355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Малинин » Проклятие Аримана - Магистр » Текст книги (страница 17)
Проклятие Аримана - Магистр
  • Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:34

Текст книги "Проклятие Аримана - Магистр"


Автор книги: Евгений Малинин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

При этих словах оба башибузука гордо подбоченились, поднимая авторитет местной власти.

– Какой такой барон Козел?! – удивился я, не обращая внимание на предупреждающий взгляд Пропата. – Откуда у этого Козла права на эту землю?! Пусть предъявит официально заверенную выписку из государственного кадастра земель!

– Чего предъявит?! – растерялся старший, а его помощник, стараясь быть полезным начальству, вполголоса подсказал:

– Просит показать какую-то письку от какого-то кастрата...

– Заткнись! – рявкнул начальник на съежившегося подчиненного и, повернувшись ко мне, потребовал: – А ну, повтори, что сказал?!

– Уши сначала развяжи, – нагло заявил я ему, – а то снова ничего не поймешь!

Физиономия у башибузука начала багроветь. До него наконец дошло, что я просто издеваюсь над ним.

– Ах ты, значит, так?! – угрожающе зашипел он, вытягивая из ножен свою кривую "селедку". – Ты, значит, барона Кузела Козлом называть, де еще какого-то кастрата от него требовать?! Ну!.. Ну, быть тебе поротым... – И он сделал шаг вперед.

Я быстро переплел особым образом пальцы правой руки и дунул с ладони под ноги разъяренному сабленосцу. Обе его ноги до щиколоток провалились в траву, и по его натужному кряхтенью стало ясно, что он не может освободить свои лапти из удерживающей их земли. Пару минут он пыхтел и поругивался, пытаясь сделать хотя бы шаг, а потом неожиданно заорал на топтавшегося рядом адъютанта:

– Чего, как лошадь, с ноги на ногу переступаешь! Давай помоги выбраться, я в какую-то липкость вляпался!

Он, похоже, не понял, что в "липкость" эту я его определил.

Помощничек спрятал назад в ножны свою сабельку и, ухватив начальничка за тело под протянутые белы рученьки, дернул с такой силой, что я испугался, как бы он не оторва своему руководству быстры ноженьки. Во всяком случае, коленках у старшего явственно что-то хрустнуло, а последе вавший за этим вопль перебудил все болото.

– Да ты что ж это творишь, харя твоя безголовая! Tы зачем мне ноги из тела выдергиваешь!.. Ты что ж, думаешь, меня новые отрастут?..

– Так я того... – попыталась объяснить свое усердие бе годовая харя. Я тока дернул чуть-чуть...

– Что б тебя так твои дети каждую ночь дергали!.. – снoва завопило начальство, а затем вдруг совершенно споко ным голосом приказало: – Давай разувай меня!..

Подчиненный недоумевающе поскреб свою шапку, а по том нырнул под ноги начальству и, задрав тому брючины до колен, принялся быстро разматывать у него на ногах онучи. Скоро белые лоскуты обмоток лежали на земле, но ступни не собирались покидать уютных гнездышек лаптей. И верно, я ж не лапти к земле приковал, а ноги.

Начальство, может быть, и расстроилось своей неудачей но совершенно не растерялось. Последовал новый короткий приказ:

– Беги за подмогой!.. Приведешь восемь человек, да за хватите две лопаты. Четверо будут меня откапывать. А остальные поведут этого, говоруна... он ткнул обнаженной саблей в мою сторону, – ...с его дружком в замок. Быстро!..

– Ага!.. – бодро откликнулся младший башибузук и кинулся в ночной лес. А вслед ему полетело мое маленькое наставление, произнесенное негромким речитативом. Теперь этот бедолага должен будет до рассвета бегать невдалеке от нашего лагеря, а я вполне мог позволить себе немного соснуть, в чем после прошлой ночи очень нуждался.

Я залез в свою палатку, сопровождаемый удивленные взглядом своего "дружка" Пропата, и через минуту заснул cнoм младенца.

Больше в течение ночи никаких, тревожащих сон, случае не произошло, и я, прекрасно выспавшись, поднялся вмес с ясным солнышком.

Снаружи Пропат мирно спал у прогоревшего костерка, а наш незадачливый поимщик храпел, лежа на спине и уставив в светлеющее небо коленки прилипших к земле ног. В стелящемся над землей утреннем тумане размытой тенью маячила моя дремавшая лошадь.

Я умылся, быстро развел огонь и подвесил над ним котелок с запасенной водой. Затем подошел к коню и внимательно осмотрел его. Вернувшись к костру, я приготовил несколько бутербродов и всыпал в закипевшую воду заварку. В этот время проснулся Пропат, и когда он, умывшись, присел у костра, завтрак уже стоял на "столе", в смысле – лежал на траве. Я налил чаю в еще одну кружку, взял кусок хлеба с ломтем ветчины и подошел к приспешнику барона Кузела.

Едва я остановился над его неловко лежащим телом, как он прекратил храпеть, открыл глаза и уставился на меня непонимающим взглядом. Потом до него дошло, что перед ним стоит его ночной насмешник, и он неловко, но достаточно быстро поднялся на свои прилипшие к земле ноги. И первое, что он сделал, утвердившись в вертикальном положении, это схватил меня за рукав и злорадно заорал:

– Попался, господин насмешник!..

– Осторожно, а то я тебе на голые ноги могу кипятком плеснуть... добродушно предупредил я рьяного служаку. С утра он был догадлив и тут же отпустил мой рукав. В благодарность за это я сунул ему в руки кружку с чаем и краюху хлеба с мясом.

– Подкрепись, а то не сможешь службу исполнять... – Я похлопал его по косматому плечу. Он в ответ похлопал еще заспанными глазами и тут же впился зубами в бутерброд.

Мы с Пропатом быстро прикончили свой завтрак и свернули лагерь.

Когда мы были готовы к выходу, я подошел к молчавшему башибузуку.

– Мы сейчас уйдем, а ты часика через два кричи громче. вои товарищ бродит где-то здесь неподалеку, он сможет тебе Оомочь. Раньше кричать не стоит, он все равно тебя не услышит... – Я внимательно взглянул ему в глаза, стараясь, чтобы он вполне усвоил мои наставления. – Да, вот еще что. Откапывать тебя не надо, ноги твои постепенно сами собой отклеятся...

– Ты откуда знаешь?.. – неожиданно поинтересовался он.

– Так я ж их сам приклеил, – пожав плечами, ответил я и, не обращая внимания на дальнейшие его вопросы, вернулся к Пропату, стоявшему рядом с лошадью.

Мы двинулись к болоту как раз в тот момент, когда из-за горизонта показался краешек огненно-красного солнца. Окружавшая нас крошечная рощица сразу стала веселой и приветливой, а темневшее впереди болото еще больше помрачнело. Мы приблизились вплотную к черной стоячей воде границы и остановились.

– Значит, так, – обратился я к своему спутнику. – Если я разгоню этот ядовитый туман, ты сможешь перелететь через болото?

– Конечно, – тут же ответил он. – Только ты-то сам как будешь перебираться?

– Это вопрос другой, – медленно проговорил я, оглядывая болото внимательным взглядом. – Главное, тебя переправить...

Посчитав кое-что в уме, я взглянул на Пропата и сказал не терпящим возражения тоном:

– Ты летишь точно на запад и ждешь меня на той стороне болота. Я пойду напрямую и выйду к тебе. Это займет определенное время, но ты ни в коем случае не суйся в болото, даже если тебе покажется, что я тебя зову на помощь!

– Почему? – удивился он.

– Потому что это не простое болото, и оно может выкинуть самый неожиданный фокус... Ты все понял? – Я впился в лицо своего товарища своим самым строгим взглядом. Тот судорожно сглотнул и молча кивнул мне.

– Тогда начнем... – задумчиво проговорил я. Привязав уздечку коня к торчавшему из травы тонкому стволику обломанного деревца, я плеснул в ладонь немного воды из своей фляжки и принялся читать старое шаманское заклинание воздушного вихря. При этом я, по всем правилам науки Крайнего Севера своей Родины, кропил воду с ладони, очерчивая каплями круг.

Уже через несколько секунд в нескольких метрах передо мной стлавшийся над болотом туман начал закручиваться гигантской спиралью, постепенно убыстряя скорость своего вращения. Огромная воронка повисла над мертвой поверхностью болота, втягивая в себя клочья тумана, космы гниющей травы, покрывая рябью черное стекло болотных окон. А потом эта воздушная юла двинулась к западу, прочерчивая своим острым концом ясно видный след на неподвижной поверхности болота.

– Давай! – скомандовал я, не оборачиваясь. В тот же момент позади меня раздался слабый хлопок и из-за моего плеча, тяжело взмахивая крыльями, вылетел большой черный грач. Птица, без раздумий и сомнений, направила свой полет следом за уходящим смерчем, постепенно превращаясь в черную уменьшающуюся точку. Когда она исчезла вдалеке, я взял узду своего коня и повел слегка упирающееся животное к границе болота. А сзади меня раздавались какие-то невнятные крики, видимо, боец барона Козела пытался меня о чем-то предупредить. Через мгновение я вступил в полосу черной воды, очерчивающей границу болотной магии.

Едва я пересек границу, как мир вокруг меня мгновенно изменился.

Небо стало светло-серым, а солнце, едва показывавшееся из-за горизонта позади меня, прыгнуло вверх по небосводу на половину своего пути к полудню и превратилось в черный Диск. Все вокруг залил пронзительно-белый свет, так что поверхность болота превратилась в белоснежную равнину, из которой торчали тонкие угольно-черные стволы наклонившихся сломанных деревьев, редкие голые черные штрихи камышинок и высокой болотной травы. Эти черные мертвые oстатки растительного мира отбрасывали на белоснежную поверхность болота странно изломанные белые тени. Я не мо понять, как можно видеть белые тени на еще более белом, тем не менее ясно видел их.

При каждом шаге мои ноги до половины голени легко по гружались в холодную белую твердь, не вызывая никакого вол нения на поверхности, как будто я протыкал ногами матово стекло и оно глотало мою плоть, не испытывая при этом какoго-либо беспокойства. Именно это безразличие окружения позволяло мне ускорить шаг. Оно требовало неспешности и я подчинился этому требованию.

Конь мой брел за мной, безразлично переставляя ноги, я неожиданно заметил, что ни его, ни мое тело теней не отбрасывают, словно мы были абсолютно прозрачными для лучей этого черного светила... И еще... В этом странном мире, казалось, полностью отсутствует Время. Мы шли и шли, размеренно переставляя ноги, а черное солнце все так же неподвижно висело у меня за спиной, как будто секунды, минуты, часы не хотели протекать через этот, залитый пронзительным светом мир. Вокруг нас царили безмолвие и неподвижность.

Чтобы хоть как-то разбить этот стасис, я попытался считать свои шаги, но через минуту понял, что как в вальсе отсчитываю "раз, два, три", "раз, два, три", "раз, два...".

Я не знаю, как долго пришлось нам шагать, но наконец на линии горизонта возник некий странный излом. Досе ровная черта между светло-серым и белым вдруг образова пик, словно белизна подпрыгнула в одном месте. И этот пик начал медленно расти, показывая, что все-таки к чему-то приближаемся.

Еще через некоторое количество шагов я понял, что направляюсь к некоему холму, самым постыдным образом нарушившему изысканное однообразие абсолютно плоской равнины. Мы отшагали еще несколько тысяч шагов и вплотную приблизились к белоснежной возвышенности. И тут понял, что не смогу подняться на нее. Мои ноги все такжe ступали по плоской равнине, а мое тело начало постепенно погружаться в белоснежную, медленно поднимающуюся пoверхность. Вот ее обрез поднялся до середины бедер... до пояса... до груди... Когда белый холм накрыл меня с головой, я закрыл глаза, продолжая свое почти автоматическое движение на запад.

"Я всегда умел держать направление без всяких ориентиров..." мелькнула в моем сознании какая-то посторонняя мысль. Ноги мои все так же переступали, высоко поднимая колени и неся мое тело вперед, а мысли замерли. Все, кроме одной – "раз, два, три", "раз, два, три", "раз, два...".

И в этот момент чья-то тяжелая рука ударила меня по лицу.

Я открыл глаза и обнаружил, что стою на узкой, не более пары десятков метров, полоске зеленой травы.

Судя по высоте солнца, я был в пути не более двух-трех часов. Позади меня чернела знакомая полоса темной воды, ограничивающая территорию болота, впереди, насколько это ни покажется поразительным, начиналась песчаная пустыня, а прямо передо мной стоял... встревоженный Пропат.

Едва поняв, что я воспринимаю окружающее, он зачастил басом:

– Ты вышел из болота и, не останавливаясь, продолжал идти вперед с закрытыми глазами. Я тебя звал, пытался остановить, но все было бесполезно! И тогда я тебя ударил... слегка... – Он был очень смущен и встревожен. И я улыбнулся ему.

– Огромное тебе спасибо!.. Если бы не ты, я так и шагал бы до самого края мира... Или до тех пор, пока не свалился бы от усталости...

Пропат облегченно вздохнул и смущенно забормотал;

– Да чего там... Я, если что, всегда пожалуйста...

Наконец, усилием воли стряхнув с себя смущение, он резко повернулся в сторону пустыни и сказал своим обычным баском:

– Вот она, Граница...

Я тоже посмотрел на желтеющие барханы. Они казались кими-то неестественными в такой близи от зелени травы и темной воды болота.

– Значит, ты уверен, что это Граница? – задумчиво переспросил я.

– Конечно, уверен!.. – твердо ответил он. – Я же не первый раз ее вижу!..

– Ну что ж, – я улыбнулся, не ожидая от Границы больших неожиданностей и впечатлений, чем от болота, – пошли...

Я сел в седло, а Пропат снова перекинулся волком, и мы двинулись к расстилавшимся впереди пескам. На самом краю зеленеющей травы я на несколько секунд задержался, чтобы внимательно рассмотреть предстоящую нам дорогу и мысленно наметить трассу движения. Неподвижные желтые пески лежали чуть поднимающейся к горизонту равниной. Однако ясно разглядеть эту равнину можно было всего метров на двести с небольшим вперед. Дальше все затягивалось чуть струящейся в горячем воздухе желтоватой дымкой. Казалось, там, под совсем не осенним тяжелым солнечным зноем, пески плавятся, выдавливая из себя желтоватый колышущийся пар.

Как раз почти на границе видимости из желтого песка торчал обломок какой-то буроватой скалы. Именно на него я решил и ориентироваться.

Я толкнул каблуками сапог лошадиные бока, и копыта моего коня ступили на песок пустыни, сразу утонув в нем до половины. Сопровождавший меня волк на секунду замер на последней зеленой траве, словно принюхиваясь к чему-то чужому, и тоже сделал первый нерешительный шаг.

В ту же секунду раздался негромкий хлопок и Пропат принял свой человеческий облик. Я удивился такому решению, но его ошарашенный вид подсказал мне, что эта трансформация произошла помимо его воли.

– Что случилось? – встревоженно поинтересовался я.

– Сам не пойму!.. – пожал он плечами. – Со мной такого никогда не было... Такое ощущение, что я не могу удержаться в нечеловеческом облике, что-то меня из него выбрасывает. И ты знаешь, я не способен принять ни один из доступных мне обликов, кроме человеческого...

– А ты попробуй еще раз... – сочувственно предложил я.

– Я и пробую!.. Только ничего не получается!.. – начал раздражаться он.

Я соскочил на землю и взял его за руку.

– Знаешь что, пойдем-ка пешком. И держись за меня. В конце концов мы не знаем, что именно мешает вам пересекать Границы.

После этих слов Пропат с испугом взглянул на меня и вцепился в мой рукав. Дальше мы пошли пешком, проваливаясь по щиколотку в мелкий сыпучий песок.

Пройдя не больше двадцати шагов, Пропат начал как-то странно озираться и постепенно замедлять движение. Скоро он совсем остановился и твердо заявил:

– Мы идем не в ту сторону!..

– Почему?.. – удивился я, обломок бурой скалы – принятый мной ориентир – по-прежнему виднелся прямо впереди.

– Нам нужно шагать прямо! – уверенно ответил Пропат, махнув при этом рукой вправо, – а мы слишком сильно забираем влево!.. Так мы скоро повернем назад!..

– Ты ошибаешься... – мягко возразил я, – мы направляемся вон к тому бурому камню, который торчит впереди... – И я указал на свой ориентир.

– Да?.. – неуверенно переспросил Пропат. И нехотя согласился: – Ладно, пошли...

Однако уже через несколько шагов он снова начал тянуть меня вправо, утверждая при этом, что идет к тому самому обломку, на который я указал. Мне пришлось остановиться. Я развернул Пропата лицом к себе и, пристально глядя ему в глаза, как можно убедительнее заговорил:

– Магия Границы старается развернуть тебя. Пойми, вам не удается преодолеть Границу именно потому, что вы теряете ориентировку. Вернее, не теряете, это магия Границы сбивает ее. Именно это заставляет вас возвращаться или кружить в песках до изнеможения! Сейчас ты крепко зажмуришь глаза и я поведу тебя. На меня эта магия не действует, и я смогу перевести тебя через Границу. Какие бы сомнения тебя ни ызли, следуй за мной! Понял?

Он утвердительно кивнул головой, но в его глазах уже плясали чертики сумасшествия. Он очень хотел мне верить, но уже не верил! И все-таки в нем достало силы зажмурить глаза и крепко стиснуть мою руку.

Мы снова двинулись вперед, но через несколько шагов его рука задрожала и он снова рванулся вправо, едва меня не повалив. Когда ему не удалось повернуть меня туда, куда гнала его магия, он с горячей убежденностью заговорил:

– Мы идем не в ту сторону! Неужели ты не видишь, что мы уже сделали почти полный круг и впереди снова видна трава! Вон, посмотри, ее так хорошо видно! А нам надо идти вот в этом направлении! Вон же лежит тот камень, про который ты говорил!..

При этом глаза его были плотно зажмурены, а все тело вздрагивало словно в ознобе.

Я, не отвечая на его вопли, продолжал тянуть его за собой, однако это становилось с каждым шагом все труднее. Он все сильнее упирался и не умолкая доказывал необходимость свернуть. Наконец, он просто заорал:

– Ну куда ты меня тянешь! Ты что не видишь, что мы идем к обрыву! А над обрывом кружат какие-то большие хищные птицы и... Слушай, неужели ты не чувствуешь, как оттуда воняет!.. Это же трупный запах!.. Там догнивают останки таких же, как ты, упрямцев.

И тогда я понял, что мне не справиться с его неудержимым стремлением повернуть назад, он был слишком силен. У меня оставалась единственная возможность перейти Границу вместе с Пропатом – оглушить его и погрузить на лошадь. Я очень не хотел этого делать, но он не оставлял мне выбора.

– Глаза моего буйного спутника были по-прежнему закрыты. Я размахнулся левой рукой, но в этот момент раздался знакомый негромкий хлопок и в моей руке вместо человеческой ладони оказалось извивающееся змеиное тело!

Я чисто инстинктивно отбросил от себя обвивавшую мою руку двухметровую змею, и та пестрым извивающимся ручейком устремилась вправо, все больше и больше забирая назад.

Скоро она скрылась между невысоких барханов, а спустя пару минут я услышал новый хлопок, и песок выбросил из себя человеческую фигуру, которая быстро, почти бегом, бросилась к еще видневшимся позади зеленым кустикам предгра-ничья.

Я пожал плечами: "Что ж, значит, не Пропату суждено первому пересечь древнюю Границу..."

Взобравшись в седло, я не торопясь двинулся к облюбованному мной камню.

Чем ближе я подъезжал к своему ориентиру, тем сильнее занимала меня мутная желтоватая пелена, скрывавшая мой дальнейший путь. Она не двигалась и не становилась прозрачнее по мере моего приближения. Наоборот, жарко струящийся воздух, наполненный, казалось, неким песчаным выпотом, превращался в занавес, раскинувшийся от края до края песчаной равнины и пропадавший где-то высоко в синеве неба за редкими облаками.

Скоро я оказался в двух шагах от этого струящегося занавеса и, спустившись на землю, осторожно приблизился к нему. Ни какого-то особенного жара. Ни движения воздуха я не ощутил. Мои органы чувств, кроме зрения, даже в обостренном состоянии не отмечали наличия какой-либо преграды. И тогда я, потянув за собой коня, сделал шаг внутрь этого непонятного явления.

Со всех сторон меня охватил желтый струящийся и переливающийся огонь. Его длинные языки облизывали мое тело, не причиняя мне ни малейшего вреда. Я шагал сквозь пламя песчаного цвета, а оно беззвучно обтекало меня, как ненужную ей, случайно занесенную в ее переливающееся нутро частичку.

Я сделал внутри этого феномена всего четыре шага и...

...И оказался на голой песчаной равнине, которая обрывалась в трехстах с небольшим шагах впереди меня. Невдалекe, чуть правее от принятого мной направления начинались лесистые предгорья, а слева, у недалекого горизонта, виднеюсь темная мокрая полоса, которая, покидая песок пустыни, превращалась в небольшую, но достаточно многоводную реку. И текла эта река как раз в сторону пустыни!

А позади меня вставал жарко струящийся воздух, наполненный цветом окружающей песчаной равнины!

Я вздохнул и снова взобрался в седло. Оглядевшись с высоты своего коня, я развернул его в сторону гор. Мне до черта надоели пустыни и болота, я хотел в Богом проклятые горы!

5.БОЛОТО

...Не слишком ли мы привыкли к избитой мысли о том, что русский язык "великий и могучий" ? Кто из нас хоть раз в жизни ни повторил с гордостью высказывание одного не слишком древнего мыслителя о том, что французский язык это язык любви, немецкий – язык философии, а русский – язык поэзии!

А кто из нас вспомнит, когда он последний раз пользовался поэтическими возможностями русского языка? Вот, например, как можно опоэтизировать по-русски простое русское слово "болото"?..

Благодарение Морю, наш господин справедлив и милостив, не то что господа с равнины или из пустыни!

Я автоматически оглянулся назад и бросил взгляд на еще видневшиеся с высоты предгорий пески Границы.

– Нет, это не пустыня! Это так, песочек! А вот южнее, там, где солнышко припекает, вот там-то настоящая пустыня! Говорят, до Войны эта пустыня тянулась на много миль, до самого южного моря, которое тогда называли океаном – такое вот странное, не очень понятное название. Но и теперь эта пустыня – очень неприятное место. Я там был дважды с поручениями от своего господина... Б-р-р-р!

Мой случайный попутчик так передернул плечами, что чуть не свалился со своего осла.

Мы не спеша продвигались по дороге, петлявшей по предгорью и медленно поднимавшейся все выше и выше. Я выехал на эту дорогу, а вернее, на тропу, которой она начиналась, почти сразу после того, как покинул приграничную пустыню. Она была узка и безлюдна, но я и не рассчитывал обнаружить многолюдный тракт вблизи от Границы. Тропа, как мне показалось, вилась в нужном мне направлении, а когда она расширилась настолько, что на ней стали видны следы от колес, я полностью уверился в правильности своего выбора.

А еще через некоторое время мой конь нагнал маленького осла, на котором гордо восседал невысокий толстяк, одетый в темно-синий, почти форменного покроя кафтан, расшитый к тому же серебряным позументом, такого же цвета штаны с желтым почему-то кантом, желтые же чулки и башмаки. На голове толстяка красовалась синяя широкополая шляпа.

Услышав позади цокот копыт моего коня, он обернулся и его щекастое румяное лицо сразу озарилось добродушной улыбкой. Как только наши животные поравнялись, он заговорил, и с тех пор, в течение уже почти двух часов, не умолкал, позволяя мне только изредка вставить в разговор одно-два слова или задать короткий вопрос.

Я уже знал, что толстяка зовут Попур Кашат, что он полномочный поверенный своего господина и возвращается из весьма ответственной поездки на равнину. Он также сообщил мне, что до замка хозяина здешних мест его осел доберется к сумеркам и что меня там примут со всевозможным гостепри-' имством, так как его господин очень любит свежих людей, а тем более таких опытных и знающих путешественников, как моя милость.

Я не знаю, почему Попур решил, что я опытный путешественник, но разубеждать его не стал. Во-первых, потому, что он все равно не дал бы мне сказать ни слова, а во-вторых, потому, что он в конце концов был прав. И вообще его болтовня была настолько интересна, образна и наполнена информацией, что доставляла мне массу удовольствия.

– Всем хороша наша страна, – продолжал между тем мой говорливый спутник. – Уж мне-то ты можешь поверить – я проехал ее из конца в конец. И только две вещи в ней нуждаются в изменении! Необходимо увеличить ее территорию и уменьшить количество властителей! Ты наверняка знаешь, что нашу страну на хорошей лошади можно проехать с востока на запад за двадцать восемь дней, а с севера на юг – за тридцать. Жителей в ней не больше пятисот тысяч. И что с того, что практически все они в той или иной степени владеют магией, когда на этой крошечной территории хозяйничают девять самовластных властителей! И это если не считать самого самовластного! Это хорошо, что он не имеет ничего, кроме замка, да и тот расположен в весьма отдаленном месте.

Тут Кашат задумался, но всего лишь на секунду.

– Слушай, я раньше как-то не задумывался, а ведь это действительно странно! Верховный правитель страны, обладающий к тому же самой серьезной магической силой, не пытается по-настоящему захватить власть... Вмешивается в дела других правителей только тогда, когда их распри принимают совсем уж чудовищные формы. Да что там говорить, его видели-то последний раз лет двадцать назад, когда он наводил порядок на равнине... Правда, разобрался он тогда со всеми проблемами жестко и эффективно!

В голосе толстяка недоумение быстро сменилось восхищением.

– А к нашему господину верховный правитель всегда относился с особым расположением!.. – Теперь в его говорке преобладала гордость. – По всей стране известно, как он однажды сказал нашему господину: "Серый да синий – лучшие Цвета в мире!"

Он с торжеством посмотрел на меня, и я, усмехнувшись, поддакнул:

– Я тоже после серого больше всего люблю синий цвет...

– А я люблю синий с серебром, – тут же перебил меня толстый Попур, стараясь не упустить инициативу в разговоре.

– Горам он как-то больше всего подходит. Хотя в горах можно отыскать любые, самые прихотливые цвета, на любой вкус, на любую магию... Ты раньше бывал в горах?

– Неоднократно... – уверенно ответил я. – Правда, в ваши горы я забрел впервые...

Честно говоря, окружающий нас пейзаж можно было назвать горным с большой натяжкой. Ни покрытых снегом пиков, ни ледников, ни обрывов и пропастей, таких, как на Земле или в том же Тань-Шао, здесь не наблюдалось. Радовавшие наш глаз горы были лишь немногим больше забайкальских сопок, да стояли потеснее.

Тем не менее толстяк с некоторым недоумением посмотрел на меня, а потом, словно что-то сообразив, заявил:

– Ну, юго-западные прибрежные меловые холмы вряд ли можно назвать, горами!..

Я прикусил язык... Это ж надо, совершенно не зная географию страны, пускаться в рассуждения о своих горных походах. Не рассказывать же этому толстяку о своих хождениях за три мира!..

А Попур продолжал свою болтовню, живо объяснив самому себе мою оплошность:

– Хотя, если настоящих гор никогда не видел, и те холмики можно назвать отрогами! Я слышал, как тамошние рыбаки гордо говорят "в наших горах"! А ты, значит, оттуда родом?..

На этот раз я был начеку и ответил очень обтекаемо:

– Да нет, вообще-то я с равнины... Он не стал уточнять, откуда именно, зато задал другой, не менее каверзный вопрос:

– И, как полный человек, чем занимаешься?.. Я уже слышал такое словосочетание – "полный человек", но не мог сразу сообразить, где и когда. Еще более встревожившись, я сделал вид, что не расслышал последнего вопроса, а поинтересовался в свою очередь:

– Это что ж за гора такая странная?! Я такого никогда не видел!.. Почему она вся синяя?!

Попур Кашат повернулся в указанном мной направлении. Впереди, из-за поворота дороги, выплывала высокая гора, густо заросшая странным лесом чисто синего цвета. На вершине этой необычной горы виднелись постройки такого же синего цвета.

– Это и есть Синергия! – гордо воскликнул Попур, слегка подпрыгнув в седле. – На вершине замок моего господина, а вся гора покрыта синими реликтовыми лесами! Это главное наше богатство! Любой правитель с равнины отдаст половину своей территории за одно синее дерево!

– Хм, – недоверчиво скривил я губы, – неужели никто не додумался рассадить у себя такой лес?..

– Синий реликтовый лес не растет нигде, кроме Синер-гии! – высокомерно бросил толстяк и пнул пятками башмаков своего осла в пузо. Тот сразу прибавил ходу.

Наверное, я и сам мог догадаться, что синий лес нигде, кроме этой горы, не растет. Все остальные горы – и те, которые остались позади, и те, что вздымали свои вершины по бокам и впереди, – были привычно зелеными.

С того момента, как Синергия показала нам свой синий бок, разговорчивость моего попутчика значительно пошла на убыль. Он поторапливал своего осла и время от времени шумно вздыхал. Только приблизившись уже к самому началу подъема на вожделенную гору, он повернулся ко мне и с радостной улыбкой бросил:

– Сегодня я буду ночевать дома!.. Две недели был в дороге... Вот мои обрадуются...

После этих слов я с отчетливой завистью посмотрел на толстяка. Хотел бы я сейчас подъезжать к Москве!.. Пусть даже на осле!.. Я живо представил себе эту картину и чуть не Расхохотался.

Наконец мы вплотную приблизились к синим деревьям. Это были высоченные, не меньше пятидесяти метров расте-иия, очень напоминавшие нашу лиственницу пушистыми лапами мягкой хвои. Вот только гладкая толстая кора и сами Уэенькие длинные хвоинки были чистого синего цвета. Деревья стояли редко, но никакого подлеска, кустарника, других деревьев под ними не было. Землю устилала опавшая хвоя, лежавшая толстым слоем на чистом золотом песке. Воздух был чист и прохладен, в нем чувствовался какой-то непонятный мне, но приятный тонкий аромат.

И едва только мы оказались под синими кронами, как невероятная, огромная магическая волна захлестнула меня, наполняя каждую клеточку моего тела поразительной, неповторимой Силой. Я буквально купался в магической мощи и словно губка впитывал ее в себя. Никогда еще я не ощущал себя настолько всесильным. Только спустя несколько минут охвативший меня восторг начал спадать, я как будто понемногу привыкал к новому для себя ощущению невообразимой магической силы.

Скоро мы, поднимаясь по петляющей дороге, оказались у ворот, перегораживающих ее. В обе стороны от этих тяжелых кованых створок уходила невысокая белокаменная стена, служившая скорее декоративным обрамлением раскинувшегося за ней городка, чем оборонительным сооружением. Белая неширокая нить стены аккуратно обходила здоровенные синие деревья, очевидно, бывшие значительно старше ее.

В воротах вольготно расположились двое крепких парней, изображавших караул. Единственное, что позволяло отнести этих ребят к воинскому сословию, было то, что надетая на них одежда претендовала на звание мундира. Ярко-синие куртки и такого же цвета штаны, заправленные в сапоги, были самым немыслимым образом расшиты желтым галуном. На уголках стоячих воротников поблескивали, если я не ошибался, знаки различия. Нахлобученные головные уборы, напоминавшие высокие папахи, имели здоровенные лаковые козырьки.

Ну и, конечно, ребята были вооружены. На поясе у одного, весьма мешаясь владельцу, болталась длиннющая рапира без ножен, а второй лихо размахивал маленьким топориком на длинной рукоятке, очень похожим на те, что были в руках наших царских рынд.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю