Текст книги "Шайенский блюз"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

42. Ты не один

– Да вот же он! – прозвучал в темноте голос Джека Тандерса.

– Я же говорил, что он выйдет сегодня! – радостно отозвался Домбровский. – Говорил? Жаль, мы не успели заключить пари!

«Как они тут оказались? – удивился Гончар, чувствуя, как сильные руки поднимают его с земли. – И почему Тандерс говорит по-русски?»

– На ногах держишься? – спросил Домбровский. – Вот и молодец. От тебя больше ничего не требуется. Только переставляй ножки, топ-топ, и потихонечку, полегонечку вылезаем…

– Пить, – с трудом выговорил Степан.

– Ранен? Спина вся в крови.

– Ерунда. Дайте воды.

– Сейчас дадим, сейчас.

– Я смочу тебе губы, станет легче, – сказал Тандерс. – Ну-ка, постой.

Влажная тряпка скользнула по лицу Степана, и он впился в нее зубами, чтобы выжать в рот хоть каплю воды. Сглотнув, он вдруг и в самом деле почувствовал облегчение.

– Вот пусть тебя сначала доктор посмотрит, тогда видно будет, – сказал Домбровский. – Можно ли тебе пить воду или нельзя. Или можно пить только воду, а все остальное нельзя. И это будет ужасно, потому что мы такую поляну накрыли! Где ж тебя так зацепило?

– По дурости, – выдохнул Степан. – Затеял пальбу в упор. Сам виноват. А где князь?

Вместо ответа оба рассмеялись и быстрее потащили его вверх. Он почувствовал под босыми ногами твердую дорогу. Впереди вспыхнул яркий свет. Он исходил из двух низких прямоугольных фонарей, и Гончар зажмурился, не выдержав пронзительного сияния. Когда же он открыл глаза, то увидел, как странно одеты его друзья. Под распахнутой кожаной курткой Домбровского виднелся грубый свитер. А Тандерс был в дубленке, под которой сияла белоснежная сорочка, и приспущенный галстук сбился набок.

– Что за маскарад? – спросил Гончар, и они снова расхохотались.

– К доктору, – задыхаясь от смеха, просипел Тандерс, – срочно к доктору, пока у пациента крыша не съехала окончательно.

Они подвели его к низкой черной машине. Мягко шелестел двигатель.

– Эта повозка называется автомобиль, – серьезно произнес Домбровский. – Она способна ездить без помощи лошадей. Как паровоз, например.

– Хватит издеваться, – слабеющим голосом попросил Степан. – И отпустите меня. Сам дойду.

Он сам дошел до машины и открыл заднюю дверь. Почему-то он был уверен, что его место там. И еще он был уверен, что в машине его кто-то ждет. Он даже догадывался – кто. Но боялся в это поверить.

– Я же обещала тебе, мы найдем друг друга, – сказала Милли.

– Не помню.

– Вспомнишь. Все вспомнишь.

– Можем ехать? – спросил Тандерс, садясь за руль.

– Да, и побыстрее, – приказала Милли.

Машина мягко рванулась, и Степана вжало в упругие подушки сиденья. За окном мелькали темные силуэты деревьев. Под колесами погромыхивала неровная дорога. Вот впереди показались цепочки фонарей, машина вывернула на шоссе и понеслась почти бесшумно, словно по воздуху.

– Я не поверил, что ты погибла, – сказал Гончар, разглядывая дорогое лицо.

– Ты о чем? – она поднесла палец к подбородку, ненадолго задумавшись. – Ах да, ты же только что оттуда.

– А ты – не только что?

– Не знаю, – протянула она, – стоит ли сейчас об этом?

– Чем раньше, тем лучше, – повернулся к ним Домбровский. – Нечего нюни разводить.

– Ну, хорошо, – Милли сжала ладонь Степана. – Ты только что вышел из ущелья Последней реки. А я покинула его семь лет назад.

– Что? Семь лет…

– Да. И оказалась на обочине. Над деревьями виднелись странные купола. Это была обсерватория, но я подумала, что это какие-то храмы. Подумала, что тут живут монахи. И обрадовалась. Потому что они бы похоронили меня по-человечески. Появился Джек. Увидев меня на обочине, ободранную, в крови, он поначалу решил, что меня сбила машина. Мне и правда досталось.

Она улыбнулась и продолжила с гордостью в голосе:

– Там, на Червивой горке, я вызвалась увести солдат за собой. Думала, они погонятся за лошадьми, а я потом незаметно отстану и поеду им навстречу, вся такая белая и пушистая, сама невинность. «Ой, здравствуйте, а я та самая профессорская дочка, которую вы спасаете!» Как бы не так. Они сели мне на хвост слишком быстро, и мне оставалось только скакать что было сил. Потом я карабкалась по скалам, попала под лавину, висела над пропастью, держась за какой-то прутик. Чудом вылезла. И попала вот сюда.

– Прошло два дня, – сказал Гончар. – Я оставил Тучку в лесу, у нее в гриве еще сохранилась твоя ленточка.

– Да, там прошло два дня, а здесь – семь лет, – спокойно ответила Милли. – Первый год был самым трудным. На счастье, у Джека великолепная библиотека. Я много читала. Привычное занятие помогло мне постепенно освоить новый мир. Твой мир, Стивен. И тогда мне, наконец, стали понятны слова, сказанные Бизоном.

– Бизоном?

– Да, там, на Холме Смерти он говорил не только с тобой. Я узнала, зачем живу. Но это неважно. Важно другое. Мне было сказано – ждать тебя в городе железных мостов. Я вспомнила, о чем ты говорил тогда, в Денвере, когда я тебя лечила в первый раз.

– И что я говорил?

– Это был бред, и я не пыталась запомнить каждое слово. Но в памяти осталось одно: однажды в январе ты остановишься, увидев меня на набережной под железным мостом. Все так и вышло. Ты остановился, и отправился в Небраску, к маленькой глупой девчонке.

– Это было обязательно? – спросил он. – Ну, вот мы встретились. Обязательно было забрасывать меня в прошлое? Мы же все равно встретились!

Домбровский снова повернулся к нему:

– Ты чем-то недоволен?

– Нет, но… Милли, разбойница, ты прожила семь лет без меня! Ты могла сто раз выйти замуж!

– Зачем? Мне нужен был ты, – просто ответила она. – Но не Степан Гончар, который подобрал попутчицу на ночной дороге. А Стивен Питерс, который строил города и водил караваны. И теперь мы встретились.

– Хотя меня никто не спрашивает, я все-таки замечу, – подал голос Тандерс. – Стив, надеюсь, ты не думаешь, что вся эта история затевалась только ради того, чтобы Мелисса Фарбер, наконец, вышла замуж?

– Ничего я не думаю, – махнул рукой Степан. – Ничего не думаю, ничего не понимаю, и, боюсь, что ничего никогда не пойму.

– А это и не требуется, – сказал Домбровский. – Сейчас твоя задача – оклематься. В кратчайшие сроки вернуться в строй. Доктор, сколько времени займет адаптация?

Гончар почувствовал, как горячие пальцы Мелиссы обхватили его запястье, нащупывая пульс.

– Не больше двух месяцев.

– Вскрытие показало, что больной практически здоров, – прокомментировал Тандерс.

Степан не мог наглядеться на Мелиссу, на ее лицо в мелькающем свете дорожных фонарей, на ее хрупкие белые кисти, которые он бережно сжимал в своих руках.

– Я знал, что так и будет, – тихо сказал он. – Знал это с самого начала. С самой первой встречи. Помнишь, мы точно так же сидели в моей «восьмерке»? А потом в дилижансе? Это было как будто вчера.

– Это было два дня назад, – улыбнулась она. – Не стоит говорить о времени.

– Почему?

– Потому что его не существует. Для нас.

– Для тебя, – сказал он. – Ты ничуть не изменилась.

– Тебе это кажется. Мне скоро будет двадцать пять.

– Отлично. Честно говоря, жениться на семнадцатилетней как-то неловко. Я чувствовал себя старым хрычом с картины «Неравный брак».

Тандерс свернул к тротуару и сказал, глядя на Степана в зеркало:

– А ты и есть старый хрыч. Прикинь, сколько тебе сейчас, если ты участвовал еще в индейских войнах. Годиков сто шестьдесят, не меньше.

– Почему стоим? – спросила Милли.

– Жду указаний. Мы заказали столик в «Аляске». Шеф будет ждать нас до утра. Но, может быть, отвезти вас домой?

– Сейчас решим, – Мелисса включила плафон и попросила Степана: – Покажи, куда тебя ранило.

Он задрал гимнастерку и осторожно провел пальцами по ребрам.

– Куда-то сюда… Черт, была же дырка…

– Была, да прошла, – сказал Домбровский. – Если бы дырки не зарастали, я бы сейчас был похож на дуршлаг. Короче, едем в «Аляску», да?

– Это обязательно? – спросил Гончар. – Меня туда пустят в таком виде?

– И не таких пускали. А уж в каком виде оттуда выпускают…

– Попрошу без намеков, – проворчал Тандерс. – Милли, наверно, Стиву больше хочется домой, чем в ресторан.

– Да, – сказал Степан. – Домой.

– Завези нас, а потом отправляйтесь пировать, – решила Мелисса. – Повод у вас есть.

– Вот так и рушатся вековые традиции, – вздохнул Домбровский. – Степа, но хоть на проводы наши ты придешь?

– Придем, придем, – ответила Милли.

Машина летела по ночному Петербургу. Гончар видел за окном сияние витрин и рекламных щитов, гирлянды фонарей и мозаику автомобильных огней… Он и забыл, что ночью может быть так светло. Ему казалось, что все эти годы его держали в темном чулане, и только сейчас позволили выглянуть наружу. Наверно, завтра, увидев город при свете дня, он почувствует разочарование. Он увидит грязь тесных улиц. Увидит небо, перечеркнутое проводами. И, наверно, захочет вернуться в горы и степи, туда, где так легко дышится на просторе…

– Вот здесь мы будем жить, – сказала Мелисса, когда машина притормозила в тихом переулке.

Домбровский открыл ей дверь и щеголевато козырнул Степану:

– Не прощаемся!

Фыркнул мощный мотор, и черный «мерседес» умчался, проскочив на красный свет. Милли достала ключи и отдала их Степану.

– Входи. Осваивайся. Тебе долго придется жить в этом доме.

– Погоди.

Он устало присел на гранитную тумбу возле подворотни.

– Я ничего не понимаю, и не хочу понимать. Но могу я хотя бы спросить?

– Ты замерзнешь, – она села перед ним на корточки и заглянула в глаза. – Пойдем в дом.

– Сейчас, сейчас… Домбровский и Тандерс… С ними случилось то же самое, что со мной?

– Да. Точнее, не с тобой, а со мной.

– То есть, они… Оттуда – сюда?

– Можно и так сказать.

– Куда мы должны их провожать?

– Это мы узнаем, когда они вернутся.

Степан невольно обернулся в ту сторону, куда умчался «мерседес».

– Эх! Я бы хотел отправиться с ними.

– У них свой путь. А тебе сейчас надо восстанавливаться. Ты вернулся с войны, тебе сейчас ко многому придется привыкать заново.

– Хорошо. Тогда еще один вопрос. Можно?

– Я знаю, о чем ты думаешь. Но не смогу тебе ответить. Как это происходит? Почему это случилось именно с нами? Не знаю. Тебе лучше поговорить об этом с Тандерсом, когда он вернется. Он называет нас корректорами. Представь, что история – это книга, которая еще не напечатана, а только пишется. И мелкие ошибки в рукописи можно исправить. Вот ты, например, остановил истребление шайенов. После того, что случилось на Последней реке, ополчение навсегда перестало участвовать в войне.

– Шайены. Я раньше и не слышал о них. Они выжили?

– Можно сказать, да. Сейчас их три тысячи. Живут в Монтане.

– В Монтане, – повторил Степан. – Горбатый Медведь добрался до Йелоустона. А Майвис? Что с ним? Он выжил?

– Он выжил и стал вождем. А в прошлом году я видела его внуков. Ну, пошли домой?

– Погоди. Я хотел спросить совсем не об этом.

Он встал и поднял ее на руки.

– Уронишь! – засмеялась Милли.

– Никогда. Я понимаю, что обстановка неподходящая. Но очень боюсь опоздать. Так вот, мой вопрос. Мелисса Фарбер, согласна ли ты стать моей женой? Обещаю, что буду любить тебя вечно. Буду заботиться о тебе. И даже не буду смотреть на других женщин. Согласна?

Она задумалась.

– Если я отвечу «да», ты будешь считать меня ужасно легкомысленной.

– Почему?

– Потому что мы познакомились три дня назад.

Конец второй книги