Текст книги "Подкова для черепахи"

Автор книги: Евгений Минин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Я, Комуни, властью, данной мне Кременем Пятым, беру тебя под стражу! – ударив деревянной кружкой по столу, закричал один из посетителей.

– А я отхвачу твою голову и получу награду за военнопленного! – выдал один из героев, отставив миску с похлёбкой.

– Если ты убьёшь его, то он не будет пленным, – другой герой высмеял первого. – Я отведу его к вашему правителю.

– Видать, дело серьёзное. Давайте я вам помогу, – видя важность намечающегося дела и оглядываясь в поисках виновника, сказал желающий услужить правосудию Отшиб.

Скуп и Гакка вышли из очередной мастерской камнетёса, и сын Легендона довольно ухмылялся. Гакка же, как всегда, была сдержанна и скрывала своё абсолютное непонимание планов хозяина.

– Теперь мы можем идти к Кременю, – сказал Скуп.

По пути мимо них пронеслись двое стражников. Похоже, они бежали не на помощь, а за ней. Очень скоро они оказались у старых врат крепости. Было слышно, как с другой стороны по высоким стенам бьют волны, поднявшиеся на озере. В Топтанной долине сильные ветра – обычное дело.

Тут их встретил глашатай правителя и сопроводил в зал для гостей, где король принимал посетителей во время завтрака и обеда.

Так как он никогда не назначал встречи на конкретное время, Кремень предпочитал растягивать утренний приём пищи до полудня, а дневной – до заката. Пару лет назад повар Кременя Пятого придумал подавать еду маленькими порциями на очень маленьких тарелках. Так он уберёг правителя от переедания и повторной остановки сердца, а себя – от поиска нанимателя, готового принять повара, лишившегося рук.

Король Кремень, не отрываясь от кушаний, пригласил гостей сесть за стол. Тем временем всё ещё двурукий повар вынес поднос с двумя разными блюдами, аккуратно сервированными на шести маленьких тарелочках. Кремень сидел во главе длинного стола, за который можно усадить человек десять. Его корона лежала на столе возле тарелки. Верхние пуговицы бархатного наряда были расстёгнуты, и сам правитель был маловат для своего костюма. Казалось, что где-то тут, в крепости, живёт его старший брат, а Кремень вынужден донашивать за ним это по-царски роскошное одеяние.

– Чего пить изволите? – спросил Кремень Пятый.

– Стакана воды будет более чем достаточно, – ответил Скуп.

– Скромно, но уверенно, – король скривил гримасу. – То, что произошло вчера на равнине…

– Это, безусловно, успех, господин! Ваш успех, – вовремя вставил Скуп.

– Да? Да! Всё могло закончиться куда хуже. А так мы…– на этот раз правитель сам умолк, ожидая, что Скуп закончит его фразу.

– Получили ту самую спорную ничью, в которой явно была видна победа героя, выступавшего под вашим знаменем. Думаю, люди очень быстро поймут, что никакой ничьей не было, и вы победили, благодаря исключительному уму и тактике. Ведь это была ваша идея – свести кровопролитную войну к битве один на один и при этом выставить правильного бойца.

– Ты мне льстишь, мерзавец, – посмеялся Кремень. – Мне нравится, что люди примут случившееся именно так, как ты говоришь. И всё же я хочу услышать, зачем все эти слова. Продолжай.

– Взаимная выгода, – не растерявшись, ответил Скуп.

– Мой отец Кремень Четвёртый часто говорил: “Как носки поправить”. Когда мне было восемь лет, я его спросил – “Папа, а что это значит?”, он ударил меня и попросил никогда больше не называть его папой. Он предпочитал формальное обращение даже между родственниками. Я выждал время, пока он остынет, и, когда мне было двенадцать, спросил его – “Правитель Кремень Четвёртый, что означает эта фраза?”. И тогда он рассказал мне, что это идёт ещё от его прадеда Кременя Второго. Тот носил короткие обтягивающие штаны и высокие носки. И часто после встреч с советниками, генералами и высокопоставленными гостями говорил эту фразу. Она означает, что, принимая некоторые решения, которые кажутся нам незначительными и не требующими усилий, мы добиваемся большего эффекта, чем рассчитывали изначально. Как поправив свои носки, ты сразу выглядишь опрятнее и не даёшь повода к мелким разговорам за спиной. Ощутимое последствие незначительного действия.

– Идеальная система правления, – кивнул Скуп. – Отсутствие риска в политических решениях. Если вашим предкам часто удавалось поправлять свои носки, я могу позавидовать мудрости вашей семьи.

– На этот раз я приму твои слова. Предки и вправду мудро развивали наше семейное предприятие. Ты знал, что эта крепость была двухэтажным каменным строением при Кремене Первом, когда он пришёл к этому озеру и основал город?

– Впервые слышу.

– Раз за разом моя родня наращивала свои богатства и потенциал. К сожалению, моему отцу случилось дважды оступиться, и мы застряли в развитии, и вот сейчас ты наконец помог мне выбраться из этого болота, в котором он меня вырастил. Уж теперь-то я поправлю, как следует!

– Рад, что наши желания сходятся в этом вопросе.

– Так, может, ты, – он остановился, чтобы поменять тарелку, – расскажешь мне, что тебе за дело до моей триумфальной ничьей, которая явно выглядела как наше поражение.

– Ваше поражение может привести к смене руководства. А меня интересует сотрудничество исключительно с прямым наследником основателей города. А интерес мой – в вашем побережье.

– Моё побережье исключительно моё, и я не собираюсь его ни продавать, ни сдавать в аренду, ни пускать вас туда на экскурсию.

– Прекрасно. Если это все ограничения, позвольте мне озвучить предложение.

– Давай же, я жду. – Кремень удивлённо поднял брови и высосал скользкое кушанье из ракушки.

– Я ввёл вас в заблуждение, сказав о побережье. На самом деле, побережье – это неотъемлемая часть озера и ветра, гуляющего над ним. Успели ли вы заметить, что ветер всегда дует в одном направлении? А именно – на ваше побережье.

– За кого ты меня держишь, конечно, я знаю это. Посмотри в мои глаза. Они с трёх лет красные и с девяти не способны проронить слезы.

– Мои соболезнования… – не зная, что ответить, сказал Скуп. – Я бы хотел воздвигнуть одну конструкцию на вашем берегу, и такую же – на противоположном. Это нечто вроде ветряной и водяной мельницы. Этим механизмом я буду доставлять на ваш берег свой груз.

– Какой груз? – Кремень с интересом облокотился на стол, как будто эти полпышка помогут ему лучше услышать Скупа, сидящего на другом конце стола.

– Свой.

– Хм… А что мне с того?

– Я найму ваших ожидающих назначения стражников. Так что вам – налог, даже в то время, когда они не на службе.

– С чего ты взял, что твоя цена лучше того, что я получаю от камнетёсов и мясников?

Скуп дал Гакке бумажку, и она доставила её правителю, опять растянувшемуся на своём кресле.

– Это хорошая цена. Если я отдам тебе десять голов, то это получится…

– Ведёрко в год. Думаю, такая цифра удобнее для короля, желающего возродить семейные амбиции.

– Вкусно говоришь. Кстати, – он похлопал в ладоши, и через миг повар и его помощник вынесли ещё два подноса с маленькими тарелочками. Кремень пододвинул к себе две тарелки и тут же посмотрел на те, что стояли перед Скупом, абсолютно не привлекая внимания гостя. – Если ты не будешь, я заберу.

– Конечно, – ответил сын Легендона, даже не глядя на новые блюда.

– Будь добра, – Кремень зыркнул на Гакку и попросил её принести ему еду. Она, не поведя бровью, взяла четыре тарелки и отнесла на другой конец стола. Приступив к кушаньям, Кремень продолжил.

– А что если все мои люди окажутся при деле, и тебе некого будет нанимать?

– Почитайте мой договор, и вы всё поймёте. – Скуп дал только что вернувшейся Гакке свиток, и она опять пошла на сторону Кременя.

Четверо стражников прижались к стене. Двое, вооружённых длинными пиками, наставили их на противника, стоящего в центре таверны. Двое других в горячке потеряли своё оружие. А может, хотели казаться невооружёнными.

– Перестань сопротивляться и сдайся на суд Кременя! – крикнул один из них.

– Я? – удивился Отшиб. – Раз надо, значит надо.

Отшиб отпустил воина, что тряпкой висел у него в руке.

Таверна на удивление осталась целой, а вот посетителей в ней поубавилось. Помимо четверых, стоявших на ногах, на полу лежали шесть стражников и три героя. Остальные решили начать новый сезон монстропада в другом месте.

Кремень ознакомился с бумагой Скупа, и ему было тяжело сдерживать эмоции. Поэтому, пытаясь скрыть расплывающуюся улыбку, он подпирал лицо ладонью. Очень скоро они закончили с бумагами, и Скуп оставил короля до того, как тот приступил к обеду. Сам правитель забыл о существовании Скупа и его спутницы, как только повар внёс поднос с новыми яствами.

В коридоре крепости, ближе к выходу, сын Легендона пересёкся со стражниками, сопровождающими, по всей видимости, заключённого.

– О! – Отшиб ударил себя ладонью по лбу. – Ты же он!

– Вы его знаете? – стражники ощетинились, как дикие животные.

– Да, этот уважаемый работает на меня, – согласился Скуп.

– Точно! А я совсем забыл. – засмеялся Отшиб.

– Тогда мы вынуждены взять под стражу и вас, – они наставили пики на Скупа и Гакку.

– Думаю, вы вынуждены извиниться за задержание моего шпиона в тылу врага, – ответил Скуп. – А если хотите возразить, пройдёмте все вместе к королю и прервём его обед, который он будет рад отложить ради разрешения нашей нелепой ситуации.

Стражники задумались.

– У меня нет времени ждать, пока в ваших головах созреет ответ. Идёмте к королю и разберёмся.

– Постойте.

Отшиб был отпущен, стража сопроводила троих к вратам крепости и пожелала наилучшего дня.

Оказавшись на улицах города, Скуп быстро убедил Отшиба, что их договорённость ещё не закончилась, и работа не сделана. А значит, им есть что обсудить.

Кузнец и Искор лежали в своих кроватях. Квасунт опять стоял на подоконнике и в те моменты, когда не ворчал, молча наблюдал за жизнью узкой улочки под постоялым двором.

– Да, в тот раз недоля меня пожевала. Все ноги в шрамах, – посмеялся Кузнец. – Но были у нас с Пакой и другие походы. Вот, например, как-то отправились мы на задание в восточные стеногоры. Даватель был знатный скряга, но в этот раз на удивление предложил чрезмерную для его кошелька награду. Дни стояли холодные. Мерзлота лютая. А когда в Яме холод, вверх лучше вообще не соваться. Но у нас тогда не было ни питар в кармане, ни ума в голове. Пошли мы за жёнушкой и её похитителем. Первую надо было целиком вернуть, второго – в любом пригодном для опознания виде. И вот мы начали восхождение. В горах, знаешь ли, не каждый может ужиться. Наши стеногорцы не просто так всегда крепкими назывались.

– А ты тоже из стеногорцев? – поинтересовался Искор.

– Посмотри на него, кем ещё он может быть? Кривые ноги, здоровые руки, а посреди одно брюхо, – продолжая смотреть в окно, прошелестел Квасунт.

– Тебя не спрашивали, растопка! – Кузнец кивнул в сторону подоконника. – Да, так зовут народы, живущие в стеногорах. Мы немного отличаемся от тех, кто обитает на дне, хотя многие наши уже давно спустились и живут у подножья, но что-то осталось в наших жилах, что заставляет нас рождаться такими. Слушать будешь?

Искор кивнул.

– Пака, крепкий малый, нёсся впереди меня, и когда я взбирался наискось, он рвался вперёд по отвесному склону. Потом, правда, сидел и ждал, пока я его догоню, но он и не возражал. А вот я был против того, что он торопился. Так оно и вышло. Добрались мы до пещеры высоко в горах, где пятеро неотёсанных разбойников привязали молодую девку. Уговор был выждать немного, понять, что тут затевается, а потом, по ситуации, – бить да спасать или спасать да бежать. Награду давалец всё-таки за девчонку обещал, а не за разбойников. А у нас-то кишки не первый день выли от голода. Оказалось, эти пятеро были уверены, что, пролей они в той пещере кровь девчонки, их невидимый отец, у которого пять глаз, шесть рук и ещё много чего, позаботится о том, что они все дружно не будут ни голодать, ни бед знать до самой весны. Кажется, я первый засмеялся, а может, это и Пака был. Так или иначе, нас заметили, и пришлось нам папку их невидимого голодным оставить. Положили безумцев, не пролив ни капли крови. А когда собрались уже вниз спускаться, Пака решил на девицу впечатление произвести, и хвать её на руки. Начали спускаться, а он, дуралей, опять напрямик с горы попёр. Так и покатились они кубарем оба.

Кузнец засмеялся.

– Хотя грустно, конечно. Я напарника потерял, мужик – девку. Обругал меня и даже корки хлеба не дал.

Кузнец покачал головой. Искор, которому до определённого момента история нравилась, уже и не знал, как ему реагировать.

– Очень грустно, – в итоге сказал мальчишка.

– Да не очень. Дурак этот Пака! Я из-за него голодным остался. – Кузнец потянулся к столику за кувшином и отпил воды.

Искор хотел спросить Кузнеца, почему всё-таки он так относится к смерти. Даже когда говорит о своих бывших напарниках и приятелях. Потом он вспомнил, как Кузнец обычно отвечает на подобные вопросы, и решил отложить тему до того раза, когда поймёт, как воспринимать ответы героя.

– Опять думаешь, почему я так говорю о своих старых напарниках? – усмехнулся Кузнец, откинувшись назад на кровать и утирая свои усы.

– Как ты узнал? – мальчишка поднял голову и посмотрел на героя.

– Я рассказывал тебе о том, как важно беречь свои силы и думать наперёд. И к чему ошибки могут привести. Об этом ты подумал?

– Не успел.

– Вот и ответ.

– И всё-таки, насчёт Паки…

– Он остался героем для той маленькой деревушки, из которой пришёл. А я вспомнил его в своей истории. По-твоему, этого мало для таких, как мы?

Искор ничего не ответил.

В этот вечер они выходили только на ужин и на этот раз не встретили Скупа и Гакку. Искор справился у Адара, и оказалось, что они не появлялись. После плотного ужина Капюшон предложил прогуляться, но Кузнец сказал, что прогулки по лестнице и до комнаты хватит в самый раз.

Воин улёгся спать и оставил Искора с Квасунтом сидящими в одиночестве у окна. Книжка ждала нелепого или несчастного случая на улице, а мальчишка думал увидеть соседей, возвращающихся в таверну.

4: ТРИ ТОПОРА

Кузнец, к удивлению Искора, снова проснулся первым, и в это утро у него было достаточно сил для перепалки с Квасунтом.

– Думаю, я выразил мнение большинства, – эта фраза книги была первой, услышанной Искором.

– Что, всеми страницами проголосовал, да? – мальчишка открыл глаза и увидел Кузнеца, трясущего книгу перед собой.

– Я бы рад снизойти до твоего уровня диалога и начать драку, вот только мне нечем.

– Так воспользуйся своей великой силой! Не можешь? Потому что без пацана ты – ничто. Кучка бумаги, которую и при желании прочесть нельзя.

– Что у вас случилось? – Искор вскочил с кровати.

Кузнец переключился на мальчишку и кинул ему книгу. Утренняя реакция Искора была близка лишь к той, которой обладает мёртвая летадла33
  Летадла – квинтэссенция абсолютной красоты, виртуозности и скорости полёта. Эта птица вдохновила бардов на десятки песен. Наиболее популярными в столице в этом году являются “Любовь от луны до луны”, “Скорость не сбавляла – в озеро не попала” и “Перья перегрелись”. О трудах самоучей, вдохновлённых этой птицей, известно меньше, но жертв точно в разы больше.


[Закрыть]. Квасунт упал и по прошествии мига, непозволительно долгого для следующего замечания, сказал:

– Ау.

– Тебе больно? – удивился Искор.

– Я всего лишь хочу привлечь внимание к моим чувствам, которые тоже можно задеть. Даже если я не могу чувствовать боль, слова толстяка мне явно неприятны.

– Да что тут у вас произошло?

– Я просто озвучил несколько очевидных мыслей. Вот и всё. А он начал обзываться и угрожать, – прошелестел Квасунт.

– Кажется, я уже говорил: либо книга слушает тебя, либо она летит в печь. – Кузнец затянул штаны и начал обуваться.

– Понял, – кивнул Искор. – А ты куда?

– Топоры надо в порядок привести. Как закончу, сможем, наконец, уйти из этого города.

– А я вот подумал… Мы были уже во многих местах, из которых ты хотел уйти. Есть ли такие, куда ты хочешь прийти?

– Вот это будет твоё задание на день, пацан. А у меня дела.

– Какие? – спросил Искор, но его вопрос отскочил от захлопнувшейся двери.

– Смотри, как поскакал, – сказал Квасунт, стоя на подоконнике. – Резвый, как черепаха.

– А ты не знаешь, куда он?

– Сказал ведь. Топоры чинить.

– У него ведь только один сломался.

– Это факт, а не вопрос. Лучше пойдём в город погуляем. Я устал уже смотреть на улицу за окном.

Искор взбодрился и накинул капюшон.

“Собраться с мыслями” – вокруг этой фразы великий Паралустра, самоуч головных стенаний, воздвиг стены слов, приведшие к созданию двух враждующих общин, выстроивших свод правил и верований. Первая община назвала себя “Дом Целостности Мысли”, вторая оказалась красноречивее и написала на своих дверях “Гончарный Круг, Формирующий Мысли”. Само собой, прохожие очень быстро упростили эти названия. Первых стали называть думцами, а вторым так и не присвоили достойного и лёгкого сокращения, потому нарекли их врагами думцев вплоть до самого их финала. Община обрекла себя на вымирание в тот самый день, когда решила отправиться в поход, следуя за солнцем. Последний раз их видели в Тысяче вопросов. Говорят, группа не смогла перейти Пернатый кряж. Целеустремлённость и упорство погубили всех членов общины, которые продолжали, набивая шишки, двигаться дальше в гору.

Вражда закончилась без обвинений и арестов думцев, и их община продолжала разрастаться и привлекать как жителей Ямы, так и Чаши. Собранность мысли не делила людей, а объединяла. Каким-то образом им удавалось примирить не согласных практически во всех вопросах быта жителей разных миров. Таинство обрядов и мероприятий не разглашалось. Только думцы знали, что происходит за закрытыми дверьми их пристанищ.

– Давай-ка зайдём, – прошептал Квасунт, затянутый верёвкой на поясе мальчишки.

Искор, недолго думая, открыл тяжёлую дверь. Внутри было очень светло. Наверняка причиной тому было отсутствие крыши, но казалось, что повлияли на то и другие факторы. Не успел он закрыть за собой дверь, как его подхватили под руки и ввели в залитый светом зал двое жителей или работников неведомого заведения.

– Солнечного дня! – сказал Искор.

Под левую руку его вёл мускулистый мужчина с полным отсутствием волос на голове и лице. Мальчишка, наконец, узнал, как он выглядел после того, как в детстве потушил костёр брагой дяди Сипа. Под правую руку его вела женщина. Она была полной противоположностью мужчине слева. Хрупкая, низкая, с пышными кудрявыми волосами и такими же бровями.

Остановились они у статуи шара или мяча. Так подумал Искор. Мальчишка не пытался найти сложное объяснение простому. Если он видел сферу, то, скорее всего, она означала сферу. К его счастью, мысли человека остаются при нём до тех пор, пока не вывалятся через рот.

Сопровождающие отпустили его и мелкими шажками попятились в разные стороны. А перед Искором возник другой мужчина. Молодой и обаятельный. Однажды на его лице появится густая светлая борода, но сейчас это была лишь долгосрочная перспектива. На нём был халат, очень похожий на те, что парень видел на лекарях. Те, что застёгиваются на спине и редко бывают чистыми. Однако этот был чистым и красным. Незнакомец держал две сферы и неудобным, по мнению Искора, движением пальцев вращал их в руке.

– Мысли сливаются в истину! – прокричал молодой человек.

– Вум! – множество голосов слилось в один.

Искор чуть не подпрыгнул от испуга. Квасунт прошелестел, но удержался от звуков. Оглядевшись, они увидели, что в помещении было два десятка человек.

– Так сказал Паралустра! – с тем же энтузиазмом прокричал красный халат.

– Вум! – отозвались присутствующие. Голосов стало больше. По всей видимости, некоторые упустили первый призыв.

–Так учит единение мысли!

– Вум!

На третий раз Искор и бровью не повёл. Так люди привыкают к странному.

– Вум, – кивнул Искор.

Красный халат улыбнулся, словно этого и ждал от Капюшона.

– Мы рады видеть новую мысль в центре единения.

– Вум? – ответила новая мысль в капюшоне, пытаясь угодить мужчине.

– Всему своё время, – словно прощая ребёнка за мелкую оплошность, сказал красный халат и, положив руку на плечо Искора, встал рядом с ним. Статуя сферы, что была за его спиной, теперь открылась взглядам, и Искор смог разглядеть её и понять, что больше в ней не было ничего. Сфера на колонне. Выполнена ленивым гончаром и доведена до идеала старательным уборщиком, стирающим с неё пыль чаще, чем щёлкает буб.

– Я думал, тут у вас нечто вроде торговой лавки или мастерской. Если я не вовремя, я могу…

– Думал… – покачивая головой, красный халат смаковал это слово. – И ведь так оно и есть. Не каждый готов по-настоящему думать и отдавать свои думы на общее дело. Влить каплю в бездонную чашу, надеясь насытить её и поделиться неведомым и столь желанным. Ах, как же прекрасно ты думаешь. Вы это чувствуете? – он обратился к остальным.

– Вум, – на этот раз не хором, а сладко пережёвывая этот звук, по очереди повторил каждый.

– Что это за место? – спросил Искор.

– Говоря простыми словами, мы – гнездо, что вынашивает яйцо истины, надеясь, что однажды лучезарный птенец пробьёт скорлупу и явится взору наших умов, в миг, когда наша последняя мысль, рождённая с целью дать тепло этому яйцу, покинет наши головы.

– Ага, – кивнул мальчишка. – И вы все тут этим заняты?

– Каждый миг нашего мыслительного бодрствования, – после этих слов он нагнулся к уху Искора и добавил. – Честно говоря, я и во сне думаю.

– Мне иногда кажется, что я тоже, – согласился Капюшон. – И это всё, чем вы заняты?

– Что ты видишь? – красный халат посмотрел на скульптуру перед ними.

– Шар. Это то яйцо, про которое вы говорите?

– Верно.

– И ваше присутствие в этом месте должно что-то с ним сделать?

– Как же красиво ты мыслишь.

– Расскажите мне больше.

Красный халат прикрыл глаза и улыбнулся. Все вокруг разошлись и начали заниматься своими делами. В основном, дела сводились к тому, чтобы сидеть или лежать в разных уголках главного зала и, прикрыв глаза, ничего не делать. Остальные же разошлись по другим комнатам этого заведения, и их деятельность осталась тайной за закрытыми дверями. Усевшись на подушки под статуей, молодой предводитель этой коммуны махнул рукой, и им принесли кувшин и две глиняные кружки.

– Мои родители оставили мне этот огромный дом и много чего ещё. Сначала я путешествовал и не думал о доме. До тех пор, пока в одном городе я не зашёл в Дом Целостности Мысли. Тут-то я понял, сколько ценного материала ушло из моей головы в бессмысленные странствия по ветру и уже никогда не окажется вблизи очага собрания мыслей. Примерно шесть лет назад я отворил двери своего дома для всех желающих излить мысль на общее благо и поиск истины. И с тех пор в этом городе появилось тридцать две головы, способные на большее, чем бессмысленное существование вовне.

– А в том Доме Мысли люди так же проводили время, как и вы здесь?

– Разумеется.

– И у них тоже была статуя шара?

– Это символ коммуны. Сфера олицетворяет центр собрания мысли; ядро, к которому стремятся наши думы. И та, что достигнет его, создаст нечто новое. Например, приведёт к нам нового прихожанина или образует новое гнездо где-то там, во мраке. А может, именно она надломит скорлупу истины.

– Вот начало было понятно, а потом совсем непонятно…

– Не каждый может, но ты – не один из них.

– Из тех, кто может или не может?

– Он или не он. Только мысль может явить ответ.

– Очень познавательно. А как вы узнаете, что истина пришла?

– Это невозможно ни с чем спутать.

– А она уже приходила?

– К сожалению, нет.

– Но вы ведь тогда даже не знаете, как она выглядит.

– Он поймёт, – ответил знакомый Искору, но незнакомый красному халату голос.

– Кто это сказал?

Капюшон сложил руки на животе и замешкался.

– Неужели ты не узнал меня?

– Не может быть! – юный предводитель коммуны вскочил на ноги и испуганно огляделся. Голос шёл от гостя, но рот его был закрыт.

– Ты так ждал, а теперь не можешь поверить. Я уязвлён.

– Истина? Ты он?

Присутствующие повскакивали. Сначала те, кто услышал незнакомый голос, потом те, кто услышал крики лидера.

– Меня зовут не Истина, но всё же я здесь.

Красный халат упал на колени.

– Прошу прощения, мне надо… – юный гость вёл себя странно. Он дёргался и пытался прижать ту книгу, что была у него на поясе.

– Я ещё не всё сказал! – заявил пугающий голос.

– Да, да. Скажи всё! Мы хотим услышать.

– Мне пора, извините. – Искор вскочил на ноги и побежал прочь.

– Не очень-то вы гостеприимны! – сказал удаляющийся голос.

– Постой, мы всё исправим. Что ты хочешь?

– И дверь тяжёлая, – сказал голос и пропал вместе с молодым гостем.

Это были последние слова истины, что так неожиданно явилась и покинула дом думцев.

Калик Тол – так звали не успевшего представиться красного халата. Он не ждал, что истина придёт в его дом так скоро. Точнее, он вообще не ждал, что нечто подобное может произойти в его доме. Да, бывали редкие кражи, но наследство позволяло не задерживать мысли на таких вещах. В конце концов, открытие Дома Целостности Мысли в Точиле было самым лучшим решением в его жизни. Подарив страждущим цель, он подарил себе беззаботность, которую сам так долго искал. Но Калик никак не ожидал в довесок получить ещё и пришествие истины. Такое событие возлагает ответственность, которую не покрыть новыми головами и их мыслями. Жизнь Калика изменилась в тот самый миг, когда Искор выскочил в незакрытую тяжёлую дверь и унёс с собой голос истины. Если Истина сказала, что он недостаточно гостеприимен, значит, в его доме должно было появиться всё то, чего там не было.

– Зачем ты это сделал? – Искор бурчал на Квасунта, стараясь не привлекать внимания прохожих. Он не знал, что внимание прохожих Точила не так просто привлечь, если только не трясти перед их лицом мешочком с питарами.

– Это было утомительно. Я не мог больше его слушать.

– Разве не ты говорил мне, что важно держать тебя в тайне?

– Эти бездельники слишком заняты своими “вум-вум”. Никто из них не мог подумать, что с ними говорит книга. Да и я сам такого не говорил. Это твоя коммуна.

– Наверное, ты прав, – размышлял Искор, – но ведь они будут теперь думать о том, что произошло.

– Прекрасно, может, сделают свою унылую дыру немного привлекательней.

– Мы ещё не говорили о твоей выходке на поле боя. Из-за тебя Кузнец чуть не погиб.

– Да, жалко. Так бы нашёл себе героя пободрее. Придётся нам с ним ещё повозиться.

– Между прочим, он спас меня.

– Ну не он, а ты сам и я. А также этот странный тип. Он, кстати, заходил ночью, пока тебя не было. Не знаю, чего он хотел, но мне кажется, он заинтересовался Туи.

– Кузнец говорил. А Туи милый и может заинтересовать любого.

– Он заходил дважды. Видимо, в первый раз услышал мой голос и выскочил.

– Мастер Скуп – доброжелательный и умный самоуч. Я уверен, ты это говоришь, потому что задумал очередную игру.

– Конечно, недоля мне по корешку. Зачем ещё мне это тебе говорить? Я не хочу, чтобы ты был простачком и доверял каждому встречному. Мне можно верить. Практически всегда я думаю о тебе и твоей безопасности.

– Кажется, мастер Скуп и Гакка покинули трактир Адара. А значит, мы их уже не увидим.

– Недоля сама решит.

Искор остановился на перекрёстке и задумался. Мысли последних двух дней перемешивались в его голове и готовились выйти неким новым заключением, но всё никак не выходили.

Кузнец работал рубанком. Столяр, давший ему в своё распоряжение мастерскую, сидел в стороне и смотрел. Пока Кузнец искал помещение с подходящими инструментами, он несколько раз наткнулся на группки людей и прохожих-одиночек, что начинали постукивать. Одни – лопатами о стену дома, другие – кулаками о стол, ставню или открытую дверь, третьи и вовсе топали по земле. Герой недвусмысленно ворчал и отсылал доброжелателей и восторженных поклонников своего неведомого подвига на внешнюю сторону Ямы. Одно дело – участвовать в битве с Карапсом, другое – потерять сознание в драке один на один. Такая слава ему была не нужна.

На рабочем столе лежали те самые мокрые бруски, что он купил в Тысяче вопросов. Конечно же, они давно высохли, Кузнец не хранил их в воде. Сейчас бруски приобретали форму. Рядом на столе лежали два целых топора и тот, что остался без древка.

Бывалому воину давно казалось, что рукоятку можно переделать, но сначала не доходили руки, потом открылся трактир, а после знакомства с Искором жизнь стала бить таким ключом, что не было момента вспомнить об этом до самого дня боя с Низвергом. Теперь у него было всё необходимое.

– Топор должен быть удобнее сапог, – сказал Кузнец.

– А то, – кивнул столяр и запил сахарный хлеб горячим варевом.

– И не о топорах одних речь. Любое орудие в руках мастера должно хорошо сидеть. Вот твой рубанок для меня хорош, но для тебя он наверняка удобнее. Ведь ты его под себя делал.

– А то, – прочавкал столяр.

Кузнец отложил рубанок и взял точильный камень с полки, где лежал десяток одинаковых по форме, но разных на ощупь камней. Каждое его движение было плавным и чётким. Звук, с которым он скользил по древку, имел свой такт. Отработав одним камнем, он брал следующий. Каждый камень проходил по древку со своим звуком, и каждый следующий был мягче и тоньше.

Так он обработал все три бруска. После чего в нижней части каждого из них он сделал дырку и так же аккуратно, мелкими точильными камнями отшлифовал её.

– Вот скажи мне, ты всегда был столяром?

– А то.

– И никогда не хотел переобуться? – риторически спросил Кузнец. – Я к чему это, вот сколько раз за жизнь можно менять то, чем занимаешься, и при этом не оказаться профаном во всём? Я как-то считал, что надо как можно раньше заняться тем делом, за которым можно помереть без сожалений о прожитой жизни.

Кузнец не услышал ответа от своего собеседника и обернулся. Столяр задумчиво смотрел на воина.

– Ты не заморачивайся. Сам не знаю, что на меня находит в последнее время. Думаю лишнего. Ты-то небось такой ерундой голову не забиваешь?

– А то, – очухавшись, усмехнулся столяр.

Больше Кузнец не говорил. Он молча делал то, за чем пришёл. К вечеру на столе лежали три топора с обновлёнными рукоятками. Воин взял один топор и с размаху воткнул его в массивный пень. Две половинки пня отскочили в разные стороны. Взяв прочную верёвку, он продел её в дырку нового древка и, выйдя во двор, раскручивал топор над головой и сбоку от себя, после чего отпустил руку, и топор, как гарпун, вылетел вперёд и воткнулся в дерево во дворе столяра. Повторив своеобразную проверку с двумя оставшимися топорами и проведя другие испытания, Кузнец рассовал орудия на обычные места слева, справа на поясе и за спиной, поблагодарил дружелюбного столяра за мастерскую и отправился обратно в трактир Адара.

По пути он натыкался на группы людей, которые встречали и провожали проходящего героя постукиваниями.

В трактире появился центровой, собравший вокруг себя всех остальных посетителей. Сам Адар сидел за его столом и слушал историю.

– Из наших остался только я. Вся эта толпа монстров заскулила, как мелкие щенки, когда в ночной тьме раздался очень странный пугающий смех. Я только и успел зажмуриться и из-за того, что слышали мои уши, я был рад, что не вижу происходящего. Когда всё поутихло, на поляне осталось не больше двух дюжин тварей, и ни одна из них не дышала. Что бы за зверь ни напал на нас, он не тронул людей, – посвистывая сквозь щели разбитых зубов, рассказал центровой.