Текст книги "Роман в сонетах (сборник)"

Автор книги: Евгений Нейштадт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Евгений Нейштадт
Роман в сонетах (сборник)

www.napisanoperom.ru

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Е. Нейштадт, 2014

© ООО «Написано пером», 2014

Роман в сонетах

Предисловие

Герою пушкинского романа в стихах повезло:

“.. И он не сделался поэтом, Не умер, не сошел с ума…”

Пушкин точен: для нормального человека “сделаться поэтом” равносильно смерти или сумасшествию.

Что же говорить тогда о “клинической форме” редчайшего “заболевания человеческого духа”,которое Гете в свое время назвал “сонетным безумием”?

Герой “романа в сонетах” – молодой человек, далекий от поэзии вообще и от сонетов в частности, но не обладающий, видимо, в достаточной степени иммунитетом к “сонетному безумию”,заболевает им под влиянием личной драмы, ход которой, так или иначе отражаясь в его сонетах, и становится “сюжетом” романа.

Часть первая

“Суровый Дант не презирал сонета,

В нем жар любви Петрарка изливал,

Игру его любил творец Макбета,

Им скорбну мысль Камоэнс облекал.

И в наши дни….”

А. Пушкин

1

Тебе, любимая, подносит твой поэт

Букет из моды вышедших сонетов.

Сонеты – лирика давно минувших лет,

Язык давно умолкнувших поэтов.

Формального отличия здесь нет,

И автор верен духу их заветов.

Лишь время здесь оставило свой след,

Не сохранив известных им секретов.

Пусть скажет критик (не желая зла):

“Классическая форма умерла,

В наш век ракет – ей следовать позорно.”

Но ты, любимая, ты знаешь цену слов,

И ты простишь мне скованность стихов:

В них рифмам – тесно, чувству в них – просторно.

2

Я верен той, душа которой

Душе поверила моей,

Чьи упоительные взоры

Сказали это мне ясней,

Чем все слова и разговоры…

Но что нас разлучило с ней?

Печален был разрыв наш скорый,

Конец таких счастливых дней.

Конец!.. Но сердце не забыло,

Того, что между нами было,

В нем воскресают вновь и вновь

Среди мучительных страданий

Надежда робкая свиданий

И безнадежная любовь.

3

Прости мне то, в чем я виновен

И то, в чем я не виноват.

Мой путь был долог и неровен

И радостями не богат.

Прости, что не был хладнокровен

Я, видя твой пьянящий взгляд,

Прости, что был немногословен,

А говорил все невпопад.

Прости тоскующую нежность

Моей измученной души,

Ее отвергнуть не спеши —

Не обрекай на неизбежность.

Прости ей все и не жалей,

Что ты – необходима ей.

4

Как я существовал, тебя не зная?

Не жил, а, именно – существовал.

И ждал тебя, надеясь и мечтая,

Мой воплощенный женский идеал.

И я нашел тебя, не выбирая

Среди других, которых я встречал.

Так путь к теплу находит птичья стая

Среди ей незнакомых волн и скал.

Здесь все так просто и… необъяснимо,

Как будто было решено судьбой

Мне ждать тебя и встретиться с тобой…

Так почему же ты проходишь мимо?

Не знаю я… но знаю почему

Все словно погружается во тьму…

5

В разлуках тонет мелочь увлечений,

Сменяемая мелочью других,

Таких же мимолетных настроений,

Для сердца и ума недорогих.

Я это знал: “они прошли, как тени”,

(Есенинский употребляя стих) —

Из жизни, из надежд, из сновидений

Сейчас одна ты вытеснила их.

В бесплодной суете минувших лет

Я не подозревал, что я – поэт,

Но мне глаза открыл счастливый случай:

Твой милый облик предо мной возник,

И я постиг поэзии язык,

Язык певучий ритмов и созвучий.

6

Тогда еще поэтом не был я…

Сидели мы на берегу залива.

Была зима, и снежные поля

Пред нами расстилались, молчаливо

Загадку бесконечности тая.

А ты была близка и так красива,

Что я не верил в то, что ты – моя,

Что можно жить так сказочно счастливо…

Тот день растаял в снежной белизне,

Оставив вечной памятью во мне

То яркое, слепящее мгновенье,

Когда в пустыне снежно-голубой

Я видел бесконечность пред собой

И чувствовал твое прикосновенье.

7

Я знаю, не заменят строки

Тебе ни ласки, ни тепла.

Ты, презирая стиль высокий,

Слова не примешь за дела.

Я для тебя теперь далекий.

А ты, по-прежнему мила,

Наверно, близкого нашла,

И я остался одинокий.

Но я живу тобой одной

И жизни не хочу иной.

Так пусть украсят строки эти

Твой отдых или твой досуг,

Когда, задумчивая, вдруг

Ты вспомнишь о своем поэте.

8

Словам любви не веришь ты:

Слова – разменная монета.

Обмен стирает их черты,

Лишая их тепла и света

И их звенящей чистоты.

Лишь вдохновение поэта

Их плавит в пламени мечты,

Чеканя золото сонета.

Но даже ценного металла

Здесь для поэта слишком мало:

Он – нищ при всем запасе слов.

А под рукой нетерпеливой

Чеканка может стать фальшивой

И у монет, и у стихов.

9

Любят не “за что”, а “вопреки” —

Вопреки всем временам и нравам,

Вопреки всем приступам тоски,

Вопреки всем бешеным забавам.

Время, как летучие пески,

Беспощадно и к цветам и к травам,

Но находят солнце их ростки

Вопреки расправам и отравам.

Так тебя душа моя нашла

В постоянных поисках тепла,

Ласкою твоей была согрета,

И с тех пор, рассудку вопреки,

Верит в то, что будем мы близки,

Ждет тебя, как солнечного света.

10

В путанице будничных забот,

Где, конечно, все необходимо,

Вспомни, что живет на свете тот

Человек, которым ты любима.

Он – не рыцарь и не Дон Кихот

(Жизнь его не так невыносима),

Но его любовь неугасима,

Ей он верен, ею он живет.

И не тратя сердца своего

В хаосе дешевых наслаждений,

С затаенной мукою сомнений

Ждет, когда заметишь ты его.

Но и незамеченный тобой,

Он всегда и всюду только твой.

11

Мечта моя, прекрасная мечта!

Мучительная милая загадка!

Рассудок говорит, что ты – не та,

Благоразумно требуя порядка:

“Все надо ставить на свои места,

Тогда все будет и легко и гладко,

И не иссушит душу красота

И вызванная ею лихорадка”.

Рассудок говорит: “Не суждено.

Найдешь другую – это все равно.

Насильно мил не будешь – это ясно.”

А сердце ждет, впервые полюбя,

Одну тебя, всегда одну тебя.

И сердце над моим рассудком – властно.

12

Рожденный, чтобы встретиться с тобой,

И, зная, что родился не напрасно,

Я встречи ждал, обещанной судьбой,

Искал ее упорно и пристрастно.

Не каждому дано, и не любой

Готов понять, насколько ты прекрасна.

Не удивительно: такое знать опасно —

Я это знаю, и теперь я – твой.

Подвластная таинственной судьбе

Душа моя обязана тебе

Всей радостью и мукой возрожденья.

Не каждому дано достичь вершин,

И счастлив тот, кто хоть на миг один

Увидит свет и избежит паденья.

13

Я одинок, и никому нет дела

До сердца, недоступного другим,

А ты, одна владеющая им,

Принять его любовь не захотела.

Влюбленный горячо и неумело,

Тебе кажусь я странным и смешным,

А я еще не в силах быть иным

В любви, еще не знающей предела.

И вот сейчас, подавлен пустотой,

Я сам смеюсь над собственной мечтой,

Оправдываясь низменным и пошлым.

Хоть этот смех не может мне помочь

Тоскливое унынье превозмочь,

Признав, что дорогое стало прошлым.

14

Жизнь это жизнь, а не роман,

И тяжелы ее уроки:

Из нанесенных ею ран

Уходят жизненные соки.

Не знаю, прав ли Мопассан,

Когда-то написавший строки,

О том, что все мы – одиноки,

Родство и близость душ – обман.

Некстати здесь его услуга,

И жить не стоит не любя.

Я верю: мы найдем себя —

Я верю: мы найдем друг друга.

Друг друга мы найти должны —

Мы друг для друга рождены.

15

Мы все идем по жизни первый раз

Различными путями заблуждений,

И улыбнется редкому из нас

Всю Истину предчувствующий гений.

Но дорог нам внушенный им экстаз,

Волнение волшебных вдохновений,

Единственный источник наслаждений

Без фальши и обманчивых прикрас.

Ни в ангелов, ни в демонов не веря,

Я верю в добрых гениев любви,

Смиряющих волнение в крови

Бунтующего в человеке зверя,

Освобождающих “вершину мирозданья”

Для чистого восторга созиданья!

16

Не повезло тебе: ты встретила поэта,

А жизнь так прозаична и трудна,

Что даже для поэта ясно это

Сквозь “грезы поэтического сна”.

Но наша жизнь немыслима без света

И хоть порой бывает холодна,

Упрямо продолжается она,

Любовью и поэзией согрета.

И я пишу стихи не для забавы,

Не для сомнительной известности и славы,

Давая выход нежности своей,

И вслед за Баратынским повторяя:

“Душа певца, согласно излитая

Разрешена от всех своих скорбей”.

17

Меня ты принимала за другого,

Далекого, неведомого мне.

Не заменил тебе я дорогого,

А если заменил, то не вполне.

Ты ждешь его, надеясь встретить снова,

Я жду тебя, оставшись в стороне.

Все в этой ситуации не ново

Не по твоей, не по моей вине.

Я знал, что я – далек от идеала

И недостоин нежности твоей.

Я знал: ты не меня во мне искала,

Другой тебе нужнее и милей…

Но доводов ума для сердца мало —

Любовь не ищет правил и цепей.

18

Нет! Никогда тебя мне не забыть.

И я тебе за это благодарен.

Любви я недостоин, может быть,

В любви, как и в своих стихах, бездарен.

Но пусть мой слог порой высокопарен,

И чувство мне ни выразить, ни скрыть,

И пусть я – не поэт, а просто парень,

Ты мне не запретишь тебя любить.

Отчаявшись понравиться любимой,

Ей не напоминая о себе,

Я молча покорюсь неумолимой

Жестокой и насмешливой судьбе.

Но сердце, веря призрачной надежде,

Останется влюбленным, как и прежде.

19

Мы друг о друге знаем слишком мало,

Чтоб можно было что-то утверждать.

А что от человека можно ждать,

Его не зная до конца с начала?

Но я предчувствовал, и сердце подсказало,

И разум попытался доказать,

А это так легко, когда совпало

Все то, о чем я только мог мечтать.

Мечтать всю жизнь, то явственно, то смутно,

То на земле, то над землей паря,

Мечтать всю жизнь и помнить поминутно,

Что все мечты сбываются не зря:

Все покоряет непонятной властью

Извечное стремленье жизни к счастью.

20

“Но даль пустынна и спокойна,

А я все тот же – у руля,

И я пою все так же стройно

Мечту родного корабля.”

А. Блок

О, если бы ты знала,

Как я тебя люблю…

Тесна вода канала

Большому кораблю.

Все тот же – у штурвала,

Я взглядом даль ловлю:

О, если бы ты знала,

Как я тебя люблю.

Как все начать сначала?

Разлуки не стерплю:

В таверне у причала

Рассудок утоплю…

Но если бы ты знала,

Как я тебя люблю.

21

Отчаянье не властно надо мной:

Я для него давно уже не молод.

Давно простившись со своей весной,

Я постепенно погружался в холод.

Но ты вошла, и стала жизнь иной,

И лед, покрывший сердце, был расколот,

И ожил в нем сосущий душу голод

И жажда, жажда жгучая, как в зной.

Ты душу озарила новым светом

И, к новой жизни воскресив меня,

Легко, как в сказке, сделала поэтом —

Жрецом тобой зажженного огня.

И я храню в душе моей, как в храме,

Таинственное жертвенное пламя.

22

Конечно, “женщин много есть на свете”,

И среди них – красива не одна,

Но ни одной я до сих пор не встретил,

Которая была тебе равна.

Я субъективен в избранном предмете,

Но здесь мне объективность не нужна:

“Любовь слепа” – нелюбящий заметил,

Влюбленный возразил – “Любовь сильна”.

Не стану спорить: каждый прав отчасти.

Я не специалист по этой части,

И мне не разрешить такой вопрос,

Как не забыть мне радость нашей встречи,

Твое лицо и узенькие плечи,

И мягкую волну твоих волос.

23

“ Что имеем – не храним …”

Как мало я ценил те дни,

Когда я был с тобою рядом.

Как быстро пронеслись они

Весенним солнечным каскадом,

Рассыпав радость, как огни,

Как лепестки цветущим садом,

Оставив восхищенным взглядам

Воспоминания одни.

Очнувшийся во тьме разлуки,

Я понял, что я потерял.

Но тщетны были скорбь и муки,

Смешон трагический финал:

Я слишком поздно понимал

Простой урок простой науки.

24

Ты далеко, как солнышко зимою,

Оставившее мир безумству вьюг,

И не согреть искрящеюся тьмою

Застывших губ, окоченевших рук.

Мой север ты обходишь стороною,

Лаская светом свой любимый юг.

Но солнце возвращается весною,

И ждет тебя тобой забытый друг.

Он ждет оставшись без тепла и света

Во тьме печали, в холоде тоски.

А где-то свет, а у кого-то лето,

Любовь и счастье у кого-то где-то,

И дни легки и ночи коротки,

И ни одной надуманной строки.

25

Вот для начала двадцать пять сонетов.

Букет ли это – эти двадцать пять?

Боюсь, попросишь ты таких букетов

Тебе не подносить, не посвящать.

Боюсь, ты предпочтешь других поэтов —

Я сам предпочитаю их читать.

Боюсь категорических ответов,

Боюсь, что не захочешь отвечать…

Зачем же я доверился бумаге?

Зачем себя поэтом возомнил?

И в дерзкой, легкомысленной отваге

Мараю чувство пятнами чернил?

Я так хочу быть понятым тобою,

Что пользуюсь возможностью любою.

Часть вторая

“ Муки любовной та песня полна:

Слышны и смех в ней и слезы…”

Г. Гейне

26

Среди сокровищ, созданных культурой,

Немало дивных песен о любви.

Представь себя, любимая Лаурой,

Меня своим Петраркой назови,

И это будет не литературой,

Как не литературны соловьи,

И станет для меня “второй натурой”

Поющее волнение в крови.

Я знаю: я – несчастный графоман.

Мне далеко до признанных поэтов.

Но для тебя я вновь создать готов

Не песню, не поэму, не роман,

И не букет, и не венок сонетов,

А целый мир несорванных цветов.

27

Как остров счастья в миражах морей,

Далекий и таинственно прекрасный,

Ты – цель моих желаний-кораблей,

Ведущих поиск трудный и опасный.

Любовь, как вещь, не сделаешь своей.

Любовь, как жизнь, мы удержать не властны.

Потонет все в потоке быстрых дней.

Желанья и иллюзии – напрасны.

Но я готов всегда идти к тебе,

Навстречу неизведанной судьбе,

Как аргонавт – опережая мифы.

А как не очень опытный пловец,

Готов принять заслуженный конец:

Увидев берег – налететь на рифы.

28

Все живые живут д л я любимых.

Оттого так прекрасна Земля.

Все чудесные песни и гимны

В этом маленьком ласковом д л я.

О любви говорят пантомимы,

Для любви расцветают поля,

И сменяются веснами зимы,

Невлюбленным влюбляться веля.

Я уйду, как ушли те, что были,

Те счастливцы, которых любили,

Люди в детях живущие вновь.

Пусть мне жить, одиноко страдая,

Я уйду, лишний раз подтверждая,

Смертно все, но бессмертна Любовь.

29

Все относительно, все неопределенно…

Великие умы – Эйнштейн и Бор.

Для “ классики “ осталось “ время оно “ —

Двадцатый век расширил кругозор.

Для творчества, для мысли – нет канона.

Всем поискам – свобода и простор.

Парадоксальность нового закона

Не приведет счастливца на костер.

Но человеческие ценности все те же.

Не все невежды в физике – невежи.

И нет ума, владеющего всем.

И я, упрямо повторяя что-то,

Горжусь своей “ системою отсчета “:

Все относительно, но – для других систем.

30

Стремленье к Истине открыло людям атом,

Как в древней сказке – запечатанный сосуд.

И этой сказкой овладевший труд

Мир может сделать сказочно богатым.

Но мир опять рискует быть распятым

Всемирным злом, творящим самосуд.

И вверен мир опять одним солдатам,

И верит, что они его спасут.

И снова льется кровь, вновь брат воюет с братом

На сказочно губительных мечах.

Как в страшной сказке вновь Мир может быть распятым

Не на крестах – на ядерных смерчах!

Но если сказкам повторяться вновь —

Будь сказочно сильна и ты – Любовь!

31

Я без тебя – не человек.

Мне с этим – не смириться.

Я обречен на целый век

К тебе душой стремиться.

Как вниз стремится легкий снег,

Как ввысь стремится птица,

Как воды сотен мелких рек

Стремятся вместе слиться.

Я без тебя – не человек.

Ты мне нужна, как воздух.

Как Ною нужен был ковчег,

А капитанам – звезды…

Ведь только звезды милых глаз

От гибели спасают нас.

32

Когда тебя постигнет вдруг

Неправое гоненье,

Когда тебя покинет друг,

И посетит сомненье,

Когда погибнет дело рук,

Плод мук и вдохновенья,

И неудач замкнется круг —

Не придавай значенья:

Тоска не властна над тобой,

Пока тебе дано судьбой

Испытанное средство —

Придти к тому, кто только твой,

Как возвращаются домой —

В мир нежности и детства.

33

У меня есть отличная книжка:

“Афоризмы” великих людей.

Я питаю свой слабый умишко

Геркулесовой кашей идей.

Голова не вмещает излишка,

Как ни мучайся, как ни радей:

Для тебя я – тщеславный мальчишка,

Не Радищев и не Фарадей.

Но один афоризм я усвоил,

Он немного меня успокоил,

Кем теперь ты меня ни зови,

Вот оно – оправданье мое:

“Женщина знает смысл любви,

Мужчина – лишь цену ее.”[1] 1
  М. Ларни


[Закрыть]

34

Наглец всегда смелей на вид,

Чем есть на самом деле.

Подлец о чести говорит,

Когда стремится к цели.

Обжора хвалит аппетит,

Лентяй – простор постели.

Глупец себя поэтом мнит

В азарте пустомели.

А я – как будто – не глупец,

И не наглец, и не подлец.

Ленив, но не обжора,

Хотя охотно – хоть сейчас —

Я съел бы ссорящие нас

Все яблоки раздора.

35

Любовь в стихах, как и в кино:

Тут – стансы, там – сеансы,

И главное – отражено,

И найдены – нюансы…

Но для игры не все ль равно:

Кино, стихи, пасьянсы?

Найти, что найдено давно,

Всегда имеешь шансы.

И лишь с тобой наедине,

Вдруг растворяясь в тишине,

Все проплывает мимо,

И остается только то,

Чего не выразил никто —

То, что неповторимо.

36

Планета мчится по орбите,

Чертя гигантскую спираль:

За Солнцем на незримой нити

Земля послушно мчится вдаль.

Вот нить – загадка для открытий:

Незрима, а порвешь едва ль.

Как говорится, нечем крыть, и

Напрашивается мораль:

Я – не планета и не планер,

Быть может, “сел в чужие сани”,

Но я привязан между тем

К тебе не нитью, а канатом:

Недаром же мой каждый атом —

Подобье солнечных систем.

37

Я всегда боялся громких слов:

У меня от них – мороз по коже.

Так ножом скоблимое стекло

Вызывает приступ нервной дрожи.

Прав был, как всегда, поэт Светлов:

Шепот часто громких слов дороже,

Чтобы душу фальшью не свело,

К слову нужно относиться строже.

Презирая громкие слова,

Ты не веришь мне, и ты – права.

Но непонятый тобой, я буду все же,

Проклиная кожу и мороз,

Повторять и в шутку и всерьез,

Шепотом и вслух одно и то же:

38

Ты – единственная женщина на свете,

Для которой я забыл себя,

И мои стихи – не для столетий:

Я вложил в них душу – для тебя.

Что мне время? – Посторонний третий.

Равнодушно строчки теребя,

Не поймет он правды о поэте:

Все на свете познают – любя.

Вспомни то, что было между нами:

Нежную неловкость первых встреч,

И не пробуй погасить то пламя,

Что ты так легко смогла зажечь —

Поздно: как его ты не топчи —

Не остановить его лучи.

39

Как я могу искать другую,

Когда мне всех роднее – ты?

Ты – воплощение мечты.

Люблю тебя, как есть, такую.

И только о тебе тоскую,

Стихами пачкая листы,

И только для тебя рискую

В них не достигнуть высоты.

И если ты меня забудешь,

Стихи напомнят обо мне,

Когда на радиоволне

Ты слушать передачу будешь

И как далекий мой привет,

Услышишь…чей-нибудь сонет.

40

А я возьму и стану меланхоликом:

Пойду в кафе, в тот самый уголок,

И проведу за тем же самым столиком

С самим собой приятный вечерок.

С самим собой я – единица с ноликом

(Весьма многозначительный итог!)

С самим собой я стану алкоголиком,

А буду думать, что я царь и бог.

Я – властелин: мои воспоминания

Покорны мне, как стройные войска.

У них – победоносная кампания,

Но все завоевания – тоска.

Насколько легче было мне и веселей

Покорным быть в компании твоей.

41

Ты меня не хочешь помнить.

Хочешь прошлое забыть,

Настоящим жизнь наполнить,

Чтоб и в будущем любить.

Я – не “настоящий”, что мне

Перепало – с тем и жить.

Хоть и будет нелегко мне —

Буду прошлым дорожить.

Дорожить воспоминаньем

О тебе, любовь моя.

Дорожить своим страданьем,

Боль глубоко затая,

Шутка ли? Ведь это боль —

Причиненная тобой.

42

Зима ли это, осень ли

Всю кровь мне заморозила?

Любовь моя, не очень ли

Меня ты рано бросила?

Любовь моя, не очень ли

Меня ты поздно бросила?

Случайно ли, нарочно ли,

Как головой – да в озеро.

И жив ли, оставленный,

Отравленный, подавленный,

Заброшенный – не поднятый,

Покинутый – потерянный,

Тобой совсем не понятый,

Такой совсем растерянный?

43

Человек ко всему привыкает.

Мне знаком этот “анабиоз”:

Стынет кровь, буйство чувств иссякает,

И в конце – ни кошмаров, ни грез.

То, что в юности так увлекает,

В зрелом возрасте – просто курьез,

Словно с опытом в нас проникает

Понимающий все дед-мороз.

Вот и сердце, как хрупкая льдинка:

Чуть подтаяв, разбилось легко.

Ты ушла, и его половинка

От оставшейся здесь – далеко…

Может быть, на ледышке-ладошке,

Может, брошена в снег – под подошвы.

44

Нет поэзии без прозы.

Мир таков, и жизнь такая:

Любит “грозные курьезы”,

Губит, весело лаская.

Я смеюсь, я несерьезен,

А поодаль – скорбь мирская.

Плачу я, а смех сквозь слезы

Снова радугой сверкает.

От таких противоречий

Можно потерять рассудок.

Он дрожит, как хвост овечий

От твоих обидных шуток.

Но обидеться серьезно

Не могу: доходит поздно.

45

Я писать не перестану

Для тебя и о тебе.

Не поможет – тайно стану

Предаваться ворожбе.

Может быть, пойду к цыгану

По вопросу о судьбе.

Может, вообще застряну

На метле в печной трубе.

Жаль, я против чертовщины,

Колдовства и штурмовщины:

Я – за планомерный труд.

Ибо знаю: ни кудесник,

Ни шабаш и ни воскресник

До добра не доведут.