Текст книги "«Штурмфогель» без свастики"

Автор книги: Евгений Федоровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

2

 
Мы солдаты! Мы солдаты! Мы красивые ребята! Все девицы непременно Вешаются на военных.
 

Эрих Хайдте с треском захлопнул окно и, пока по мостовой не протопал батальон, стоял, прижавшись спиной к прохладной стене.

«Итак, началось… Сидеть и ждать, что получится из этой драки, – не могу. Драка будет страшная и долгая».

Эрих вышел из ателье и, опустив монету в автомат, позвонил Ютте. Она была ему нужна. Потом он вернулся к себе, прошел в фотолабораторию, освещенную тусклым красным фонарем. Стены Эрих предусмотрительно обклеил фотографиями красоток, переснятых с трофейных французских журналов. На полках стояли банки с химикатами, лежали коробки с фотографической бумагой.

Под промывочной ванной было небольшое отверстие. Туда он засунул пакет с негативами снимков самолетов и зацементировал тайник так, что ни один полицейский не догадался бы о нем.

Другие сведения, раздобытые Эрихом, надо бы передать по радио. Но у него пока не было рации. За ней надо ехать в Аугсбург.

Трижды прозвенел звонок. Второй сигнал прозвучал чуть длиннее первого и третьего. Условный знак Ютты. Эрих открыл дверь и вывесил табличку о том, что ателье закрыто на обед.

Ютта тоже была встревожена сообщением о начале войны с Россией, победными сводками первых часов русской кампании. Радиорепортеры уже успели побывать в танковых и воздушных армиях, в частях, ведущих бои с пограничными войсками, и теперь громогласно вещали о близком поражении Красной Армии.

– Все это чушь, – сказал Эрих и прошел из угла в угол. – Русских им не победить. – Эрих остановился напротив Ютты. – Понятно?

Ютта кивнула головой. Из-под опущенных ресниц она наблюдала за шагающим из угла в угол Эрихом. Тот морщил лоб и ерошил седые волосы, как всегда, когда сердился. Она сидела перед ним смущенная, как школьница. И, как школьница, теребила подол широкой клетчатой юбки.

Когда отца увезли штурмовики, Ютта жила сначала у тетки в Берлине. А потом перешла на нелегальное положение. Но скоро ее выследили и посадили в концлагерь. Оттуда удалось бежать. Друзья достали ей новые документы. Фашисты только начинали заводить картотеки на граждан рейха, и, воспользовавшись неразберихой первого года «нового порядка», удалось настоящее дело активной функционерки молодежной коммунистической организации Ютты Раус заменить не менее настоящим делом активистки нацистской партии Ютты Хайдте.

В Аугсбурге она окончила школу радистов первого, высшего класса и стала работать на метеорологической станции в Альпах. Но это занятие скоро наскучило ей. В один из отпусков друзья свели ее с человеком, который назвался Перро. Он устроил Ютту в рекламное бюро. Здесь она позировала, снималась с военными, помогала хозяину в фотолаборатории.

Часто в бюро заходила Эрика Зандлер. Она любила щелкать, а проявлять, закреплять, печатать – терпения не хватало. Да и рук фрейлейн Зандлер было жалко. Сначала Ютта приходила к ней помогать печатать фотографии, а потом Эрика уговорила отца взять Ютту в дом секретаршей, а вернее, горничной. На нее легли все заботы по дому. Ютта не противилась. Кухарка была бы лишней. Иногда профессор просил ее попечатать на машинке, иногда диктовал.

– Место у тебя пока надежное, – сказал Эрих. – И ты хорошо держишься, Ютта. Но когда все складывается слишком удачно, жди удара, Ты сидишь слишком близко от пекла, чтоб тобой не заинтересовались черти. Вот это и плохо. Допустим, Зейц рано или поздно захочет удостовериться в твоем прошлом. Ты-то свою биографию хорошо знаешь?

– Я не девочка, – обиделась Ютта.

– Подожди. Не красней. А тетя Марта? Дядя Клаус? Кто они?

– Тетя Марта и правда живет в Берлине. Только я не пишу ей. А дядя Клаус действительно умер прошлым летом.

– С тетей надо увидеться как можно скорее и начать настоящую переписку. Ясно?

– Да.

– С тобой я буду теперь встречаться у Зандлера. Здесь надо видеться как можно реже. Постараюсь сделать так, чтобы мои визиты выглядели естественно. Дом Зандлера нам нужен еще и потому, что сам профессор вне всяких подозрений. Перепроверен трижды три раза. Да и вообще весь как на ладони. Рацию у Зандлера искать не будут.

– Рацию?

– Да, Ютта, теперь нам нужна рация. Без нее мы ничего не значим. Даже ту информацию, которую имеем, не можем передать. Рация у меня есть, но в Аугсбурге. Как ее привезти сюда?

– Привезти несложно…

– Как?

– Я уговорю Эрику поехать развлечься, ее машину проверять никто не станет.

– Это мысль. Но когда?

– Хоть сегодня вечером, – рассмеялась Ютта. – Эрика обожает развлечения.

…Но рация, которую привезли из Аугсбурга, не работала. Слишком чуток и нежен был ее механизм, чтобы выдержать бесконечные путешествия с места на место, пребывание в сырых подвалах, в земле, в привокзальных камерах хранения. Некоторые лампы вышли из строя, и достать их в Германии было невозможно.

Много дней и ночей проколдовали Ютта с Эрихом над рацией, пытаясь вернуть ей жизнь, но тщетно.

– Это равносильно дезертирству! – негодовал Эрих. – Мы выбываем из борьбы в тот момент, когда в нас особенно нуждаются товарищи! Нуждается Март, которому я обязан оказывать помощь в первую очередь!

– Но что поделать, если рации этой системы такие ненадежные, – пыталась успокоить его Ютта.

– Все равно нам нет оправданий! Товарищи рискуют жизнью, но работают! На, читай! – Эрих выхватил из-под стопки пачек с фотобумагой листовку.

«22 июня Гитлер своим подлым и вероломным нападением на Советский Союз совершил тягчайшее преступление по отношению к немецкому народу, которое приведет Германию к величайшей катастрофе…»

– начала читать Ютта и невольно опустила глаза на подпись:

«Коммунистическая партия Германии».

«Единственное спасение для немецкого народа – это положить конец войне. Но для того чтобы покончить с войной, надо свергнуть Гитлера. Пока Гитлер и его банда будут у власти, война не прекратится. И горе нашему народу, если он до конца свяжет свою судьбу с Гитлером, если мы, немцы, сами не наведем порядок в своей стране, а предоставим другим народам очищать Европу от фашистской чумы…»

Ютта медленно опустила листовку на колени и задумалась. Эрих стоял, отвернувшись к окну. Ютта обратила внимание, что по-стариковски белая голова Эриха плохо гармонировала с его крепкой, загорелой шеей. «Кто ты такой, мой названый брат? – подумала она. – Наверное, немало испытал ты, если не вовремя поседел…»

Вдруг Эрих повернулся к девушке:

– Скажи, знаешь ли ты людей, на которых можно положиться?

Ютта покачала головой, задумалась, перебирая в памяти лица знакомых. Вспомнила одного добродушного механика с аэродрома. Он как-то помогал ей нести белье из прачечной, много рассказывал о себе, о детях, сетовал, что сыновья на фронте. Вот, если б он помог! Он работает на аэродроме, а раздобыть рацию можно только там. Но она почти не знает этого человека.

– Мне кажется, рацию добыть можно на аэродроме Зандлера, – не совсем уверенно проговорила Ютта.

– Кто поможет? Уж не Зейц ли? – усмехнулся Эрих и добавил серьезно: – Если у тебя есть план, скажи о нем. Только ничего не предпринимай одна. Таков приказ Перро.

– Пока у меня нет никакого плана, – ответила Ютта. – Но я подумала об одном человеке, который там работает. Это Карл Гехорсман, механик на аэродроме Зандлера. Впрочем, это опасно, кто знает, что у него на уме. Вот бы ты с ним познакомился, он частенько заходит в пивную «Фелина».

– Хорошо, я пригляжусь к нему, – подумав, сказал Эрих. – Рация нам позарез нужна. Март объявился и передал письмо, а мы немы как рыбы…

Эрих не знал Марта. Перро лишь сказал, что он объявится, когда в этом возникнет необходимость. Для связи с Мартом Эрих подыскал надежный «почтовый ящик», и он уже заработал.

3

В баре пахло тушеной капустой, кислым пивом, табачным дымом и дешевыми духами. Визжала радиола. Танцевали солдаты из батальона обслуживания и охраны. Их подружки в коротких юбках клеш энергично работали локтями.

Карл Гехорсман потягивал пиво.

– Почему эти парни остались в тылу, а мои сразу попали на Восточный фронт? – неожиданно спросил он Эриха.

– Эти тоже там будут, – ответил Эрих. – Гитлеру надо много солдат.

– Ты думаешь, с Россией надолго?

Эрих пожал плечами:

– Россия – это не Европа. Слишком большой кусок.

– Что верно, то верно… На каждого немца двое русских… Я работал там в двадцать пятом по соглашению с Добролетом. На их линиях летали наши пассажирские «юнкерсы», я их обслуживал… С хорошими ребятами работал… – Гехорсман замолчал.

Эриху показалось, что он даже увидел, как в большой рыжей голове Карла заворочались мозги.

За несколько встреч Эрих близко сошелся с механиком. Теперь он говорил с ним по-приятельски, не особенно таясь. Гехорсман – простой рабочий. Он не из тех, кто выдает. И все же заводить с ним разговор о рации пока рискованно.

– А теперь те русские ребята воюют с нашими, – продолжал Карл. – Как-то нехорошо получается.

– Мы же сами захотели вырвать у них кусок хлеба.

– Кто «мы»? Я? Ты? – возмутился Гехорсман. Эрих выдержал длинную паузу, потом медленно проговорил:

– Такой кусок они не проглотят…

– И нечего было лезть на Россию и гнать моих ребят. – Гехорсман достал из внутреннего кармана френча фотографии сыновей и рассыпал их веером. – Ты хорошо увеличил фото, Эрих. Мальчишки вышли как живые.

– А ты не боишься потерять их?

– Потерять?.. Как потерять? – Глаза Карла округлились. – Разве я не лез в самое пекло, не шнырял по свету за лишним пфеннигом, чтобы только прокормить их? Чуть не залез в петлю, когда у нас был кризис… Смешно ты говоришь – потерять…

– Но теперь они принадлежат фюреру. А фюрер говорит: «Я с легким сердцем и твердой душой посылаю молодежь на смерть, когда этого требует Германия!»

Гехорсман в сердцах резко хлопнул ладонью по столу:

– В первую очередь они принадлежат мне! С фюрером мы не знакомы… Когда-нибудь и у них будут семьи и дети… И им не придется ломать горб, как ломал их отец.

– Дай-то бог, чтобы ребята уцелели, – проговорил Эрих, – выпьем за это!

Гехорсман судорожно схватил кружку и залпом выпил.

– Я видел, к вам сел транспортник… Прилетел кто? – безразлично спросил Эрих.

– На ремонт прилетел. Ребята загнали машину к самому лесу и разобрали по косточкам…

4

Зейцу удалось затушить пожар, который мог бы разгореться из-за пропажи радиостанции с транспортного самолета «Юнкерс-52», который ремонтировался в мастерских Лехфельда. Весть об этом непременно дошла бы до Берлина, и тогда оберштурмфюреру не сносить головы. Во всяком случае, его положение сильно пошатнулось бы. К счастью, дело удалось замять. Это было выгодно и инженеру снабжения, и самому Зандлеру. Они даже верить не хотели в существование какой-то «красной» организации. Но Зейц понял – не в игрушки же кто-то собирался играть с мощной радиостанцией. Может быть, она понадобилась агенту англичан, а может, и русских?

Трехмоторный транспортный самолет «Ю-52» стоял в дальнем углу аэродрома, недалеко от небольшого орехового леса. Ночью этот участок тщательно освещался, и двое часовых не могли не заметить похитителя. Радиостанция и часть приборов лежали под левой плоскостью самолета на листах дюраля и были накрыты брезентом. Когда механики установили переборки отсека бортрадиста, они подняли брезент и увидели, что радиостанции нет.

Зейц стал опрашивать всех, кто так или иначе был связан с ремонтом «Ю-52» или кто находился на аэродроме в рабочие часы. Он заинтересовался Гехорсманом. Он запомнил его еще по Аугсбургу, на митинге Гееса.

Гехорсман злорадно захохотал, выпучив синие глаза с белесыми ресницами:

– Вы думаете, что Карл Гехорсман способен на воровство? Вы очень ошибаетесь! Карл Гехорсман всю жизнь работал, чтобы прокормить семью. И слава богу, поставил своих детей на ноги. Они теперь солдаты фюрера, господин оберштурмфюрер, добрые солдаты.

Понемногу распутывая, казалось бы, безнадежное дело, Зейц пришел к выводу, что рация была похищена в полдень, когда механики уходили на обед, а посты часовых на день вообще снимались. Похититель, видно, хорошо знал эти порядки. Он проник к аэродрому через лес, прополз по густой траве к «юнкерсу» и унес радиостанцию.

«Это был кто-то посторонний, – решил Зейц. – Кто же? Дорого бы я заплатил тому, кто сработал так чисто. Он, наверное, не нужен сам себе так, как нужен мне…»

5

В доме тихо и пусто. Профессор остался в Аугсбурге. Эрика уехала в Мюнхен. Ютта осторожно прошла к себе в комнату. Поставила чемодан и буквально упала на диван. От тяжести болели руки, ныла спина. Медленно, метр за метром, она обследовала свою комнату. Ну что ж, все ясно. Передатчик удобнее всего разместить в нише за комодом. Антенну надо протянуть под обоями и через дымоход камина вывести на крышу Все сделает Эрих.

В чемодане детали передатчика и приемника были обернуты в бумагу. Эрих потрудился.

…В три часа ночи Ютта надела наушники и включила передатчик. Тихо засветились красноватые огоньки лампочек. Худенькая, прозрачная рука легла на телеграфный ключ и отстучала адрес. Это были просто кодовые числа и буквы. Но тот, кто в этот момент дежурил у приемника, настроенного на единственную, известную только двум радистам волну, понял, что эти обыкновенные числа и буквы обращены к нему. Он быстро отстучал ответ – готов перейти на прием.

«Крустх. 81735. 31148. 79863. 10154…»

– стремительные точки-тире полетели в эфир, побеждая пространство, расчищая себе дорогу через хаос звуков и волн.

" От Марта Директору. Выхожу на связь. Мессершмитт усиленно работает над созданием реактивных самолетов. Основные бомбардировщики люфтваффе: «Хейнкель-111» и «Юнкере-88». Данные – два мотора по 1400 л. с., взлетный вес 14 тонн, экипаж – 4 человека, скорость – 400-450 км/час, бомбовый груз – 2-3 тонны, дальность полета – 3-4 тысячи километров. Об остальных типах самолетов сообщу дополнительно. После налета дальних бомбардировщиков на Берлин вводится световая маскировка. Ложные огни сооружаются в 30 километрах северо-восточней. Жду указаний. Март ".

6

Эвальд фон Регенбах долго стоял, посвистывая, у карты Европы, истыканной флажками свернутых и развернутых фронтов. Флажки подбирались к правому краю карты. Он достал сводку, переколол несколько булавок. Одна воткнулась в черный кружочек, наименованный Смоленском. Ниточкой Эви смерил расстояние до Москвы. Засвистел погромче. На этот раз марш из «Гибели богов».

Постучав, вошел Коссовски.

У Коссовски лихорадочно горели глаза, на лбу выступила испарина. Когда капитан вытирал лоб тыльной стороной ладони, алый шрам на виске напрягался, как стрела в арбалете.

– Вы больны, Зигфрид, и перегружаете себя работой. Так нельзя. Посидите дома, полечитесь, – сказал Регенбах.

– В такое время? Мы на пороге величайших событий.

– У вас жар, Зигфрид. Вы на пороге госпиталя. Поверьте, фельдмаршал фон Бок возьмет Москву и без вас.

– Я прошу оставить меня на службе. Коссовски вызывающе стоял по стойке «смирно». Регенбах подошел к нему, подвел к креслу, усадил:

– Как хотите. Тогда у меня есть для вас небольшой подарок. Маленькая, очень маленькая подпольная радиостанция в Аугсбурге. Аугсбург ведь по вашей части? Коньяк у Мессершмитта пьете? Отрабатывайте.

Регенбах достал из сейфа бутылку, налил две рюмки, пододвинул одну Коссовски. Тот выпил залпом. Регенбах лишь пригубил.

– Я только что от Геринга. Он собирал нас по поводу «Роте капеллы».[14]14
  «Роте капеллой» гитлеровцы называли подпольную организацию немецких антифашистов, действовавших на территории Германии во время второй мировой войны.


[Закрыть] Гитлер в ярости. Требует самых экстренных мер. От функабвера[15]15
  Функабвер – немецкая служба радиоперехвата.


[Закрыть] докладывал генерал Тиле. В августе они засекли еще полтора десятка передатчиков. В том числе в Аугсбурге. Но основные центры передач – Берлин и Брюссель. Поэтому на периферию мониторов не дадут. Искать придется вслепую. Гестапо отдало распоряжение искать по своим каналам. Но вам придется подключиться. Во всяком случае, рапорт с нашими соображениями надо представить немедленно. Есть вопросы?

– Выявлен характер сообщений?

– Ни черта они не выявили. Всю техническую документацию получите у капитана Флике из функабвера. Еще что?

– Больше вопросов не имею.

– А у меня есть один. Этот Зейц, эсэсовец, – вы ведь, кажется, с ним работали?

– Да, в Испании.

– Вот-вот. Так что он там делал?

– Это было не очень опрятное задание. Не хочется вспоминать. Поверьте, я имел к этому косвенное отношение.

– Не чистоплюйствуйте.

– Зейцу было поручено организовать контрабандный вывоз валюты.

– Да, хорошенькое дельце. И он преуспел?

– Сначала у него не ладилось. Чуть было не влип в историю. Но выпутался. Ему удалось отправить в Германию довольно крупную сумму.

– Через вас?

– Через меня.

– Вам не кажется подозрительным, что этот Вайдеман снова работает с Зейцем?

– Вайдеман, безусловно, очень порядочный парень.

– Редкая характеристика в ваших устах… Ну, все.

Коссовски направился к двери, но, сделав два шага, обернулся и медленно, как будто преодолевая боль, спросил:

– Я слышал, вас вызывал Удет, Это секрет?

– Не от вас, Зигфрид. Он попрощался. Уезжает на днях в Бухлерхох.[16]16
  Санаторий для высших чинов третьего рейха в Шварцвальде.


[Закрыть] Хочет починить почки. Но я думаю, генерал-директор сюда уже никогда не вернется. Мильх его съел и обглодал. Свалил на него всю неудачу в воздушной войне с Англией.

– А рейхсмаршал? – спросил Коссовски.

– Больше всего Удет обижен на Геринга. Считает, что «железный Герман» должен был за него заступиться. А вместо этого – санаторий. Почетная отставка. Закуривайте. – Регенбах пододвинул ящик с сигарами.

– Спасибо, воздержусь.

– Геринг сам ищет, на кого бы свалить всю вину за неудачи.

– Он-то застраховался, все ищет компромиссов, – согласился Коссовски.

– Говорят, что рейхсмаршал предупреждал фюрера о том, что люфтваффе не в силах выиграть две кампании сразу, – продолжал Регенбах. – Фюрер обещал через шесть недель вернуть весь воздушный флот на Ла-Манш.

– И Геринг поверил? – усмехнулся Коссовски.

– О чем вы спрашиваете, Зигфрид?

– Выходит, Удет – конченый человек?

– Посмотрим.

Коссовски потер двумя пальцами шрам, поморщился:

– Вы знаете, господин майор, что второй заместитель Геринга фельдмаршал Мильх – еврей?

– Я знаю, что он заставил свою мать поклясться на распятии, что она изменяла мужу и что он внебрачный сын чистокровного арийца.

– Кто в это поверит!

Эвальд подождал, не скажет ли Коссовски еще чего-нибудь, но тот молчал.

– Вы считаете, что Удету стоит еще побороться? – Теперь Регенбах сделал упорную паузу.

– А почему бы и нет?

– Он на это не пойдет. Тем более, что действовать придется в обход Геринга. Нет, Удет не согласится.

– Но эту операцию смог бы провести Пихт через свои каналы, – проговорил Коссовски.

– Пихт?! – удивленно воскликнул Регенбах. – Вы все-таки убеждены, что он связан с гестапо? Похоже. Но зачем ему? И потом, Зигфрид, я не пойму, вы, кажется, очень хотите свалить Мильха? По силам ли вам подобная операция? И кто за ней стоит?

Коссовски побелел:

– Германии нужен другой человек на его месте. Мильх – хороший исполнитель. Не больше. Он слеп. Он не видит завтрашнего дня. Он не знает, куда вести производство. Он никогда не найдет контакта с промышленностью.

– С промышленниками, Зигфрид, – поправил Регенбах. – Вы имеете в виду Мессершмитта?

– Не его одного. Мильх тормозит развитие немецкой авиации. И мы еще за это поплатимся.

– Вы опять бредите, Зигфрид. Что за странные перепады? Только что вы били в барабан, теперь поете отходную. Вашему патриотизму не хватает системы, Зигфрид.

– А вашему, майор, веры.

– Ба! Я верю в Германию!

– В какую Германию, господин майор?

Глава седьмая
Небо стального цвета

Имперский пресс-шеф доктор Отто Дитрих в начале ноября 1941 года выступил по радио. Все радиостанции Германии работали на берлинской волне. Если отбросить победную шумиху и хвалебные восторги перед гением фюрера и мужеством немецких солдат, то Дитрих довольно подробно обрисовал картину на русском фронте.

Наступление на Москву командующего группы армий «Центр» фон Бока развивалось следующим образом: вторая танковая армия Гудериана нанесла стремительный удар по Орлу. Танковая группа Гота прорвалась севернее Вязьмы и соединилась с группой Геппнера. «Танковые клещи» и на этот раз сработали без отказа. Советские части в районе Вязьмы и Брянска попали в окружение. Дорога на Москву была открыта. Русские объявили столицу в осадном положении.

По директиве Гитлера фон Бок отдал приказ о разрушении города авиацией и артиллерийским огнем с последующим выходом пехоты к Московской окружной дороге.

Из частей СС были сформированы особые отряды для захвата Кремля, наркоматов, радиостанций и телеграфа.

Гитлеровское командование даже «позаботилось» о московском дикторе Юрии Левитане, которому предстояло объявить по берлинскому радио о падении советской столицы.

Передовые отряды вермахта подошли к Крюкову и Истре, а танкетка разведгруппы 62-го саперного батальона ворвалась на речной вокзал Химки. Столь ощутимая возможность окончания русской кампании придала силы даже последнему немецкому солдату, уставшему от изнурительных кровавых боев.