Текст книги "Да не будет плода вовек (СИ)"

Автор книги: Евгений Прилуцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Мухаммед со-товарищей, всего четыре человека, подошли к дому, нашли нужный подъезд, номер три. Они были неприятно удивлены, когда увидели, что дверь в подъезд закрыта. Дверь была стеклянной, тяжелой и очень крепкой. Слева от двери, в стене, находилась панель с клавишами, – войти в подъезд можно было только набрав секретный код или обратившись к хозяевам одной из квартир по переговорному устройству. Хозяева при желании из своей квартиры нажатием кнопки могли открыть дверь подъезда. По номеру квартиры они определили, что режиссер живет на втором этаже, до его лестничной площадки два лестничных пролета и между ними расположена одна промежуточная лестничная площадка.

Мухаммед подумал и предложил следующий способ убийства: он будет ждать режиссера у подъезда вечером, когда стемнеет. Как только режиссер зайдет в подъезд, он двинется за ним и ударит его ножом в спину в подъезде в левую часть, потом, когда режиссер упадет, Мухаммед, для устрашения неверных, перережет ему горло. Затем, он быстро выйдет из подъезда, забежит за дом и там постарается выбросить нож как можно дальше или поглубже спрячет его, чтобы потом полиция не смогла его найти. Дальше ему нужно будет добежать до машины, которая быстро увезет его на приготовленную для него квартиру. Там он вымоется и переоденется в другую одежду. И лишь потом, его на машине доставят домой. Мухаммед должен будет придумать, как объяснить супруге столь позднее возвращение домой. Мухаммед также должен найти у себя дома еще один комплект своей одежды и передать его члену группы, а тот уже оставит ее в квартире, когда его родственники уедут. Этому же члену группы следовало найти предлог, мотив для того, чтобы убедить родственников покинуть квартиру на день-два.

Они обошли дом и стали прикидывать, каким образом Мухаммеду лучше всего скрыться с места убийства. Дорожка между домами заворачивала за дом, где жил режиссер, потом снова шла прямо до пересечения с другой дорожкой, проходящей перпендикулярно. Здесь и должна была стоять машина, дожидаясь Мухаммеда.

За домом, метрах в ста, за деревьями, Мухаммед увидел старое полуразрушенное здание.

Они хотели зайти в него, но путь им преградил невысокий бетонный забор, высотой не более метра. Мухаммед махнул рукой и решил дальше не идти. Хасан спросил:

– Может лучше зайти и посмотреть?

– Я и отсюда вижу – дверей нет, окон нет, крыши нет. Спрячу нож внутри или

выброшу его сзади этих развалин. Хасан сделал типичное для таких случаев выражение лица, означающее: "Как хочешь, ты – начальник." Но, он все же посмотрел вверх и сказал:

– Интересно, тут очень темно вечером, я не вижу фонарей.

– Э-э-э-э! Ничего, разгляжу.

Хасан снова промолчал. Он понял, что Мухаммед не настроен серьезно обсуждать детали предстоящего дела. «В конце конов, ему тут предстоит действовать. Пусть делает, что хочет», – подумал обиженно Хасан. Но, потом, он вспомнил важное обстоятельство: «Однако, если бы он был один, тогда, действительно, он мог бы делать, что хочет. Шайтан его забери. Но, ведь и другие могут пострадать. Чем больше он наделает ошибок, тем вернее нас найдут и посадят.» Хасан, тем не менее, не решился спорить с Мухаммедом и, тем более, навязывать ему свою точку зрения, даже правильную, так как боялся его.

Они молча прошли по дорожке между домами до того места, где машина должна будет ждать Мухаммеда, осмотрели его, потом молча вернулись к своей машине и также молча уехали. " Да-а, – злорадно подумал Мухаммед, – а режиссер-то оказывается, живет не в самом лучшем районе."

Глава IV

Мухаммед, как и предполагалось, приехал на место за полчаса до времени, когда режиссер должен был вернуться домой. Он постоял у подъезда, потом прошелся до края дома и обратно, посмотрел на часы. В его распоряжении было целых двадцать пять минут. Он сообразил, что если он будет ходить перед домом в свете окон, то его могут заметить случайные прохожие или жители дома напротив. Он осмотрелся – недалеко росло дерево. Мухаммед зашел под дерево, и встал за стволом в его тени. Недавно прошел дождь, немного похолодало. Мухаммед притронулся к стволу – кора была мокрой. Он поднял голову – листва тоже намокла.

На дороге появились горящие огни подъезжающего автомобиля. Мухаммед весь напрягся. «Ага, едет», – почти с радостью подумал он. Машина медленно въехала на дорожку между домами и остановилась почти напротив Мухаммеда. Задняя дверца открылась, и из машины вышла пара – молодой мужчина и молодая женщина, оба – голландцы. Они обошли машину и направились к дому напротив. Мужчина вдруг повернул назад, подошел к водителю и что-то сказал, потом отдал ему, очевидно, деньги. Машина через минуту уехала. Молодые люди подошли к подъезду и встали подле него. Они привалились к двери и начали мило беседовать. Мухаммед зло подумал: «Ну, вот, еще. Только этого мне не хватало. И сколько они собираются тут торчать?»

Прошло пять минут, десять, а молодые люди стояли у подъезда и говорили. Мухаммед чувствовал, что если они не уйдут до того, как приедет режиссер, операцию надо будет сворачивать и переносить на другой день. Они, без сомнения, могли стать свидетелями. С места, где они стояли – возле дома напротив – было достаточно хорошо видно, что происходит в подъезде противоположного дома, где жил Томас. Через несколько минут пара вошла в подъезд и поднялась по лестнице в одну из квартир в доме. Мухаммед облегченно вздохнул: «Слава Аллаху». Он также подумал, что надо бы еще раз прокрутить в голове те действия, которые ему предстоит совершить, и их последовательность.

Когда он представил, как режиссер открывает дверь подъезда и входит в него, а он, Мухаммед, тихонько бежит к подъезду, чтобы проникнуть в него за режиссером, он понял, что, если дверь закроется быстро, он не успеет проскочить в нее за Томасом. Дверь захлопнется, и он не сможет ее открыть, – код замка ведь ему неизвестен. Мухаммед аж подпрыгнул от вспышки ярости: «тоже мне, ассасины...» (европ., средневековый мусульманский орден убийц, державший в страхе многих правителей Европы), – и он матерно выругался по-арабски, с крайним раздражением подумав о своих друзьях. Однако он отбросил тревожные мысли и сумел освободиться от заполонившего его чувства досады. Он продолжал ждать.

Он вспомнил, как у себя на Родине, в Египте, будучи еще молодым, обуреваемый ненавистью к европейцам-христианам, он мечтал о том, чтобы увидеть, как хотя бы один из них на его глазах захлебнется собственной кровью. И, вот, теперь, спустя много лет, судьба предоставляет ему удобный шанс самому устроить казнь проклятого европейца. Он опустил голову и тут же поднял вновь – в листве был просвет, через который виднелся кусочек неба и маленькая звездочка. Мухаммед долго смотрел на звездочку. У нее был легкомысленный и безмятежный вид. Ей было все равно, что сейчас сделает человек на какой-то далекой для нее планете Земля.

Он привалился плечом к стволу дерева, дерево слегка тряхнуло. С листа упала дождевая капля прямо за шиворот Мухаммеда. Он вздрогнул. Капля медленно потекла вниз под рубашку. Он засунул руку за воротник и растер каплю. Посмотрел на часы: осталось пятнадцать минут. Он начал всматриваться в дальний конец дороги, но там было пусто. Прошло еще десять минут. Сердце билось все быстрей. Он обнаружил, что волнуется, а внизу живота что-то противно подсасывало: «Неужели я боюсь? – спросил он себя. – Какой же ты воин Аллаха?» – пристыдил он себя. Прошло еще три минуты, еще две, – Мухаммед до боли в глазах глядел в полуосвещенное пространство. Все. Время. Но на дороге никого не было видно. Волнение Мухаммеда усиливалось.

Он прикоснулся к ножу под пиджаком, – нож был на месте. Тогда он попробовал вытащить его – все было нормально – нож легко выходил из ножен. Прошло еще две минуты, десять минут. Пусто. « Ничего, буду стоять , пока не дождусь», – сказал он себе. Прошло пятнадцать минут. И вдруг вдали, в конце дороги блеснул свет. Потом показались две освещенные фары. Кто-то ехал на машине к месту, где стоял Мухаммед. Он напрягся до предела. Машина доехала до дома, завернула на стоянку. Через несколько минут послышался хлопок – приехавший закрыл дверцу, потом «пискнула» сигнализация. Через минуту из-за дома показался режиссер. Он шел вдоль дома под окнами, остановился у подъезда, посмотрел вправо, влево.

Такая предосторожность была уместна, но недостаточна. Мухаммед прижался к стволу дерева, и вытянулся по стойке «смирно», боясь пошелохнуться. Не заметив ничего подозрительного, Томас набрал код и вошел в подъезд. Мухаммед быстро пошел к подъезду, потом побежал на цыпочках. Дверь за Томасом закрывалась очень медленно, и Мухаммед успел подставить руку, чтобы дверь не закрылась. Пытаясь мягко ее открыть, он, двигаясь по инерции, немного толкнул ее. Дверь жалобно скрипнула. Мухаммед замер на месте. Томас не слышал скрипа двери. Устало опустив плечи и голову, он смотрел вниз, себе под ноги, и с трудом поднимался по ступенькам. Он думал о том, что, как и всегда, его ждет пустая квартира, скудный ужин и несвежая, холодная постель холостяка.

Мухаммед осторожно последовал за режиссером. Тот уже был почти у верха второго пролета лестницы. Он и здесь шел за Томасом на цыпочках. Мухаммед уже видел перед собой спину режиссера, достал нож. Мухаммед занес руку с ножом. В этот момент Томас услышал позади себя шаги и резко повернулся назад. Перед Мухаммедом промелькнули полные ужаса глаза режиссера, определенно показавшие ему, что Томас на мгновение увидел свою смерть. У Мухаммеда в голове пронеслась мысль о том, что он никогда не забудет этот взгляд. Нож Мухаммеда легко вошел в правую сторону груди Томаса. Он дернулся, потом замер, и начал заваливаться на Мухаммеда.

Тот инстинктивно сдвинулся влево, к стене, одновременно вырвав нож из груди Томаса. Режиссер упал лицом вперед вниз на ступеньки. Послышался глухой удар, тело Томаса сползло вниз по ступенькам, голова выехала на лестничную площадку, а тело осталось на ступеньках. Мухаммед сбежал вниз к телу. Он не знал, жив ли режиссер или уже мертв. Он стащил тело на площадку, и перевернул Томаса за правое плечо на спину. Мухаммед вздрогнул. Лицо режиссера представляло собой кровавое месиво: нос был сломан, зубы выбиты, губы рассечены от удара о ступеньки.

Мухаммед наклонился и, по прежнему держа в правой руке нож, резким движением провел лезвием ножа по горлу режиссера. Кровь брызнула ему на правый рукав и на брюки. Томас еле заметно дернулся, и умер. Мухаммед сбежал вниз, дверь была закрыта. Он повернул ручку двери и быстро выскочил из подъезда. Дальше он побежал за дом, и там стал лихорадочно искать такое место, где бы он мог избавиться от окровавленного ножа. Наконец, недалеко, в темноте, он заметил то самое, нужное ему полуразрушенное строение.

Мухаммед тяжело перелез через бетонную ограду, с удовлетворением отметив про себя, что у него довольно длинные ноги, если забор даже не достал ему до паха. Разглядев в темноте силуэт здания, Мухаммед быстро, но осторожно, почти побежал к черному провалу в стене. С противоположной стороны от этого здания горело несколько фонарей, которые разбрасывали вокруг слабый электрический свет. Часть этого света проникала внутрь развалин, и, рассеиваясь там, позволяла хотя бы различить крупные предметы, правда, с трудом. Когда он вошел в строение, в нос ему ударил запах сырости и пыли.

Глаза привыкли к темноте, и он стал различать смутные очертания предметов. Он разглядел то ли щель, то ли трещину в стене и сунул туда нож лезвием вперед. Щель была узкой, и рукоять ножа не входила в нее, только лезвие. Мухаммед приблизил лицо к стене и, дополнительно ощупывая стену рукой, пытался найти там более подходящие пространственные ниши. Но их не было. Тогда Мухаммед вытащил нож, опустился на колени, у самой стены. Земля была сырой, и внизу было совершенно темно. Он начал копать ножом и руками канавку. «Шайтан, надо было захватить с собой фонарик», – подумал он. Мухаммед осторожно сгреб на полметра дальше верхний слой земли в небольшую горку, размял землю рукой, положил в канавку нож и присыпал место, где был закопан нож, стараясь максимально его замаскировать.

Выбежав наружу, он побежал в конец дорожки, где его должна была ждать машина. Друзья не подвели – машина была на месте. Мухаммед подбежал к машине и дернул заднюю дверцу на себя, потом нырнул в машину и рухнул на заднее сиденье: «Давай, быстрей!» – почти крикнул он. Возбуждение Мухаммеда передалось и двум другим арабам, находившимся впереди. Тот, кто сидел рядом с водителем, а это был Хасан, даже обернулся пару раз, чтобы удостовериться, что с Мухаммедом все в порядке. Но в салоне было темно, и он не смог ничего увидеть.

Доехали быстро. Хасан поднялся в квартиру. Через несколько минут за ним пошел и Мухаммед. Он зашел в полуосвещенный коридор. Хасан, не говоря ни слова, вышел и спустился к машине. Мухаммед посмотрел на свои руки. Правая рука была вся в крови. Он заметил, что руки его слегка тряслись. Сердце бешено билось. «Нервишки-то мои уже никуда не годятся», – сказал он себе. Левой рукой он снял обувь и оставил ее в коридоре. В носках прошел в ванную комнату, подошел к зеркалу и посмотрел на себя. На него глядело лицо, которое он всегда знал как собственное "я", но теперь довольно бледное и какое-то несчастное, будто от чего-то пострадавшее.

Мухаммед вымыл руки холодной водой. Он вдруг вспомнил, что холодная вода лучше смывает кровь, чем горячая. Но, затем, все же, ополоснул руки горячей водой. И тут, он почувствовал, что ему становится плохо: «Сердце, наверное», – подумал он.

У него начинался нервный сердечный приступ; впервые он испытал состояние, когда сердце работает вроде бы нормально, хотя пульс может быть учащенным, а вам плохо, руки, ноги холодеют, воздуха не хватает, в глазах темнеет, внутри что-то тянет вниз, и, кажется, что сердце сейчас остановится. Мухаммед выбежал в зал и упал на диван.

Он жутко испугался, подумав, что, возможно, он сейчас умрет. «О, Аллах Всемилостивейший, не дай мне умереть такой глупой и презренной смертью», – взмолился он. Пролежал минут десять, пока не почувствовал, что приступ отступает. «Да, я уже не тот, старею», – это была его основная мысль. Он осторожно встал с дивана и прошел в ванную неуверенной походкой. Там должен был находиться большой целлофановый пакет с его чистыми вещами. И действительно, пакет лежал в углу рядом с раковиной умывальника. Он взял пакет и пошел с ним в зал. Там стал вытаскивать из пакета содержимое: пиджак, рубашку, брюки и бросать их на диван. На дне пакета лежали чистые туфли. Мухаммед вышел в коридор, поставил туфли на пол, а грязные полуботинки на толстой подошве, в которых он был в этот вечер, положил на дно пакета.

Он вернулся в зал, переодел брюки, свернул наспех и положил их пакет. Ему не хотелось переодевать рубашку, в которую оделся утром. Он снова прошел в ванную и в зеркале начал внимательно рассматривать рубашку. Не найдя на ней никаких следов крови и посчитав, что она вполне прилично выглядит, он сунул чистую рубашку в пакет, а пакет положил на место. Он вернулся в зал, одел пиджак. Тот жал под мышками. Попытался застегнуть, – получилось с трудом, – мешал живот. «Оказывается, я потолстел», – подумал он. Он выключил лампу в зале и вышел в коридор, там он одел туфли и осмотрелся: вроде ничего не забыл, ничего не оставил. Выключив свет в коридоре, он вышел из квартиры, тихо закрыв дверь, и спустился к машине.

Заключение

Прошло несколько месяцев с описанных выше событий. В кафе сидели двое молодых голландцев. Высокий, мускулистый парень, с длинными светлыми волосами, подошедший бы на роль рыцаря, возбужденно говорил:

– Ты, посмотри, что творится. Мы здесь живем, это наша страна, а они делают все, что хотят, они убивают голландцев, и им это сходит с рук. Да, в средние века их бы всех вырезали и все, дело с концом.

– Но, их же все-таки посадили.

– Угу, потому что люди стали возмущаться... Слушай, что же дальше то будет?

– Их будет становится все больше, и нам придется отсюда убраться.

– Что?!...убраться? Куда?

– Ну,.. наверное...туда. – И приятель показал пальцем вверх. – Хм,.. это мы еще посмотрим! – И парень со злостью сжал огромные, сильные кулаки.