Текст книги "Пётр Великий в жизни. Том первый"

Автор книги: Евгений Гусляров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Домашняя жизнь царя Алексея Михайловича

Да и в своей домашней жизни Алексей Михайлович был образцом древнего благочестивого монарха.

Катаев Иван Матвеевич. С. 16

Чистота нравов его была безупречна: самый заклятый враг не смел бы заподозрить его в распущенности: он был примерный семьянин.

Костомаров Н. С. 97

Несомненно, царь очень набожен; говорят, что он никогда не бывал пьян, живёт очень целомудренно и, кроме того, что он не признаёт других женщин, он и от собственной жены вовсе воздерживается во время поста; да говорят ещё, что и с ней он редко встречается, не более 4–5 раз в году, однако обычно ежегодно получает ребёнка. Царь ещё и очень щедр и милосерден, русские его почти обожествляют, а иноземцы хвалят и любят.

Витсен Николаас. С. 150

Царь умерен в пище (Diet), пьёт очень немного вина, иногда только пьёт коричневую (коричную?) воду (Cinnamon water) или лёгкое пиво с коричневым маслом (oyl of Cinnamon). Корицею (Cinnamon) называется здесь Аroma Imperiale. Запах мускуса (Musk and Ambergreece) здесь не очень любят, но розовая вода в большом употреблении при дворе, так же как святая вода в церкви.

Коллинс Самуэль. С. 19

От всяких напитков, а в особенности водки, он так воздержан, что не допускает беседовать с собою того, кто выпил этой водки.

Рейтенфельс Яков. С. 289

Раннее утро заставало государя в Крестовой (палате), в которой молебный иконостас, весь уставленный иконами, богато украшенными золотом, жемчугом и дорогими каменьями, давно уже освещался множеством лампад и восковых свечей, теплившихся почти перед каждым образом. Государь вставал обыкновенно часа в четыре утра. Постельничий, при пособии спальников и стряпчих (Стряпчий, в Московском государстве 16 в. царский чиновник при хлебном, конюшенном и др. дворах. Должность С. была ликвидирована при Петре I. – Е.Г.), подавал государю платье и убирал (одевал) его. Умывшись, государь тотчас же выходил в Крестовую, где его ожидали духовник или крестовый поп и крестовые дьяки. Духовник или крестовый священник благословлял государя крестом, возлагая его на чело и ланиты, при чём государь прикладывался ко кресту и потом начинал утреннюю молитву, в то же время один из крестовых дьяков поставлял пред иконостасом на аналое образ святого, память которого праздновалась в тот день. По совершении молитвы, которая продолжалась около четверти часа, государь прикладывался к этой иконе, а духовник окроплял его святою водою. Святая вода, которую употребляли в этом случае, привозилась иногда из весьма отдалённых мест, из монастырей и церквей, прославленных чудотворными иконами. Вода эта называлась «праздничною», потому что освящалась в храмовые праздники, совершаемые в память тех святых, во имя которых сооружены, были храмы. Почти каждый монастырь и даже многие приходские храмы, по отправлении такого празднества, доставляли праздничную святыню, икону праздника, просфору и св. воду в вощанке, в восковом сосудце, в царский дворец, где посланные подносили её лично самому государю. Иногда эта святыня подносилась на выходе государя в церквах, во время богомолья. Таким образом праздничная вода не истощалась круглый год, и утренние молитвы государя почти всегда сопровождались окроплением святой водой недавнего освящения в каком-либо отдалённом или близком монастыре.

Забелин И. С 3–4

Затем царь шёл в покои к царице, спрашивал её о здоровье и о том, хорошо ли она почивала, и вместе с нею направлялся к утрене.

Катаев Иван Матвеевич. С. 20

Между тем, с утра же рано собирались во дворец все бояре, думные и ближние люди – «челом ударить» государю и присутствовать в Царской Думе. Они собирались обыкновенно в Передней, где и ожидали царского выхода из внутреннего покоя или Комнаты. Некоторые, пользовавшиеся особою доверенностью государя, выждав время, входили и в Комнату. Увидев пресветлые царские очи в церкви ли во время службы, или в комнатах, смотря по тому, в какое время являлись на приезде, они всегда кланялись перед государем в землю, даже по несколько раз. Государь в то время, если стоял или сидел в шапке, то против их боярского поклонения шапки с себя не снимал никогда. За особенную милость, являемую государем, бояре кланялись ему в землю до тридцати раз сряду. Так, умилённый царским благоволением, большой воевода князь Трубецкой, на отпуске в Польский поход, в 1654 г., когда государь, прощаясь с ним, обнял его, поклонился перед государем в землю тридцать раз. Поздоровавшись с боярами, поговорив о делах, государь, в сопровождении всего собравшегося боярства, шествовал, часу в девятом, к поздней обедне в одну из придворных церквей. Если же тот день был праздничный, то выход делался в собор или к празднику, т. е. в храм или монастырь, сооружённый в память празднуемого святого. В общие церковные праздники и торжества государь всегда присутствовал при всех обрядах и церемониях. Поэтому и выходы в этих случаях были гораздо торжественнее.

Забелин И. С.4

[Вот как описаны в «Книге выходов Государей Царей и Великих Князей» выходы царя Алексея Мхайловича за несколько дней 1662 года]:

Июля в 28 день слушал Великий Государь всеношного, у праздника пречистыя Богородицы, в Новодевичье монастыре. А на Государе было платья: ферезя, сукно голубое, с широким кружевом; ферези, отлас червчат, испод пупки собольи, зипун, тафта бела, без обнизи; шапка, бархат рудожёлт с пухом. Посох индейской с костьми, стул, подножье суконное.

Того ж дни ходил Великий Государь встречать ход со кресты и слушал обедни у празника, пречистыя Богородицы, в Новодевичье монастыре. А на Государе было платья: ферезя, сукно скорлат червчат с широким кружевом; ферези тафта бела, испод черева бельи; зипун без обнизи, тафта бела; шапка, бархат двоён шефранный цвет. Посох индейской с костьми, стул, подножье бархатное.

Августа во 2 день ходил Великий Государь к обедне, к празднику Василия Блаженного. А на Государе было платья: опошень, зуфь зелена; ферези, атлас бел; зипун, тафта бела, обнизь с городы; шапка с душкою. Посох индейской с костьми, подножье суконное. – А ко всеношному выходу Великого Государя не было.

Августа в 6 день слушал Великий Государь всеношного у празника, Преображения Господа нашего Иисуса Христа, что на Дворце. А на Государе было платья: опошень, зуфь малинова; ферези, тафта бела; зипун, тафта бела, обнизь с городы; шапка с душкою. Посох индейской с костьми, стул, подножье суконное.

Тогож дни слушал Великий Государь обедни у празника ж, Преображенья Спасова. А на Государе было платья: опошень, атлас золотой по серебреной земли; кафтан становой, отлас виницейской золотной травы по серебреной земли; тесла; зипун, тафта бела, с середнею обнизью; шапка горлотная с колпаком. Посох индейской с каменьи, подножье бархатное.

Выходы Государей Царей и Великих князей Михаила Феодоровича, Алексея Михайловича, Феодора Алексеевича, всея Руси самодержцев (1632–1682 гг.) М. 1844. С. 462–463

Царь и Бог – едино суть

Русские открыто заявляют, что их царь ничего не делает иначе, как с Божьего изволения, которого он является исполнителем: и, действительно, когда его просят, например, отпустить какого-либо арестанта, он отвечает, что отпустит его, если Бог ему это укажет.

Посольство Кунраада фан-Кленка к царям Алексею Михайловичу и Феодору Алексеевичу. СПб. 1900. С. 486

Однако, когда во время путешествия Никона за мощами митрополита Филиппа в Соловки в 1652 году Никон принуждал сопровождавших его светских людей держать себя по-монашески, Государь унимал религиозное рвение Никона на том основании, что «никого де (он) силою не заставит Богу веровать».

Платонов С.Ф. С. 269

Условное уничтожение смертной казни делает также особенную честь мудрому гению монарха сего. Царь издал в 1653 году новый закон, в коем говорится: «хотя Указами Царей Бориса Феодоровича, Михаила Феодоровича и Уложением, назначена смертная казнь разбойникам, ворам и дущегубцам, но государь жалует их животом; а повелевает только наказывать, и, отсекши у левой руки по персту, ссылать в Сибирь. Буде же кто из сих помилованных сделает вновь подобное преступление, тогда казнить его смертию».

Берх В.Н. Царствование царя Алексея Михайловича. Часть I1. СПб. 1831. С. 9

Русские цари появляются всенародно крайне редко и любят, чтобы им оказывали побольше уважения издали, и действительно, если где-либо всё неизвестное считается величественным, то они при своём затворничестве почитаются подданными чуть не божествами, невидимыми и недоступными. Когда же они выедут как-нибудь из дворца, то повсюду царит тишина и отсутствие народа. Прежде всего, на большом расстоянии впереди царя бегут несколько дорожных сторожей в красных одеждах, которые тщательно выметают мётлами те улицы, по которым поедет царь, ибо как в городе, так и в других местах по всему государству, есть особые некие улицы, покрытые постоянной бревенчатой мостовой, крайне заботливо охраняемые, по которым, кроме царя, ездят весьма немногие. За ними следует длинный ряд солдат, а среди них тесно окружают царя вельможи или бояре с обнажёнными – солнце ли палит, дождь ли идёт – головами. Прочие придворные служащие несут службу только при торжественных случаях внутри дворца. Попадающиеся навстречу либо прогоняются с пути и торопливо уходят подальше, либо стоят неподвижно по сторонам у зданий, а едущим приказывается тотчас же слезать с коней. Если царь увидит где-либо кого из чужеземцев, то он посылает нескольких бояр узнать о его здоровье; последние по большей части люди тучные, но исполняют приказания царя бегом. Когда царь проезжает мимо, то все кланяются ему, падая ниц и опуская голову до самой земли: это называется на их языке – бить челом. Во время церковных торжественных шествий царь идёт пешком, верхом он ездит реже, а чаще всего в каретах, которых у него очень много, и присланных из чужих стран, и домашнего изделия. За царскою каретою может следовать только карета грузинского князя, ибо считается и для мужчин непристойным ездить в карете, и не подобающим – сопровождать царя так же, как едет он сам. Перед каретою несут две красные подушки с шёлковыми чехлами того же цвета и ведут также, по большей части, двух самых породистых коней в великолепном уборе. Зимою место кареты заступают сани, обитые отборным собольим мехом, в которые запрягается конь в таком же красивом уборе, а впереди него идёт другой, также по-царски разукрашенный, на свободе и без седока. Отправляясь за город, царь берёт с собою несколько тысяч солдат-телохранителей, которые, расположившись станом без определённого плана по соседним деревням, содержат караулы по всем направлениям и не подпускают никого близко к царскому жилищу, а сельских жителей по пути следования царя они загоняют в огороженные дворы их.

Рейтенфельс Яков. С. 299

Когда Царь отправляется за город или в поле для увеселений, он строго приказывает, чтобы никто не беспокоил его просьбами. Один военный чиновник из Белоруссии, тамошний уроженец, три года не получал жалованья и, не находя никакого удовлетворения у Петра Салтыкова (Peter Solticove), тогдашнего Белорусского (white Russia) Наместника (Captain), теснился очень близко около Царской повозки. Царь, не видя просьбы в его руках, подумал, что он убийца (Assassinate), хотел оттолкнуть его своим копьеобразным жезлом (принадлежавшим прежде Царю Иоанну), попал ему прямо в сердце и убил до смерти. Бояре подскакали к повозке, осматривали, не было ли с убитым какого оружия, и ничего не нашли, кроме деревянной ложки и просьбы о трёхлетнем жалованье. Тогда Царь, ударяя себя в грудь, сказал; «Я убил невинного человека, но кровь его на душе Салтыкова. Да простит ему Бог!». Он тотчас послал за Салтыковым, сделал ему строгий выговор, удалил от Двора и, назначив великого министра Нащокина на его место, препоручил ему разыскать и рассмотреть злоупотребления Салтыкова. Это случилось в прошедшем Июне месяце; говорили об этом шёпотом, и то под великой опасностью лишиться языка.

Коллинс Самуэль. С. 36

Сердечной доброты – дабы увенчать как бы драгоценным камнем перечень его хороших качеств – в нём столько, что он строжайше требует её также и от других. Поэтому когда некий грузинский князь, проживающий изгнанником с матерью своею в Москве, приказал урезать некоторым из слуг своих уши и нос за осквернение придворных девиц, то Алексей, по справедливости страшно негодуя за отвратительный поступок, однако выразил чрез посла строгое порицание своему гостю за такую жестокость, прибавив к тому ещё, что если он и в будущем намерен проявлять такой нрав, то чтобы он отправлялся к себе в Грузию или выбирал бы себе другое пристанище, ибо он, Алексей, никоим образом не может допустить его жестокостей в Московии.

Рейтенфельс Яков. С. 290

Зная, что невинность и правота не всегда находят защиту, Царь Алексей Михайлович приказал на столбе против дворцовых окон поставить за печатью ящик, в которой чрез оставленную скважину влагались челобитные. Каждый день приносили во Дворец сии прошения; Царь сам разсматривал их и удовлетоворял просителей.

Глинка С. Н. Русская история, сочинённая Сергеем Глинкою. Ч. 6. М. 1825. С. 149

«На то нас Бог и поставил, чтобы беспомощным помогать…»

Всего лучше прекрасная природа царя Алексея высказывалась в письмах утешительных к близким людям.

Соловьев С.М. История России с древнейших времён. М.: «Мысль». 1988. Т. XII. С. 266

У кн. Одоевского умер внезапно его «первенец», взрослый сын князь Михаил в то время, когда его отец был в Казани. Царь Алексей сам особым письмом известил отца о горькой потере.

Платонов С.Ф. С. 263

Да будет тебе ведомо, судьбами всесильного и всеблагого Бога нашего и страшным его повелением изволил он, свет, взять сына твоего, первенца, князя Михаила, с великою милостию в небесные обители; а лежал огневою три недели безо двух дней; а разболелся при мне, и тот день был я у тебя в Вешнякове, а он здрав был; потчивал меня, да рад таков, я его такова радостна николи не видал; да лошадью он да князь Фёдор челом ударили, и я молвил им: по то ль я приезжал к вам, чтоб грабить вас? И он плачучи да говорит мне: мне-де, государь, тебя не видать здесь; возьми-де, государь, для ради Христа, обрадуй, батюшка, и нас, нам же и до века такова гостя не видать. И я, видя их нелестное прошение и радость несумненую, взял жеребца тёмно-сера. Не лошадь дорога мне, всего лутчи их нелицемерная служба, и послушанье, и радость их ко мне, что они радовалися мне всем сердцем. Да жалуючи тебя и их, везде был, и в конюшнях, всего смотрел, во всех жилищах был, и кушал у них в хоромех, и после кушания поехал я к Покровскому тешиться в рощи в Карачаровские; он со мною здоров был и приехал того дни к ночи в Покровское. Да жаловал их обоих вином романеею, и подачами и корками, и ели у меня, и как отошло вечернее кушанье, а он стал из-за стола и почал стонать головою, голова-де безмерно болит, и почал бити челом, чтоб к Москве отпустить для головной болезни, да и пошёл домой, да той ночи хотел сесть в сани да ехать к Москве поутру, а болезнь та ево почала разжигать да и объявилася огневая. И тебе, боярину нашему и слуге, и детям твоим через меру не скорбеть, а нельзя, что не поскорбеть и не прослезиться, и прослезиться надобно, да в меру, чтоб Бога наипаче не прогневать, и уподобитца б тебе Иову праведному. Тот от врага нашего общего, диавола, пострадал, сколько на него напастей приводил? Не претерпел ли он, и одолел он диавола; не опять ли ему дал Бог сыны и дщери? А за что? – за то, что ни во устах не погрешил; не оскорбился, что мертвы быша дети ево. А твоего сына Бог взял, а не враг полатою подавил. Ведаешь ты и сам, Бог всё на лутчие нам строит, а взял его в добром покаянии… Не оскорбляйся, Бог сыну твоему помощник; радуйся, что лучее взял, и не оскорбляйся зело, надейся на Бога и на его родившую, и на его всех святых. Потом, аще Бог изволит, и мы тебя не покинем и с детьми и, помня твоё челобитье, их жаловали и впредь рад жаловать сына его, князь Юрья, а отца рад поминать… На то нас Бог и поставил, чтобы беспомощным помогать…

Царь Алексей – к кн. Одоевскому. Цит. по И. П. Бартенев. Собрание Писем царя Алексея Миайловича. М., 1856. С. 26

Не довольствуясь словесным утешением, Алексей Михайлович пришёл на помощь Одоевским и самым делом: принял на себя и похороны. «На все погребальные я послал, – пишет он, – сколько Бог изволил, потому что впрямь узнал и проведал про вас, что опричь Бога на небеси, а на земли опричь меня, ни ково у вас нет». В конце утешительного послания царь своеручно прописал последние ласковые слова: «Князь Никита Иванович! не оскорбляйся, токмо уповай на Бога и на нас будь надёжен!».

Платонов С.Ф. С. 264

…Нельзя не признать, что он обладал драгоценнейшим для государей талантом – выбирать людей для дружбы и для службы.

Соловьев С.М. Т. XII. С. 267

У Ордина-Нащокина убежал за границу сын, по имени Воин, и убежал, как изменник, во время служебной поездки с казёнными деньгами, «со многими указами о делах и с ведомостями». На просьбу поражённого отца об отставке царь послал ему «от нас, великаго государя, милостивое слово». Это слово было не только милостиво, но и трогательно. После многих похвальных эпитетов «христолюбцу и миролюбцу, нищелюбцу и трудолюбцу» Афанасию Лаврентьевичу царь тепло говорит о своём сочувствии не только ему, Афанасию, но и его супруге в «их великой скорби и туге». Об отставке своего «добраго ходатая и желателя» он не хочет и слышать, потому что не считает отца виновным в измене сына. Царь и сам доверял изменнику, как доверял ему отец: «Будет тебе, верному рабу Христову и нашему, сына твоего дурость ставить в ведомство и соглашение твоё ему! и он, простец, и у нас, великаго государя, тайно был, и не по одно время, и о многих делах с ним к тебе приказывали, а такова простоумышленнаго яда под языком его не видали!». Царь даже пытается утешить отца надеждой на возвращение не изменившего якобы, а только увлёкшегося юноши: «А тому мы, великий государь, не подивляемся, что сын твой сплутал: знатно то, что с малодушия то учинил. Он человек молодой, хощет создания Владычня и творения руку Его видеть на сём свете; якоже и птица летает семо и овамо и, полетав довольно, паки ко гнезду своему прилетает: так и сын ваш вспомянет гнездо своё телесное, наипаче же душевное привязание от Святого Духа во святой купели, и к вам вскоре возвратится!» Какая доброта и какой такт диктовали эти золотые слова утешения в беде, больше которой «на свете не бывает!». И царь оказался прав: Афанасьев «сынишка Войка» скоро вернулся из дальних стран во Псков, а оттуда в Москву, и Алексей Михайлович имел утешение написать Аф. Л. Ордину-Нащокину, что за его верную и радетельную службу он пожаловал сына его, вины отдал, велел свои очи видеть и написать по московскому списку с отпуском на житьё в отцовские деревни.

Платонов С.Ф. С. 264

В начале века гениев

Угощая Бояр своих, Царь сидит на креслах и сам раздаёт каждому по чарке (Chark) вина, три или четыре раза перегнанного, от которого дух захватит у человека непривычного. Царь смеётся, видя пьянство своих подданных, и кладёт иногда в вино Меркурий (Mercury?).

Коллинс Самуэль. С. 19

Развлечения во дворце в XVII веке имели довольно грубый характер, который наглядно доказывал, как мало ещё образование коснулось наших предков в то время. Нужно заметить, что по развлечениям, которые употребляются теми или другими людьми, легче всего судить о степени их умственного и нравственного развития, потому что чем образованнее человек, тем разборчивее он относится к развлечениям; он не позволит себе, да ему будут и не интересны и скучны грубые, безнравственные увеселения.

Катаев Иван Матвеевич. С. 28

…Царь Алексей сообщает Матюшкину (Матюшкин, Афанасий Иванович – государственный деятель, был по матери из рода Стрешневых, двоюродным братом царю Алексею Михайловичу, и, вероятно, потому взят был в детстве во дворец «в житьё» с чином стольника при царевиче. – Е.Г.): «Тем утешаюся, что столников беспрестани купаю ежеутрь в пруде… за то: кто не поспеет к моему смотру, так того и купаю!». Очевидно, эта утеха не была жестокой, так как стольники на неё видимо напрашивались сами. Государь после купанья в отличие звал их к своему столу: «У меня купальщики те ядят вдоволь, – продолжает царь Алексей, – а иные говорят: мы де нароком не поспеем, так де и нас выкупают, да и за стол посадят. Многие нароком не поспевают».

Платонов С.Ф. С. 264

При Алексее Михайловиче были ещё в большом ходу старинные забавы, когда на сцену выходили шуты, дураки, карлики, уроды, скоморохи, все в шутовских костюмах; они забавляли зрителей пляской, кривляньем, забавными, но бессмысленными шутками и прибаутками, которые казались интересными и до слёз смешили тогдашних русских людей. Вот, например, являлся шут и говорил, что он жених, а «невеста у него богатая-пребогатая; приданое за ней дают: восемь дворов крестьянских промеж Лебедяни, на старой Рязани, не доезжая Казани, где пьяных вязали, меж неба и земли, поверх лесу и воды; да восемь дворов бобыльских, в них полтора человека с четвертью, четыре человека в бегах, да два человека в бедах, а хоромного строения: два столба вбито в землю, третьим покрыто. Да с тех же дворов сходится на всякий год насыпного хлеба восемь амбаров без задних стен, да четыре пуда каменного масла. Да с тех же дворов сходится на всякий год запасу по сорок шестов собачьих хвостов, да по сорок кадушек солёных лягушек. И всего приданого будет на триста пусто, на пятьсот – ни кола. А у записи приданого сидели Еремей, да жених Тимофей, кот да кошка, да поп Тимошка, да сторож Филимошка. А запись писали в серую субботу, в рябой четверток, в соловую пятницу. Тому честь и слава, а слушательщикам каравай сала». Но при Алексее Михайловиче таких бессмысленных развлечений становится всё меньше и меньше. Их вытесняет музыка на органах и цимбалах, «бахари и домрачеи» – певцы и рассказчики народных сказаний. При Алексее Михайловиче появилась новая иноземная потеха – театр, на котором давались «комедийного действа» представления.

Катаев Иван Матвеевич. С. 28–29

Целое поколение людей, предшествовавшее Петру, выросло и прожило среди борьбы старых понятий с новыми веяниями, которыя были ещё слабы, но с каждой минутой крепли. Вопрос об образовании и о заимствованиях с Запада родился раньше Петра: он стоял уже определённо при его отце Алексее Михайловиче.

Платонов С.Ф. Т. 24. С. 265

Век Царя Алексея Михайловича был веком Гениев, подобно тому, как век Царя Иоанна Васильевича был веком тиранов. От сего периода начала только Европа образовываться. Знаменитые современники его – Людовик XIV, Иоанн (Ян) Казимир, Иоанн (Ян) Собесский, [королева] Христина, Кромвель, Кольберт (Жан-Бати́ст Кольбе́р (фр. Jean-Baptiste Colbert; 1619—83) – знаменитый французский государственный деятель), Мазарини, Монтекукулли, Тюренн, Дюкен (Дюкен (Duquesne), Авраам, маркиз, франц. адмирал, 1610—88), Дюге-Труэн, Рюйтер (Рюйтер или Рейтер (Ruyter), Михаил Адриансон, 1607-76, голландский адмирал), Тромп, Паскаль, Мильтон, Пуффендорф, Мольер и Дюканж (Дюканж, Шарль (Du Cange, Charles) (1610–1688), французский историк) – даровали Царствам законы, утончили нравы, образовали войска сухопутныя и морския, возродили любовь и уважение к литературе, наукам, художсствам и зрелищам…Царь Алексей Михлйлович следовал сим великим современникам и поставил Царство своё на такую степень образованности, что Россия начала уже иметь значительный вес в политической системе Европейских государств.

Берх В.Н. Царствование царя Алексея Михайловича. Часть 1. СПб. 1831. С. 19–20

Известна мысль, что если бы в период культурного брожения в Московском государстве середины XVII в. московское общество имело такого вождя, каким был Пётр Великий, то культурная реформа могла бы совершиться раньше, чем это произошло на самом деле. Но таким вождём царь Алексей быть не мог. Это был прекрасный и благородный, но слишком мягкий и нерешительный человек.

Платонов С.Ф. С. 265

Царь питает любовь к свободным искусствам и языкам, но намеренно не даёт изучать их ни своим детям, ни своим рабам.

Витсен Николаас. С. 172

Добродушный и маловольный, подвижный, но не энергичный и не рабочий, царь Алексей не мог быть бойцом и реформатором.

Платонов С.Ф. Т. 24. С. 145

И оттого царствование его представляет в истории печальный пример, когда, под властью вполне хорошей личности, строй государственных дел шёл во всех отношениях как нельзя хуже.

Костомаров Н. История России в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Книга II. Царь Алексей Михайлович. С. 103