Текст книги "В черном огне. Выпуск 4"

Автор книги: Евгений Федоровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

3

Спустившись в шахту, Юрий Даньков увидел, что горел метан. Горел газ-невидимка, без вкуса, цвета и запаха, лютый враг шахтеров. Он всегда сопутствует каменноугольным пластам, сочится из трещин и породы. В этот раз метан хлынул в шахту внезапно, подобно высокогорному озеру, прорвавшему плотину. Газ быстро смешался с кислородом, этого не успели заметить дозиметристы, и при взрыве аммонита метан вспыхнул.

Бойцы, тесно прижавшись друг к другу, побежали по штреку навстречу пожару.

Жарко и дружно пылала деревянная крепь. Респираторы нагрелись, и горячий воздух стал обжигать горло. Всё жарче и жарче становилось в шахте. Уголь дымил, готовый вот-вот загореться. А это означало бы катастрофу…

– Шланги и огнетушители вперед! – крикнул Юрий.

Бойцы наставили брандспойты на огонь, ударили разом. Из огня яростно рванулся пар и заполнил всю шахту. Кто-то из бойцов кинулся вперед, на ходу расшвыривая пену из огнетушителя, но через минуту выскочил оттуда как ошпаренный.

– Будем ставить перемычку! Готовь материал!

В этот момент из огня выскочил человек. Роба его дымилась, кто-то из бойцов поспешил окатить его водой.

– Нельзя, командир, перемычку! – закричал шахтер. – Там…

Юрий опешил. Он думал, что люди выведены из зоны пожара. Так второпях ему сказали ещё наверху, когда он заполнял оперативный журнал.

– А вы кто? – спросил Юрий.

– Башилов я. Друг ему. Понимаете?

Даньков отвернулся. Бойцы уже подтаскивали деревянные брусья, мешки с цементом, вынимали топоры. Только с помощью перемычек можно было прервать доступ свежего воздуха к огню, локализовать и задушить пожар. Теперь же такая возможность отпадала.

– Отставить перемычку! Там человек. Будем тушить водой.

Но вода, казалось, не долетала до огня, а превращалась ещё в полете в пар.

– Разрешите, я проскочу через огонь, – попросил Башилов.

– Не разрешаю!

Башилов исчез в густом, молочно-рыжем дыму. Из глубины шахты, как из форсунки паяльной лампы, било пламя. Сгорая, метан с жадностью пожирал кислород и выделял ядовитую окись углерода – наиболее опасную из всех газов, встречающихся в шахтах. Окись легко поглощалась гемоглобином крови. Если в атмосфере окиси не больше одной десятой процента, то после часового воздействия наступает тошнота, головная боль. Если окиси уже пять десятых процента – через 20–30 минут наступает смертельное отравление. При содержании в воздухе одного процента окиси человек теряет сознание после нескольких вдохов, а через одну-две минуты наступает смерть.

Пар и дым, смешанный с газом, ухудшали и без того плохую видимость. Мелькали тени. Лампочки на касках светились оранжевыми точками.

– Сменяться через десять минут! – распорядился Даньков, видя, как раскаленный воздух заставляет бойцов отступать.

Он выхватил из чьих-то рук брандспойт и сам двинулся в огонь.

В этот момент ухнул взрыв. Метан, достигнув десятипроцентной концентрации, рванул огромной фугаской, тряхнув за грудки землю. Застонала крепь, стойки пошли наперекос, некоторые с треском и звоном вылетели, будто под них тоже были заложены заряды.

Взрывная волна отшвырнула Юрия. Он опрокинулся навзничь, больно ударившись затылком о каменную стенку. В глазах замельтешили красные круги. Тяжело перевернувшись на живот, он ощупал затылок. Распаренные жаром руки нащупали кровь.

“Хорошо, что Башилова не послал”, – подумал он. Если бы Даньков разрешил человеку идти через огонь, взрыв накрыл бы его в самом пекле, и человек наверняка бы сгорел.

Несколько секунд Юрий лежал, прислушиваясь к звону в ушах. Потом подкатила злость.

– Врешь, не возьмешь! – Он поднялся сначала на колени, нащупал в темноте брандспойт, из которого хлестала вода, выпрямился и, шатаясь, снова двинулся к пожару. Боковым зрением он увидел бойцов, которые стали подтягиваться к нему.

– Врешь!..

Огонь завяз в воде и мыльной пене. Выбрасывая длинные языки, пугая шипением, он пятился вглубь, оставляя обуглившуюся крепь.

– И всё-таки разрешите, – снова подскочил Башилов.

Даньков, повернув брандспойт, окатил его водой с головы до ног и крикнул:

– Теперь иди!

Отдавая этот приказ, Даньков рисковал жизнью человека. Взрыв мог повториться. Наука гласила, что разрушительная сила повторного взрыва бывает много страшней – разбрасывает ослабевшую крепь, заваливает проходы, отрезая дорогу вперед и назад.

Но понимал Юрий и другое: впереди в опасности был человек. Если удастся Башилову вытащить пострадавшего из огня, тогда можно ставить защитные перемычки и душить ими пожар. В противном случае огонь перебросится на соседние участки и надолго выведет шахту из строя. Это был как раз тот случай, когда слова присяги “не щадя жизни” обретали конкретный смысл.

Горноспасатели работали на границе обитаемого мира, где не было надписей, предупреждающих об опасности…

Где-то в дальнем штреке хлопнул ещё один взрыв метана. Но волна, побив кое-где стойки, запуталась в переулках и, обессилев, погасла, не долетев до людей.

4

Башилов бежал, не чувствуя ног. Вокруг рушились балки, оседала крепь: мимо, мимо. Но один подгоревший брус все же попал и больно зашиб плечо. Кожа, казалось, начинала пузыриться от жара. Брезент робы успел высохнуть, раскалиться и жег тело. Уже нет мочи терпеть, а сколько огня ещё впереди… Он хотел было повернуть уже назад, но тут пришла мысль: “Ребята же верят, что пройду. Подлец я буду, если остановлюсь…”

Смахивая едкий, как уксус, пот, вытирая обожженные веки, унимая рвущееся из груди сердце, он бежал и бежал, не видя конца своему страшному пути.

Если бы кто мог видеть его со стороны, то принял бы за призрак – черная, неуклюже-длинная тень среди гула и рева пожара мчалась по огню, освещенная ядовито-багровыми сполохами.

Не увидел, а чутьем угадал Башилов воду. Она стекала с потолка и скапливалась в яме под вагонеткой. Он с силой толкнул тележку в сторону. Взвизгнув, она откатилась по рельсам. Руками нащупал яму и упал в маслянисто-черную жижу. Прохладная вода струйками потекла за воротник и в сапоги. Он покатался в луже и, чуть остыв, побежал дальше.

Огонь оборвался за поворотом, будто невидимая стенка встала здесь на его пути. Взрыв разметал уголь, который Башилов пытался разгрести каской, чтобы пробиться к Генке. Он пролез через дыру в верху завала, скатился вниз.

– Генка! – крикнул Башилов, вытащив изо рта мундштук респиратора.

Тихо. Придется искать. Луч от лампочки заскользил по наспех поставленной крепи, по антрацитовым завалам и… упал на скорчившуюся фигурку, наполовину засыпанную углем.

– Генка! – Башилов рывком вытащил парня из завала, начал трясти.

Генка не двигался. Тогда Башилов прижался ухом к его груди и услышал слабые толчки. Живой! Тряхнул энергичнее:

– Вставай!

Но Генка не шевелился.

Башилов хлестнул его по щеке тяжелой ладонью.

“Да ведь он отравился! – догадался Башилов, вырвал из губ мундштук и сунул в рот Генке. – Как же я, старый колпак, запасной респиратор взять не догадался?!”

Башилов затравленно оглянулся назад, туда, где бушевал огонь. Мысленно он прикинул, сколько времени придется тащить Генку через пожар, и усомнился, что сможет сделать это на одном дыхании. Посидел немного, потом рывком приподнял Генку, взвалил на плечи.

“Тяжел ты, однако, парень… Ну да была не была!”

И Башилов побежал обратно, в пылавшее каменное горло.

5

Только двадцать метров штрека удалось отбить у пожара водой и огнетушителями. Но эти метры спасли Башилова и Генку.

У Башилова уже не оставалось сил. Только из упрямства он заставлял ноги передвигаться. В глотку как будто забили кол. Колючие брызги огня били по глазам. Руки свела судорога.

Он почувствовал запах пара. Значит, спасатели были где-то близко. Ему бы приободриться, попытаться дотерпеть, но вышло наоборот. Силы вдруг покинули его. Кровь, отравленная окисью углерода, окутала мозг. Он ещё успел понять, что падает. Даже удивился, как долго длится это падение, а потом провалился, как в пустоту.

Упав, он поднял ворох искр. Эти-то искры и заметил Юрий Даньков.

– Воды на меня! – закричал он и прыгнул в огонь, рассекаемый крепкими струями воды.

Он добежал до Башилова и Генки, схватил одного из них и поволок из пожара, едва не столкнувшись с бойцом, который бросился вслед за командиром.

Рукой Юрий показал на огонь. Боец кивнул, догадавшись, что кто-то ещё остался там.

Через несколько минут оба пострадавших были в безопасности.

…Генка открыл глаза и увидел незнакомых людей, которые хлопотали возле него.

“Да ведь это спасатели, – догадался он и глубоко вздохнул. – Теперь порядок…”

– Ставь перемычки! – откуда-то издалека донеслась команда.

Застучали топоры, заширкали пилы, заскрежетал металл, потом все звуки слились в один сплошной гул.

Генка почувствовал, что его поднимают в клети на поверхность. Он дернулся – не хотелось показывать людям свою слабость. Но сильная рука придавила его к носилкам:

– Лежи…

– Что со мной?

– Терпи, Генка… Уже скоро, – узнал он голос Башилова и успокоился.

А наверху занималось весеннее утро. Холодные лучи солнца рассекали двор, где толпились шахтеры, взволнованные матери и жены, родные и знакомые тех, кто оказался в этой смене. В стороне стояли автобусы с эмблемой на кабинах: красный крест с молотками. Было непривычно тихо, но понятно, что глубоко под землей грохочут взрывы и ревет пожар. Ни звука не долетало оттуда.

Укутанный одеялом, Генка с наслаждением вдыхал морозный воздух и рассматривал, будто впервые, шахтный двор.

“Славные эти ребята – горноспасатели. Если бы не они – откуковался бы на этом свете…”

На память пришли слова из старинного устава горноспасательной службы, прочитанные ещё на курсах. Там говорилось:

“Входящий в шахту с аппаратом для спасения своих товарищей выполняет не менее благородную обязанность, чем солдат, выходящий защищать своё Отечество…”

“А ведь неплохо выражались старики!” – подумал Генка и зажмурился – вставало большое плоское солнце и било в глаза.