, я готов поклясться, пытается изречь свои мудрые, несомненно верные диагнозы. Лишь физиологические особенности гортани не позволяют ему высказать все понятным мне человеческим языком.