Текст книги "Я — «Голос»"

Автор книги: Евгений Березняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

На экране опять горы ботинок, горы трупов. Оркестр, составленный из лучших музыкантов Европы. Он исполняет «Танго смерти», заглушая стоны несчастных.

Стремясь уничтожить следы своих преступлений, гитлеровцы в январе 1945 года взорвали крематорий, рассчитанный на бесперебойную работу в течение десятков лет (через печи Освенцима и других лагерей Гитлер собирался пропустить, за небольшим исключением, всю Польшу), сожгли и уничтожили лагерную документацию. Стремительное наступление Советской Армии не только спасло польский народ от поголовного истребления, но и не дало уничтожить следы зверства[11]11
  Планы прямого физического уничтожения польского и других славянских народов разрабатывались Гитлером задолго до начала второй мировой войны как составная часть бредовой идеи о мировом господстве арийской расы и завоевании «жизненного пространства» для «третьего рейха».
  «Наша сила, – говорил Гитлер в речи, произнесенной 22 августа 1939 года в Оберзальцбурге на совещании главнокомандующих вермахта, – заключается в нашей быстроте и натиске. Чингисхан вполне сознательно, с легким сердцем привел к смерти миллионы женщин и детей. Но история видит в нем только великого создателя государства. Меня совершенно не интересует, что думает обо мне бессильная западноевропейская цивилизация. Я издал приказ и велю расстрелять каждого, кто осмелится произнести хоть одно слово против принципа, что целью войны является не достижение какой-то определенной линии, а физическое истребление противника. Поэтому я приготовил – пока что только для Востока – свои отряды «Мертвой головы» и дал им приказ посылать на смерть без жалости и милосердия всех мужчин, женщин и детей – поляков по происхождению и говорящих по-польски. Только таким образом мы добудем жизненное пространство, которое нам нужно».
  Януш Гумковский, Казимеш Лещинский, Польша во время гитлеровской оккупации. Изд-во «Полония», стр. 68.


[Закрыть].

Многие документы и лагерные объекты уцелели. В музее Освенцима мы видели экспонаты, фотографии, леденящие душу. В лагере систематически проводились опыты над людьми. Заключенных опускали в ледяную воду, чтобы определить, сколько времени человеческое существо может прожить в таких условиях. Проводились опыты с отравленными пулями, заразными болезнями, опыты по стерилизации мужчин и женщин.

Как, где погибла наша Ганка?

«Легкой» смертью в освенцимской «бане»? В «экспериментальном» блоке? В камере пыток? Через какие муки прошел по этой проклятой, пропитанной кровью и пеплом земле наш друг и побратим Михал Врубль? Лично я обязан ему своей жизнью.

У подножия урны с прахом многих жертв Освенцима мы положили букет роз – красный, как кровь Ганки и татуся.

Мертвые живут, если живые помнят.

Слово о побратимах

Вот и завершилось наше путешествие по земле друзей. Подходит к концу и наша повесть. В ней вы, дорогой читатель, познакомились со многими польскими патриотами, без помощи которых группа «Голос» не смогла бы выполнить свою задачу.

Со многими, но не со всеми.

В записной книжке «капитана Михайлова» сохранились зашифрованные имена, клички, короткие боевые характеристики. Во время встреч с Зайонцем, Бохенеком, Тадеком, Гардым мы уточнили старые записи, дополнили их.

Думается, читателю небезынтересно познакомиться с этими страницами. Итак, имена, дела.

Тарговский Игнаци – крестьянин. Живет в Рыбне. Теперь член ПОРП. В его доме некоторое время работала Комар, а позже была явочная квартира.

Очкось Станислав (Скала) – из Чернихува Краковского уезда. Военное звание – капитан. Коммунист. Через него группа «Голос» получала ценную информацию о воинских перевозках немцев.

Ганцарчики Роман и Ян (Збышек и Янек) – партизаны-подпольщики, сотрудничали с группой «Голос».

Пытлик Франц – капитан народной милиции. До войны – член Польского коммунистического союза молодежи. В период оккупации – заместитель командира партизанского отряда имени Людвика Варыньского. Оказывал всемерную помощь группе «Голос», принимал участие в диверсиях.

Ленкевич Ян (Моравский) – связной группы «Голос».

Паер Янина (Янка) – дочь Станислава Очкося. В октябре – декабре 1944 года была связной между Голосом и Грозой.

Солтыкова Клара – пенсионерка. Работая в штабе немецкой части уборщицей, она выносила и передавала связным группы «Голос» использованную копирку, некоторые документы.

Пашкевич-Бохенек Иоанна – жена Владислава Бохенека, в 1944 году собирала для разведгруппы «Голос» сведения о расположении и перемещении немецких воинских частей в районе Кракова и местечке Величка. Экономист, член ПОРП.

Гачол-Навара Станислав (Навара) – в период оккупации командир объединенных партизанских отрядов Армии Крайовой «Жельбет» в чине капитана. Награжден высшими военными наградами Польши.

Сендер Франц – во время оккупации был участником крестьянских батальонов. Вместе с братом Яном первым оказал помощь радистке Комар и разведчице Анке.

Коник Мечислав (Кава) – убит в бою с немцами 18 января 1945 года. Охранял радиостанцию и радистку Комар. Член ППР, командир специальной окружной группы Армии Людовой.

Рак Юзеф – крестьянин из села Тшебиня. В его доме периодически в 1944—1945 годах находились командир «Голоса» и многие члены группы. Всегда помогал группе продовольствием.

Рак Анна – из Тшебини. Укрывала от немцев советских граждан, некоторых из них направила в группу «Голос».

Ничто не забыто. Советское правительство высоко оценило подвиг наших побратимов, верных, бесстрашных товарищей по оружию.

Как бесценную реликвию храню эту очень дорогую мне вырезку из «Красной звезды»:

«УКАЗ

Президиума Верховного Совета СССР

о награждении орденами СССР граждан

Польской Народной Республики

За активную помощь командованию Советской Армии в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в период Великой Отечественной войны и проявленные при этом мужество, инициативу и стойкость наградить граждан Польской Народной Республики:

Орденом Отечественной войны 1-й степени

1. Бохенека Владислава Яновича.

2. Врубля Михала Мацеевича (посмертно).

3. Зайонца Юзефа Францишковича.

Орденом Отечественной войны 2-й степени

1. Зайонц Валерию Яновну.

2. Очкося Станислава Яновича.

3. Прысака Юзефа Юзефовича (посмертно).

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

Н. Подгорный

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

М. Георгадзе

Москва, Кремль 7 мая 1968 г.

В 1944—1945 годах в районе города Кракова, оккупированного фашистскими захватчиками, действовала группа советских военных разведчиков во главе с Евгением Степановичем Березняком.

Большую помощь разведчикам в выполнении заданий командования 1-го Украинского фронта оказали польские патриоты Бохенек Владислав, Врубль Михал и их товарищи, проживающие в Кракове.

В исключительно трудных условиях оккупационного режима разведгруппа Е. С. Березняка установила связь с местными партизанами и польскими подпольщиками и с их помощью добывала ценную информацию о противнике, о дислокации воинских частей оккупантов и об их составе.

Советские разведчики совместно с польскими патриотами – супругами Зайонц Юзефом и Валерией, Владиславом Бохенеком, Юзефом Прысаком и другими товарищами по оружию – сумели предотвратить подготовленное фашистами уничтожение бывшей польской столицы города Кракова, сохранить его исторические культурные памятники».

(ТАСС)

«Красная звезда», 9 мая 1968 года.

МОЯ ПОЧТА

Что и говорить: письма от хороших людей получать приятно. А каково отвечать. Немало писем я, как и мои товарищи по группе «Голос», получил после публикации в «Комсомолке» документальной повести «Город не должен умереть» и, признаться, совсем растерялся, когда после телепередач и выступления газеты «Известия» почтальон стал приносить письма пачками.

Но я сказал себе: ты же учитель, а какой учитель не рад вопросам? Перед тобой класс, аудитория. Пусть необычная, пусть растянулась от Владивостока до Будапешта и Софии, от Петрозаводска до Ужгорода и Кракова. Вспомнил Веселое, первых своих учеников. Представил озорные, задумчивые, любознательные, горящие глаза ребят… Ради такой аудитории не грешно и засидеться допоздна.

Этой книгой я попытался – хорошо ли, худо ли, не мне судить – ответить многочисленным авторам писем на вопросы, адресованные непосредственно мне – бывшему военному разведчику Голосу. И все же разговор остался незаконченным. Не все ответы ложились в строку. Есть письма, интересные сами по себе: за ними – судьбы человеческие.

…Конец рабочего дня. Уходят последние посетители. Пустеет наш просвещенский улей. Сегодня нет заседаний, встреч. Мы остаемся одни. Я и моя «аудитория», мои незримые, часто незнакомые мне корреспонденты. Я знаю: со многими мы подружимся, многие станут для меня близкими, родными людьми. Какие удивительные письма порой таят листочки, наспех вырванные из ученической тетради.

«Пишет Вам из Ростова дочь солдата, погибшего в Отечественную войну, – Варфоломеева Лидия Яковлевна. Погиб мой отец Яков Федорович Варфоломеев на Курской дуге и похоронен в городе Курске (воинское кладбище, могила № 133). И еще погибли в этой войне все братья отца – Григорий, Кирилл, Иван, Николай. Погиб и мамин брат «без вести пропавший» Анатолий Хмарской. А мой родной брат Александр Яковлевич вернулся живым, но очень израненным. Долго не пожил и умер».

Лиде было всего десять лет, когда началась война.

«Я видела своими глазами, как фашисты убивали, мучили людей».

Шесть «похоронных» хранится в доме Варфоломеевых…

Горе, тяжкие утраты не сломили Варфоломеевых, еще теснее сблизили с большой советской семьей. Ну как не гордиться такими людьми! Отсюда и радость «за живых разведчиков» из группы «Голос», и желание вырастить сына настоящим патриотом, и готовность, если понадобится, все повторить, все выдержать.

«Воспитываю сына. Он уже имеет приписное свидетельство. Как говорится, солдат. Как я хочу, чтобы мой сын никогда не знал этих ужасов войны. Но если придется защищать нашу любимую Родину, чтобы был таким же, как Алексей Шаповалов, как Юзеф Зайонц, как Ася Жукова. Смелым, честным, настоящим человечным человеком».

Я ответил Лидии Яковлевне и получил от нее еще одно письмо:

«Первого мая ездила в город-герой Волгоград, была на Мамаевом кургане. Привезла оттуда горсть священной земли».

А это письмо из Одессы. За каждой строкой так и чувствуешь незаурядный характер, удивительное мужество, стойкость беспредельную.

«Я тоже в годы войны служила в разведке. На фронт ушла добровольно. Оттуда направили в Москву на учебу. Спецкурс. В августе 1942 года была в составе женской спецгруппы выброшена в районе Березино. Было нам, троим девушкам, по двадцать лет в ту пору. Какая-то сволочь предупредила гитлеровцев. Немцы ждали группу на месте выброски, но ветром нас отнесло. Схвачены были двое. Третья, Артемова, спасла рацию, шифр, оружие, деньги. Ранило ее уже в партизанском отряде. Мы не сказали немцам ничего. Они так и не узнали наших подлинных имен. Показания давали – сплошную ложь. Мою подругу направили в Германию в лагерь, а меня ожидала казнь.

В Варшаве, в тюрьме, я заболела сыпняком. «Тифус плямистый» называют его поляки. Охраняли меня усердно в варшавских тюрьмах (Скалишевская, 8) гестаповцы. Потом полякам удалось перевезти меня в тифозную больницу на Хотимскую, 5 в Варшаве. Это была до войны фабрика. В огромном холодном цехе в 1942 году лежали больные сыпняком. Никто не знал, что я разведчица, и фамилия моя была Васильцова Александра. Так называлась моя подруга по фронту, фамилию которой я взяла. Врачи, няни, ксендз ухаживали за мной, как за родным человеком. Лечили. Доктор Новицкий, медсестра Путиловская и сотни других поднимали меня на ноги и спасали от смерти. Я ничего о них не слышу, не знаю, как им сказать «спасибо». Тоже помню их всю жизнь.

…Потом они переслали меня в Рамбертов – лагерь для возвращаемых из Германии. Записали в транспортный список, посадили в эшелон. Мне удалось бежать. Вшивая, обмороженная, голодная, добиралась я до Вязьмы, к фронту, по снегам, по сугробам. Ползком. Фронт перейти не смогла. Поймал полевой жандарм. В районе Исаково, за Вязьмой. Но повесить меня не успели. В марте 1943 года фронт двинулся. Меня освободили.

Я сейчас инвалид войны. Ноги без пульсации, сердце больное. Я историк. Школу очень люблю, работу свою тоже. О себе ничего никому не говорю. Но меня угнетает, что я не могу поблагодарить польских своих друзей и спасителей.

Если будете в Польше, может, вы их встретите, а? Будьте любезны, поблагодарите за меня. Желаю вам счастья и семье вашей».

Какие только испытания не выпали на долю «Зои», так звали смелую разведчицу.

«Мне ничего не надо. Выполнила долг, и все, – пишет она в другом письме. – И учу ребят любить Родину. От души учу, с удовольствием».

…Живет в Одессе женщина. Сердце пошаливает. По ночам снятся лагерные кошмары. Знают ли ребята, кто, какой человек учит их любить Родину? Учит каждым прожитым днем, всей своей удивительной жизнью-подвигом.

Гроза, Комар, Груша и другие

(Где же вы, друзья-однополчане?)

Остается рассказать о том, как сложились судьбы моих боевых товарищей из группы «Голос». (И об этом меня часто спрашивают в письмах.)

Много лет мы почти ничего не знали друг о друге.

Только в 1963 году «Красная звезда» впервые назвала настоящие имена Комара, Грозы, Груши, Голоса. В 1964 году мы встретились втроем (без Груши – Аси Жуковой) в Кракове. А в полном составе участники разведгруппы «Голос» собрались в феврале 1966 года в Голубом зале «Комсомольской правды».

Гроза прилетел в Москву из родного Кировограда, откуда в свое время ушел добровольцем на фронт, где брал первые уроки подполья в годы оккупации, затем получил путевку в жизнь военного разведчика.

Теперь мы часто встречаемся. Алексей Трофимович Шаповалов – ответственный работник Кировоградского обкома КПУ. Годы уже приморозили его лихие кудри. Но в остальном время не властно над моим другом. По-прежнему артистичен, начинен идеями, и когда, как правило, без звонков и предупреждений неожиданно вваливается в нашу квартиру, все в ней: даже мебель, посуда, вещи – заражаются его неистощимой энергией: стулья подпрыгивают, весело вызванивают стаканы. Алексей носится из комнаты в комнату, как огромная шаровая молния, на ходу выстреливая последние кировоградские новости, вспоминая какой-то смешной «краковский» случай или цитируя наизусть письма от Зайонцев.

Из Ялты на встречу в Москву примчалась Ася Жукова. За два с лишним десятилетия моя землячка успела осуществить свою заветную мечту: окончила Днепропетровский медицинский институт, полтора десятка лет проработала врачом на Крайнем Севере. К своей девичьей Ася прибавила – по мужу – столь прославленную в Грузии фамилию Церетели. Ася так и не могла привыкнуть к моему настоящему имени и в Москве называла меня, как и в Бескидах, дядей Васей.

Мы и теперь переписываемся. А недавно я увидел нашу Асю – спасибо магаданским кинодокументалистам – на экране.

Подвиг Груши продолжается в суровых условиях Севера. Бывшая военная радистка-разведчица на собачьих упряжках, вездеходах в любую погоду добирается к своим больным, по первому зову спешит на помощь к людям.

Ольга – Елизавета Яковлевна Вологодская – живет во Львове. Свою военную профессию Комар сменила на сугубо мирную. Работает по сей день техником-строителем.

Хотелось бы подробней рассказать о судьбах тех наших советских людей, которые пришли в группу «Голос» из лагерей смерти, из польских партизанских отрядов. Благодаря им, как уже известно читателям, нам удалось создать диверсионную группу, работу в тылу врага сочетать с разведкой боем, с весьма успешными диверсионными операциями.

Увы, за четверть века мне удалось выяснить немного.

Погиб Семен Ростопшин. До сих пор осталась неизвестной судьба нашего повара – башкира Гатаулина Абдуллы-Саши. Все еще не отозвались старший сержант Ильенко Дмитрий Макеевич – Митя-Цыган, белорус Заборонек Владимир Александрович, полтавчане Федорин Андрей Андреевич (Жених). Шиманский Павел Яковлевич, воентехник Смолич Константин Ефимович, харьковчанин Мирошников Николай Федорович, никогда, ни при каких обстоятельствах не унывающий Виктор Отченашев…

Я все еще надеюсь: живы. Все еще жду – отзовутся.

А пока из всей диверсионной группы откликнулся один лишь Близняков – тот самый, возглавивший похищение Курта Пекеля. Евсей и после войны остался разведчиком, правда, особого рода. О послевоенной своей деятельности он поведал мне в первом письме с той же лаконичностью, с какой составлял разведдонесения:

«С 14 мая 1945 года по 1 марта 1967 года работал в нефтяной промышленности объединения «Укрнефть» и газовой производственно-эксплуатационной промышленности треста «Львовгаз».

В 1956 году окончил Дрогобычский нефтяной техникум – по специальности техник-механик по оборудованию нефтяных и газовых промыслов. В настоящее время работаю инженером бурового оборудования и комплектации Мозырской конторы глубокого разведочного бурения треста «Белнефтегазразведка».

Как видно из этих скупых строк, Евсей Никифорович после долгих лет скитаний возвратился в свою родную Беларусь. Недавно я гостил у него в Мозыре на улице Ветровой, 55.

Мне очень понравился тихий зеленый город на берегу Припяти – в самом сердце Полесья.

До революции нищих, убогих, малоземельных крестьян Полесья презрительно называли «палехами». Заштатный городок был известен историкам, пожалуй, только тем, что по его деревянным тротуарам в 1812 году шествовал со свитой император Наполеон.

Евсей Близняков с гордостью показывал мне свое хозяйство: архисовременное оборудование по нефтеразведке, «алмазные» буры, вгрызающиеся в скальную породу, как в масло, аккуратные конструкции вышек среди дремучих дубов и сосен.

…И была ночь на Припяти. Костер, бульба по-белорусски, с дымком и с золотой пеночкой уха, вкуснее которой нет на всем белом свете, грибы домашнего засола. Пахло винными яблоками, лозой, тонким ароматом разнотравья и луговых цветов.

Мы лежали у костра на свежескошенном сене. Вспоминали былое. Впрочем, больше молчали. Смотрели, слушали, как звезда с звездою говорит.

Вдруг за поворотом показались огоньки. Зеленые, красные. Из тьмы ночи выступили силуэты барж. И я услышал взволнованный, теплый голос Евсея:

– Плывут, плывут, голубчики. Везут руду. Им долго еще плыть. По рекам, каналам. И знаешь, куда, командир? В Польшу, в наш Краков, в Ленинскую Нову Гуту.