Текст книги "чуть лучше бога пьеса(СИ)"
Автор книги: Евгений Сокольских
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
А.Р: Ну, посмотрите на этого малолетнего убийцу… его мать помирает, а он ещё хамит, дерзит, последние соки выжимает!
О: Просто я вижу, что тебе стало легче, но, о’к, я слушаю…
А.Р: (грубо) И больше не смей перебивать меня! (вдохновенно) Жил один парень, и очень сильно любил одну девушку, которая была красива лицом и телом, но настолько же безобразна душой. И, как‒то подошёл к ней парень и сказал ей: «Я сделаю для тебя всё, что пожелаешь, только будь моей…». На что девушка ответила: «Если ты, действительно, так уж меня любишь, то иди, убей свою мать и вынь сердце её, а коль сделаешь это, то сразу же неси его ко мне, и тогда я буду твоей». Долго метался парень, не веря своим ушам, но вожделение победило в нём возвышенные чувства, как и любовь сына к матери, и пришёл он к матери, и сказал он матери: «Прости меня, мама, но, чтобы быть со своей любимой, я должен вырезать тебе сердце», ‒ и не пошевелилась мать, и не сказала ни слова, только ещё больше выставила свою грудь вперёд, чтобы было удобнее сыну сделать злодеяние его… вырезал он сердце и побежал к любимой, и, не добегая её дома, запнулся парень, а сердце, которое он нёс в руках, и говорит ему: «Не оступись, сынок!».
Кухня
М: (почти веселящимся голосом и с искренним удивлением) Серьёзно, вы младше Аделаиды Рудольфовны на семь лет? Я, конечно, догадывалась немного, но мне казалось, что она просто не так свежо выглядит, как вы, мужчины же не так быстро стареют и, порою, с возрастом только красивее и становятся. Как Вы, например. Я видела фотографию, когда Вы были лет на десять младше, она в гостиной стоит.
И.А: (смущаясь) Вот я и напросился на комплимент. Что же в этом такого, мужчины не редко бывают младше своих жён.
М: (голос сделался серьёзным) И Вы женились на ней, потому что она была такая успешная женщина?
И.А: Да, что ты… мне было абсолютно на это плевать. Просто, она меня покорила. Она была такая… такая… красивая, чистая, возвышенная… я не мог оторвать глаз от неё. Я просто бредил её образом… я был по-настоящему и впервые влюблён!
М: А сейчас?
И.А: А сейчас многое изменилось. На самом деле, тот образ сразу исчез, и стоило бы отсутствие его предугадать. Но мне было тогда восемнадцать лет, что же я тогда мог. Ничего… это сейчас я с лёту разбираю вас, женщин… а тогда… тогда я только впервые познавал любовь… что я мог… но деваться было некуда, идеал‒то я свой так и не встретил, с которым можно было бы забыться, бросить всё и навсегда раствориться в любви… а потому, я не посчитал нужным менять шило на мыло, тем более, что сын у нас появился очень даже скоро. Как же я мог бы его бросить… Да, и деньги, конечно, и положение, тоже здесь сыграли свою роль, глупо было бы лукавить.
Гостиная
О: (нежно) Мама, ну, чего ты, всё хорошо, я ‒ твой сын, и по-другому и быть не может….
А.Р: (с наигранной холодностью) Не верю я тебе. Стоит только какой-нибудь юбке коротенькой прошмыгнуть рядышком, так и забудешь свою мать, бросишь ведь, другую семью найдёшь, я тебе и не нужна вовсе буду, так что нечего тебе тут меня успокаивать да и утешать меня байками, про то, что ты ‒ мой сын, и по‒другому быть не может…
О: Ну, мам…
А.Р: Ладно, иди ко мне... (жестом подзывает Остапа, обнимает и небрежно трепет его волосы)
О: (сначала поддаётся порыву, обнимает, но когда мать трепет его волосы, поспешно одумывается и вырывается из объятий) Ну, всё, хватит этих телячьих нежностей.
А.Р: Эх, совсем уже ты у меня вырос, я вот помню, после родов, как такого маленького мне принесли, положили рядышком, а мне так плохо, так больно, но смотрю на тебя, а ты даже глазки уже открывать пытался, морщишься чего‒то, вот‒вот расплачешься, а я смотрю, сердце как сожмётся в кулак, и понимаю, что ради этого маленького комочка жизни и стоило жить и страдать… я тогда такой счастливой была…
О: Да, ты мне это часто рассказывала…
А.Р: Или как впервые стал более менее разборчивые звуки произносить, я тогда каждую минуту ждала, что ты своё первое слово скажешь. Ждала, надеялась. Ты тогда вокруг себя многое слышал… я знала, что первое твоё слово будет «мама», но всё равно как боялась, по-дурацки так, что ты что‒нибудь другое скажешь, может быть «папа» или, вообще, своё имя, потому что ты слышал его чаще, чем любые другие слова…. Но, когда ты своими маленькими губёшками пролепетал: «Мама», ‒ я так расплакалась… ходила, хвалилась всем, что ты первое своё «мама» сказал…. Я тогда на седьмом небе от счастья была.
Остап сел на диван рядом со своей матерью и обнял её за плечи
А.Р: А вот, а вот когда я тебя в садик привела. Ты так плакал, так не хотел туда идти, а у меня сердце кровью обливается… я знаю, что тебе нужно там остаться, но помню, мне уходить, я стою на пороге, а ты подбегаешь ко мне, как обнимешь, и простояли мы так минут сорок, наверное, пока нас нянечка не разняла… Да, было время… а теперь ведь ты такой взрослый. Прям настоящий мужчина, будущий добытчик, и мать тебе в меньшей степени теперь нужна.
О: (искренне) Не говори глупостей, мам.
А.Р: Да, не глупости это сынок. Сам же знаешь… вон, посмотри, пришла эта Марина, расходилась здесь своими длиннющими ногами… разве так просто пришла?
О: Ты же сама её у нас оставила. Она пришла, потому что она не могла до меня дозвониться, и я забыл прийти в кафе, где мы должны были встретиться.
А.Р: Нет, за её приходом наверняка стояло что‒то другое. Выкладывай, давай, раз уж такой теперь откровенный у нас разговор пошёл.
О: Я должен был с вами поговорить, о том, что мы решили с Мариной жить вместе…
Кухня
М: …читаю любовные романы и знаю, что это глупо и многими осуждается, но иногда такие вещи нахожу, аж дух захватывает. Как двое могут так любить, жертвовать, наслаждаться друг другом и жить только одним днём. И Вы не думайте, я не всяких там Э. Л. Джеймс читаю, нет. Я люблю в основном Карамзина, Тургенева, Бунина, Куприна, у них такие бывают любовные истории, прям мурашки по коже.
И.А: Э.Л. Джеймс?
М: «Пятьдесят оттенков серого»
И.А: А вот оно что, ну, да… слышал-слышал… редкостная и похабная белиберда.
М: Так вот, в основном чтением я и увлекаюсь. Многое за свою жизнь прочла, а потому и решила пойти учиться на фил.фак. Но как выяснилось, читала не то, что положено.
И.А: И не стоит расстраиваться по этому поводу. Наличие прочитанных текстов не самое важное в жизни, а если тебе это так важно, то никогда не поздно заполнить пробелы. Ты очень умная девочка, красивая, и, думаю, что все твои мечты, какие бы они не были, сбудутся.
М: Вы так считаете?
И.А: Конечно! Посмотри на себя, какая ты умница, да о такой девушке можно только мечтать! В наше время встретить такую ‒ большая редкость, и каким надо быть идиотом, чтобы тебя обидеть или упустить.
М: Вы меня в краску вгоняете, Иван Андреевич…
И.А: Привыкай, ты очень молода. За свою жизнь ты и не такое услышишь и многое познаешь. Судьба, конечно, непредсказуемая вещь, но я почему-то уверен, что счастье ты обязательно обретёшь, и, может быть, даже скоро. Вот, о чём ты мечтаешь? Я не говорю, о каких‒то примитивных вещах, я говорю о сокровенном!
М: Мне кажется, это слишком наивно прозвучит…
И.А: Наивно? Ты же слышала мою историю первой и единственной любви, что может быть наивнее того, о чём я тогда думал? Кто, как не я, сможет тебя понять и поддержать?
М: (вдохновенно) Я мечтаю познать настоящую любовь, такую, которую описывают романтики и сентименталисты, такую, что наворачиваются слёзы от переизбытка радости, искренности чувств, страсти. Иногда мне даже хочется, чтобы меня похитили, украли и увезли подальше от серости, будней, от этих злых и лживых лиц и окунули с головой в любовь где-нибудь на необитаемом острове, где бы рай, в прямом смысле, находился в шалаше. А я бы любила, рожала детей, обустраивала наше скромное гнёздышко, а он бы любил меня, охотился и читал нашим детям на ночь красивые сказки о том, как люди умеют быть счастливы, так же, как и мы.
И.А: Боже мой, как же ты красиво говоришь, какая же у тебя прекрасная мечта, мне даже кажется, что я …
Гостиная
Остап много раз пытается вклиниться в монолог, но напор матери никак не позволяет это сделать
А.Р: (кричит) Как ты смел, как ты смел даже думать о таком. Уйти из дома, связав жизнь с этой двухвосткой, от которой даже не знаешь, чего ожидать. Я тебя не для того рожала. Ты ожидал получить от меня благословление жить гражданским браком ещё и с этой… ? Нет, ну вы поглядите на него, нашелся тут взрослый, выросло там у него всё, видите ли… Пошёл на поводу у этой накрашенной мымры, которая нам даже в подмётки не годится. Сукин ты сын! сукин ты сын! Не был бы единственным, я бы тебя заживо в могиле закопала! Ты посмотри на неё, у неё за душой ничего… родители ‒ быдло, без рода и племени, язык за зубами держать не может, ещё и тупая, а ведёт себя, будто только вчера из колхоза приехала. Не ровня она тебе, ты разве не видишь? Секс тебе нужен? Да я лучше тебе проституток снимать буду, чем вот эта… они хотя бы цену себе не завышают! Дай ей денег, и пусть катится отсюда, иначе я ей все ноги переломаю, за то, что моего единственного сына так нагло охомутала и всё для чего? Чтобы все мои деньги забрать! Думаешь, у вас любовь, и она такая наивная любящая дурочка? Ты ошибаешься, сын… такие только делают вид, чтобы только замуж за такого вот богатенького балбеса выйти, и обчистить до нитки… ах, ты сукин сын…. Ах, ты сукин сын… родила же на свою голову дауна…
Кухня
И.А: Мариночка, ты, вообще, уверена, что хочешь свою жизнь связать именно с Остапом? Ты очень хорошая, добрая, а посмотри на него, он же может тебя испортить и что же в конце‒то концов может статься с твоей мечтой?
М: Я долго думала над этим… но я люблю его. По-настоящему люблю. Он был единственным мужчиной в моей жизни, и сколько бы я не сомневалась в нём, сколько бы он не обижал меня, я понимаю, что моя жизнь без него ‒ лишь пустой звук…
И.А: Эх, Марина‒Марина… как же ты молода и действительно ещё наивна. Ты же слышишь, что твориться за стеной. Тебе просто не дадут спокойно жить, неужели ты готова терпеть вечные оскорбления в свой адрес, издёвки, бессмысленные обвинения?
М: Иван Андреевич, я уже всё решила, мне нужен Остап, я его люблю, и, если понадобиться, готова терпеть всё, ради нашего же с ним счастья.
И.А: Какая же ты всё‒таки прекрасная душа… (с искренним сожалением) был бы я хоть немного моложе…
М: Да…
Гостиная
Остап снова несколько раз пытается вклиниться в монолог матери, но это получается только под конец
А.Р: (кричит) Чёртов эгоист, я же для тебя всё, жилы рву, чтобы только ты был счастлив, успешен, а ты семью хочешь по миру пустить, растоптать все мои старания. Свинья неблагодарная… цени то, что тебе дают… кто тебе ещё столько добра сделает, столько вложит в тебя, прошмандовка эта или её быдловатая семейка? Отдельно он жить захотел, почувствовал свою взрослость, а сможешь ли? Вот в этом я очень сомневаюсь… у тебя же руки из задницы растут, ты за собой даже носки постирать‒то не можешь. А ты, вообще, подумал, чем за квартиру платить будешь, или так же на нашем горбе продолжишь кататься, или, может, рассчитываешь, что вам родители этой деньги давать будут? Ну, а что, давай, проси у них, позорь нашу семью до основания, дальше‒то уже некуда… из своих денег я тебе ни копейки больше не дам! Ты же без меня и дня не проживёшь, бездельник, я в свои пятнадцать лет листовки раздавала, чтобы лишний раз от родителей не зависеть, а ты на всём готовеньком, да и ещё и ноги об меня вытираешь. Ты никчёмен, зауряден, да если бы не я, ты бы ничего из себя не представлял…
О: (перебивая мать, кричит, переходя на визг) А теперь послушай меня!
На всей площадке загорается свет, освещая обе комнаты. Остап быстро идёт в кухню, хватает за руку Марину и возвращается вместе с ней в гостиную, встаёт на одно колено.
О: Марина, выходи за меня замуж!
М: (в жутком смятении) Я… я…
О: (настойчиво и нервно) Ты согласна? Не тяни. Хочешь быть моей женой?
М: (твёрдо) Да, я хочу!
О: Решено! Завтра же идём подавать заявление.
А.Р: (в истерике) Нет, я не позволю! Сын, я тебя лишу всего, этой свадьбы не будет!
Выбегает из кухни Иван Андреевич
И.А: (преграждает путь Аделаиде Рудольфовне идущей к молодым) Аделаида, успокойся. От тебя здесь больше ничего не зависит. Они сами приняли это решение.
А.Р: Да, что ты вообще понимаешь, альфонс!
И.А: Вообще-то, в семье зарабатываю именно я, потому я сам всё им оплачу и организую. Не смей им даже препятствовать!
А.Р: Ах, вы, твари… сговорились… я вас проклинаю! Всех проклинаю! Весь ваш род проклинаю!
На сцене резко выключается свет с сопровождением громкого хлопка
Двадцать секунд тишина и полное затемнение. Затем медленное высветление сцены до приглушённого света. На фоне негромкая лёгкая джазовая композиция. Приглушённый свет остаётся, а музыка постепенно делается громче. На сцене суета, заполошные люди бегают от кулисы к противоположной кулисе. Прямая отсылка к немому кино. Сначала появляются две девушки, одна из них несёт свадебное платье, другая метр, она быстро измеряют платье и уходят. Затем появляется другие люди со свадебным инвентарём с обеих сторон сцены, и идут в противоположные кулисы. После выходят кухарки, отец с двумя бутылками вина, выбирая, какая из них будет лучше. Появляются гости, жених с двумя девушками под руки, в нескольких секундах изображая торжество, затем фейерверк, крики «горько». Джазовую композицию сменяет Мендельсон, толпа медленно расходится, и сцена постепенно погружается во мрак. (Вполне допускается сделать короткометражный фильм в стиле немого кино)
Картина третья
Звучит дверной звонок, включается свет.
Всё та же квартира Зайцевых, Иван Андреевич в халате сонно бредёт к двери, открывает. Входит заплаканная Марина в свадебном платье.
И.А: Что случилось, Мариночка, у вас же должна быть брачная ночь?
М: Остап дома?
И.А: Нет, а что у вас стряслось?
А.Р: (кричит из-за кулис) Иван, кто пришёл, уже три часа ночи? (Выходит в ночной сорочке, держит в руках стакан с водой. Завидев Марину, бросает на пол стакан, разворачивается и с криком «опять эта паскуда здесь» уходит назад)
Марина падает на плечо Ивану Андреевичу и горько плачет, тот в свою очередь пытается её успокоить усаживает на диван в гостиной, даёт ей стакан воды, стоящий на журнальном столике и присаживается рядом.
М: Он ушёл… мы только приехали в гостиницу… а он… (не договаривая опять начинает плакать)
И.А: Почему? Вы поругались с ним?
М: Нет, мы не ругались… просто ему позвонили…
И.А: Кто позвонил? Куда он мог пойти?
М: Я не знаю… ему позвонил его друг и сказал, что у Макса большая игра и что он обязательно должен там быть, иначе упустит свой шанс. Он, не говоря ни слова, оделся и ушёл, я прождала его три часа, а потом заплатила за номер и пришла сюда, потому что я думала, что он совсем забыл про меня, или мало ли что ещё… (она зарыдала ещё громче)
И.А: Макс? Большая игра? Я ничего не понимаю. Что всё это значит?
М: Он ‒ игрок. Он тщательно скрывал это от всех… мы скрывали… я сама узнала об этом только год назад, когда его побили из-за того, что задолжал кому-то приличную сумму. Он тогда сказал вам, что его обокрали на улице. Я тогда отдала ему все деньги, заработанные за лето, пыталась хоть немного ему помочь, иначе его могли бы убить. И потому я таскаюсь за ним повсюду, ищу, звоню со страхом, что с ним может что-нибудь случится.
И.А: Игрок? Во что он играет?
М: Покер, блек-джек, да и во всё, что связано с игрой на деньги…
И.А: Долго уже играет? Год, два?
М: Как я поняла, лет с пятнадцати…
И.А: (резко соскакивает с дивана и мечется по комнате) Почему ты мне об этом раньше не сказала? Вот же паразит, вот же сволочь, ну, я ему покажу большую игру!
М: Пожалуйста, Иван Андреевич, позвоните в полицию, может он во что-то нехорошее вляпался, он опять не берёт трубку, мне так страшно…
И.А: (продолжает бродить по комнате) Так… так.. так… где мой телефон…
Звук открывающейся двери, входит Остап , и никого не замечая, быстро идёт к кулисе. Дорогу ему преграждает отец
И.А: Вот и ты… может, объяснишь мне?
О: Дай пройти!
И.А: Что ещё за игры, где ты шлялся всю ночь, подонок?
О: Я сказал, дай мне пройти!
И.А: Ты, вообще, понимаешь, что ты оставил девушку в вашу брачную ночь и свалил куда-то? В самый счастливый день её жизни! Посмотри на неё, что ты с ней сделал, как можно быть таким моральным уродом? Ты как ей теперь будешь в глаза смотреть, даже мне перед ней стыдно, что ты ‒ мой сын.
О: (кричит) Уйди с дороги! Мне плевать на неё, пусть катится отсюда, ко всем чертям собачьим, она мне уже не нужна. (достаёт из кармана банкноты и швыряет их в сторону Марины) На, это тебе за работу, надеюсь, здесь хватит оплатить твои сексуальные услуги. А если и мало, так чёрт с ним, всё равно ты бревно в постели.
Иван Андреевич отвешивает Остапу пощёчину и уже замахивается на удар кулаком, как из-за кулис выбегает Аделаида Рудольфовна и хватает мужа за руку. В это время Остап успевает уйти со сцены.
А.Р: (кричит) Не смей бить моего сына!
И.А: Ты не знаешь, что этот подлец сделал. Он бросил Марину в брачную ночь и уехал, а сейчас бросил деньги ей в лицо и сказал, чтобы она катилась отсюда.
А.Р: Наконец‒то мой сын опомнился, а ты посмел руку на него поднять. Я засужу тебя, сживу со свету! Ладно, я… делай со мной что хочешь, но сына моего, единственного сына, даже не смей трогать! Ты мне уже здесь (показывает на горло) всю жизнь мне сломал. Я только и делаю, что сожалею о том, что из дерьма тебя вытащила, в люди вывела. Кем ты был? Неудачник! А кто ты сейчас? Нахлебник! Из последних сил тебя терпела, думал, что может быть запутался человек, кризис у него, а нет, здесь уже клиникой попахивает! Видеть тебя больше не могу… пригрела змею у себя на груди, что б ты сдох! Нечего мне больше тебе сказать… Не смей даже пальцем прикасаться к моему сыну, иначе я тебя сама, голыми руками порешаю. Ты слышишь? Слышишь? Порешаю и закопаю в сортире на даче! Только тронь ещё раз, только тронь его, мразь!
И.А: Да, ты же ничего не знаешь! Он с мальчишеского возраста в азартные игры играет, деньги наши проигрывает! Почему я один остаюсь во всём виноватым? Я не могу больше этого терпеть. Я сам на себе всё волоку, я столько всего делаю, а как ты ко мне относишься? Это ты-то жалеешь о том, что стала моей женой? Ты хоть знаешь, сколько я всего натерпелся от тебя? Чем ты меня попрекаешь всё время? Тем, что благодаря мне мы стали хорошо жить, и, что я, как вол, только и делаю, что работаю, работаю… денег хоть попой ешь, а тебе всё мало, мало… кем же ты стала, в кого превратилась и во что сына превратила! В такого же выродка, как и ты сама!
Появляется Остап, в кепке и шарфом, как у Остапа Бендера, с двумя чемоданами в руках и отправляется прямиком к входной двери.
О: (не оборачиваясь) Приятно оставаться, я еду в Рио!
А.Р: (растеряно) Что?
О: Да, я думаю, что всем уже всё известно… я выиграл сегодня пять миллионов долларов и потому сегодня же я отправляюсь в Рио-де-Жанейро!
А.Р: (почти плачущим голосом) Остап…
И.А: (упаднечевским голосом) Да, какой он Остап… он ‒ остолоп…
Остап бросает чемоданы возле двери и направляется к отцу .
О: Это я‒то ‒ Остолоп? Посмотри на себя, вот кто ‒ настоящий остолоп. Ты же сам ничего в этой жизни бы ни сделал, работал бы дворником, если бы не мать. Но я думаю, ты об этом слишком много уже слышал. Ты глупый, инфантильный человек, абсолютно бесперспективный. Ты ничего своими руками не заработал. Меня обвиняешь, что я играю, да это хоть лучше, чем как ты ‒ пятки моей матери лижешь, выслушиваешь, какое ты ничтожество, и слова не можешь сказать в ответ? А всё почему? Да потому что сам прекрасно знаешь, что всё, что ты имеешь ‒ не твоё, не твоё это. Ты скажешь, что я играл на ваши деньги? Всё что я проиграл, лежит у меня в комнате на кровати. С процентами вернул. А ты жалок! Тебе нечего даже возвращать… ведь сам ты ничего не заработал. Самый пожалуй мужской поступок, который ты сделал, это влепил мне пощечину за то, что я девушку обидел, и матери сейчас всё высказал. Что же, лучше поздно, чем никогда. Но спорим, что завтра опять будешь унижаться перед ней, прощение просить и говорить, что ты был не прав, когда Марину защищал, да на нашей свадьбе настоял. Да стоит матери только сказать сейчас «к ноге», как сразу же прибежишь. Жалкий, жалкий ты человек… тряпка… хоть и думаешь о себе, чёрт знает что…
А.Р: Остап, пожалуйста, остановись, я прошу тебя!
О: О, а вот про тебя, вообще, отдельный разговор. Ты кем же себя возомнила, княжной? А вспомни, из какой ты семьи. Твои родители обыкновенно быдло, как и ты, как бы не хотела ты с этим не соглашаться, оно из тебя лезет, его топором не вырубить, ты ‒ быдло, но всех вокруг так называешь, считая, что у тебя голубая кровь. Напомнить, почему ты стала именно такой, властной, жестокой, самовлюблённой? А всё, потому что тебя отец бил, а мать почти от тебя отказалась, потому что и не хотела, чтобы ты появлялась на свет, и с тех пор ты стала всем вокруг доказывать, что не пальцем деланая. Но кому ты что доказала? Никому и ничего, все видят тебя, все тебя ненавидят. Ты как лакмусовая бумажка, потому что в тебе вовремя просыпается быдло, которое показывает твою настоящую натуру. Ты всегда мне говорила, что ты вспыльчивая и всегда просила прощения за это и добавляла, что с этим нельзя бороться, потому что в тебе ещё есть восточная кровь, но это не кровь ‒ это испорченность, распущенность, с которой ты не хочешь бороться, как и со своим лишним весом, из-за которого у тебя столько болезней. Ты держала меня в стальных рукавицах, контролировала, и всё потому, чтобы я не стал таким, как ты, чтобы я не был таким дерьмом, и, чтобы не был таким затасканным, как ты, всё, чтобы я не повторил твоей судьбы. Ты никому ничего не доказала и никогда не докажешь…
И.А: Прекрати, перестань, что же ты вытворяешь…
О: Родители мои любимые, кем же вы себя возомнили? Вы считаете себя лучше бога, а, пардон, вы же скромные… не лучше бога, а чуть лучше бога!
Остап направился к двери. Марина соскакивает с дивана и бежит к нему, почти падая в ноги. В ноги не даёт ей упасть Иван Андреевич .
М: Остап, пожалуйста, останься со мной!
О: Ну, ты разве не поняла, что ты мне нужна была только, чтобы я не заморачивался в поиске проституток? Я не люблю тебя, и свадьба мне эта нужна была, только чтобы мать позлить… что за народ… что за непонятливый народ…
Остап берёт чемоданы и уходит. Аделаида Рудольфовна бежит за ним следом. Марина падает на плечо Ивана Андреевича .
И.А: Марина, Марина, я прошу, не плачь. Я обещаю, что у нас будет всё хорошо…
М: У нас? Вы обещаете?
И.А: Да, Мариночка, я обещаю, я больше не дам тебя в обиду!
М: Иван Андреевич, вы всё-таки меня любите?
И.А: Я очень тебя люблю и понял это, сразу как ты только перешагнула порог этого дома. Давай я увезу тебя, осуществим твою маленькую, нет, большую мечту. Уплывём куда-нибудь, где нас больше никто не найдёт. Ты согласна?
М: Да, я согласна!
И.А: Пошли отсюда, нельзя нам больше оставаться в этом скверном и гнилом месте.
М: Я люблю тебя!
И.А: И я люблю тебя, моё солнце!
Затемнение
Марина и Иван Андреевич уходят.
Затемнение
Картина четвёртая.
Загорается свет. Аделаида Рудольфовна сидит на диване и обеими руками держится за голову.
А.Р: (плача) Ваня, Ванечка… ты представляешь, наш сын сел в такси и уехал. Он даже не оглянулся… он не проронил не слезинки… он даже ни капли не пожалел о том, что сделал… Ванечка, почему ты молчишь, Ваня? (начинает метаться по сцене, искать мужа) где же ты? (трёхсекундная пауза) Вот же сука, эта Марина… не одного мужика у меня увела, так другого. Находчивая, ничего не скажешь. (Срываясь на истерический смех) Надо же, а я и варежку розявила, не уследила за муженьком! Ладно уж… этот мне на кой нужен‒ то… слюнтяй слабохарактерный, даже наорать да поставить на место никак не может. Правильно сын говорит, только и умеет, что пятки лизать… да… пусть катится со всей новой пассией, куда глаза глядят. Я его и не любила вовсе, сколько ему изменяла, гуляла, а он знал и хоть слово бы сказал. Нет, этот мне однозначно не нужен. А вот сын, это другое дело. Я же его почти для себя воспитывала. Настоящим мужчиной, каким и должен быть. Молод ещё, конечно, что же здесь сделать, вот станет старше, таких вершин добьётся… вот его нельзя так просто отпускать. Он мой. Идеальный, таким, почти такой, каким я и хотела его видеть. (встаёт на край сцены и расставляет руки в разные стороны) Рио, говоришь? Ну, Рио так Рио! (берёт телефон и начинает звонить) Алло, отец, у меня для тебя шокирующая новость! Сегодня же я собираю чемодан, и уезжаю в Рио-де-Жанейро, может быть, навсегда (отключает телефон и бросает его в кулису) Ну, что Остап, запрягай, едем в Рио.
занавес
09.04.16 г. 07:32
