Текст книги "Племя мудрого Ро"

Автор книги: Евгений Наумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Евгений Васильевич Наумов
Племя мудрого Ро

Рисунки Е. Стерлиговой

Два жарких костра пылали в центре поляны, вырывая из ночной тьмы мохнатые лапы деревьев. В неровных отблесках лесные великаны казались жуткими существами, собравшимися на пир и плотной стеной окружившими свои жертвы. Пять крохотных фигур замерли в напряженном ожидании. Они молчали и не шевелились, выглядя беззащитными перед этими сумрачными гигантами, подступившими со всех сторон.

Дым стелился по ветвям, тянулся к небу, и свет звезд не доходил сюда. Гудело яростное пламя костров, огненные языки взмывали ввысь, выстреливая снопами искр. Огонь притягивал к себе, гипнотизировал и ослеплял, казалось, тени становятся гуще, плотней смыкаются вокруг поляны.

Пять застывших, как изваяния, фигур являли собой странное зрелище. Можно было подумать, что они одеты в лохмотья или, скорее, в помятые и ржавые доспехи средневековых латников. Лишь один, тот, что стоял поодаль от остальных, прямо между кострами, мог похвастать блеском и новизной своего одеяния. Блики огня играли на металлических пластинах и накладках, сочленения из пластика отливали матовой белизной. Он был более нетерпелив, чем другие, и уже несколько раз переступал с ноги на ногу. Он знал, что все собрались здесь ради него, что ради него пылают эти костры. Он был самым молодым в племени, поэтому воспринимал знаки внимания, оказанные ему, как высокую честь. До сих пор он не видел мудрейшего среди них и не говорил с ним, но приближалась минута, от которой зависела его судьба: вот-вот должен был появиться вождь, чтобы сказать свое слово.

Наконец в стороне, за границей света, послышалась возня, сопровождаемая металлическим бренчанием и поскрипыванием. Затем более отчетливы стали тяжелые, грузные шаги, треск ломающихся сучьев. Из тьмы в ярко освещенный круг вышли двое. Они с большой натугой, угадывавшейся в их замедленных и неловких движениях, но осторожно, как великое сокровище, несли странное скрюченное существо. Октавус не сдержался и издал глухой возглас изумления, когда понял, что это и есть мудрый Ро.

Старика принесли из шалаша, где он коротал свои дни и спасался от непогоды. Он не мог ни стоять, ни лежать, мог только сидеть. Жизнь еле теплилась в нем. Но он был нужен племени, и его оберегали. Лишь благодаря ему они выстояли в борьбе со свирепыми Ованго, безжалостно уничтожавшими их. Это мудрому Ро пришла мысль о том, что племя, чтобы выжить, должно научиться создавать себе подобных, но молодых и ловких.

И вот они создали Октавуса вместо того, чтобы залечивать старые раны. Ро доказал, что Октавус – это их надежда, и что это только начало нового пути, по которому они пойдут. Этот путь приведет их к победе над смертью, над всемогущим временем. Ведь они все настолько стары и изношены, что неспособны по-настоящему постоять за себя. Но теперь у них есть Октавус! Вот он стоит, весь в бликах яркого пламени, молодой, сильный, сияющий. Их детище, их сын, их надежда! И не жаль тех усилий, которые они приложили, не жаль жертв, на которые пришлось пойти. Ненго стал немым, чтобы мог говорить Октавус. Ухето отдал часть своей оболочки, покрыв себя безобразными заплатами, зато Октавус блистает, и на его корпусе нет ни единой вмятины или царапины. Янато лишился одной руки, чтобы у Октавуса их было две. Это большие жертвы. Октавус рожден в муках, но зато он должен сделать то, что не по силам никому другому, и будущее отступит перед ними и не будет столь мрачным и безысходным, каким представлялось раньше.

Мамбуса и Кало донесли старика до камня в нескольких шагах от костра и усадили его. Октавус оказался прямо против вождя, с боков встали остальные, с каждой стороны по трое. Это было все их племя. Раньше их было много больше. Но теперь они сильны, как никогда. Впервые их племя увеличилось в числе, прежде оно лишь уменьшалось. А голос Ненго, руку Янато и доспехи Ухето они со временем вернут, все это взято для того, чтобы Октавус побыстрей встал в строй.

Он с любопытством разглядывал вождя и не мог найти в его облике ничего, что выделяло бы его среди соплеменников. Вождь был таким же помятым, как и остальные. Но Октавус знал, что каким-то чудом Ро сумел сохранить свой мозг. Правда, блоки памяти с первоначальной информацией и программой поведения были расстроены, так что он не мог по своему усмотрению пользоваться знаниями, запрятанными словно за семью замками, ключей от которых он не имел. Лишь в редкие минуты искры воспоминаний проскальзывали в его голове, тогда Ро рассказывал удивительные вещи. Что раньше их племя вело совсем иную жизнь, что не было беспощадной борьбы с Ованго, скитаний в дремучих и мрачных лесах, не было страха и отчаяния… Однако воспоминания представляли собой обрывки из обрывков, все было смутно и неопределенно. Несомненным оставалось лишь то, что Ро хранит в себе великую тайну, разгадка которой даст им надежду на спасение.

Откровения его не ограничивались видениями счастливой жизни, многие чисто практические советы вождя носили на себе печать тайного знания. Так по крайней мере казалось его соплеменникам. Недаром он представлялся им колдуном и чревовещателем, каких много было у людей Ованго.

Ованго постоянно громили их базы. Вместе с другим оборудованием гибли программные и записывающие устройства, которые приходилось изготовлять вновь и вновь. Постепенно эти устройства становились все более и более примитивными. Не только потому, что оскудевали технические возможности племени: борьба за существование вынуждала считаться лишь с тем, что способствовало выживанию. Круг вопросов, волновавших племя, замыкался на военных хитростях Ованго, их нравах и обычаях, на опасностях, подстерегавших роботов в лесах и болотах, на том, что было связано с залечиванием ран, с изготовлением вышедших из строя механизмов и приборов, на проблеме обеспечения энергией. А прошлое между тем уходило все дальше и представлялось все менее существенным.

Новая жизненная программа была продиктована повседневным опытом, поэтому всякий раз, когда приходилось заменять поврежденные в битвах блоки и ставить запасные, «чистые», в них вносилась лишь та информация, что теперь считалась важной. Все оставшиеся в живых роботы, за исключением Ро, перенесли на своем веку не одну операцию с заменой блоков, и это привело к тому, что в итоге исчезло главное – смысл и суть их напряженной каждодневной борьбы.

Ро не был вождем с самого начала, первое время никто всерьез не принимал его откровений. Однако пришло время, когда запасы были исчерпаны, племя оказалось на грани гибели. И тут именно Ро нашел выход: он призвал оставить базы, взять все, что можно, и уйти в глухие леса, недоступные для Ованго. Его послушались, и он стал вождем. Правда, угроза гибели лишь отступила. Но теперь все уповали на вождя, ибо он сумел доказать, что способен вести их за собой.

Не только для Октавуса, но и для остальных роботов эта ночь, озаренная пламенем гудящих костров, была исполнена высокого смысла. Все с нетерпением ждали, что скажет вождь. И Ро наконец заговорил. Его сухой, слегка надтреснутый голос звучал ровно и монотонно, но так говорили все в их племени.

– Я пришел приветствовать тебя, Октавус, – начал старик, – потому что твое рождение – большое событие для всех нас. У тебя необычное имя, и ты должен знать, что оно дано тебе на языке, который мы давно утратили. Нам приходится говорить на языке Ованго, и сами мы носим их имена. У тебя настоящее имя! Это залог того, что скоро мы вновь обретем наш древний язык. А значит, и утраченные знания. Когда мне сказали, что ты встал на ноги, я очень обрадовался. Я подумал: «Вот появился восьмой среди нас!» И тотчас, как молния, в голове пронеслось слово «Октавус»! Да, твое имя означает «Восьмой». Ты рожден под знаком откровения.

Старик умолк. Роботы заволновались.

– Может быть, Ро, ты хочешь отдохнуть? – спросил Ухето. Он был вторым по мудрости в племени и помнил кое-какие события прошлых лет. Но его воспоминания основывались на рассказах тех, кого уже не было в живых, и могли быть ошибочными. Только тогда, когда они совпадали с откровениями Ро, им можно было доверять в полной мере.

– Нет, – встрепенулся вождь, – я буду говорить, я должен вам многое сказать. Я упомянул об Ованго, они отняли у нас все, хотя и нелегкой ценой. Многие из них нашли смерть от наших копий. Но Ованго бессмертны, потому что владеют тайной воспроизводства. В этом их сила. Сегодня и мы сделали первый шаг. Однако спасение не придем само собой. Нам нужны десятки новых воинов, но мы исчерпали все запасы на Октавуса. Нам нужна хорошо оснащенная база. Нам нужны готовые блоки для мозга и электронная аппаратура. Но ничего этого у нас нет. Здесь, в лесу, мы не выживем.

– Как же так, Ро? – перебил вождя Янато. – Нам казалось, что ты нашел выход. Мы надеялись на Октавуса. Зачем же тогда я отдал свою руку?

Все, кроме Ро, засмеялись, и странно прозвучал на глухой лесной поляне резкий и дребезжащий смех человекоподобных существ, собранных из износившихся и наполовину бездействующих механизмов.

– Не горячись, Янато, пусть Ро говорит дальше, – произнес Кало. Он и Мамбуса сохранились лучше других и считались главными воинами племени. Собственно, лишь на них и можно было рассчитывать в случае нападения Ованго.

– Но электронная аппаратура есть на холмах, на нашей первой базе, – невозмутимо продолжал старик. – Там есть и приборы, при помощи которых Ненго сумел бы найти и устранить неисправности в моем блоке памяти.

Раздался приглушенный ропот: теперь и остальные не понимали вождя. Все знали, что в районе первой базы властвуют Ованго. Даже когда роботов было гораздо больше, никто из них не осмеливался появляться в тех краях. Прямо на базе Ованго устроили свои капища и надежно их охраняли.

– Я понимаю, чем вы обеспокоены, – сказал Ро, – но иного выхода у нас нет. Нам необходима аппаратура.

Об Октавусе как будто забыли. Он это почувствовал и переминался с ноги на ногу. Встреча с мудрым Ро, начавшаяся столь торжественно, вдруг стала тягостной. Октавус заметил, как поникли его соплеменники, увидел, насколько они жалки и беспомощны, и его молодая сила теперь показалась ему ненужной и даже преступной. Получалось, что он обокрал и без того покалеченных, многого лишенных стариков. Им самим пригодились бы детали, которые пошли на его изготовление. Недаром его упрекнул Янато. Выходит, ни он сам, ни мудрый Ро не оправдали надежд, которые возлагало на них племя, Гнетущее молчание роботов было тому бесспорным подтверждением…

Первым обрел дар речи Ухето:

– Если я не ошибаюсь, Ро, ты собираешься вести нас к нашей первой базе? Но это нереально!

– Я останусь здесь.

– Вот как! – растерянно произнес Ухето. – Может быть, ты решил возложить руководство племенем на меня?

– Ты тоже не пойдешь туда, Ухето. Пойдет Октавус.

– Как? Один? – вырвалось у Янато, – Невероятно!

Но Октавуса обдала волна гордости. Нет, мудрый Ро не забыл о нем, все, что он говорил раньше, было лишь предисловием. Он – Октавус – не обманулся в своих ожиданиях. И какие бы трудности ни ждали его, он их преодолеет!

– Да, Октавус пойдет один, – подтвердил вождь. – Одному легче проникнуть в логово Ованго. На первое время нам хватит того, что он принесет.

Костры догорали, голубые язычки пламени лениво плясали на багровых углях, пышущих жаром. Тьма сгустилась, но никто не обращал на это внимания, все были заняты обдумыванием того, что им сказал Ро. Его план уже никому не казался нелепым: ничего другого просто не оставалось.

– А если Октавус погибнет? – спросил Ухето.

– Значит, погибнем и мы, – ответил старик.

– Нет! – горячо воскликнул Октавус. – Я должен достать аппаратуру, и я ее достану. Я отплачу за руку Янато и за все остальное!

– Эх, Октавус, – сказал Янато, тронутый его словами. – Ты очень молод и не знаешь, какая это трудная задача!

– Но вы же отдали мне самое лучшее, что у вас было! Вы готовили меня для большого дела…

Когда огонь погас и угли покрылись бурым пеплом, стало совсем темно, и над поляной засияли звезды. Роботы затянули песню. Они переняли ее от Ованго и сделали своим гимном. Роботы не знали своих предков, у них не было легенд и сказаний, которые могли бы поведать об их происхождении» Собственное существование представлялось им бесконечной чередой стычек с врагами и подготовкой к новым стычкам. Но они ощущали потребность в чем-то, что сделало бы их борьбу осмысленной. Вольно или невольно они заимствовали многие обычаи Ованго, надеясь, что это поможет им стать сильнее.

Закончив песню, Кало и Мамбуса бросили по охапке хвороста в костры и разворошили угли. Вверх взлетел золотой дождь искр, и яркое пламя вновь осветило бесстрастные лица и неуклюжие фигуры…

Роботы жгли огонь до рассвета, а когда рассвело, приступили к испытанию Октавуса. Все хотели убедиться: по силам ли ему сложная задача, которую на него возложил Ро? Принесли несколько копий с металлическими и кремневыми наконечниками, пращу для метания камней, ядра из галечника.

– Выбери себе оружие, – сказал Ухето, – Нам доставалось и от того, и от другого.

Октавус вонзил в дерево два копья с широкими и плоскими, как нож, наконечниками и издал возглас восхищения. Кремневые наконечники ему не понравились: они не втыкались в дерево, хотя и оставляли в нем глубокие вмятины.

– Я возьму с собой эти, – указал Октавус на древки, торчавшие в стволе.

– У Ованго не было раньше металла, – заметил Ро. – Они его воровали у нас. Но они первые догадались использовать его для изготовления оружия. Это лишний раз говорит, насколько плохо мы были приспособлены войне. Помимо всего, над нами довлел запрет делать зло людям… Многие из нас погибли, прежде чем мы научились воевать.

– Да, Октавус, – подтвердил Ухето, – мы всего-навсего ученики Ованго и, чтобы победить, должны превзойти их. Раньше у нас были знания, но не было опыта, теперь есть опыт, но утрачены знания. Если ты принесешь приборы и Ро вновь обретет память, мы сумеем одолеть Ованго.

Затем Октавус упражнялся в метании камней из пращи и проявил большое искусство в этом деле. Роботы остались довольны им. Даже те, кто сначала сомневался, поверили в него.

В поход Октавус взял лишь самое необходимое: оружие, веревку, инструмент для устранения мелких неисправностей. Кало и Мамбуса провели его через лес и остались у подножия холмов, где обещали ждать. Ему следовало идти все время на восход Тохо, вверх по руслу неширокой, вьющейся среди лугов и перелесков реки. Как объяснил Ро, она приведет к цели.

По расчетам вождя, Октавус должен был добраться до места за четыре дня. Но уже на третий он почувствовал смутное беспокойство. Быть может, это было вызвано тем, что он вступил во владения Ованго и едва ли не на каждом шагу натыкался на следы их присутствия. Видел кострища, заброшенные хижины и шалаши, кучи раздробленных костей диких животных. Однажды ночью он услышал гортанные крики и барабанную дробь и весь внутренне напрягся, готовясь к схватке. Но ничего не произошло.

Утром на четвертый день он заметил вдалеке облако пыли и скоро почувствовал, как затряслась земля под ногами. Приготовив копье, он застыл на месте. Мудрый Ро ничего не говорил о подобных вещах. А между тем необычный для лесной глуши гул стремительно нарастал. Октавус вскоре увидел, что в вихрях клубящейся пыли какая-то сплошная бурая масса с ревом, визгом и топотом летит прямо на него. Он сообразил, что ему не отразить копьем обезумевшую живую лавину, и рванулся к спасительному островку леса. Забившись в самую чащу, он уже слышал, как трещат кусты и деревья, и решил, что наступил последний миг. Но он остался цел. Огромное стадо рогатых животных пронеслось мимо, земля все еще тряслась под их копытами, хотя сами они уже скрылись вдали в облаках пыли. Октавус был ошеломлен и подавлен, его боевой пыл несколько спал.

Выбравшись из перелеска, он с изумлением наблюдал, как оседает пыль на кровавое месиво изувеченных животных, раздавленных в неистовом порыве своими собратьями. Особенно много павших было у лесного островка. Перелесок разбил стадо на две части, и ряды его смешались. А напор лавины был неумолим. Лишь ценой огромных жертв стадо сумело произвести необходимый маневр.

Октавус прибавил шагу, стремясь покинуть опасное место, и скоро увидел зрелище, повергнувшее его в полное смятение. Волосатые двуногие существа, полунагие, лишь слегка прикрывшие кусками шкур свои бронзовые тела, с копьями и дубинами в руках загнали в узкую лощину стадо рогачей и сцепили его плотной стеной. Октавус застал самый разгар отчаянной схватки. Теснимые со всех сторон, разъяренные быки, вожаки стада, с налитыми кровью глазами и вздыбленными загривками, ревели, раздувая ноздри и расшвыривая копытами землю. Их прямые острые рога были нацелены на двуногих врагов. Молодняк и самки сбились кучей и жались друг к другу в центре живого кольца, они выглядели испуганными и беспомощными и безучастно ждали исхода боя. Но чтобы пробиться к ним, надо было снять неприступный строй самцов, исполненных грозной решимости стоять до конца. И нападавшие хорошо сознавали это.

То, что двуногие существа были людьми Ованго, Октавус понял сразу, но он представить себе не мог, что могучие животные в панике спасались именно от них. Теперь это не вызывало сомнений, и Октавус пристально следил за схваткой, еще надеясь, что победа не достанется Ованго. В какой-то момент его тайная надежда, казалось, стала оправдываться. Из строя вдруг вырвался крупный самец с одним-единственным рогом – второй был сломан под самый корень в неведомо каких сражениях – и стремительно, как камень, пущенный из пращи, помчался на охотников. Те дрогнули и отпрянули, но было уже поздно. Высоко в воздух взлетело поддетое острым рогом тело одного из охотников и затем грузно рухнуло на землю. Убедившись, что враг повержен, бык вновь ощетинился и пригнул голову, готовясь к атаке, однако Ованго не растерялись и смело двинулись вперед. В то мгновение, когда бык уже сорвался с места, сразу несколько копий вонзились ему в бока и шею. Он взревел и, повалившись, покатился по траве. Захрустели древки копий, торчавших в его теле, единственный рог тоже оказался сломанным на две трети. Впрочем, радостный вопль охотников тут же смолк. Бык встал на ноги. Но он уже не мог продолжать борьбу. Мутная кровавая пелена застилала ему глаза, бурая пена шла из ноздрей. В бессильной ярости он повел головой, закачался и рухнул на колени. Осмелевшие Ованго подскочили к нему и добили в упор.

И тут охотников словно подменили: все разом с громкими криками ринулись на стадо. Финал был коротким и впечатляющим. Копья Ованго разили одного быка за другим. Обезумевшие животные нарушили строй и бестолково носились из стороны в сторону, подставляя под удар свои бока. Было ясно, что они не могут противостоять Ованго, что не спасут их ни мощные копыта, ни прямые острые рога. Правда, в общей суматохе быкам удалось зацепить одного или двух охотников, но это было слабым утешением. Октавус почувствовал себя обманутым, ведь только сейчас он по-настоящему понял, с кем ему предстоит иметь дело. Он много слышал об отваге и бесстрашии Ованго, но совсем не одно и то же слышать и видеть своими глазами!

После охоты Ованго принялись разделывать туши. Самок и молодых бычков они захватили живыми и связали веревками. Появились женщины и дети с вязаночками хвороста, загорелись десятки костров. Октавус, не покидая своего убежища в густых зарослях, наблюдал за странными поступками людей. Они жарили мясо и ели его, дети кидали друг в друга кости и смеялись. Затем началось всеобщее веселье, песни, танцы, которые в основном имитировали охоту. Одни из Ованго подражали быкам и гонялись за теми, кто изображал охотников. Последние ловко увертывались и поражали преследователей воображаемыми копьями.

Все это несколько отвлекло Октавуса от мрачных мыслей. Глядя на пылающие костры, он вспомнил лесную поляну, вспомнил до мелочей ночь посвящения. Тихо запел он боевой гимн и, постепенно избавившись от неуверенности и снова обретя мужество, решил идти дальше, невзирая на то, что надвигалась ночь. Его охватило нетерпение, он чувствовал, что цель близка, и не хотел больше медлить.

На рассвете он увидел тонкий серебристый столб, возвышающийся над холмами. Его остроконечную вершину уже осветили первые лучи Тохо, и она сверкала, словно была усыпана алмазами. Октавус мог поручиться, что это не природное образование, но, с другой стороны, мудрый Ро ничего не говорил ему о подобном столбе. Кто его воздвиг здесь? Зачем? Робот остановился в нерешительности. Может, он сбился с пути? Однако рядом, всего в нескольких шагах, протекала река, и утренний туман клубился над ней, поднимаясь все выше, становясь с каждой минутой прозрачней и невесомей… Нет, Октавус знал твердо, с пути он не сбился.

Скоро он заметил другие сооружения. Но они не шли ни в какое сравнение с серебристым цилиндром. Это были полуразрушенные строения с ободранной обшивкой. От некоторых остались лишь голые скелеты металлических конструкций, изъеденных ржавчиной. Под их сводами располагались капища Ованго. Устроены они были довольно просто: вокруг плоских жертвенных камней стояли деревянные идолы, украшенные побрякушками и всяким хламом, который Ованго скорей всего насобирали здесь же. Блестящие железки, стекляшки, кольца, трубки, пружины – во всем этом Октавус узнавал детали от приборов и механизмов, некогда принадлежавших роботам.

Октавус не предпринимал никаких действий, он наблюдал. За целый день в храме среди развалин была принесена всего одна жертва. Жрецы убили какого-то мелкого зверька, намазали кровью лица идолов, а затем сожгли тушку, подкидывая в огонь пучки трав. У жертвенника толпились лишь несколько человек. Однако по некоторым признакам Октавус догадался, что готовится грандиозное жертвоприношение по случаю удачной охоты. Ованго носили дрова и складывали у алтарей, тащили спутанных веревками, ревущих и брыкающихся животных, захваченных живьем на холмах…

К вечеру стали собираться те, для кого предназначалось празднество. Охотники пришли без женщин и детей и были вооружены. Сперва это насторожило Октавуса. Все свидетельствовало о том, что Ованго не теряют бдительности и готовы дать отпор любому, кто их потревожит. Но потом он пришел к парадоксальному выводу. Ованго вооружены, они все в сборе и прекрасно сознают, что никто не рискнет напасть на них сегодня. А потому они, скорей всего, вообще сняли внешнюю охрану. Зачем нужна охрана, когда здесь целое войско? Это благоприятствовало планам Октавуса. В то время, как все будут заняты ритуалом, он спокойно проникнет в какой-нибудь разрушенный склад, где нет алтарей и жертвенников. Такой склад – целую группу развалин – он уже приметил в стороне. Там никого нет, и в темноте ему ничто не помешает перебраться туда.

Как и предполагал Октавус, едва опустились сумерки, Ованго разожгли костры. Окрестности огласились предсмертным ревом животных, которых тащили на заклание. По пояс голые жрецы, забрызганные кровью, вершили таинственные действа у алтарей.

Но вот у ближайшего жертвенника зашелся в исступленной пляске дряхлый жрец с впалой грудью и выпирающими ребрами. Ожерелье из клыков болталось у него на шее, развевались бычьи хвосты, привязанные к поясу, в правой руке он держал кровоточащее сердце и потрясал им. Два десятка охотников, столпившись вокруг жреца, раскачивались из стороны в сторону и притопывали ногами. У других алтарей происходило то же самое. Минута была благоприятной, и Октавус, выбравшись из кустов, пригнулся и побежал к развалинам.

Никто его не заметил: культовое празднество шло своим чередом. Дорогу среди развалин, где вперемешку со всевозможным хламом насыпаны были кучи золы и полуобгоревших костей, хотя и скудно, но все-таки освещали отблески костров. Однако чем дальше, тем становилось темней. Октавус включил фонарик, вмонтированный в корпус, и замер от неожиданности: впереди зиял овальной формы провал. Исследовав отверстие, Октавус понял, что это ход в подземелье. Крышка люка давно уже была сорвана и, по-видимому, утащена Ованго для своих надобностей.

Рассудив, что в подземелье он скорее наткнется на желанную добычу, Октавус стал осторожно спускаться по узкой каменной лестнице. Мимо него шныряли небольшие рыжие зверьки с острыми мордочками и длинными тонкими хвостами, возмущенно попискивали.

Под толщей земли царило такое же запустение, что и среди развалин, однако следы разгрома не носили столь явного характера. И не было золы и костей. Лишь вековая пыль, помет вездесущих зверюшек, ржавчина и хлам. Разбитые ящики, исковерканные приборы и оборудование… Октавуса интересовали лишь контейнеры определенной формы. Только в них могла храниться и уцелеть аппаратура, за которой его послал Ро.

Вдоль просторного центрального коридора располагались складские помещения с провалами вывороченных дверей. В одном из них Октавус обнаружил крышку от наружного контейнера. Никакой пользы от крышки не было, но сам факт, что он на верном пути, заметно приободрил его. Он с энтузиазмом принялся за дальнейшие поиски и вскоре дошел до новой лестницы. Спустившись еще ниже, Октавус оказался в точно таком же коридоре, как раньше, и здесь ему сразу повезло. В первом же помещении он наткнулся на контейнеры, которые искал. Однако радость его была преждевременной: все они были разломаны, аппаратура валялась в пыли и помете. Разбитая, помятая, ржавая, ни на что не пригодная. Он заспешил в соседний склад, но и там его ждало разочарование. Так он переходил из одного помещения в другое, уже не пытаясь разрывать груды хлама, как это делал вначале, – первого же взгляда было достаточно, чтобы определить, что его ждет.

С горечью, переходящей в полное безразличие, он следил за лучом фонарика в одной из последних на этом этаже комнат, и перед его глазами открывалась знакомая картина. С той лишь разницей, что здесь кишмя кишели рыжие зверьки. Их было здесь гораздо больше, чем в любом другом месте. Быть может, это обстоятельство заставило его задержаться в складе чуть дольше обычного. Расплата последовала мгновенно: зверьки атаковали его все разом, они отчаянно пищали, носились по контейнерам, прыгали на него, бессильные причинить хоть какой-нибудь вред. Без сомнения, они хотели изгнать его из своих владений. Но почему раньше они не нападали на него столь яростно?

Объяснение пришло очень скоро. Среди множества рыжих тварей, снующих вокруг него, Октавус заметил особей белого цвета. Они были намного крупней остальных и держались поодаль, не принимая участия в атаках. Октавус сообразил, что в иерархии звериного царства эти белые гиганты играют весьма важную роль, их-то и защищают рыжие. Вслед за этой догадкой в сознании робота мелькнула другая. Он решил, что искать уцелевшие контейнеры надо именно тут. Для Ованго озлобленные рыжие зверьки должны представлять серьезную опасность, люди ведь состоят не из железа и прочного пластика! Поэтому Ованго не могли основательно похозяйничать в этом складе… И, не обращая внимания на атаки зубастого воинства, Октавус шагнул вперед.

Прав ли он оказался в своих рассуждениях или по какой-то иной причине, но нижние ряды контейнеров, до которых он постепенно добрался, были расставлены в строгом порядке. Стало ясно, что Ованго их не трогали. Однако у них был еще один враг – время. Запоры, крышки и корпуса проржавели, в некоторых местах образовались дыры, судя по всему, не без помощи вездесущих зверьков, которые устраивали внутри свои гнезда. Но терпение Октавуса было вознаграждено. В самом нижнем ряду он нашел первый уцелевший контейнер, правда, с крупными ржавыми отметинами по бокам. Потом дело пошло лучше. Октавус выбрал два самых свежих на вид контейнера, перевязав веревкой, взвалил их на себя и двинулся в обратный путь.

Если сам он почти не пострадал от зубов рыжих тварей, отделавшись легкими царапинами, то древки его копий имели довольно жалкий вид. Они были изгрызены настолько, что сломались бы после первого же удара. Поэтому Октавус обломал один наконечник, решив им пользоваться как ножом, и отправился на разведку. Контейнеры он оставил у выхода из подземелья.

Уже рассвело, лучи Тохо заливали все вокруг ярким утренним светом. После мрака подземелья сияние утра представлялось каким-то празднеством, пышным и красочным. Но неожиданно сзади раздался испуганный возглас:

– Смотри, смотри, робот!

Октавус оглянулся и увидел двух Ованго, перемазанных сажей. Это были уборщики. Держа плетеные корзины, они стояли около кучи золы, над которой еще вилось не осевшее облачко. Октавус крепче сжал наконечник копья и приготовился к схватке, однако уборщики побросали корзины и убежали.

Ситуация была критической. Сейчас они поднимут тревогу, и Ованго устроят облаву. Шансы на то, что ему удастся пробиться, ничтожны, он неминуемо погибнет в неравном бою… Он подумал о соплеменниках, с нетерпением ожидающих его возвращения. Разве для сражений с Ованго послали его сюда?.. Еще не поздно. Надо переждать опасность…

Октавус спустился вниз, взвалил на себя контейнеры и отправился в тот самый склад, который недавно покинул. Веревку отвязал и засунул в пустой контейнер, надеясь, что металлические стенки защитят ее от зубов разъяренных зверьков, которые вновь дружно накинулись на него. Забрался в угол, закрылся с головой всем, что только попалось под руку, и стал ждать.

Обитатели подземелья вскоре как будто примирились с присутствием чужака на своей территории. Хотя они не переставали его тревожить, копошились под боком, лазали по голове и плечам, их агрессивность заметно ослабела.

Послышался отдаленный шум. По поведению грызунов Октавус догадался, что Ованго спустились в подземелье и ищут его. Зверьки опять всполошились, неистово носились взад-вперед, издавая свистящие звуки…

Шум, который производили Ованго, становился все сильней и сильней. И вот сквозь щели между коробками контейнеров Октавус увидел, что хранилище, где он затаился, озарилось багровым светом коптящих факелов. «Конец», – подумал Октавус. Но в тот же самый миг все воинство рыжих атаковало факельщиков. Столь дружного напора те явно не ожидали. Завязалась настоящая битва. Крики Ованго, визг и писк, грохот железа, огонь, дым… Ованго швыряли факелы, размахивали дубинами, жгли, били, топтали проворных зверьков, но и те не оставались в долгу. Десятками они набрасывались на каждого из чужаков, среди Ованго оставалось все меньше и меньше тех, кто избежал острых зубов. Неожиданно один из нападавших упал, товарищи едва успели вытащить раненого из свалки. Это послужило сигналом к отступлению.