Текст книги "Очерки истории российской внешней разведки. Том 5"

Автор книги: Евгений Примаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 71 страниц)

Добавим, что немало материалов направлялось для использования по принадлежности коллегам в Главное разведывательное управление Генерального штаба Советской Армии. Многие из них получали положительную оценку.

Что касается затрат разведки по данному делу, то, как читатель смог убедиться, они оказались более чем скромными.

За большую и плодотворную работу по получению информации с американской базы ВВС в Марокко «Франсуа» был награжден орденом Красной Звезды.

21. Венский пасьянс

16 февраля 1955 года советская печать и радио передали сообщение ТАСС из Вены о закончившейся провалом попытке путем шантажа и подкупа склонить к невозвращению на Родину советского консула в Австрии. В эпицентре тех событий оказался советский разведчик, а ныне полковник в отставке Борис Яковлевич Наливайко (для удобства изложения дадим ему псевдоним Клаус). Его воспоминания позволяют восстановить в памяти этот небезынтересный эпизод.

* * *

Австрия в те годы занимала особое место в мировой политике и борьбе секретных служб Запада и Востока.

В отличие от Германии, на территории которой вскоре после войны образовались два государства, отличавшихся друг от друга общественно-политическим строем и принадлежностью к противостоящим блокам, Австрия избежала деления на четыре зоны оккупации. Не было и ограничений для передвижения по секторам. В этой связи в Австрии создалось как бы свободное для инициатив противоборствующих сторон пространство. И это противоборство приобретало порой острые формы, хотя и не достигало такой напряженности, как это было в Берлине, у которого был особый статус и где периодически возникали фазы напряженности, близкие к серьезным международным кризисам.

Вместе с тем Вена, столица Австрии, стала важным центром международной политики. Она соперничала с Берлином как в силу своего среднеевропейского положения, традиционно посреднической роли между Востоком и Западом, наличию здесь ряда международных организаций, так и в силу близости к некоторым странам, входившим в Австро-Венгерскую империю, таким как та же Венгрия и ставшая внеблоковой Югославия.

Бывшие союзники СССР, опираясь на свои позиции в Австрии, вели отсюда подрывную деятельность в отношении социалистических стран, в первую очередь ГДР и Венгрии, а также Румынии и Югославии.

Особый простор в этих условиях открывался для работы спецслужб, которые пытались скомпрометировать противника, так или иначе ослабить его позиции. В числе таких попыток была и провокация с целью склонить на свою сторону консула СССР в Вене.

Чтобы читателю было легче разобраться в лабиринте хитросплетений ходов и действий задуманной акции, необходимо вернуться к работе разведчика в Берлине, где Клаус в первые послевоенные годы представлял консульскую службу.

Именно тогда состоялось его знакомство с американским журналистом Робертом Г. Профессиональный интерес Клауса к личности Г. понять нетрудно. В предвоенные годы американец в течение нескольких лет проживал в Советском Союзе, где его отец по контракту работал на строительстве одного из промышленных объектов Урала. Тогда же женился на украинке по имени Галина, с которой возвратился в США. На основании впечатлений от пребывания в Советском Союзе им была написана книга «По ту сторону Урала», достаточно объективная.

Наливайко и Г. познакомились семьями, периодически общались. Интуиция подсказывала разведчику, что Г. не совсем тот человек, за которого стремился себя выдать. Оперработник убедился в этом во время одной из встреч в доме у Г. Это было в конце 1948 года.

Не успели сесть за стол, как раздался телефонный звонок. Трубку сняла жена, но тут же передала ее Роберту. Последовали возгласы удивления, радости, а затем обращение к гостям: не будут ли они возражать, если он пригласит к ужину одного из близких друзей, который случайно оказался проездом в Берлине, а утром следующего дня должен вылететь в США. Возражений не последовало, и через 10–15 минут «друг» Г. присоединился к компании. Оказалось, что он свободно говорил по-русски.

Беседа за ужином была, как принято выражаться в подобных случаях, светской.

Вопросы политики, несмотря на то что холодная война давала о себе знать, не затрагивались. Все выглядело вполне пристойно. Но в поведении семьи чувствовалась какая-то напряженность.

Прощаясь, семья Наливайко поблагодарила за доставленное удовольствие, выразив надежду на новую встречу.

Но новой встречи в Берлине не состоялось.

Холодная война к этому времени набирала обороты. Служебные контакты между советскими и американскими представителями стали носить подчеркнуто официальный характер, частные встречи прекратились. В феврале 1952 года в связи с окончанием командировки

Клаус отбыл в Москву. Но уже спустя полтора года вновь был направлен за рубеж. На этот раз в Вену, на должность заведующего консульским отделом советской части Союзнической контрольной комиссии по Австрии (СККА).

После разрушенного войной Берлина Вена предстала во всем своем блеске. В городе совершенно не ощущалось, что он, как и Берлин, разделен на четыре сектора: СССР, США, Великобритании и Франции. Никаких запретительных или ограничительных знаков или указателей вроде «Вы покидаете советский сектор Вены» или «Вы въезжаете во французский сектор Вены» не было, не говоря уже о контрольно-пропускных пунктах или шлагбаумах. Центральная же часть Вены, так называемый международный район Ринг, вообще не подпадала под юрисдикцию бывших союзных держав.

В отличие от Берлина, военная комендатура в Вене была единая для всего города, коменданты в ней поочередно сменялись. В соответствии с этим перемещался по кругу и смешанный экипаж патрульных машин, получивший прозвище «Сердца четырех». Так называлась популярная советская кинокомедия. Не только город, но и вся Австрия не была разобщена ни в политическом, ни в экономическом плане. Полномочия австрийского президента, канцлера, правительства распространялись на всю территорию.

Приезд разведчика в Вену совпал с подготовкой СССР, США, Англией и Францией заключения с Австрией Государственного договора о восстановлении независимой и демократической Австрии. После семнадцати лет оккупации, сначала немецкими, а после разгрома Германии – союзными (СССР, США, Англии и Франции) войсками, эта страна находилась в преддверии своего возрождения – обретения суверенитета и независимости, утраченных ею в 1938 году в результате насильственного присоединения к Германии. Ожиданием этого поистине исторического события жили буквально вся страна и каждый австриец.

К этому времени американские спецслужбы и приурочили проведение задуманной акции, целью которой было скомпрометировать представителя страны, внесшей решающий вклад в разгром фашистской Германии, страны, войска которой в 1945 году освободили столицу Австрии – Вену.

Советское консульство находилось на Аргентиниенштрассе, в богатом особняке, в советском секторе Вены. Однажды, в начале 1954 года, в консульстве раздался звонок. На противоположном конце провода оказался Г. Наливайко поинтересовался, как он здесь оказался. Г. сообщил, что в начале 50-х годов был переведен на работу в Вену, а знакомясь с новым справочником дипкорпуса (они переиздаются ежегодно) узнал, что Борис Яковлевич находится в австрийской столице. Вопрос о встрече не поднимался. Собеседники обязались передать эту «радостную новость» и приветы женам. О звонке Г. разведчик, естественно, доложил резиденту, рассказав предысторию знакомства.

Первая их встреча после звонка в консульство произошла лишь через пару месяцев, 1 мая 1954 года, когда Клаус с женой и дочерью вышли на улицу посмотреть на организованную коммунистами совместно с социалистами демонстрацию. Колонна двигалась по одной из главных улиц центра города. Вдруг разведчик почувствовал, что кто-то трогает его за рукав. Оглянувшись, увидел улыбающегося Г. Тот показал на стоявшую поодаль жену. Встретились так, как если бы только вчера расстались. Супруга рассказала о детях. Роберт сообщил, что в ближайшие месяц-два они, видимо, покинут Вену, так как срок их пребывания в Австрии подходит к концу. Он, однако, надеется, что до отъезда им удастся встретиться. Когда и где – условились договориться по телефону. Тепло попрощавшись, американцы направились в сторону гостиницы.

Прошло около двух месяцев, Г. молчал, и Клаус стал подумывать, не уехали ли они уже домой. Но Г. объявился снова. Позвонив, он сказал, что обязательно должен увидеть русского друга, чтобы сообщить что-то очень важное. Встретиться предложил где-либо в ресторане или кафе.

Взвесив «за» и «против», было решено принять предложение, тем более что встреча предполагалась в общественном месте, к тому же совместно с женами.

Встретились они в одном из ресторанов «международного» района Вены. К моменту прихода разведчика с супругой в ресторан чета Г. была уже на месте. Заказанный ими столик находился в центре зала. После бокала шампанского супруга Г. пригласила Клауса на танец, а Роберт танцевал с его женой. По окончании танца расселись парами: отдельно мужчины и женщины. Г. явно нервничал и наконец сказал, ради чего была организована эта встреча. Один из его знакомых, по словам американца, располагает точными сведениями о том, что у Клауса якобы существуют разногласия с Кремлем, и поэтому в ближайшее время он будет отозван в Москву, где его ожидают большие неприятности. Считая Клауса своим другом, Роберт не мог не рассказать ему об этом. Больше того, он готов оказать любую помощь, хотя и не уточнял, о какой конкретно помощи могла идти речь.

Попытки разведчика выразить сомнение по поводу слов Г., поскольку для них нет никаких оснований, ни к чему не привели. Г. продолжал ссылаться на то, что человек, сообщивший ему об отзыве, имеет доступ к самым секретным сведениям. Клаус поблагодарил его за информацию и сказал, что время все расставит по местам.

Этот разговор был своего рода разведкой боем. Роберт вскоре уехал из страны. Но не прошло и двух месяцев, как оперработник стал замечать, что вокруг него происходит какая-то непонятная возня.

Как-то раз, когда он вел прием посетителей, в кабинет вошла молодая супружеская пара и буквально с порога обратилась с просьбой о предоставлении политического убежища. Он – латиноамериканец, сын потомственного дипломата, сам дипломат, работает в ФРГ. Она – немка, родом из ФРГ, в Австрию приехали на несколько дней в отпуск. Вразумительных объяснений своему шагу ни он, ни она дать не могли. Просто слышали много хорошего о Советском Союзе, а поэтому и хотят там жить. По просьбе консула они изложили в письменном виде суть вопроса, заполнили анкеты и написали автобиографии. Рассмотреть вопрос просили в ускоренном порядке. Через пару дней они вновь посетили консульство, но особого интереса к ним там опять не проявили, и они с горизонта исчезли.

Через некоторое время в конце рабочего дня в консульство ввалился огромный детина. Представившись американским студентом, обратился с просьбой об оформлении ему прямо сейчас, немедленно, визы в Советский Союз, о котором он слышал много интересного. Разыгрывая из себя простака, тут же предложил продолжить разговор в каком-нибудь ресторане. Заполнить анкеты отказался. Не встретив поддержки, покинул консульство и больше не появлялся.

Примерно в то же время консульство посетила проживавшая в американском секторе Вены местная советская гражданка. Это был не первый ее приход в консульство. Посещала она его и раньше, как и другие местные советские граждане. На этот раз она сказала, что неплохо бы консулу иногда посещать местных советских граждан на дому. Была она нарядно одета, вела себя кокетливо. Все было рассчитано на то, чтобы на нее обратили внимание как на женщину. От приглашения Наливайко, естественно, отказался, сославшись на большую занятость по работе – конец года.

Каждый из этих эпизодов сам по себе мало что говорил. Но вместе взятые они давали пищу для размышления. В остальном все как будто было спокойно. Так продолжалось до конца января 1955 года, когда ход событий ускорился.

Однажды примерно в половине двенадцатого в консульстве раздался звонок. Жена попросила срочно приехать домой, объяснив это болезнью дочери.

К этому времени наши сотрудники жили в посольстве, в английском секторе Вены. Не успел Юіаус переступить порог квартиры, как почувствовал неладное. Дочь выбежала навстречу, а жена сразу же увела мужа на кухню, окно которой выходило во внутренний двор посольства, где и рассказала о случившемся. Проводив его на работу, она вместе с дочерью направилась в булочную. В двух кварталах от посольства неожиданно увидела вышедшего из машины Роберта. Объяснив, что находится в Вене в командировке, он представил вышедшего из этой же машины своего «друга». Ни имени, ни фамилии жена не запомнила. Сказав, что у его «друга» есть важное дело к Борису, Г., сославшись на занятость, тут же удалился, сказав, что позже позвонит.

«Друг», по описанию жены, атлетически сложенный, крупный мужчина лет 40–45, достал из бокового кармана пальто пакет и на чистейшем русском языке попросил передать его непосредственно в руки мужа. Справившись с волнением, жена заявила, что никакие пакеты она принимать не собирается. Если есть нужда, он может посетить консульство и передать мужу то, что считает нужным. Американец, однако, продолжал настаивать. Говорил, будто в пакете находятся очень важные документы, что речь идет, как он выразился, о благополучии всей семьи.

Понимая, что разыгрывается провокация и помощи ждать неоткуда, она, взяв дочь за руку, быстро вошла в расположенную рядом прачечную. Отдышавшись, перешла в булочную. Купив хлеб, окинула взглядом улицу, но никого не заметила, вышла из магазина, чтобы быстрее добраться домой. Но не успела сделать и десяти шагов, как рядом с ней снова оказался все тот же «доброжелатель». Извинившись за назойливость, он сказал, что в интересах ее мужа они с Робертом не хотели бы лично появляться в консульстве. Поскольку она отказывается принять пакет, он просит ее хотя бы бегло ознакомиться с его содержимым. При этом он вытащил из конверта и развернул перед глазами жены Наливайко полосу местной газеты «Винер курир» («Венский курьер»). В глаза бросился набранный крупным шрифтом оттиск сигнального номера. Под заголовком «Советский консул – шпион» там были помещены занимающая почти всю полосу статья и две фотографии разведчика. Там же были и фотографии двух немцев – граждан ГДР, с одним из которых жена Клауса была знакома в Берлине.

Не успела она закончить рассказ, как раздался телефонный звонок. Извиняющимся тоном Роберт начал объяснять, почему они решили встретиться сначала с женой, а не с самим Клаусом. Резко оборвав его, оперработник заявил, что не ожидал от него чего-либо подобного. Жена, сказал он, сильно расстроена и от всего случившегося до сих пор не может прийти в себя, и если Г. хочет что-то сообщить, он ждет его завтра утром в консульстве. Закончив на этом разговор, Клаус повесил трубку.

Итак, разминка закончилась. Дело шло к развязке. Материал, накопленный американскими спецслужбами на нашего разведчика, видимо, было решено реализовать. Время и место действия подходящие – канун подписания Государственного договора с Австрией.

В результате анализа ситуации резидентура выработала план действий. В соответствии с ним противник должен был укрепиться в мысли, что ни оперработник, ни его жена о происшедшем с ними никому не рассказали. По окончании обеденного времени он каждый раз должен возвращаться в консульство и продолжать работу, как если бы ничего не произошло. В гостинице «Империал», где размещалась резидентура, не появляться. Возникающие вопросы должны обсуждаться с резидентом или его заместителем в обеденное или вечернее время в посольстве.

Задача-минимум – затянуть развязку, с тем чтобы она произошла в феврале, когда во главе союзнической комендатуры будет находиться представитель советских оккупационных войск.

При личной встрече с Г. в консульстве или разговоре по телефону в качестве условия продолжения контакта настаивать, чтобы американец больше не звонил ни домой, ни на службу, а дал телефон, по которому с ним можно связаться.

Наутро Клаус был в консульстве, вел прием посетителей. Г. так и не появился. Однако не успел разведчик прийти домой на обед, как раздался телефонный звонок. Звонил Роберт. Он сбивчиво объяснил, что не пошел в консульство потому, что не хотел усугублять сложное положение, в котором оказался оперработник. Предложил встретиться в городе. Следуя тактике на затяжку, Клаус после «некоторых колебаний» дал согласие на встречу, но только с ним одним. Сказал, что о времени и месте сообщит позже, для этого попросил назвать номер телефона, по которому он мог бы связаться. Г. с готовностью назвал номер. Сам же обещал больше не звонить.

Это была, хотя и маленькая, но победа. Инициатива поддержания контакта переходила в наши руки.

Получив согласие Центра, разведчик позвонил Г. из городского телефона-автомата. Трубка была снята мгновенно. Впечатление такое, что возле телефона дежурят. На проводе был Роберт. Сверх ожидания разговор получился легким. Никаких упреков за долгое молчание. Г. соглашался со всем, что предлагал ему работник.

Видимо, после неуклюжей встречи с его женой американцы решили довольствоваться малым.

Встретиться договорились на следующий день в Штадтпарке у памятника Штраусу. Оперработник предупредил Г., что, если он будет не один, он к нему не подойдет. Г. заверил, что придет один.

С самого начала было ясно, что встречи с напарником Роберта не избежать и что последняя точка в этом противоборстве будет поставлена именно на этой встрече. Пока же резидентура знала только о сфабрикованной полосе газеты «Винер курир» с пометкой «сигнальный номер». Не было сомнений в том, что в случае неудачи в главном, к чему стремились Г. и его напарник, этот «сигнальный номер» выйдет в свет.

В назначенное время Клаус был на месте встречи. Сразу же появился Г. Он явно волновался. Инициативу разговора наш разведчик взял в свои руки, но ничего толком узнать не смог. По всем вопросам Г. отсылал его к своему напарнику – Френсису Меннингу. Итак, прогноз о неизбежности встречи с напарником подтвердился, и тогда работник дал согласие на встречу с Меннингом. Но при условии, если он документально подтвердит свои полномочия на ведение переговоров. Г. попытался что-то объяснить, но оперработник прервал его, сказав, что такими вещами не шутят. На этом встреча завершилась. Разведчик сказал Роберту, что позвонит через пару дней.

Развитие событий вышло на финишную прямую.

План первоочередных, неотложных мер практически был выполнен. Наступил февраль, и союзническую комендатуру, на помощь которой в случае необходимости рассчитывала резидентура, возглавил представитель советских оккупационных войск. Противник, судя по всему, утвердился во мнении, что ни разведчик, ни его жена о случившемся никому ничего не сообщили. Инициатива в вопросе о том, когда и как встречаться, теперь принадлежала нашему сотруднику.

Дальнейшие планы сводились к следующему. Встреча с участием Меннинга проводится в общественном месте (кафе или ресторане) сразу после работы, в субботу. По ходу беседы, когда дело дойдет до шантажа, Клаус устраивает публичный скандал. О случившемся Верховный комиссар заявляет официальный протест американской стороне.

Наиболее сложным был выбор места встречи. Резидентура решила занять гибкую позицию. Предложить не одно, а несколько мест, но таких, в числе которых американскую сторону устраивало бы только одно. В результате остановились на респектабельном кафе «Гартенбау». Расположенное в центре города, к тому же в «международном» районе Вены, оно должно было заинтересовать американцев. Два других места (было решено предложить на выбор три) для американцев были неприемлемы. Одно, хотя и находилось в том же «международном» районе, довольно часто посещалось представителями советской колонии. Другое вообще располагалось в советском секторе Вены.

Прошли два мучительно долгих дня. Американская сторона строго придерживалась договоренности. Ни одного звонка.

В пятницу, накануне операции, разведчик остановил машину у телефона-автомата и позвонил своим «опекунам». Как и в предыдущий раз, трубка моментально была снята. У аппарата был Роберт. Поприветствовав его, Клаус сказал, что готов встретиться с Меннингом на следующий день в субботу вечером, после окончания работы. Сразу же поинтересовался, как обстоят дела с выполнением поставленных условий. Г. снова попытался что-то объяснить, но оперработник его прервал, сказав, что в противном случае во встрече нет смысла. Тогда американец, перебросившись несколькими словами на английском языке с Меннингом, сказал, что да, конечно, условия будут выполнены. Как бы раздумывая, Клаус назвал три заранее определенных места. Г. попросил подождать. Посоветовавшись с Меннингом, он остановил выбор на кафе «Гартенбау». Все сработало, как и было задумано.

Если за сотрудником велось наружное наблюдение, а надо полагать, что так оно и было, то звонок из телефона-автомата должен был успокоить организаторов наблюдения.

Накануне вечером вместе с руководством резидентуры были уточнены детали предстоящей операции. Прикрытие в ресторане обеспечивали два человека. Физическая защита, если в этом могла возникнуть необходимость, поручалась одному из недавно прибывших в Вену сотрудников резидентуры, пока не известному американцам. Второй была переводчица резидентуры, которая также не находилась в поле зрения американцев. Ей предстояло прийти в кафе заранее, занять место поближе к входной двери и внимательно следить за тем, что будет происходить. Как только возникнет скандал, из расположенного у входа телефона-автомата позвонить в комендатуру. Действия комендатуры были четко оговорены при личной встрече с комендантом.

В субботу, 5 февраля, консул закончил работу несколько раньше обычного. Приехав домой, надел выходной костюм. При себе имел дипломатический паспорт и деньги на случай, если бы ему пришлось расплачиваться за ужин. На встречу разведчик шел спокойно, будучи уверенным в себе.

Ровно в шесть часов вечера он вошел в кафе. Оно было битком заполнено посетителями. Скользнув взглядом по залу, увидел подающего знак рукой Роберта. Нужно отдать должное Меннингу и Г.: место они выбрали грамотно. Столик на трех человек находился в левом углу задней стены зала. Рядом – вход в кухню и в рабочие помещения, а значит, и выход на улицу. Расположились они друг против друга, оставив свободным место, заняв которое, консул оказывался спиной к залу. Кроме пальмы в кадке слева, зашторенного окна перед собой и одного столика справа, он больше ничего видеть не мог. Г. оказался по левую руку, Меннинг – по правую.

Обменявшись приветствиями и представив Меннинга, Роберт предложил что-нибудь выпить.

Начало разговора было банальным: о погоде, уютной обстановке в кафе, о Вене и венцах. Оба принесли извинения за проявленную бестактность по отношению к жене дипломата. Это был мостик для перевода разговора в иное русло.

Об арсенале средств воздействия, к которым Меннинг намеревался прибегнуть с целью склонения сотрудника к переходу на Запад, можно было только догадываться, о них говорил состряпанный ЦРУ номер газеты «Винер курир». Клаус занял выжидательную позицию, в основном слушал, отделывался малозначащими репликами.

Но ничего нового в обоснование мотивов, почему они решили оказать ему «помощь», сказано не было. Когда речь зашла о материальных благах, которые, по словам Меннинга, ожидали разведчика в случае согласия обосноваться в США, проще выражаясь, изменить Родине, разведчик, прервав Меннинга, сказал, что прежде чем обсуждать конкретные вопросы, он хотел бы убедиться в его полномочиях. Меннинг ответил, что от Г. ему известно о поставленном требовании, и что такими полномочиями он располагает. Но документ исполнен на английском языке, которым дипломат, насколько ему известно, не владеет. Несколько блефуя, Клаус ответил, что хотя его познания в английском ограничены, но для того, чтобы разобраться, о чем идет речь в документе, их будет вполне достаточно.

Все шло к тому, что через пару минут документ мог оказаться в руках нашего сотрудника. Но как его удержать у себя? Их двое. Причем Меннинг – атлетически сложенный мужчина, на голову выше нашего разведчика.

Успех могли обеспечить только неординарные, решительные действия. Отсчет времени шел на секунды. Разведчик заказал свежий бокал пива. Затем, обращаясь к Меннингу, попросил его дать документ для ознакомления. Не торопясь тот вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо плотную бумагу, развернул ее и придвинул к разведчику, не выпуская, однако, из рук. Тут наш сотрудник сделал вид, что оскорблен, и заявил, что если к нему нет доверия даже в таком малом деле, то вообще больше не о чем говорить. Одновременно, привстав со стула, дал понять, что уходит. Это подействовало на Меннинга. Он извинился. Сказал, что его неправильно поняли, выпустил документ из рук, попросив, однако, ознакомиться с ним незаметно для соседей. Положив документ на колени, оперработник стал его изучать. Именно рассматривать и изучать, а не читать. Английского языка он действительно не знал, но разобрался в том, что датирован он восемнадцатым января, выдан госдепартаментом, в тексте фигурировала вся его семья. В верхнем левом углу – большая тисненая печать. Внизу подпись, чья – разобрать он, естественно, не мог. Меннинг и Г. внимательно наблюдали. Между тем официант принес три бокала пива, пожелал приятного аппетита и удалился. Продолжая держать документ в левой руке и делая вид, что внимательно вчитывается в него, разведчик взял в правую руку бокал и мгновенно выплеснул его содержимое в лицо Роберту. Позже пожалел, что по левую сторону сидел Г., а не Меннинг. Тут же поставив бокал на стол, переложил документ в правую руку и, засовывая его в карман, левой нанес пощечину Меннингу. В отличие от Роберта, растерянно стоявшего у стола и утиравшего носовым платком лицо, Меннинг быстрым движением схватил Клауса за правую руку, которую тот еще не успел вытащить из кармана и пригнул к полу, согнувшись сам. Но было поздно. Документ был уже спрятан во внутренний карман пиджака. В этот момент к столу подскочил наш «телохранитель» и нанес Меннингу скользящий удар по шее. От неожиданности тот вскочил на ноги, схватил стоявший рядом стул, поднял его вверх и занес для удара по выходящему на улицу огромному окну, намереваясь, видимо, таким путем покинуть кафе. Увидев, однако, что его никто не похищает, Меннинг поставил стул на место. Между тем посетители поднялись со своих мест и приблизились к дерущимся. Появился хозяин кафе в сопровождении официантов.

Громко, чтобы все слышали, Клаус на немецком языке выразил возмущение провокационными действиями в отношении советского консула со стороны американцев. По реакции зала он почувствовал, что симпатии посетителей на его стороне. Широко распахнулась входная дверь, и в кафе ворвались человек пятнадцать гренадеров в черных шинелях и касках с двумя огромными немецкими овчарками на поводке. Консул даже растерялся. Но тут же сообразил, что это австрийская полиция. Видимо, хозяин или кто-то другой из обслуживающего персонала позвонил по телефону в расположенный за углом полицейский участок, и буквально в считанные минуты команда была на месте. Поскольку конфликт произошел между представителями оккупационных властей, полицейские ограничились лишь тем, что, выстроившись полукольцом, отделили троих от остальной публики.

Спустя несколько минут прибыла патрульная машина межсоюзнической комендатуры. Представившись советским консулом и проинформировав прибывший наряд о существе конфликта, Клаус попросил доставить американцев в комендатуру с целью установления их личностей. Меннинг тут же заявил, что без представителя американского консульства они кафе не покинут и ни в какую комендатуру не поедут.

По распоряжению старшего патрульной команды ее американский представитель связался по телефону со своим руководителем и попросил направить на место конфликта представителя консульства.

Считая свою миссию оконченной, австрийская полиция покинула кафе. Через несколько минут подъехала машина с американским дипломатическим представителем. Тот пригласил Меннинга и Г. в свою машину, в которой они и были доставлены в комендатуру.

Публика успокоилась и снова расселась за свои столики. Разведчик остался один. Справившись у официанта, оплачен ли счет, и получив утвердительный ответ, направился к выходу.

Пройдя несколько шагов, увидел своего доброго «телохранителя». Пожав друг другу руки, они молча пошли дальше. Не доходя до гостиницы, тот достал из кармана и передал консулу пакет, спрятанный американцем во время конфликта за кадку с пальмой. Как выяснилось позже, в пакете находился тот самый злополучный номер газеты «Винер курир». Видимо, испугавшись захвата, Г. решил избавиться от компрометирующего материала.

Придя в гостиницу, консул застал улыбающегося резидента, его заместителя, участвовавшую в операции переводчицу и шифровальщика. О финале операции они уже были информированы. Комендант доложил, что оба американца доставлены в комендатуру.

Клаус передал резиденту отобранный у Меннинга документ.

Вот текст этого документа:

Государственный департамент Соединенных Штатов Америки Вашингтон

18 января 1955 г.

СПЕЦИАЛЬНОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ

В соответствии с решением государственного секретаря и службы иммиграции и натурализации разрешено обоснование в США на жительство в соответствии с законом № 110 поименованным лицам:

Борису Я. Наливайко, 2-му секретарю, консулу Посольства СССР в Вене.

Янине А. Наливайко, жене.

Светлане Наливайко, дочери.

Поименованных лиц поручено сопровождать полковнику американской армии Ф. Меннингу. На этого офицера возлагается ответственность за соблюдение процедур, предусмотренных законом № 110, которым он должен неукоснительно следовать.

Главе миссии США в Австрии, равно как и главнокомандующему Вооруженными силами США в Австрии предписывается оказывать полковнику Меннингу всяческое содействие в успешном выполнении возложенной на него миссии.

За госсекретаря (подпись)

Специальный помощник Роджер Д. Форксварт

В тот же вечер Верховному комиссару США в Австрии Л.Е. Томсону была направлена нота протеста по поводу провокационных действий американских официальных лиц в отношении советского дипломата.

В воскресенье об инциденте знала вся Вена. Что касается отобранного у Меннинга документа, то об этом не упоминалось ни в ноте протеста, ни в газетах. Сделано это было резидентурой сознательно, по тактическим соображениям.