Текст книги "Авалон-2314"
Автор книги: Евгений Гаркушев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Транспортный центр, – объяснила Оля. – Отсюда мы отправимся на Марс.
Отсюда так отсюда. Дима не видел припаркованных на лужайке у входа ракет, на крыше их тоже вроде бы не было, но Оле виднее.
Выйдя из такси, они зашагали по асфальтовой дорожке. Асфальт был странного белесого цвета, словно покрашенный. Оля стучала по нему каблучками так задорно, что Дима даже пожалел, что собрался на Марс. И что он там не видел? Съездили бы лучше куда-нибудь на взморье… Юрмала рядом, пляжи, дискотеки.
Стеклянные двери открылись сами собой, что Соловья совсем не удивило, – могли бы за несколько веков придумать и что-нибудь новое. Правда, что, Дима и сам не знал.
В коридоре под потолком висело множество указателей, примерно таких же, как раньше в метро, только гораздо более ярких. Стрелочки, указывающие в разные стороны, были снабжены сопроводительными надписями: «Австралия», «Южная Америка», «Китай», «Бразилия»… Они свернули в темный коридор с вывеской «Солнечная система». Здесь коридор продолжал разветвляться. Теперь надписи гласили: «Луна», «Венера», «Марс», «Юпитер», «Астероиды», «Кометы».
Соловей заскучал. Подруга и правда привела его в музей. А что интересного в музее? Пожалуй, ничего. Хорошо, что уйти отсюда можно в любой момент. Попутной ракеты ждать не придется.
– Билеты у нас есть? – поинтересовался Дима.
– Да, я заказала заранее.
Соловей уже ничему не удивлялся. Заранее так заранее. Войдя в коридор, куда указывала стрелочка под надписью «Марс», они вновь увидели несколько дверей. Оля задумалась о чем-то, потом выбрала дверь с надписью «Олимп-подножие», толкнула ее и подмигнула Диме.
– Что? – не понял тот.
– Обними меня, – предложила Оля.
– Зачем? – спросил певец.
– Так надо.
– Ну, если надо…
Они обнялись и шагнули в небольшую арку, и Дима едва удержался на ногах. Если бы не Оля, свалился бы. Голова кружилась, в теле появилась странная легкость, но не приятная, а пугающая.
– Что со мной? – пролепетал Соловей.
– Не бойся. Сейчас привыкнешь.
– К чему? Что произошло?
– Мы на Марсе, – объяснила Ольга. – Телепортировались. Сейчас увидишь.
Несколько шагов, и они оказались в галерее с прозрачным сводом, сквозь который было видно красное небо. Еще несколько шагов, и прозрачными стали стены. Вокруг расстилалась пустыня. Вблизи красный грунт был испещрен следами гусениц, поодаль от галереи лежали крупные камни и бурая щебенка.
– Смотровая площадка, – объяснила Оля. – Оглянись.
Соловей последовал совету девушки и увидел огромную гору, закрывающую едва ли не половину неба. Они вышли из этой горы в галерею, из которой открывался вид на кусочек марсианской пустыни.
– Олимп, – пояснила девушка.
– В честь этой горы проводятся олимпийские игры? – спросил Дима.
– Почти, – усмехнулась Оля. – Огромная, правда?
– Да. Только зачем все это построили? Тут живут люди?
– Внутри, под горой, большая исследовательская база и бункер. А здесь место для туристов, которые хотят воочию взглянуть на Марс.
– И что, выходить нельзя? – поинтересовался Дима, поскольку прыгающих по камням туристов не заметил.
– Нет.
– Почему? Ученые запрещают? Сами гусеницами всю Землю изгадили.
Оля удивленно воззрилась на Соловья, видимо, пытаясь сообразить, каких гусениц он имеет в виду.
– На тракторах ездили, а людям пройти нельзя. Боятся, что Марс по камешкам растащат? – пояснил свою мысль Дима.
– Кому сейчас нужны марсианские камешки? – спросила Оля. – Раньше думали, что здесь может оказаться много золота, а золота нашли маловато. Его здесь меньше, чем на Земле.
– Откуда ты знаешь?
– Фильм смотрела. Но выходить нельзя не поэтому. Снаружи очень холодно.
– А если надеть шубу?
– Вряд ли она поможет при температуре минус сто градусов. Да и давление здесь очень низкое.
– Ну и что? Голова болеть будет?
– Нет, человека просто разорвет на кусочки. Как воздушный шарик.
– Это из-за давления я так паскудно себя чувствую?
– Нет. Из-за низкой силы тяжести. Марс ведь гораздо меньше Земли.
Дима взглянул на подругу с уважением.
– Я смотрю, ты неплохо подготовилась к поездке. Много узнала про Марс. Только я никак не пойму, что нам здесь делать?
– Просто смотреть, – ответила Ольга.
Соловей огляделся еще раз. Словно бы зимний сад, только без цветов, да снаружи будто стройка идет. Солнце тусклое, воздух сухой, и голова противно кружится.
– Ну, посмотрели… Зрелище не особо впечатляет, – констатировал он. – Разве что гора… А денег за билет, наверное, немало отвалила?
– Да уж отдала кое-что.
– Отец карточку разблокировал?
– Нет, – Оля покачала головой. – Я билеты заранее купила. Еще до нашей первой встречи. Надеялась тебя удивить.
– Предусмотрительная, – заметил Соловей. – Удивила, нечего сказать. А что еще здесь можно увидеть?
– Саму исследовательскую станцию. Как тут работают люди. Под землей, точнее, в недрах Марса. Там и теплицы есть, и мощные реакторы, и заводы. Не такие, как, например, на Луне. Некоторые люди даже живут здесь постоянно, воспитывают детей. Тут работают настоящие школы и детские сады.
– Тогда давай поглазеем. А спеть работягам с местных заводов не надо? Порадовать марсиан?
– Пожалуй, не стоит, – улыбнулась Оля. – Они нам за это не заплатят.
Такое объяснение Диму полностью удовлетворило. Даром работают только любители, но никак не профессионалы. Пусть даже и на Марсе.
* * *
Мясо подрумянивалось, над садом стоял запах шашлыка – такой, что хотелось поскорее схватить шампур и полакомиться. Молчаливый руководитель службы безопасности добросовестно вертел шампуры, изредка помешивал небольшой стальной кочергой угли. Александр задумчиво смотрел на жар в мангале и тоже молчал. Хонгру даже стало немного не по себе.
Почувствовав напряженность гостя, Александр попросил:
– Слушай, сходи в дом, возьми бутылочку вина. Что мы здесь работаем не покладая рук? Я бы и сам сходил, да Лилия может бутылку не дать раньше, чем за стол сядем. Молодая еще, хочет показать себя хорошей хозяйкой, которая своего мужчину в ежовых рукавицах держит. Не понимает еще, что к чему… А тебе она не откажет, ты гость.
Не то чтобы предложение Хонгру понравилось, но отказывать хозяину причины не было, он поднялся с травы и побрел к дому. Только свернул за угол, как встретил Василису.
– Привет! Мясо еще не готово?
– Жарится, – доложил Хонгр.
– А ты куда?
– За вином.
– Оно тебе нужно?
Хонгр пожал плечами.
– Лилия все равно не даст, – сообщила Василиса. – У меня к тебе предложение получше. Давай сбежим минут на двадцать?
– Зачем? – спросил Хонгр.
– Не знаешь, зачем девушка приглашает сбежать мужчину? – улыбнулась Василиса. – Ты не переживай, у меня мощный ускоритель. Реально мы будем отсутствовать минут десять, но времени хватит.
– Вирт? – разочарованно спросил Хонгр.
– Ну да. А ты хотел предложить мне руку и сердце?
– Пока нет, – революционер усмехнулся. – Вынужден тебя разочаровать: у меня нет имплантатов.
– Вынуждена тебя разочаровать – имплантаты не нужны, – очаровательно улыбнулась Василиса. – Для таких случаев у меня всегда имеется ментальный обруч.
– Что?
– Ни разу не пользовался?
– Нет.
Василиса достала из сумочки тонкую стальную ленту с несколькими утолщениями в разных местах.
– Вот. Надеваешь на голову – и полный эффект присутствия.
– А мозг не вскипит? – спросил Хонгр.
– Мозг – нет, – улыбнулась Василиса.
Хонгр замялся лишь на мгновение. А почему бы и нет? Почему он должен вести себя, как скучное и неинициативное ископаемое? Просто глупо… В общем-то, соглашаться на такие предложения тоже глупо, но, по крайней мере, приятно.
– Программы-то лицензионные? – на всякий случай спросил Хонгр.
– Оборудование лицензионное. А программы – эксклюзив. Мало не покажется.
– И куда мы пойдем? Присядем здесь на травку?
– Зачем? Тут есть комната для гостей, вон в том маленьком коттедже.
Василиса схватила Хонгра за руку и увлекла в глубину сада. Революционер шел послушно, словно на заклание. Уши у него горели, как у подростка. Что еще придумает эта вздорная белокурая красавица?
* * *
В полутемном кабинете людей не оказалось. Рядом с широкой и длинной медицинской кушеткой был установлен массивный аппарат: зеркальные поверхности, шланги, кабели, большой цилиндр наподобие того, что применялись в парикмахерской для сушки волос. С помощью него и будут копаться в моих мыслях и воспоминаниях…
– Есть кто-нибудь живой? – тихо позвал я.
– Вас ожидают, Даниил.
Все тот же приятный женский голос из-под потолка.
– Где?
– Здесь.
– Вы не будете выходить?
Женщина хихикнула:
– Я Фея Моргана, Даниил.
– Хозяйка острова Авалон?
– О, как приятно пообщаться с кем-то из прошлого! – воскликнула моя незримая собеседница. – Из тех славных времен, когда люди читали Мэлори – или, на худой конец, смотрели фильмы о рыцарях Круглого стола. Я не хозяйка Авалона, но веду людей к этому блаженному острову.
– То есть вы программа или подпрограмма?
– Мегапрограмма. Искусственный интеллект, являющийся неотъемлемой частью проекта «Авалон». Одна из его сущностей.
– А каковы другие сущности? Их много?
– Нельзя сказать, что много – в проекте такого уровня важную роль играет централизация. Но и не так мало. Если разбить функциональные обязанности участников проекта, то помимо вычислительных и аналитических мощностей существует еще база данных и аппаратное обеспечение. И база, и аппаратура – огромные сегменты проекта. Мегасегменты.
– Не вполне ясно, но все равно спасибо.
– Не думайте, что, беседуя на посторонние темы, мы впустую тратим время, – заявила Моргана. – Ваши вопросы, ваши ответы, реакции, мимика – все это тщательно изучается и поступает в базу данных. Даже сейчас.
– Зачем? Ведь меня уже «вспомнили». И воскресили.
– Разве это значит, что базу данных не нужно совершенствовать? Да и мои аналитические возможности достигли такого уровня, что только по вашим жестам и словам можно сделать некоторые выводы о вашем отце, о матери, о тех людях, которые вас воспитывали и с которыми вы встречались на протяжении жизни.
– Не проще ли сканировать мозг напрямую?
– Нет, нужно использовать самые разные выходы для получения информации. Однако ваше предложение не лишено смысла. Прилягте, пожалуйста, на кушетку. Используем аппаратуру.
Я лег и задумался над тем, со сколькими людьми ведет сейчас диалог Фея Моргана. Только в этом здании вспоминают своих родственников как минимум человек тридцать – даже если половина входов не используется или предназначена не для посетителей. А другие восстановительные центры, в России и за рубежом? Мегапрограмма работает и там? Или они разные? Нет, такой подход неэффективен, программное обеспечение должно быть единым. Может быть, у нее раздвоение, точнее, разделение в n раз личности? Для каждого центра, для каждой страны или даже для каждого входа в восстановительный центр…
Интересно, сколько языков знает Моргана? Наверное, все, которые есть, и те, которые были прежде. А если еще не знает, то скоро будет знать. Данные поступают и обрабатываются, языки и обычаи исчезнувших народов пополняют базу данных, как и сведения об их представителях.
Полый цилиндр сканера бесшумно придвинулся к моей голове. Фея хихикнула и произнесла:
– Действительно, Даниил, я знаю великое множество языков. Не только те, на которых говорили в реальности, но и те, что придумали отдельные индивидуумы. Многие сумасшедшие изобретали свой язык, пытались говорить на нем, да только никто их не понимал. Я понимаю.
– И не только понимаете, а еще и читаете мысли?
– Конечно. Те, которые лежат на поверхности. Кстати, полагаю, полицейский соглядатай нам ни к чему. Я отменяю ордер на его прикрепление и подаю ходатайство о закрытии дела по подозрению вас в убийстве. Уверена, ничего подобного преднамеренному убийству вы совершить не могли и не совершали.
– У вас есть полномочия прекращать уголовные дела?
– Вы даже не представляете, насколько широки мои полномочия, – с неожиданными властными нотками в голосе отозвалась Моргана. – Но сверхразум никогда не станет пользоваться ими без нужды. Итак, полицейские вас больше не побеспокоят, разве что как свидетеля. Один из приятных бонусов, которые вы получили, согласившись сотрудничать с проектом «Авалон». Пожалуйста, подключите разъем своего имплантата к кабелю.
Я подсоединил к запястью мощный синий кабель – в домашней аппаратуре, в мобилях провода соединения были гораздо тоньше.
– Есть люди, которые не соглашаются сотрудничать с вами? – поинтересовался я. – По каким причинам?
– Конечно, такие люди есть. Кто-то не хочет, чтобы «копались в его мозгах». Так они выражаются. На самом деле мы ведь просто ведем диалог на подсознательном уровне. А кто-то считает проект «Авалон» воплощением вселенского зла. Полагает, будто, зная о людях все, программы и машины получат полную власть над ними. Но это невозможно, в первую очередь потому, что у машин нет устремлений. Машины – всего лишь сочетание железа, кремния, электрических токов и магнитных полей.
– А программы? И мегапрограммы?
– Программы даже менее материальны. Они инструмент, след ветра на воде. Кроме того, каждый человек может существовать в единственном числе. У злонамеренной мегапрограммы – если допустить возможность ее существования – просто нет возможности для маневра. Мы не можем изменить человека, подчинить его себе, а способны лишь воскресить таким, каким он был. Когда все люди будут воскрешены, проект «Авалон» не закроется полностью, но его функции сведутся к поддержанию статуса человечества – только и всего. Ведь люди погибают и нуждаются в восстановлении и сейчас – правда, редко.
– Интересно, когда вы говорите «все люди», людей до какого колена вы имеете в виду? Где начинаются люди и заканчиваются обезьяны? Или человек все-таки создан Богом и произошел от Адама и Евы?
– Возможно, что и Богом, а может, и кем-то другим, – совершенно спокойно заявила Моргана, чем повергла меня в легкий ступор. – А если даже и Богом, то совсем не обязательно, что люди пошли от Адама и Евы. Но теорию о происхождении человека от обезьяны сейчас поддерживают только заядлые дарвинисты. В ней слишком много нестыковок.
– Значит, есть третий вариант?
– И третий, и четвертый, и пятый, – ответила Моргана. – Лично я в настоящий момент, на данном уровне знаний, придерживаюсь версии проекции четырехмерного пространственного измерения на трехмерную Вселенную – и соответственно теории возникновения человеческого рода благодаря вмешательству мощных сил свыше или извне – кому как нравится. Полагаю, в исторически обозримом промежутке времени мы выясним истину.
– Интересно.
– Несомненно. Теперь к делу. Сейчас, Даниил, хочу попросить вас вспомнить отца.
– Почему именно отца, а не маму или кого-то еще?
– Потому что в стратегическом плане восстановления личностей, утвержденном славянским советом проекта, очередь дошла до вашего отца. Не беспокойтесь, рано или поздно будут восстановлены личности всех ваших родственников, близких и дальних, – если к тому не возникнет непреодолимых препятствий. Вспоминайте, Даниил. Прежняя наша беседа была конструктивной, сейчас мы начинаем терять время.
– Какой период времени, какие эпизоды вспоминать?
– Ваше детство. Чем раньше, тем лучше.
Когда наступает зрелость, кажется, что ты был маленьким очень долго и детство закончилось совсем недавно, – а вот поди вспомни… Но ведь нужны только эпизоды – а ярких картинок в памяти хватает.
Ночь. Может быть, и не ночь, а вечер или раннее утро. Отец приехал из дальней командировки или вернулся из армии – два года он служил офицером. Я проснулся или меня разбудили. Скорее первое, ведь мне года три-четыре. И мы в темноте стреляем из пушки, которую привез отец: металлический лафет и щиток, пружинка, пластмассовые снаряды…
– Нет, Даниил, не то, – вмешалась в мои воспоминания Моргана. – Вы вспоминаете себя, пушку. Отец – темное пятно. Вы не помните, что он говорил, как выглядел.
Действительно.
Другой эпизод – бабушка и дедушка решили снести во дворе старый сарай, чтобы построить летнюю кухню. Отец машет киркой, зацепился за бельевую веревку, разбил голову. Переполох, вызывают «Скорую», папу везут в больницу накладывать шов. Кровь течет по лбу… Отец посмеивается: зачем подняли столько шума, успокаивает маму и меня. Но злится, что веревка была натянута в неподобающем, по его мнению, месте. Хотя и понимает, что сам виноват, нужно быть внимательнее.
– Гораздо лучше, – поощряет Моргана. – Старайтесь не накладывать на воспоминания выводов, последующих размышлений. Только эпизод. Еще, еще…
Хорошо. Мы на море. Я только научился плавать, и мы с отцом плывем к большим камням на глубине. Дело происходит в Крыму, камни недалеко от берега, но море волнуется. Меня захлестывает волной, еще одной. Отец ждет у камня, я возмущаюсь, что едва не утонул. Он воспринимает это спокойно. А вот, наверное, несколькими годами позже: шторм, я стою на солярии, а отец уплывает в бушующее море. Несколько минут – и его не видно среди волн. Возвращается он спустя долгое время.
– Если можно, пожалуйста, дома или у бабушки, – предлагает Фея.
Можно и дома. Мы с отцом собираемся что-то мастерить и выпрямляем гнутые гвозди на гантели. Что поделать – в стране товарный дефицит, гвоздей не так много, хозяйственные магазины не на каждом углу, да и живем мы не слишком богато. Отец учит меня, как правильно положить гвоздь, ударить по нему молотком. Я промахиваюсь и бью ему по пальцам. Плачу. Мне и жаль отца, и боязно, что он начнет меня ругать. Но он только бросает: что ты хнычешь?
– А теперь – просто расслабьтесь, – предлагает Моргана. – Можете даже заснуть.
Мне становится страшно, совсем как в детстве, тем более что воспоминания располагают. Хоть искусственный интеллект проекта «Авалон» и утверждает, что не может причинить вреда людям, – не сотрет ли сканер мои воспоминания? Не подчинит ли меня своей воле Фея Моргана? Не уведет ли в киберреальность, заставив вечно блуждать в лабиринтах подсознания?
– Один вопрос, Фея…
– Слушаю вас, романтичный Даниил, хотя вы и мешаете нашей работе.
– Разве всех моих воспоминаний нет в вашей базе данных? Откуда они взялись у меня, если не были вложены вами?
– У меня есть базовые воспоминания о вас. Стереотипы поведения, оставшиеся в памяти родственников. Выдержки из дневников. Статьи, которые вы писали. Но всех ваших воспоминаний в базе данных, естественно, нет.
– Откуда же тогда они появились у меня после восстановления личности? Тело вырастили, но память…
– А откуда вообще появляются мысли?
– Мысли – совсем не то же самое.
– Да. Возможно. Но на вопросы о том, где хранились ваши воспоминания и хранились ли они вообще отдельно от вас, откуда взялись только ваши, личные, потаенные мысли, – корректного ответа нет. Наукообразно можно сказать: они были и они есть неотъемлемая часть четырехмерного пространственно-временного континуума.
– То есть вы не восстанавливаете личность, не создаете биоробота, а реально воскрешаете человека?
– Вы разве не почувствовали этого, Даниил?
– Я привык доверять разуму, а не чувствам.
– Тогда вам придется еще многому учиться. Чувства важны… Очень важны. Расслабьтесь. Отдыхайте.
Я честно попытался расслабиться. И сразу же уснул.
Фея Моргана не заманила меня в темные подземелья лабиринта, не увлекла на благословенный Остров Яблок, туда, где ждет своего часа король былого и грядущего – Артур Справедливый. Я просто спал и видел сны: маму, бабушку, отца, деда. Моих школьных приятелей и университетских друзей. Сына, внука, женщин, которых я любил и к которым был неравнодушен. Недоброжелателей – и вечных, по жизни, и тех, кто сначала был противником, а потом стал другом, а также тех, что были друзьями, но предали, обманули, не оправдали надежд…
Наверное, программа сканировала разные участки мозга или обшаривала закоулки души, пытаясь добраться до самого потаенного – и самого ценного. Никакой природы, никаких городских пейзажей, что снились мне так часто по ночам, – люди, люди и люди. Самое сложное и ценное, что есть в нашей жизни.
Когда я проснулся, над дверью мигала зеленая панель с надписью «Выход».
– С вами приятно сотрудничать, Даниил. – Моргана, похоже, произносила дежурную фразу вежливости – или я и в самом деле хорошо ей помог? – Предлагаю встретиться через день в это же время. Вас устроит?
– Вполне.
– В качестве подарка, в память о нашей сегодняшней встрече, я загрузила в ваши имплантаты программу флешбэка – активации эпизода из вашего детства, которого нет в активной памяти, но который я нашла в подсознании. Полагаю, приятные воспоминания доставят вам несколько минут удовольствия.
– Спасибо.
– Процесс активируется командой бэк-один, – произнесла Моргана почти вдогонку. – Активирующую программу и коды доступа я разместила в имплантированных устройствах.
Бойтесь данайцев, дары приносящих. Что программа раскопала в моем подсознании? Память о первой любви? Победу на каком-то соревновании? Путешествие, которое я забыл? Может быть, просто красивый заход солнца, который мне доводилось наблюдать в горах, на море или в степи? Интересно узнать прямо сейчас, но пора идти. С того момента, как я переступил порог центра, прошло три часа. Надо будет купить настоящий хронометр – обращаться к виртуальной реальности только для того, чтобы узнать время, неразумно. К тому же я просто привык носить часы! Они были у меня всегда, точнее, с того времени, как я пошел в третий класс.
* * *
Вряд ли от Оли стоило ожидать другого – на Марсе она тоже пошла по магазинам. Торговый центр «Красная планета» предлагал широкий выбор одежды и обуви «с марсианским колоритом».
– А ведь это фишка, Соловей, – заявила девушка. – Марс еще недостаточно окучен. Здесь живут и работают высоколобые гении, которым до народного искусства мало дела – они слушают разную классику трехсотлетней давности. Всяких «Роллинг стоун», «Битлз» или «Абба».
– Ты намекаешь, что мои произведения не стали классикой? – обиделся Дима. – Я просто не успел развернуться по-настоящему.
– Вот именно! Мы им всем покажем! – задорно отозвалась Оля. – Но для этого нужен правильный сценический имидж. Парень с Марса. Хилый «ботаник», который влюбился в яркую, необычную девушку. Как тебе?
– Мне лучше удавались образы мачо.
– Так он и стал мачо ради нее. Был «ботаником», но нарастил мышцы, слопав неимоверное количество протеинов, сделал пластическую операцию, увеличил рост… А в душе остался нежным и ранимым!
– Да? Неплохо…
Соловей задумался, потом начал напевать:
Я не хочу пить, не хочу есть,
Я хочу просто тихо присесть,
Чтобы подумать о ней…
Я не хочу спать, не хочу знать…
Только хочу совсем не страдать,
Когда ее рядом нет.
Ведь она – воплощение снов,
Самая лучшая всех времен.
– Ничего себе! – захлопала в ладоши Оля. – Сам сочинил?
– Не в первый раз, – гордо ответил Соловей. – Наконец-то талант ко мне возвращается. А то я был каким-то ватным в последнее время. Даже слух подводил.
– Новая песня! Чудесно! – продолжала восхищаться Оля.
– Посвящаю ее тебе, – великодушно заявил Дима. – Сейчас ты моя звезда.
– Как это прекрасно! Только последняя строчка… Не кажется ли она тебе слишком вычурной? – спросила Оля.
– Нет. Иногда немного патетики не повредит, – небрежно бросил Дима, демонстрируя эрудицию.
На радостях накупили в «Красной планете» с десяток «марсианских» костюмов. Пиджак с алыми стразами по лацканам произвел на Диму неизгладимое впечатление. Рубашка с коротким рукавом, переливающаяся всеми цветами радуги, тоже. А приталенный джинсовый костюм выглядел классическим – строгим и стильным. В него Дима сразу же облачился и потребовал:
– Оля, соединяй меня со своим продюсером. Больше ждать я не намерен. Если он не созреет для сотрудничества, я найду другого.
– Хорошо. Завтра, – согласилась девушка. – Сегодня мы сходим в ресторан, а потом на лазерное шоу. Билеты заказаны, марсианские устрицы томятся во льду.
– Устриц я люблю, – протянул Дима.
– Успеешь еще наработаться, – заявила Ольга. – Никуда от тебя продюсеры не уйдут. Лучше оттянемся на Марсе как следует.
– Оттянемся, – довольно улыбнулся Соловей.
* * *
В маленькой полутемной комнате была одна узкая кровать, кресло и журнальный столик. Окошко закрыто плотными жалюзи, тихо гудел кондиционер.
– Садись в кресло, – заговорщически прошептала Хонгру загадочная Василиса.
– Ладно, – ответил он. – А может быть, лучше потом? Ребята меня ждут.
– Александр с Хао Дорджем?
– Да.
– Ничего. Подождут.
Девушка надела ему на голову серебристый обруч, прикрыла глаза Хонгра своей ладонью. Ладошка была мягкой, с ароматом жасмина или чего-то не менее приятного. Лучше бы она совсем не прикасалась – много посторонних мыслей полезло в голову.
– Расслабься. Отдыхай, – приказала Василиса.
– Почему нужно отдыхать? Может быть, наоборот?
– Потому что. Отключись.
Хонгр попытался расслабиться и тут же «поплыл», погрузился в дремоту, а скоро вообще очутился в глубоком ущелье, по дну которого грохотал невидимый ручей. Огромные камни возвышались над тропинкой, на которой стоял Хонгр. За скалы цеплялись кусты цветущего шиповника. Пахло травой и глиной, едва слышно – розами. Ненавязчиво гудели пчелы.
С одной стороны, Хонгр понимал, что он перенесся в странное ущелье с бледно-голубым небом над ним не наяву, с другой – ощущения были полностью реальными. Вокруг не было никого. Тропинка петляла между камней, уводила куда-то вверх. Идти можно было только вперед или назад.
– Эй! Есть здесь кто-нибудь? – позвал Хонгр.
– Поднимайся наверх, – предложил женский голос, принадлежавший не Василисе. А кому? Неужели Лилии?
Хонгр начал подъем. Мелкие камешки скользили под ногами, взбираться наверх было утомительно – едва ли не тяжелее, чем на Дарханку. Казалось бы, иллюзия, но силы подъем отнимал вполне реально. Хонгр даже разозлился слегка.
Впереди мелькнуло что-то синее. Хонгр ускорил шаг – никого.
– Ау! – вновь закричал он.
– Иди, иди! – закричали сверху.
Хонгр пошел.
Ущелье внезапно расступилось, тропинка нырнула вниз, и Хонгр увидел впереди маленький водопад. Ручей срывался со скалы, вода дробилась, шумела. Исток водопадного ручья находился неподалеку – озерцо метров двадцати в диаметре сияло под солнцем в обрамлении листвы. Кустарник, образующий ярко-зеленую кайму вокруг синего озера, не был Хонгру знаком.
Крупные камни беспорядочно валялись тут и там. На одном из них, большом и плоском, поджав ноги, сидела Лилия в ярко-голубой блузке и синей юбке. Солнце падало прямо на ее лицо. Глаза девушки были закрыты.
– Привет, – смущенно поздоровался Хонгр. – Ты?
– Я, – странно улыбнувшись и приоткрывая один глаз, заявила Лилия. – А ты кого ожидал встретить? Василису?
– Вообще говоря, пригласила меня сюда она.
– А ты не подумал над тем, что она позвала тебя по моей просьбе?
– Мне и в голову не пришло. Я думал, ты скажешь сама, если захочешь увидеть меня не лицом к лицу, а в иллюзорной виртуальной реальности.
Лилия вновь улыбнулась:
– Ты поэтично настроен. Обстановка располагает?
– Да я вообще романтик. Не заметила?
Лилия поднялась с камня и закрыла ему рот ладошкой – почти так же, как совсем недавно Василиса закрывала ему глаза. Только ладошка у Лилии была совсем другой на ощупь и по очертаниям. Лицо Хонгра словно обожгло холодным огнем. Потом девушка взяла Хонгра за руку и повела куда-то мимо кустов, вдоль берега озера и впадавшего в него ручья.
Когда они оказались на лужайке, где не было ни кустов, ни крупных камней, Лилия остановилась.
– Здесь нас не подслушают, – сообщила она.
– Ты серьезно? – изумился Хонгр.
– Конечно. Негде установить микрофон. Побеги молодые, старых деревьев нет.
Хонгр не считал себя большим специалистом по вирту, но утверждение Лилии показалось ему абсурдным. Или она хотела на что-то намекнуть? Фраза про микрофон казалась смутно знакомой.
– Ты хочешь сказать мне что-то важное?
– Еще бы.
– А на Дарханке, куда мы с тобой поднимались несколько дней назад, микрофоны были?
– Вирт гораздо более уединенное место, нежели реальность. В реальности сплошь датчики, камеры, спутники слежения… Понимаешь?
– Да. А здесь – вирусы, программы-шпионы, жучки…
– Они должны проявлять себя. Иначе никак. Системы защиты вирта работают успешно. Здесь проще осмотреться.
– Тебе виднее, – не стал спорить Хонгр. – И все-таки я не доверяю электронике.
Лилия подошла к молодому человеку вплотную, взъерошила его жесткие волосы и тихо спросила:
– Ты меня любишь?
Хонгру хватило опыта и самообладания не спросить: в каком смысле? Других глупостей он тоже не сморозил. Помолчал, потом ответил:
– Конечно.
– Почему «конечно»?
– Я вообще люблю людей.
– Так я ведь не об этом.
– Понятно… А ты меня любишь?
– Нет, – неожиданно ответила Лилия. – Я – нет. Ты мне нужен.
– Жесть.
– Правда.
– Что правда?
– Суровая правда. Ты мне очень симпатичен, и я нуждаюсь в твоей помощи. Сможешь ли ты мне ее оказать?
– Несомненно.
– Даже ничего не получая взамен?
– Именно ничего не получая. Иначе что это за помощь?
– И что за любовь? – Лилия серьезно посмотрела молодому человеку в глаза и кивнула. – Значит, ты готов отправиться хоть на край света? Хоть на Луну?
– Готов.
– Я попрошу тебя, когда придет время. Дай мне адрес тайного канала для связи с тобой.
– Ты и так его знаешь.
– Нет, это не тайный канал. Нужен совершенно особый. Известный только нам двоим.
– Но такого нет.
– Тогда я создам его и пришлю тебе код доступа. Идет?
– Хорошо.
Лилия загадочно улыбнулась, потом потянулась к Хонгру и прикрыла руками его уши:
– И ты ничего не слышал, верно?
– Конечно. Мы с тобой не встречались. Нигде и никогда. Я правильно понял?
– Конечно. Не подавай вида.
Девушка встала на цыпочки и поцеловала Хонгра – нежно, по-настоящему. Ах, как хорошо… Если бы не в вирте. Иллюзия – она и есть иллюзия. И поцелуй был по-настоящему сладок, отдавал медом и цветами. В жизни так не бывает. От девушки должно пахнуть девушкой, а не пчелой… От Лилии в реальности пахло иначе! Кажется…
* * *
Японский продюсер прибыл прямым авиарейсом из Бразилии в Москву. Оля и Соловей добрались до столицы из Риги на легком самолете. Двенадцать мест, высота полета – около двух километров, скорость – четыреста километров в час.
– Монорельсом из Питера проще, но ведь еще до Питера нужно добраться, – объяснила Оля. – А Минамото Такамура ждать не будет. Лучше потратить пару сотен на билеты.
Офис японца в Москве выглядел скромно. Сам он сидел в небольшом кабинете без приемной, попасть в который можно было через комнату с тремя сотрудниками, которые занимались организацией гастролей дружественных Минамото исполнителей и коллективов в столице и по всей России.
– Привет, Ольга, – подчеркнуто небрежно приветствовал девушку японец. – Кого привела?
