Текст книги "Место под солнцем"

Автор книги: Евгений Торопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Вечность богов бесконечна и безвременна, – философски и не ко времени заметил Мишель.

– Отдаю следующий обед тому, кто скажет мне кто такой Адам. Всякая ли тварь дражащая имеет право именоваться Адамом?

– ... априори и апо... ик... апостериори. Известно также, что социология как наука запрещает пить в одиночку, а психология категорически против упот... ик... требления в кругу общества...

– Мишель, ты неправ! Вечности нет. Но нет лишь потому, что ее невозможно реализовать, ее можно лишь выдумать.

В голове гудело. Это не мыслятина, подумал Алексей, это бредятина. Какая-то вечность! Все смешалось. Кто с кем говорит: Мишель с Назаром или Назар с Мишелем? Этот вопрос следовало бы поставить в один ряд с самыми фундаментальными проблемами. Например, обязан ли жить человек? или, почему Боги родились только после того, как умерли? или, почему Адам был создан несовершенным изначально?.. Надо же, на левой скуле у него была бородавка. Или на правой? Так на какой же? А вот, смотри прямо перед собой и убеждайся... О, это не Адам, а Лазарь. Лазарь, говорящий с вентиляционным люком о вреде... Выпить бы еще. Так нальем себе... ну не на штаны же! Когда на штанах мокро – неприятно ходить. Особенно при женщинах. При Еве-Созидательнице... Кстати, это кто вдруг и почему сказал, что Ева нарушила слово Господне? Не верьте в этот "бред сивой кобылы в ясную лунную ночь". Четко написано, что Бог сотворил ее уже после того, как запретил есть спелые яблоки, так что она и не знала вовсе ни о каких запретах... Уф-ф.

Алексей потряс головой и осмотрелся: вместо Лазаря на стуле торчали его ноги в шнурованных ботинках, а стола было три. И на всех трех отсутствовала закуска. "Пожрал кто-то", – злобно подумал он и боком повалился на тахту. Под ухом тараторили.

– Я тебе показываю на пальцах что такое вечность. Допустим, есть у тебя гора алмазов высотой до облаков, и есть птица голубь. Раз в сто лет птица прилетает к горе и пять секунд чистит об алмазы клюв. Когда же она сточит всю гору, этот период времени составляет лишь один миг вечности.

– Опять же, это нереализуемо! Почему? а) где ты возьмешь столько алмазов? б) голубиный род скоро довымрет. И последнее, пункт в) нет такого наблюдателя, который проверил бы правильность хода эксперимента и убедился бы в действительном существовании вечности.

– Но как поступить?

– Объявить существование двух принципиально разных миров: реального и абстрактного; физического и математического; материального и духовного. Именно для первого нет ничего вечного – все течет, все изменяется. А для второго мы доказываем все что угодно, но беря в качестве аксиом соответствующее.

– Тогда пусть живут себе счастливо Боги в математическом мире.

У Алексея заныло под животом.

– Где тут этот... скажите, где тут у вас сортир, – воззвал он.

– Что? – повернулся к нему Назар.

– Сортир, спрашиваю... ну этот...

Назар охотно вскочил, кивнул и куда-то повел. Кандидат пошел за ним, отягощенно поджимая ноги и сшибая что ни попадя на пути, натыкаясь на серванты с падающими склянками. Они долго блуждали и шарились, заглядывая в комнатушки и произнося: "Это не он!", достигли абсолютного тупика, упершись в стену, повернули обратно. Наконец, заветная дверь отыскалась, они вдвоем радостно выдохнули: "Он!" и по очереди за ней побывали.

– А если Антонио придет, мы что ему скажем? – сказал Назар, застегивая ширинку и рассмеялся. – А мы ему тоже нальем и пригласим к столу!.. Нет, нет, он не пьет!

– Ха, мы ему скажем, что это он пьян, а не мы вовсе. Мы-то и нисколечко даже, ни в одном глазу. Верно я говорю?

– Вв-верно. Прр-равильно!

Они потихоньку пошли.

– Назар, а Назар! – испуганно спросил Алексей.

– А.

– А мы назад дорогу найдем?

– Да вроде так.

– А если заблудимся?

– Я... Да мы... да ты меня не знаешь. Я тебя выведу знаешь как...

Он скрылся за углом.

– Эй, Назар, не бросай меня!

Тот растерянно вышел из-за поворота.

– А, вот ты где, а то я тебя потерял...

– Сколько нам еще идти?

– Ну давай не пойдем, если хочешь. А давай, Алекс, лучше заглянем к Адаму, я тебе обещал его показать, и еще что-то, не помню уже...

Они остановились перед двустворчатой дверью с фанерной табличкой "Адам". Ниже углем были пририсованы череп и перекрещенные кости.

– Там опасно?!

– Да я... да ты мне друг или не друг?!.

Они ввалились внутрь и замерли. Суровая музейная тишина коридора исчезла и слух поразило невообразимое количество звуков: тут было и мерное уханье, и, одновременно, глухое клокотанье, и царапанье мышинными коготками о пол, и позывы далекого медного горна, и лопанье толстостенных пузырей, и фырканье одинокого коня. Назар радостно развел руки в стороны, заехав Кандидату по кадыку.

– Вот! – весело сказал он. – Смотри.

Алексей неудобно сглотнул и отвел обратно его руку.

– Где смотреть? – спросил он, но...

... Глаза Назара округлились до размеров медалей и зрачки собрались неторопливо вылазить наружу. Алексей испугался и крутанул головой туда, куда неотрывно глядел Назар. Там происходило немыслимое: двумя метрами впереди возвышался бордово-черный кирпичный барьер, шедший по всему периметру зала, а из-за него выглядывало белое бесформенное привидение в отвратительном перекошенном платье, полы которого терялись в собственных складках, и подмигивало огромными слезящимися глазами. У Назара отвисли губы. Зрачки уже обтерли руки о фартуки, достали было веревки, чтобы спускаться до пола, но передумали.

– Эй!!! – дико заорал Назар. – Кыш! Кыш! Ты чего вылез?!

Алексей не на шутку испугался. Непонятное – всегда страшно. Зато Назар наоборот, успел оправиться, схватил стоявший поблизости стул и со словами "цып-цып-цып" стал грозно наступать. (Это произвело эффект. Это произвело фурор. Это произвело смятение в шеренгах противника, он побросал оружие и с позором отступил). Привидение зашаталось и со смачным чмоканьем стекло куда-то вниз, внутрь. Они осторожно подошли ближе. Барьер оказался краем глубокого бассейна, наполненного мутной дымящейся жидкостью, над которой поднимался седой туманец, а в ней плавало и плескалось привидение, раздраженно чухая и охая.

– Фу, ты! – облегченно выдохнул Назар. – Напугал Адам, подлец. Как он сумел забраться на такую высоту? Мог ведь сбежать!

– Назарчик, – выдавил Алексей. – Так это что – был Пришелец? Какой он, право, странный.

– Пойми, это же, пусть и чужеродный, но робот. Игрушечная кукла с заводом тоже по-своему странна. В данном случае у куклы сменился хозяин и она не заслуживает большего, чем быть тем, для чего создана служить хозяевам.

Алексей недоуменно спросил:

– А зачем Он в колодце? Вы, что ли, посадили?

– Очевидно. А так он сбежал бы к чертовой матери и ищи потом, свищи. Коль уж летают, понимаешь, приземляются – должны платить. Пусть платят знаниями.

– Близнецам?

– А хоть и Близнецам. Что такого? Они нанимают меня, тебя, почему же не могут нанять чужеземца? Вполне прогрессивная идея. А если сильны, так пусть даже и завоевывают его, и берут в плен. Мальчик у мальчика отбирает игрушку. Что мне до этого? Кому вообще до этого дело?

– Как так! – возмутился Кандидат. – Это произвол. Это нарушение всех нравственных законов!

– Алекс, – надрывно захрипел Назар, – что с тобой? Ты не болен? Какие нравственные законы могут быть в наше время! Ты выйди на улицу, да посмотри как простолюдины добывают пропитание. Не хватает хлеба. Население уменьшается, вымирая от обычного голода. Земля не родит, растений нет, скота нет. Чтобы выжить – дерись. Каждый за себя. Называй это как хочешь – конкуренция, борьба за существование. Даже до названия никому нет дела. Пищи, пищи! Не надо зрелищ. Какие тут нравственные законы, о чем ты мелешь?!

Назар перевел дух и снова:

– Раньше были динозавры. Потом люди. А ты знаешь кто будет завтра? Завтра наступит правление вирусов! Уже сейчас борьба за существование идет на молекулярном уровне. Что за дело вирусу, негр ты или метис. Человек есть лишь огромное сплетение молекул, целые миры молекул, которые тоже надо осваивать. Поэтому я не осуждаю Близнецов пусть они приближают конец эры человека, зато распахивают двери для эры вирусов. На то он и прогресс, чтобы заменять худшее лучшим, а лучшее еще более лучшим... А я знаю что такое Империя Вирусов. Бог разъяснил мне что это такое и потому я помогаю Близнецам. Единство с Природой, полная гармония жизни и ничего лишнего, только размеренность и спокойствие. А потом разумные колонии вирусов – вот нечто стоящее. Да... Я нашел идею. Теперь у меня есть Цель...

Назар закрыл лицо руками.

– Назар... Ну же, ну не надо, Назар... Не плачь...

– Ничего, Алекс, все нормально. Забудь что я говорил.

Адам внизу встрепенулся и вынырнул из тумана, издав потрясающую какофонию звуков. Назар грустно посмотрел ему вслед, покачал головой и слез с парапета.

– Пошли, – сказал он, – нас уже заждались.

Они благополучно добрались до "кают-компании" и влились в основные силы коллектива. Основные силы бездействовали: Лазарь спал, обнимая короткошеею бутыль джина, а Мишель печалился, но, заметив Назара, закричал:

– Я нашел, я тебе отвечу: атомы вечны. Душа человеческая, которая есть атом – тоже вечна!

– Да нет же, Мишель, – с ходу возразил Назар. – Нет ничего вечного на грешной земле. Все преходящее и сама жизнь построена на обновлении.

Неожиданно зазвонил телефон и Алексей снял трубку.

"Это Лаборатория? С кем я разговариваю? Звонит начальник восьмого Пункта Томас Эдкенс".

– Дай сюда, – потребовал Назар. Алексей отдал, а сам отошел к широкому стенду с мигающими лампами. За ним помещались полупрозрачные неуклюжие автоклавы в один ряд – десять штук. С каждым из них над неизвестной субстанцией, что находилась внутри них, совершались различные действия: варьировалась температура, менялся спектр излучения, шла химическая реакция.

– Так, это вы про "пятерку"? Что? Спрашиваю, вы про Вэ-Вэ-пять говорите? Продолжайте... Ага, записываю: в контрольной группе из тридцати человек – восемнадцать подчинились воздействию извне и продолжают пребывать в отличном состоянии... Вы на каких волнах работаете? Шестнадцать-девяносто четыре-ЛЭК?.. Далее, четверо реакция нейтральная: один человек в коматозном состоянии.

Алексей взял со стенда электронную тетрадь, раскрыл и рассеянно прочел:

"17 часов 42 минуты:

– Каково количественно ваше население. Более миллиона особей?

– Нет.

– Менее пятидесяти тысяч?

– (молчание).

– Зачем вы к нам прибыли?

– (молчание).

– Кто вас послал? Когда они прибудут сами?

– (молчание)..."

Как допрос, – подумал Алексей.

"18 часов 01 минута:

– Попробовать ли нам синтезирование путем сверхузконаправленного магнитного воздействия?

– (молчание).

Пятнадцать секунд травим его ударной воздушной струей.

– Попробовать?

– Нет, это не вызовет качественных изменений.

– Почему мы до сих пор не можем задать такое действие, как поиск объекта для захвата? В чем наша ошибка?.."

– Пробуйте, пробуйте, – заорал Назар. – "Четверку-У" можете списывать. Не подходит. А мы на этой неделе "Десятку" подвезем – самый новейший! Что?.. Уж этим обеспечим!

Он положил трубку и в негодовании оттолкнул телефон в другой угол стойки.

– С Пункта звонили. Там тоже опыты сорвались, опять Роберт беситься будет.

Лазарь пробудился и сонно прошамал: "Анекдот про Вируса..."

Черт, подумал Алексей, схватившись за голову. Все смешалось. Я не хочу никаких вирусов, будь они прокляты, отстаньте все от меня. Я больше так не могу... Не могу понять этого откровенного цинизма. Я не так низко воспитан, чтобы постоянно говорить о смерти, чтобы приглашать ее в гости и пить с ней чай. Откуда это пришло? Откуда вообще взялась эта мерзость, почему мы опять превращаемся в самоедов и трупоедов? Ведь прежние умерли. Мы же должны быть совсем, совсем другими, мы должны быть счастливыми, мы – чье-то будущее, о котором думали только с надеждой. Нам поручено выжить. Мы даже должны проклинать прежних, как еще никого не проклинали, мы должны их ненавидеть всем сердцем и всей душой должны им мстить... Отречься от отцов, ибо они были плохими. Отринуть матерей, ибо они не смогли донести любовь миру. Отсечь эту опухоль, этот грязный белый гнойник, отсечь все прошлое, потому что оно тяжкий балласт, тянущий нас на дно забвения... Только вот что -не хочу я, не хочу резать и вытравливать. Прошлое – это настоящее. И будущее – это тоже настоящее. Ведь не может так быть, чтобы не было выхода...

Алексей отнял ладони с висков. В голову вдруг пришла восхитительная идея: выпить то выпили, а про Пришельца забыли. Разве Адам не человек? Он загорелся этой мыслью, отобрал у Лазаря джин и выбежал из комнаты. "Угостить, – твердил он, – угостить. Обделили. Так дурно поступили с внеземным существом. Немедленно исправить ошибку". Он добрался до двери с табличкой и, облокотившись на парапет, заглянул в бассейн. Внизу ворочались, переворачивались и диффузировали клубы пара и из этого тумана высовывалась шевелящаяся амеба, как айсберг, основной массой скрываясь в глубине.

– Адам! – крикнул Алексей и в ответ отозвалось гулкое эхо. Тогда он вытянул руку с бутылью и еще раз крикнул. Амеба тучно перевернулась. – Брат, – взволнованно сказал Кандидат, – мы вредные, но ты, пожалуйста, не обижайся, ты нас прости. Мы не ведаем что творим. Я верю, что вы могущественнее, так помогите же нам, неразумным, наставьте на путь истинный. Братья! Господи! – с этими словами он рывком выдернул пробку и брызнул немного джина в бассейн. Потом отхлебнул сам. – Давай на брудершафт!

Адам резко вздрогнул и рыкнул.

– А, понравилось! – безумно закричал Алексей и вылил все содержимое. Потом посмотрел вниз и испугался. От нечаянности выпавшая из руки бутыль полетела вниз и беззвучно скрылась в пару. Заметались ярко-оранжевые молнии и амеба прыгнула вверх, рыча и изрыгая огонь. Что-то получилось неправильно. – Я не хотел! – отчаянно крикнул Алексей и отшатнулся. Раздался сухой взрыв. – Ну все, – забормотал он. – Это слишком. Я пьян, я ничего не соображаю. Прости, Адам... Но только скажу тебе, что вирус воли – это подлость, я не должен помогать Близнецам производить его. Я буду бороться, пойду против них, я уйду в подполье. Обещаю.

Глава четвертая

Господин Пессимизм

Монотонная вибрация уже давно осточертела, платформа двигалась по воздуху страшно медленно, тянулась точно каракатица, но не слазить же с нее!

Артур растянулся поперек глайдера на его теплом полу, высунул голову за бортик и свысока смотрел на землю. Местность была пересеченной, тусклой и некрасивой. Изредка проплывали околки деревьев в окружении нескольких крестьянских домиков с длинными огородами на задворках. Людей, которые здесь жили, называли фермерами. День за днем выходили они на свои участки, рыхлили и чистили землю чтобы она плодоносила и не умирала, круглый год сеяли семена и поливали грядки, обеззараживали воздух и разводили червей. Некоторые держали скотину, оберегая ее от грабителей как зеницу ока. Но пуще всего холили фермеры свой околок, потому что от него целиком зависела вся их жизнь. У Артура поднималось настроение, когда он видел эти поселения, видел, что кто-то еще заботится о природе, но большую часть времени этого не было. И тогда опять проносилась под глайдером голая земля, сплошь покрытая пылью и шлаком, напрочь перемешанная с серой и углеродом.

Платформа с натугой выжимала тридцать километров в час. Впрочем, и на том спасибо – лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Артур повернулся на бок и легонько надавил за мочкой уха. Пора поговорить с Группой.

– Арт, это ты?

– Да, Уэсли, здравствуйте.

– Готов поспорить, у тебя есть новости. Да еще какие! Уж не встретил ли ты гибрида?

– Нет, – засмеялся Артур, – гибрида я еще не встретил. Правда, ходит столько слухов, что трудно в них не поверить. От версии, что они дети союза благородных инопланетян с прекрасными девами, до версии, что на самом деле это пауки, живущие в горах и парализующие одиноких путников.

– Ну тогда выкладывай что у тебя есть.

– Выкладывай?! Это надо видеть лично. И чувствовать. Здесь все так неухоженно, гнилостно, бесцельно, не то что было в Школе. Вы наверное думаете что загладили совесть, если послали сюда двух человек? Здесь плотно работать надо. Нужно подходить к каждому человеку, брать за шкирку и конкретно спрашивать: что же ты, падла, отсиживаешься в отшлифованной середине, с которой где сядешь, там и слезешь. Что же ты беспристрастно смотришь на эти безобразия, поддакиваешь и хлопаешь в ладоши. Морду тебе набить? И пока каждого не проймет, что и его-то тоже все касается, мы ничего сделать не сможем, и он по-прежнему будет тонуть в липком беспросветном мещанском болоте.

– Я тебя понимаю, Артур, мы все друг друга понимаем в Группе, но, согласись, делаем все возможное. Единственное, в чем можно себя упрекнуть, так это в том, что мы не успеваем за событиями, просто стремительными при нашей малочисленности. И потом, когда ты их вытащишь из болота, что им предложишь?.. Ладно, как у тебя с Близнецами?

– Есть несколько проблем. Первое: так называемые черные ящики. Они действительно черные и очень крепкие, но иногда, говорят, раскрываются. Вроде маленьких контейнеров для доставки чего-то (не знаю чего) кому-то (не знаю кому). Второе: вертолеты летают не только с Близнецами, но еще и без них, распыляя какие-то химикаты в воздух. Между первым и вторым очень вероятна связь.

– Так.

– Далее... – Артур информативно рассказал обо всем, что вспомнил, господину Тори: Указ No7, паника в Ланьчжоу, свалка. Потом они расстались. Далеко на горизонте показались верхушки фабричных труб Столицы. Артур отодвинулся от края, встал и закричал что было силы: "Ого-го-го", – но поперхнулся воздухом и тут же закашлялся, как-будто отторгая из легких чужеродное.

Неожиданно платформа чихнула, накренилась и провалилась одной стороной и Артур едва успел схватиться за поручни чтобы не свалиться с немалой высоты. С правой стороны отказала гравитационная подушка. Теперь левая была перегружена и Артур поскорее дотянулся до рычажков управления, и заказал опускаться, но поздно – каким все-таки был глайдер с виду, так и проявил себя – развалюхой, хотя и выбрал Артур на бандитском складе лучший из имевшихся. Вибрация прекратилась и платформа, еще пролетев немного, клюнула носом, зачерпнула и камнем пошла вниз. Падение с бешеной скоростью поверх падающего глайдера продолжалось целую вечность и краткий миг. Уже почти у самой поверхности Артур оттолкнулся от него ногами и ушел вбок. Перед глазами провернулась земля вперемежку с бездонным голубым небом и... Громкий треск и все.

Мир перед глазами погас. Хороший. И понятный. Понятный и хороший мир погас перед глазами, уступив место другому, умиротворяющему. Темнота и звезды. И темнота. Мягкий лиловый свет и очаровывающая музыка. Мчит на огненном коне Адонаи, размахивая сияющим мечом, а от этого все кружит вокруг плавным белым танцем. Темп убыстряется до алегретто и вот уже образовался целый вихрь игры света. И Голос, раскатистый и завораживающий. Приближающийся.

... Телегу подбросило на колдобине.

– Кхе-рхе-рхе, не повезло, – хрипло проговорил старик, поглаживая вожжами измотанную трудной жизнью престарелую клячу. Он закашлялся и замолчал. – Сейчас свезу тебя в город, – сказал он, – и там отдам в госпиталь, пускай разбираются врачи. Я в энтом деле не мастак (пф-пф самокруткой). Кхе-рхе... А сам на базар вот еду, может картошки мешок продам, если не ограбют по дороге. Иль не продавать, как ты думаешь? Молчишь. Вот то-то и оно... Ладно, ладно, не бормочи, скор уж приедем. Кто не ушибался – без этого скучна жизнь, нет встряски организму... Телегу вновь подбросило на яме. Кобыла остановилась. – Вот треклятая, – трепыхнулся старик и с трудом слез на землю.

Артур снова забылся и ему приснился радостный сон, потому что непонятно про что. А когда открыл глаза, то увидел над собой голубое-голубое... нет, не небо, а потолок сквозь ресницы, а когда очнулся совсем, потолок оказался не голубым, а грязно-грязно белым, а в нос ударил тошнотворный запах лекарств, больницы и больных, и невыносимо прокалывало ногу. На соседней койке стонал больной, над которым колдовала сестра милосердия, уговаривая его выпить полстакана ярко-красной, напоминающей томатный сок суспензии. Вдруг она заметила, что Артур открыл глаза, оторвалась от больного, испуганно перекрестилась и выбежала за стеклянную дверь в коридор, и долго был слышен пристук ее шлепанцев. Сосед продолжал постанывать, а где-то сзади, над головой заговорили.

– Вчера Близнецы новый Указ издали.

– Что там еще? – спросил драматический тенор.

– Сам не слышал – товарищ из пятнадцатой палаты сказал, – но, кажется, это точно. Что всех, кто родился за границей Китая а потом приехал, высылают обратно. Ничего постороннего, как Они гениально выразились.

Второй собеседник очевидно заволновался, заерзал на кровати и сквозь зубы процедил:

– Гады такие...

Первый не понял и обрадованно закивал:

– Правильно, правильно! Их, гадов, всех выселять надо. Заполонили страну – прохода нет, закабалили совсем, но Близнецы это вовремя раскусили. Они в открытую заявили, что живем мы неважнецки из-за приезжих...

Разговор прервал быстро и шумно вошедший Доктор, полноватый мужчина в очках и с темной растительностью вокруг рта, который сразу прошел к Артуру. Возле Артура он постоял несколько секунд, сощурив глаза, а когда вокруг зашушукались, изумленно воскликнул:

– Ну ты парень, даешь, караул! Почти наполовину был разобранный. Я еще переживал – такой красивый человек пропадает, а ты, караул, вдруг выжил. Нет, удивляет меня иногда народ!.. – Доктор вошел в раж и его удивлениям не было конца.

Артур впал в забытие. Наверное, прошли ночь, день и еще одна ночь – так показалось, – когда же он проснулся, нога почти не болела, лечение Доктора оказалось действенным, если не сказать чудодейственным. Кстати, почему я здесь, подумал Артур. Ведь я должен быть совсем в другом месте. Впрочем, и там, где я должен быть – зачем я там должен быть? Ох, суета сует, и ни единой возможности почувствовать себя человеком – Бог, знай себе, дергает за ниточки: пойди туда-сюда, сделай то-се, и опять ни одной лазейки, и опять обреченность и безысходность. Ведь мы все шли в Школу почувствовать себя Человеком! И быть Человеком. А вместо этого рутина, будни, никакого фейерверка жизни, никаких полетов мысли, лишь всегда и вечно один на один лицом к лицу перед Свалкой Истории. Насколько лучше, например, быть фермером. О, это счастье – быть фермером. А Вспомогателем быть не по мне – нет того стержня, который отличает властителей мира от овец. Например, такого, как у Тимоти, который считает, что жизнь это краткий проблеск сознания, который стоит потратить лишь на ярчайший взрыв деятельности. На битву за благо.

Артур скосил глаза к двери. В коридоре слышались нестройные голоса, перебиваемые размеренным щелканьем подкованных каблуков. Дверь взвизгнула и в палату сразу ввалилось много народу: желтые пятна гвардейцев, выделяющийся на их фоне "штатский" и, кажется, весь персонал больницы. Впереди всех был Доктор, который, расставив руки в стороны, кричал:

– Позвольте! Не пущу! Это госпиталь, а не базар! Именем Красного Креста!

Гвардейцы грубо оттолкнули Доктора к стене. Истые фанаты в исполнении приказов комиссара Джахари, равно как и фанаты односторонней жестокости, они хватали больных с постели, сверяли по списку происхождение и, если кто оказывался "ненастоящим" китайцем, волокли на улицу, где его уже дожидались тарахтящие весело и беззаботно высоколобые трейлеры. Доктор каждый раз обреченно приподнимал голову и всхлипывал: "Не имеете права!". Артур с удивлением взирал на непрошенных гостей. И тогда подошли к нему. Комиссар прочел табличку на кровати и недовольно спросил:

– Этого в списке нет!

– Не трогайте! – встрепенулся Доктор.

– Документы! – рявкнул комиссар на Артура. – Живо!

– Увы вам, – подал голос Артур, – я их потерял. Украли.

– Тоже уведите, – скомандовал комиссар и, кивнув в рот жевательную резинку, стал противно жевать.

Доктор совсем скуксился, и вдруг подошел к комиссару Джахари и ударил его по лицу. Комиссар тупо обернулся и... заорал! Он орал на весь мир, и он накинулся на Доктора, и он стал лупить его кулаками и ботинками. "Сволочь! Падаль иностранная", – только и раздавалось окрест. Вся палата застыла в молчаливых позах и ледяном напряжении. Артур метнул взгляд вокруг: крики и молчание. И тогда он прямо с кровати сиганул на спину Джахари, схватил за воротник и основательно встряхнул паршивца, только звонко клацнули зубы. Штатский махнул и гвардейцы гурьбой набросились на дерущихся, образовали кучу-малу, оттиснули своего комиссара к окну и, наконец, прилично измочалив и получив в ответ столько же, ну может быть чуть меньше, заковали Артура с Доктором в железо. Натерпевшийся страхов комиссар мстительно отряхнул свои желтые военные галифе, выпятил грудь колесом и с шипением произнес:

– Уведите эту свинью и эту сволочь врача, и, вообще, разберите весь этот притон к чертовой бабушке. Лежачих не брать!

И он ушел, зализывая прокушенный язык. Артура, подпинывая, погнали вниз двое – образ одного из них, с провалившимся носом и красным пятном от шеи до уха, врезался в память, казалось, навсегда, и втолкнули в фургон. От последнего толчка Артур засеменил, пытаясь удержаться в равновесии, но не удержался и упал, подмяв под собой нечто сухое и костлявое. Из-под него выкарабкался шаткий старичок, только охнувший на все извинения.

Все лавки уже были забиты. Вновь прибывающие устраивались кто как может – стоя или на коленках. Когда и стоять стало негде, дверь захлопнули, лязгнул замок и воцарилась полная темнота.

Артур погрузился в печальную задумчивость. Он думал. Нужно быть одержимым, чтобы жить в этом мире. О, человек, почему надо обязательно унижать других, чтобы казаться выше? Ты унижал природу, мня себя царем, а ведь говорили же: не бей породившего тебя, потом будешь горько сожалеть. О, глупцы! И вы продолжаете обезьянничать! И я вместе с вами не понимал раньше, что ничего мы не знаем. Мы можем констатировать факты, но глубокого их понимания у нас нет. Может быть природа и уничтожает нас потому, что мы ее не поняли, не выполнили задачи быть высшим существом. Да-да, прав Вэн Юань, во всех бедах виноват сам человек – для ЖИЗНИ ему было дано все необходимое. А может так и должно быть, что существует предел познания и истории – чисто прагматический, заложенный в самой природе. Бог знает...

В темноте кто-то крякнул и как можно более веселым голосом спросил:

– Здравствуйте, товарищи! Куда едем?

– По этапу! – угрюмо отозвались со стороны кабины и тогда поднялся гвалт. Кто-то бил ногами в стену, кто-то мучительно стонал.

Неожиданно для всех из хрипящего горла динамика послышался голос комиссара Джахари: "Ну вы еще не включили?.. Вот бараны-то точно... Ладно, я говорю". Он кашлянул и, не зная с чего начать, еще раз кашлянул. В трейлере утихли. "Гм! Объясняю ситуацию. Все вы преступники, согласно действующему Указу Великих и Мудрых Близнецов. Вознесем им должную хвалу и продолжим. Все вы – иностранные шпионы и я лично поперевесил бы всех на первой перекладине. Но... с глубочайшим сожалением приходится отдавать вас в крепкие руки правосудия, где вы получите по заслугам, не так ли? В вину вам ставится грубейшее нарушение Указа номер девять, заключающегося в необходимости покидания страны в течение двух суток со дня подписания означенного документа всеми инорожденными, коими вы и являетесь, карающееся смертной казнью или пожизненными исправительными работами на усмотрение территориальных властей..." Заплутав в дебрях словесности, офицер гвардии просто отключил микрофон.

Артура внезапно замутило и он стал повторять про себя: "Страна дураков, страна дураков", а потом в горестном настроении прошел к задней двери, сел на карачки и заглянул в прорезь щели. Трейлер задребезжал и рывком рванул с места – и в полоске светлого мира за щелью пополз мрачноватый дворик больницы, арка, и дальше, шарахая велосипедистов, понеслись по спящим проспектам, по лужистым бульварам, и покинули старинный полуразвалившийся Сиань. Дорога повела по безлюдной и мертвой местности. Неподвижно серели каменные глыбы и куски грязной пемзы – растительность давно покинула этот край. Природа упрямо наводила все более полный беспорядок на этом отшибе – тот истинный абсолют, который породил все и вся, породил жизнь, но пришло время и он забирает ее обратно в свои необоримые объятия. И напрасно философы до изнемождения искали его где попало, он находился рядом: ибо из хаоса возник мир, хаосом и завершится.

Артура пихнули в бок. Это рядом примостился Доктор.

– Как твоя нога, герой, не болит?.. Ну и хорошо, караул...

– Простите что так получилось, – сказал Артур. – Если можете.

– Ладно. Тут не во мне дело, тут другое...

При этих словах Доктора Артур наконец-то ощупал неуловимую, но давно свербящую в мозгу мысль. Близнецы... что? Устраняют лишних свидетелей, что ли. И еще... Чувствуется какая-то общая угроза, что-то Близнецы затевают...

– Дай мне посмотреть наружу, – попросил Доктор.

Артур уступил место.

– Но здесь же нет ничего интересного! – воскликнул он, наклонившись. – И ты два часа смотрел, караул?

– Мне интересно, – ответил Артур и шепотом добавил: – По правде говоря, я не собираюсь здесь долго задерживаться.

Доктор тоже понизил голос.

– Сразу вижу в тебе кровь прежних: малейшие оковы и начинается борьба за свободу... Местность мне незнакома. Судя по пейзажу... за каждым валуном прячутся, чтобы напасть, длинноухие гибриды. Да и при побеге погонятся гвардейцы, вызовут глайдеры, устроят облаву. Неприглядная картинка, караул.

– Погонятся шакалы, – уточнил Артур, – а это меняет дело. Мы будем биться.

– Гмм... куда же нас везут?

– Понятия не имею. К югу.

– Это плохо, – проговорил Доктор и замолк.

Солнце нестерпимо калило кузов, стояла духота и от людей валил нездоровый смрад... Печать за грехи отцов изъянами лежала на НИХ. Шелушащаяся и разноцветная кожа, неправильной формы руки и ноги... Неизбежны законы природы, когда сын виновен в ошибках отца. Но пока они живут, пусть несчастные, но все же люди, – никто не имеет права безнравственного обращения с ними... Да, да, да, у нас нет понимания того, что мы делаем, зачем мы это делаем, и почему мы делаем это так плохо. Мы отрицаем себя своими действиями. Вот, мы не сумели владычествовать над миром, как не стали и атомами единой гармонии (есть в нас дурацкое свойство, называемое эгоизмом), мы не нашли братьев по разуму, и даже по-настоящему не вышли в космос, потому что разобщены и не создали монолитного образования – человечества, такого естественного и такого далекого. Но и здесь, на Земле, мы не построили ничего устойчивого, а пресловутая техносфера нас слишком скоро предала...