Текст книги "Отчет 2 И кобыле легче и волки сыты"

Автор книги: Евгений Связов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

«Удивительно!» Унитаз

– Ну что, все ему о Конфедерации рассказал? – хитро поинтересовалась Зара, когда поелозив задницами после пробных пары сотен метров пути, мы устроились на спинах больших короткошерстных котов. Выделенные нам из пристроенного к таверне ангара коты тихо пыхтя неторопливо рысили по каменистой дороге, вытоптанной среди низенькой сине-зеленой травки и пушистых игольчатых кустиков.

Я задумчиво почесал затылок, соображая, как бы сообщить, что начитанная прослойка местного населения про нас знает, и раз не получилось сделать вид, что мы подпольные серые мышки, то надо закосить под розовых слонов в посудной лавке.

– Нет, это он мне про меня рассказал. И про вас тоже. В частности, он сказал, что луками тут не пользуются лет двести, поскольку телекинетик на телекинетике.

Я сделал паузу, давая им осмыслить услышанное.

– То есть, если я выстрелю, меня может продырявить моей же стрелой? – буркнул Хам, демонстрируя обеспокоенность неэффективностью своего оружия, а не знанием туземцами, что он пришелец.

– Теоретически да, если бы мы были местные. А практически, тут конечно, полно магов, но стоит им попробовать колдовать против нас, как с вероятностью обратно пропорциональной квадрату силы мага, его способности вырубаются напрочь. Так что стреляй, авось пронесет. Во вторых, я выяснил, что на конкретно этой планете обитает еще одна раса, называемая орки.

Я сделал паузу, и не дождавшись испуганных возгласов, понял, что столкновение с орками врукопашную для моего отделения – совершенно обычное явление, в отличие от меня, которому приходилось с ними сталкиваться только в роли руководителя крупных и средних армий, находящегося в метре от пространства поля боя.

– Представители этой расы, как впрочем, и любой житель планеты, в курсе, что планета снабжена телепортационной установкой, которая позволяет слоняться туды-сюды по галактике, если не между галактиками, а то и вселенными. Мой консультант сообщил, что оркам очень хочется обратно домой к маме, и они пол жизни своей и по пять чужих готовы были дать за грамотного специалиста по телепортации который им вычислит координаты мамы, но это им обошлось дешевле.

– Стоп. В смысле, разрешите вопрос, страш! – вклинилась Шнырк.

– Ага. – охотно согласился я. – Вопрос, это признак того, что хоть что-то из того, что я говорю, до тебя доходит…

– Я правильно поняла, что эта планета в любой момент вместе с нами и остальным населением может сказать «вжик!» и оказаться во вселенной, заселенной другой расой?

– Совершенно верно.

Шнырк, Зараза и Хват хором издали какое-то ругательство. Хам цыкнул и с хрустом размял шею. Я поспешил им сообщить, что в угрозе улететь к орчьей матери есть свои плюсы:

– Вот именно поэтому все местное население будет оказывать нам посильное содействие в деле вызволения наших специалистов по телепортации, то есть гномов-перемещателей, из когтей орков.

Отделение пару секунд обдумывало сообщение.

– Старшой, а это не хитрая засада, которую нам придумал это твой маг? – осторожно спросила Шнырк. Пока соображалка сочиняла длинный и сложный ответ, я брякнул:

– Нет, я бы почуял.

Шнырк проглотила следующий вопрос, дав Хвату высказать предложение:

– Старшой, тогда, может, мы слезем и побежим, а то я этих бегунов пешком обгоню.

Я посмотрел на своего бегуна, подозрительно лениво перебиравшего лапами и занес пятки для проверки своей догадки. Не успел я его стукнуть, как он вздохнув, наддал скорости раза в два. Помедлив, отделение, вызвав недовольное бурканье бегунов, повторило мой маневр. Нагнав меня, они вернулись к прежнему построению – Хам впереди, Зара сзади, Шнырк справа, Хам слева от меня.

«Стандартное маршевое построение…» – промелькнула подсказка и исчезла, спугнутая вопросом Зары:

– Ну ладно, старшой, едем и едем. Тебе видней. Лучше, раз уж мы на твердой земле, рассказывай, что там у тебя со злоблинами.

Я вспомнил, что обещал им короткую сказку на ночь о злоблинах.

– Хорошо. – тяжело вздохнул я и почувствовал, что рассказывать сказку ну совершенно не хочется, и кому-то придется одевать колпак палача-дознавателя.– Только давай, чтобы было не так скучно, поиграем в вопросы и ответы.

– Ладно. – охотно согласилась Зара, и пригвоздила меня первым вопросом:

– Ты на самом деле старший сержант?

Я оценил последствия чистосердечного признания, понял, что мучительно стыдно мне не будет, решительно сплюнул на дорогу и полез за трубочкой.

– А что, непохож? – буркнул я, набивая полную чашку.

– Не-а. – ответил за Зару Хват. – На старшего офицера-консультанта, которого временно поставили покомандовать отделением – запросто. И я, да и остальные, наверно, тоже, от этого тащимся. Но для сержанта тебя слишком много. Так что ты бы рассказал, откуда взялся на наши головы, чтобы было потом знакомством с кем штабных пугать.

Я внезапно ощутил себя воспитателем, прямо со скамьи университета посланным в детсад для детей-гениев. Излучаемое ими облачко доброжелательного любопытства, очень ненавязчивого, но по-детски мягкого, окружило со всех сторон и просочилось в меня.

На мгновения я почуял их.

Мудрую буку Шнырк.

Весело-наглую умницу Заразу.

Открытому нараспашку всему подряд Хвата.

Очень быстрого, не ждущего ничего, но готового ко всему Хама.

– Уговорил, хрен языкастый.

Широко улыбаясь, я чиркнул зажигалкой, распыхтел трубку и облачком дыма сказал:

– Во первых, ротный, когда под угрозой уничтожения расперделителя полка забирал меня у них, делал прогон через проверку на безопасность. Так что, дамы и господа, вы не угадали. Я на самом деле старший сержант Военно-Космических Сил… – Я сделал драматическую паузу и закончил:-…только не Конфедерации Второго Расселения, а планеты, с которой меня рекрутировали.

Сгущавшиеся сумерки взорвались хохотом.

Улыбаясь за компанию, я попыхивал трубочкой и ждал, пока они просмеются, чтобы объяснить мне, что такого смешного я сказал. Через полминуты Зараза восторженно выдавила сквозь смех:

– Харш, ты наебал Касду! Полковой призовой фонд споров уже разбух от его годовой зарплаты от пяти лет отчислений.

– В смысле? – пыхнул я.

– В смысле, что Касда гордиться тем, что его при личном контакте почти никогда и никому не удается обмануть. – пояснила Шнырк, просмеявшаяся первой. – И он спорит со всеми желающими в полку и в счет ставки отчисляет четверть зарплаты, которую ставку охотно отдаст любому, кто его обманет и расскажет, как он это сделал.

– Но я же не нарочно! – немного возмутился я.

– В тот-то вся и прелесть! – тоном массовицы-затейницы, уговаривающей детей развеселится, сообщила Зараза.

– Ну ладно, пропьем вместе. – согласился я развеселиться и вернул беседу в первоначальное русло: – Мне еще что-нибудь про себя рассказать или уже хватит?

– Трави. – мгновенно отозвался Хам.

Остальные выжидательно затихли.

– А на чем я остановился? – спросил я, понадеявшись, что о неприятном никто не спросит.

– На девственности. – подсказала Зараза.

Я пару секунд послушал мягкий топот лап бегунов, вспоминая, с какого момента допроса мы перешли с меня на Касду. Удостоверившись, что о девственности нашего ротного мы не говорили, я вздохнул и сказал:

– Как я уже говорил, в полете меня за девственность выкинули подышать вакуумом.

– Погоди. – попросила Шнырк. – Сколько тебе сейчас лет и как давно это было?

– Если считать ресурс среднего тела по Конфедерации за сто, то мне… – я вспомнил, сколько лет долгой жизни обещала нам Джейн и произвел расчеты -…десять, а было все это восемь дней назад.

– Обпух! -сказала Зараза, изображая задницу, которой захотелось поболтать. Хват звучно щелкнул зубами, делая вид, что он капкан. Хам не сделал ничего, а Шнырк поинтересовалась:

– Среднего конфедеративного гражданского или военного?

Так. Оказывается, Джейн нам рассказала не все.

– А разницы?

Меня окатило дружным удивлением с примесью восхищения.

– Старшой, у тебя энергокаркас какого уровня? – прогудел Хам, быстренько попытавшийся справиться с настигнувшим его удивлением. К сожалению, я не мог ему помочь.

– Не знаю, не трогал. – безмятежно буркнул я облачком дыма. Удивления прибавилось и я поспешил объяснить: – Я же с момента улета с родины на конфедеративной планете был час сорок минут – полтора от транспорта к расперделителю, девять минут в нем и минуту оттуда до транспорта.

– А в лодке ты что разогнался, что мы еле успевали? – спросила Шнырк обреченным тоном следователя, напоровшегося на профессионального разведчика с контрдопросной подготовкой.

– Ну Зараза как заорала «Навались!» так я не только из тела с перепугу выскочил, но и из времени с просранством заодно… – Я послушал хихиканье и задал все еще интересующий меня вопрос: – А в чем все-таки разница между гражданским и военным?

Шнырк, не участвовавшая в хихиканье, лекторским голосом сообщила:

– Все граждане конфедерации получают процесс раскачки энергокаркаса. Процесс может довести энергокаркас до одного из двух стабильных состояний, называемых гражданское и военное. Первое просто растягивает срок жизни и немного понижает иммунитет. Его можно перевести во второе, которое сокращает срок жизни в два-три раза по сравнению с первым, но дает выпадение из времени, повышенный иммунитет и регенерацию.

– Ага! – понимающе сказал я и затянулся.

– А еще военизация энергокаркаса приводит к понижению коэффициента интеллекта, поскольку понижается способность воображать из-за сдвига внимания из будущего в настоящее. – сообщила Зараза. – Поэтому командир умный шустрик вроде тебя – это лучшее, о чем может мечтать солдат.

Я недоверчиво коснулся окутавшей меня радости, что я есть. Поняв, что она настоящая и искренняя, я окунулся в нее с макушкой и довольно зажмурился. Запомнив это момент, я запечатал его и спрятал поглубже в память до времен, когда придется доказывать себе, что в общем-то я полезный.

– Спасибо. – тихо поблагодарил я за подарок.

– Пожалуйста. – отозвалась Шнырк и вернулась к главной теме беседы: – Так какой же у тебя возраст?

– Десять лет от армейского ресурса. – смущенно сознался я и понадеялся, что мне не предложат утереть сопелки и сменить пеленки.

– Ничего себе! – восхитился Хват.

– Ага! – согласился я.

– А почему тебя отпустили злоблины? – спросила Шнырк.

– И когда ты успел маньяка половить? – спросил Хам.

– А ты все еще девственник? -спросила Зараза.

– А… – начал Хват и замолчал, обнаружив, что меня уже засыпали вопросами дальше некуда. Я на пару секунд задумался, сжимая постигнувшие меня приключения в краткую форму.

– Злоблины выловили мое тело, оживили и напугали настолько, что я вспомнил язык и начал ругаться, после чего мне предоставили установку, чтобы я вспомнил, кто я и откуда, а потом я их напугал и они сочли за лучшее отдать меня обратно инструктору. Вспомнил я не очень много, но одно я вспомнил точно – я и тогда работал по неприсоединенным планетам и выполнял ту же задачу – сохранение пригодных для обитания планет таковыми. Так что ничего принципиально нового я не делаю – только расу сменил.

В процессе перевозки меня на Коректбазу-2 у рекрут-транспорта сломался двигатель и мы рухнули прямо в середину местной мировой войны, отягощенной присутствием в рядах воюющих маньяка с танками, успешно обнаружившего и зарезавшего местную стационарную агентуру ДНП.

В общем, не подвернись мне вовремя угодившая в рабство местная принцесса… это я о девственности… а потом забытый кем-то тяжелый танк – дело кончилось бы плохо.

– Мда. – гукнул Хват.

– И как не бились потом надо мной специалисты департамента специальных дел – пришлось бедным обнулить мой экономический индекс и признать, что контракта при поступлению в армию я не подписывал и придется, раз уж со мной связались, подписывать обычный рабочий.

– Ни хрена себе! – воскликнули Зара и Шнырк хором.

– Вот и я о том же! – подхватил я, выколачивая трубку. – А теперь объясните мне, что такое экономический индекс и в чем разница между контрактами.

– Индекс экономической эффективности – это динамическое мерило полезности человека конфедерации. – продолжила лекцию Шнырк. – Считается он просто. Департамент Эффективности Граждан ведет на каждого гражданина или наемного специалиста файлы, куда поступают очень короткие отчеты о произведенных действиях, и действия оцениваются денежно, изменяя индекс экономической полезности. Например, грохнуть пригодную для обитания планету, способную при уровне 4 прокормить до 5 миллионов человек – это минус триллион, не считая интегральную оценку убийства тех, кто там живет.

Оценивается, в общем-то, не сколько сама цифра, а ее изменение. Только если цифра выше нуля – санкции, применяемые к гражданину, одни, а если ниже нуля – другие.

– Ни хрена себе! – восхитился я мудрой простотой замысла и принялся искать, где же вокруг этого сыра капкан: – А ДЭГ часто считает неправильно?

– Очень редко. Он всегда считает плюс-минус пять-десять процентов, но никогда не ошибается в цифре, вокруг которой считать процент, наверное, потому что там на полставки работает особый агент Контролер-1 которого начинает колбасить каждый раз, когда кто-то неправильно подсчитает эту цифру.

– Бля! – сказал я. Повинуясь этому могучему заклинанию, возникло осознание, что надо мне срочно выходить из категории граждан, к которым могут применить «другие» санкции. – И что мне такого сделать, чтобы побыстрее подняться сильно выше нуля?

Хам тихо хрюкнул, а остальные посмотрели на меня ошарашенно. В темноте, наступившей за разговором, глаз было не видать, но ошарашенность была очень ощутимой.

– А! Ты же не знаешь про контракты! – опомнился Хам. Ошарашенность исчезла, а Шнырк вернулась к чтению лекции: – Так вот, при обычном найме на работу, который могут предложить кому угодно, хоть Председателю Верховного Совета злоблинов главным консультантом по вопросам галактики два, нанимаемый получает нулевой индекс, если это первый контракт и он не гражданин Конфедерации, или приходит со своим старым. При рекрутном соглашении, то есть найме в армию, индекс, вне зависимости от того, сколько он был, сбрасывается до минус триллиона. Это такая шутка – вступил в армию – планету на шею. Очень удобно для тех, кто может хорошо работать, но ленится.

– Почему? – спросил я, чувствуя, как голова начинает гудеть из-за того, что заложенное в нее новое данное начало знакомиться со старожилами, отправляя на пенсию одних и устраивая другим курс омоложения.

– Потому что гражданства лишают, с установкой блокировки памяти и выбросом на тюремную планету, в случае не возрастания статистики после трех предупреждений и когда она в минусе. Или по достижении ИЭЭ минус триллиона ста.

– Интересно, кого же тогда набирают в армию? – спросил я сам себя.

– Вот нас и набирают. – хмуро буркнула Зараза.

– И это хорошо, иначе бы тут было скучно. – успокоил я ее, неслышно зевнул и понял, что мне надо поспать, чтобы не мешать генеральной уборке на чердаке.

– На сегодня бесед хватит. – протянул я вторым зевком. – Вернемся к делу. Пока ночь, приказываю посменно подремать на ходу. Первая смена – Шнырк и Хват, вторая – сторожит. Через три часа смена. Меня будить в случае чего-нибудь.

Я поудобней скрючился в седле и отключился.

– Эй, старшой! -окликнул Хам, тихонечко, по его меркам, тряся меня за плече.

Я осторожно, чтобы глаза не вывалились от тряски, поднял веки и уставился на его рожу, под моим взглядом ставшую обеспокоенной.

– А? – хрипло спросил я его. Легкий испуг на его лице говорил, что снился мне какой-то кошмар, и что я еще не проснулся и не вышел из роли Шилозубого Расчленителя Паховых Нервных Волокон. Зевнув, я потянулся за трубочкой, дабы дымом замаскировать страхолюдинское выражение лица.

– Вот. – он ткнул рукой себе за плече. В направлении тычка наблюдался невысокий, в два роста, толстенький каменный забор с башенками, огораживающий площадку шагов эдак тысяч три на пять.

Наши скакуны, устало отпыхиваясь после ночной гонки, стояли на вершине кольцеобразного холма, окружавшего долину, в центре которой стоял забор. Внутри забора громоздились настроенные как попало одно и двухэтажные каменные дома с островерхими дощаными крышами. Торчащие шпильки крыш делали область внутри забора похожей на лист кактуса. Колючее пятно города было насквозь прорезано дорогой, входящей в темную дыру башенных ворот в тысяче шагов от нас.

– Желудочно-кишечный тракт. Милости просим проехать, дамы и господа! – пошутил я себе и чиркнул зажигалкой.

Отделение улыбнулось.

– Что будем делать, чтобы добраться до рта? – спросила Зараза, изучая распахнутые настежь ворота, у которых в восходящем красноватом солнце посверкивали искорки копий сотрудников службы безопасности. Прищурившись от этих искорок, я понял, что мне надо что-то придумать, чтобы нас пропустили внутрь.

– Счас я проснусь и придумаю. – буркнул я, протирая глаза. Сняв с седла фляжку, я сделал глоток винца, второй, затянулся и проснулся в достаточной степени, чтобы достать из-за пазухи солнцезащитные очки, нацепить их, и изучить состояние вверенного мне отделения. Оно восторженно изучало мои стеклышки. Дав им пару секунд повосхищаться, я надулся и рявкнул, чтобы услышали у ворот:

– Отделение, строиться!

Замешкавшись на секунду, отделение принялось попинывать бегунов.

Подождав, пока бегуны поймут, за что их пинают, и встанут в линию, я бодрым голосом спросил:

– Доложите состояние! Кто хочет жрать? Кто – спать? Кто хочет что-нибудь сказать или сделать перед тем, как мы войдем в город?

– Нет, спасибо, старш. Мы уже помолились и обосрались. – ответила Зараза.

Я широко ей улыбнулся и завопил все тем же голосом солдата-смертника, обожравшегося антидепрессантов:

– Тогда за мной! В колонну по два рука об руку! Марш!

«Как просто привлечь внимание публики!» Чума

– Проезжайте, проезжайте. – махнул рукой правый стражник. – Скоро начнется.

Я посмотрел на большой конопатый нос с рыжей бородой, высовывающийся из под шлема и покосился на его коллегу слева от больших железных ворот Убедившись, что и второй стражник исследует приезжих скорее носом, чем глазами, я хлопнул бегуна пятками.

Улица накануне «начнется» была пустынна, и мы беспрепятственно и незаметно доскакали до спин запрудившей площадь толпы. Затормозив перед спинами, я окинул взглядом обстановку, чтобы понять, что же, собственно, такого начнется, что мага с четверкой вооруженных воинов загоняют в город чуть ли не пинками.

Посередине круга ста на сто метров высился деревянный помост десять на десять со столбиком посередине. Двое из десятка стоящих на помосте мужиков в кожаных пижамах привязывали к обложенному дровами столбу маленькую белобрысую фигурку. Картина была яснее некуда – не хватало разве что криков толпы «Ведьма!Ведьма!» и табличек «инквизитор» на спины мужикам.

– Ебануться! – злобно буркнул я, пытаясь сообразить, кем же надо быть, чтобы на планете, где маг на волшебнике сидит и колдуном ведуна погоняет, угодить на костер. Сообразить не получилось, поскольку данных катастрофически не хватало, и я понял, что придется вмешаться в процесс казни для допроса заинтересованных сторон.

Ближайшие ко мне горожане, заинтересовано пялившиеся на помост, обернулись выяснить, кто читает за их спинами незнакомые заклинания. Выяснив, он резко подались в стороны, что и спасло им слух.

Неторопливо вынув трубку и засунув ее в карман, я вспомнил все свои горячие чувства к организации под названием Священная Инквизиция, набрал побольше воздуха и злобно взревел на всю площадь, для устрашения сменив язык на стандартный линкос.

– Отделение, к бою!!!!!!!!!!

Рык накрыл, прибив к земле, тихий гул толпы, докатился до стен, отразился от них и погуляв по площади, рассыпался в щелях между домами. Не дожидаясь, пока он затихнет, я монотонно забубнил следующее заклинание:

– Хам, Зара – помост на прицел. Бить по факелам, чтоб улетали на фиг, если попробуют поджечь. Хват и Шнырк – наблюдение за флангам и тылом. За мной.

Я хлопнул бегуна пятками и он двинулся через толпу. Оглянувшись для проверки исполнения команды, я обнаружил, что толпа, раздающаяся перед нами, не спешит сомкнуться за нашими спинами, будто земля, по которой мы проехали, становиться заколдованной. Коснувшись людей на площади, я почувствовал, что на меня смотрят просто как на нового массовика-затейника – поливавшее нас внимание толпы было полно любопытства, настороженности и готовности убежать за оружием, но страха и злобы в нем не было ни капли, только готовность, если че, набить морду за наглую выходку.

– Детский сад! – буркнул я под нос и посмотрел на конкурентов на помосте.

Конкуренты, полностью вписывающиеся в картину детского садика на роли серьезных загадочных пыхтящих трубками бук, немножко боялись.

Обнаружив, что я обратил внимание на них, они вышли из оцепенения после моего крика. Двое закончили привязывать жертву к столбу. Стоящий ближе всех к нам повернулся и посмотрел на меня.

Невидимая, но очень ощутимая рука больно стиснула мои губы, а потом зависла перед грудной клеткой и потянулась к сердцу. Я присмотрелся к руке и она начала таять. Потом я улыбнулся магу на помосте и подумал, что он может внушать мне любую муть, на самом деле это фигня.

С сократившейся до пятидесяти метров дистанции я ясно увидел, как он в панике уронил на грудь чисто выбритую челюсть и как его смуглое лицо и лысина побледнели.

– А вот кто тебя просил не спросясь колдовать?! – сочувственно крикнул я и посмотрел, как факелы из рук парочки поджигателей выпорхнули в толпу.

Переждав тихое «Ах!», прокатившее по толпе, я почуял, как к стрелам Хама и Зары, уже перезарядившим луки, потянулись невидимые руки.

Один из пиротехников щелкнул пальцами и запалил еще факел. Стрела Хама коротко свистнула, срезав верхушку факела и лязгнула о крышу дома на краю площади. Рука, не поймав стрелы, медленно растаяла. Второй пиротехник, бледнея, уставился на Хама.

– Вы чем слушали… когда я говорил, что не надо против нас колдовать?! – пропыхтел я, вспрыгивая на спину бегуна и шагая на помост. – Сейчас каждый маг на счету, а они об нас лбы расшибают! – возмущенно закончил я и посмотрел на привязанную к столбу.

Одно короткое мгновение я просто смотрел на заплаканное лицо с повязкой на рту, полуспрятанное растрепанными светлыми прядями.

Потом я посмотрел в черные глаза, полные муки несправедливости.

В следующее мгновение я почувствовал, что меня распахнули, как книгу и быстро читают. Она просто стала мной и посмотрела на мои мысли и память, как на свои.

Найдя в себе ее, я коснулся самых поверхностных ее мыслей.

На меня обрушилась обида, жгучая дикая обида на всех, кто дураки и не видит, и не понимает правильного и за это хочет больно-больно убить.

Она отшатнулась.

Секунду я смотрел, как ее тихие всхлипывания из-под повязки затихают, а потом обнаружил, что среди моих мыслей появилась не совсем моя – ее знание, что я не дам ее убить.

– А почему сейчас каждый маг на счету? – осторожно спросил с другого края помоста седой здоровяк, внимание которого болталось вокруг меня и почему-то не могла найти. Я задумался, что бы это могло значить и поняв, наглым голосом пророкотал:

– Папаша, если ты хочешь прочитать мои мысли – прекрати, а то станешь, как он, – я похлопал по плечу худенького мужичонку, попытавшегося остановить мне сердце. – просто кусочком мяса.

Я перевел взгляд на пребывающего в шоке мужичка под моей рукой и ободряюще сообщил, убирая руку:

– А ты не расстраивайся. Пара-тройка перерождений и все пройдет.

– Точно? – недоверчиво прохрипел он. Я подумал было, что надо бы сообщить, что я шучу, а потом вдруг понял, что не шучу, а просто констатирую факт.

– Точно. – искренне сказал я. – Только не просто сменить пару тел, а нормально, прожить.

– Уф! – облегченно вздохнул мужичек. – А я уж подумал, что насовсем.

– Да что ж я – демон какой – насовсем! – добродушно сказал я ему и повернулся к старшему.

– А кто же ты тогда, если не демон? – громко, чтобы толпа могла слышать не только мои реплики, спросил он.

– Кто я и почему сейчас на счету не только каждый маг, но и каждый человек, я скажу потом. Сначала я хочу так или иначе закончить дело с этой женщиной. – я ткнул в столб, вокруг которого уже стояло мое отделение.

В воздухе что-то свистнуло и к ногам Хвата упали разрубленные пополам бумеранги. Хват смазанным движением метнулся к одному из магов и вернулся обратно.

Маг без видимых повреждений опустился на помост.

– Через пару часиков очнется! Если разрешат! – громко сообщил Хват окружающим, засовывая мечи в ножны. Сделав это сообщение, он повернулся ко мне за разрешением.

– Пусть живет!. – великодушно пророкотал я и перевел взгляд на седого громилу. Достав из кармана еще не потухшую трубку, я быстро кинул ее между зубов, жестом фокусника убрал руки за спину, в пару пыхов раскурил ее, кивнул легкому гулу толпы и спросил:

– Почему вы хотите ее сжечь?

– А почему ты хочешь не дать нам это сделать? – контратаковал громила облачком дыма. Я посмотрел на восьмерых разных магов, старательно окуривавших периметр помоста, и подумал, что для сценки «переговоры казацких вожаков о полоненой принцессе» явно не хватает стола с кружками.

Над площадью висела тишина – люди не шевелились, боясь пропустить хоть миг из устроенного мною шоу.

Я вернул взгляд на громилу и громогласно сказал:

– Уважаемый, если ты думаешь, что она внушила мне мысль вам помешать – то да, у меня такая мысль есть и это ее мысль, но сам я пока не решил, мешать вам или как, поскольку вместо того, чтобы объяснить мне, за что вы хотите замучить ребенка, вы на нас нападаете. Поэтому объясняй скорей, пока я не подумал, что вы задумали что-то гадкое, о чем и говорить не хочется.

– А вы что, судьи верховного бога? – скептически осведомился куда-то в воздух, старательно избегая наведения вопросов в меня. Пока я придумывал, что бы ответить, обессиленный мною мужичонка, в которого угодил вопрос седого, прогудел:

– Разуй глаза, Акаранкой! Магия на них не действует, наоборот, они ее исчезают. У них эти… луки. И у него – он осторожно махнул в мою сторону. – зачем-то…не помнишь, зачем?… глаза закрыты зеркалами.

Акаранкой посмотрел на мужичка, потом глянул на мои очки и спросил:

– Ты из пустоты?

– Ну наконец-то! – радостно воскликнул я на фоне шумного оха толпы за спиной.

Акаранкой посмотрел на совершенно успокоившуюся в окружении четырех спин девушку и спросил:

– Ты заберешь ее с собой?

– Может быть, если ты наконец, расскажешь, за что вы хотели ее сжечь.

Маг опустил голову и тихо сказал в пол:

– Мы хотели ее сжечь, чтобы выбросить с нашего мира в пустоту, потому что она – Несносная Ведунья, а им нет места в это мире.

От столба донеслось возмущенное мычание.

– А ты пока молчи! – рыкнул я, ткнув пальцем в столб.

Мычание смолкло.

Маг поднял удивленный взгляд, посмотрел на затихшую Ведунью, перевел взгляд на меня на меня и охреневше спросил.

– Как ты это сделал?… Как ты заставил ее замолчать?

Я на секунду призадумался, как бы объяснить, что раскапывать истину я сам себе землекоп.

– Я дал ее понять, что сейчас будет правильным молчать, поскольку я и без нее докопаюсь до истины и приму решение, которое будет моим, и оно будет правильным. – прожурчал я.

– Вот-вот. – буркнул Акаранкой. – А нам она почему-то этого не дает. У нее врожденное чувство, что правильно, а что нет, то есть, чтобы не пугать глупых людей, что надо, а что не надо делать, чтобы потом не жалеть о содеянном, и не набивать себе шишки и не наживать себе головную боль. Только вот объяснить ей, что если люди не будут набивать себе шишки, они ничему не научаться, у нас не получалось, а не слушать ее тоже не получалось, поскольку она умеет читать людей и говорить в них.

Вот что нам оставалось делать, кроме как с костром отправить ее в пустоту? – виновато закончил он, поднимая глаза от пола. В глазах было знание, что сжигать таких очень больно и жалко, но другого выхода не было. Посмотрев на мои очки, он опустил глаз аи тихо добавил – И зеркала-то на глаза она одевать отказалась.

Мне стало интересно, что ж такого с этими зеркалами?

– Интересно, почему? – спросил я вслух и кивнул Шнырк, в руке которой после моего вопроса появился нож. Шнырк аккуратно спорола повязку, закрывавшую рот ведуньи.

– Пуф! – облегченно сказала ведунья и облизала пухлые губы. Я еще раз посмотрел на ее лицо и подумал, что если бы глаза ее не были черны пугающе чернильной чернотой – была бы просто девочка-красавица.

– Ну я уж думала – все. – тихо сказала она, глядя на меня этими самыми глазами.

– В общем-то почти уже нет, только расскажи мне, почему ты довела людей до жизни такой. – так же тихо ответил я.

– Я… – тихо и жалобно сказала она, опуская глаза. – Я просто не могла смотреть,… точней, не я, а это мир, которым я была, не мог смотреть, как люди делаю неправильности, по глупости своей загоняя себя в клетки и ямы. Мне было легче умереть, чем дать им портить свой, и мой тоже, дом, потому что я думала, что я в этом мире насовсем, и как не хотелось с него уйти, уйти было некуда. – грустно сказала она.

Я вдруг почувствовал себя богом, к которому на исповедь пришли слуги его священники и ждут решения.

– Ясно. – буркнул я, отгоняя это странное ощущение.

Мне на самом деле стало ясно, что она нашла выход и больше не будет. Я посмотрел на Акаранкоя и понял, что мне надо озвучить это понимание.

– Давай договоримся, – пока не уйдем из этого мира, ты будешь делать все, что я скажу.

Она подняла голову. Чернота в ее взгляде разрослась до космически бесконечных размеров, а потом взгляд вдруг стал беззащитным и чернота исчезла, сменившись тусклым лиловым светом раннего рассвета

– Хорошо. Тебе я могу себя доверить. – еле слышно сказала она.

Маги шумно вздохнули и уставились на меня, как на бога.

Я кивнул Шнырк, предоставив ей снимать ведунью со столба, повернулся к помосту спиной и окинул взглядом площадь.

– Так. С этим покончили! – громко гаркнул я в публику, держащую меня в перекрестье взглядов. – Теперь переходим ко второй части выступления, только пока я буду говорить, пусть хозяин во-о-он той оружейной лавки принесет небольшую кольчугу сам-знает-кому, то есть лучшую, а владелец вон того или вон того постоялого двора приведет шесть свежих бегунов заберет пятерых уставших наших.

Найдя глазами трех человек, побежавших через расступавшуюся перед ними толпу, я набрал воздуху и ощутив, как у меня за спиной появилось что-то очень теплое и уютное, сказал:

– Мы, я и мои войны, пришли в это мир не для того, чтобы забрать ее.

По толпе прокатился шорох движений, и я поспешил успокоить публику:

– Я возьму ее с собой, но у нас есть другая цель, и когда я говорил о ней, когда говорил, что на счету каждый маг и каждый человек! Я могу не успеть, и у вас останеться ваша жизнь, и у вас останется ваша сила, но ваша свобода будет под угрозой!