Текст книги "Тест на профпригодность"

Автор книги: Евгений Луковцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Евгений Луковцев
Тест на профпригодность

1.

– Здесь явно какая-то ошибка!

Он потыкал пальцем в расчёты, но Озолинг даже не поднял глаз от стола. Изометрический чертёж сложной многоярусной конструкции занимал заведующего лабораторией гораздо больше, чем какие-то там накладные.

– М-дэээ? – протянул завлаб совершенно отстранённо. – Что не так с поставками?

– Триста тонн смарагдовой зелени!

Озолинг придавил свой чертёж указательным пальцем к столешнице, останавливая вращение картинки. Правую бровь поднял удивлённо, став похожим на потревоженную виноградную улитку, повернувшую в сторону посетителя только один глаз. Левое глазное яблоко у Озолинга было стеклянным, результат неудачного контакта со спорангием. Новичков всегда приводила в смущение способность завлаба смотреть в две разных стороны одновременно. Привыкнуть к такому, или хотя бы делать вид, было сложно.

– Триста тонн? На какие цели?

– Это накладная, Палпалыч, а не заявка. Тут только цифры. Триста тонн зелени по номенклатуре «Строительные и отделочные материалы».

– Так, и в чём дело? Кому-то на планете понадобилось триста тонн зелёной краски…

– Это не краска! Это раствор синтетического антисептика, бриллиантового зелёного.

Озолинг сверкнул живым глазом, дёрнул щекой, приводя протез в менее пугающее положение. Димке на миг показалось, что это признак искреннего интереса, но завлаб не оправдал ожиданий.

– Мало ли? Заказник – планета с бурной микрофлорой. Не говоря уже про микрофауну, м-дээ. Может, хотят покрыть стены антисептиком?

– Шутите, Палпалыч? Ну какие стены? Зелёнка разлагается под солнечным светом.

– Может, внутри хотят покрасить, – уже с раздражением отмахнулся Озолинг.

– Она токсична!

– Слушайте, эээ… как вас?

– Лейтенант Дмитрий Карпенский! – он вытянулся и щелкнул каблуками.

– Димочка, дорогой мой, я понятия не имею, зачем там понадобилось триста тонн зелёнки. Они просят, мы можем синтезировать и отправить, что вам ещё нужно?

– Но ведь станция потратит на этот бессмысленный заказ массу сырья, энергии и времени! Мы могли бы заполнить транспорт лекарствами или оборудованием…

– Вы что, начальник экспедиции? Может, вы лучше него знаете, что нужно на поверхности?

– Нет, но…

– Вы начальник ЭсЭлЭс?

Димка свёл брови, пытаясь расшифровать незнакомое сокращение. Проследил направление глаза завлаба к нашивке на своём комбинезоне.

– А, да, снабженец. Временно исполняю. Я вообще-то биофизик, но наша лаборатория до сих пор…

– Так исполняйте, что ж вы лезете не в своё дело?

– Это моё дело! – вспыхнул Димка. – Как завскладом я подозреваю халатную трату ресурсов…

– Временно исполняете, – напомнил Озолинг.

– Так точно! Я офицер научного флота, экзамен сдал с отличием! Я всю жизнь мечтал попасть на станцию! И пусть меня тут всерьёз не воспринимают, запятили в хранилище накладные перебирать, но это не значит, что я буду в ответ плевать на работу! Если я вижу ошибку, если знаю, что можно что-то сделать лучше и эффективнее, то я…

Озолинг шумно выдохнул, надувая щёки, и плюхнулся в кресло. Димка осёкся.

– Я, я, я! – передразнил завлаб. – Спорангий отправку одобрил?

– Так точно.

– И какого рожна вам ещё надо? Хотите пойти, сунуть голову к нему в мицелий, опротестовать решение?

– Нет, но… Но триста тонн!

– Хорошо, хорошо, я свяжусь с экспедицией и уточню. Может, имелись в виду литры. Или запятую в бланке пропустили, просили три тонны, вышло триста. Отложите пока накладную к неисполненным, присвойте ей статус «на ожидании».

– Спасибо, Палпалыч!

– Не за что!

За время препирательств палец Озолинга сполз с чертежа, и рабочий стол принялся снова крутить изображение. Поскольку хозяин кабинета не заметил этого, инженерный бот решил посвоевольничать и взялся перерисовывать чертёж в трёхмерную модель, которую считал более удобной для восприятия человеком. Над столом из плоской картинки стала выдвигаться разноцветная конструкция, но прежде, чем Димка понял, над чем работает главный инженер станции, Озолинг спохватился и вдавил изображение обратно в горизонтальную плоскость.

– У вас что-то ещё?

ВрИО завскладом замотал головой и поспешил ретироваться.

2.

Громкость музыки нарастала, превращая её из тихой и приятной в ритмичную и требовательную. Под веки проник свет, подобранный медицинским ботом под наилучший темп пробуждения. Сопротивление бесполезно, бот никому не позволит проспать начало нового рабочего цикла.

Димка вскочил, дал койке уползти в стену каюты. Голышом протопал в волновой душ, включил короткую обработку, всего на три секунды, но пожёстче. Медбот протестующе пискнул. Пациент мстительно проигнорировал, закрыл глаза и нажал кнопку.

Кожу пощипывало, пока он распаковывал завтрак. Похоже, медбот решил отыграться за превышенный порог облучения в душе: питательная таблетка-котлетка на цвет и на вкус напоминала ненавистную капусту брокколи. Борясь с соблазном сунуть еду вместе с упаковкой в утилизатор, Димка всё же сжевал завтрак, сунул в термос пакет с кофе и пошёл одеваться, потягивая чуть горячеватый напиток из трубочки.

На рабочем месте его ждал сюрприз. Люк в бытовку, где хранились личные вещи сотрудников, не открылся. Димка провёл пальцем по датчику, хотя и так было видно, что он чистый. Повернул голову вправо-влево, чтобы облегчить считывание – бесполезно. Вздохнул, выудил из кармана ключ-карту с фотографией, именем и персональным кодом. По правилам, карту полагалось носить на груди, но почти никто этого не делал: на станции вместимостью пятьдесят жило всего около четырнадцати тысяч человек, в пределах своего отсека члены экипажа знали друг друга в лицо.

Люк не открывался. Димка выругался и потопал к переходу в большой пешеходный коридор, где располагался общедоступный основной вход в хранилище. В дверях столкнулся со сменщиком, по всей видимости уже уходившим домой.

– О, привет, ты чего здесь?

– В смысле? – окончательно растерялся Димка. – Тебя иду менять.

– Так меня уже сменили. Ты что, плохо спал сегодня? Тебя вчера перевели в седьмую. Беги туда, времени уже без двадцати!

Смеясь, он нырнул в люк. Димка, всё ещё не веря услышанному, шагнул в офис.

Терминал на конторке работал, но на ключ-карту лишь крякнул отрывисто, отказываясь подчиняться. Димка попробовал ещё раз, понимая уже бессмысленность попытки. Только теперь он увидел в дальнем конце комнаты изумлённого рыжего парня.

– Это служебный терминал, – напомнил тот.

– Я знаю!

– Ты не можешь им больше пользоваться. Тебя в седьмую перевели, значит, доступа к складу у тебя больше нет.

Димка открыл рот, собираясь огрызнуться, закрыл. Молча пошёл к выходу, на полпути понял, что по привычке идёт к боковому люку.

– Дим, ты чего? Если тебе что-то нужно из хранилища, просто скажи, я сам заявку оформлю…

3.

Озолинг сидел на том же месте и крутил изометрический чертёж над столом, словно и не ложился спать в прошлом цикле.

Димка планировал упереться обеими ладонями в край стола и рыкнуть: «Это ваших рук дело?» – только завлаб опередил его на секунду.

– Молодой человек, стучаться вас что, родители не учили?

– Ээээ, – замялся Димка, по инерции шлёпнул ладонями о стол, от чего чертёж вздыбился на противоположной стороне, наполз завлабу на лицо, раскрасил его квадратами и линиями. Озолинг взревел, стал поспешно пихать изображение обратно, потом бросил и крикнул инжененому боту, чтобы выключил проектор.

– Вы что, с ума сошли?! Что вам нужно?

– Я… Я по поводу назначения в седьмую.

– Ну?

– Ну… Это ваше распоряжение?

– А чьё ещё? Пока я командую БЧ-7, в моей власти такие назначения!

Ещё никогда на научной станции никто при Димке не называл седьмую лабораторию «боевой частью». Кстати, хранилище и вспомогательный персонал тоже никто не называл «Сл-С». Это термины из прошлого, времён старого земного флота. Когда ещё существовал земной флот. Когда Земля светилась огнями больших городов, корабли летали между планетами, не спрашивая ни у кого разрешение, а слово «спорангий» употребляли только биологи в своих скучных научных спорах. Да, были когда-то и такие времена.

Димка подумал, что никогда не интересовался прошлым Озолинга и не загадывал даже, сколько ему должно быть лет, чтобы в памяти хранились все эти далёкие для современной молодежи вещи.

– ПалПалыч, зачем вы это сделали?

– Эммм… Как вас?

– Дима.

– Да-да, лейтенант Дмитрий Карпенский. Мечты о космосе, экзамен с отличием. Дорогой мой, помилуйте, не вы ли вчера сотрясали кислородную смесь моего кабинета жалобами, что до сих пор не назначены в лабораторию и прозябаете на должности завскладом?

– Я, но…

– Успели передумать?

– Нет, но…

– У вас рабочий цикл начинается через четыре минуты!

– Но я не успел обработать ту накладную!

– Что за беда? Обработает сменщик.

– Беда? Беда в том, что заявка уже отработана. Её одобрили!

– Да?.. – растерянность завлаба не промелькнула, а прямо-таки мышью проскочила по глубоким складкам на лбу. И мигом уступила место уверенному канцеляриту. – Да, да, подтверждаю, я провёл необходимые сверки, уточнения, получил подтверждение с поверхности Заказника и одобрил заявку.

– И для чего же им триста тонн зелени?

– Для… А какой у вас теперь допуск?

– Д-7.

– Значит, для вас это останется тайной. Кстати, как вы вообще узнали судьбу заявки?

– Элементарно! Получил уведомление о переводе в седьмую лабораторию, зашёл посмотреть список её проектов, а там самый свежий заказ – синтез трёхсот тонн лакокрасочных материалов!

– Логично. Остальное вы додумали, меня спровоцировали, а я купился и разболтал. Что ж, будет старому дурню наука. Тогда знаете-ка что? Берите этот заказ себе на исполнение. Допуск у вас есть, где сырьё брать – вы в курсе, шуруйте на рабочее место и приступайте к синтезу!

Озолинг скосил один глаз на свой стол, инженерный бот послушно пискнул и оформил назначение. Уведомление эхом отозвалось у Димки на локте, он перевернул запястье и убедился, что на экране персокома светится входящее сообщение зелёного цвета – служебное. От обиды лицо его залила краска, глаза сощурились в тонкие щёлочки.

– Я сделаю эту работу. Я офицер научной космической станции, обязан выполнять приказы руководства. Но знайте, что это дело я просто так не оставлю. В прошлый рабочий цикл я поднял архив накладных и выяснил, что смарагдовую зелень поставляют на Заказник не в первый раз, причём всегда по разным номенклатурам. То как протравочный химикат, то как краску, то как удобрения. Если вам этот бессмысленный расход наших ресурсов не кажется подозрительным, то я сам выясню, в чем тут дело. Если потребуется, в спорангий залезу, но выясню!

Не прощаясь, он развернулся и быстро вышел, жалея, что автоматические люки на станции не дают возможности хлопнуть дверью. Но как всегда, быстро вспыхнув, он так же быстро пришёл в себя. Свернув за первый поворот, уже жалел, что нарушил субординацию. Пройдя ещё шагов двадцать по палубе – остановился, ругая собственную резкую выходку. Наконец, развернувшись, поспешил обратно, чтобы принести Озолингу извинения.

Люк в кабинет оказался распахнутым, и Димка невольно сбавил ход, чтобы не столкнуться с выходящим человеком. По этой причине внутри не услышали его шагов. Посетитель не думал выходить, он просто стоял очень близко, спиной к люку, поэтому входной клапан и не закрывался.

– …не остановится, – говорил из глубины кабинета завлаб. – Я думаю, он продолжит копать. Если накопает что-то существенное, мы пропали, всё дело пропало. Моя поспешность с его назначением только усугубила ситуацию.

– Тогда я предлагаю перейти ко второму уровню защиты, – сказал гость.

– Не слишком ли? Мальчишка ведь, желторотик.

– Ничего, вовремя пообломать перья ещё никому не вредило.

Мужчина хохотнул, и от этого глумливого смешка Димке стало не по себе. Он не видел лица незнакомца, только широкую спину, толстую шею, неровные складки кожи у основания затылка да чёрные пятна на лысине – ожоги от многочисленных контактов со спорангием. И этот голос, и эта спина говорили Димке, что «не по себе» в его ситуации – не то слово, на самом деле ему должно быть до колик страшно.

– М-дэээ, – протянул Озолинг. – Тоже верно. Далась ему эта зелёнка!

– А кто его на склад назначил? Может, это провокация?

– Да ну, брось, чистая случайность. Люди такого рода проявляются на любом месте, куда их не назначь.

– Тогда подумай хорошенько, может ему этой зелёнкой сразу лоб намазать?

– Я уже думал…

Окончание ответа Димка не услышал. Мужчина в дверях неожиданно шевельнулся, поднял руку, чтобы почесать затылок. Решив, что он собирается обернуться, Димка отпрыгнул от люка. Ботинки горомыхнули, как ему показалось, на всю станцию. Словно застигнутый над краденой сосиской кот, повинуясь инстинкту самосохранения и ожидая каждую секунду злобного окрика, он бросился бежать.

4.

«13% complete» – сообщил инженерный бот. Это был тот же самый бот, которого мучил чертежами Озолинг, этот бот вообще один на весь отсек, просто у каждого сотрудника свой терминал. Удобно, когда делаешь общее дело и требуется иметь под рукой самые актуальные данные. По той же причине медицинский бот был строго персональным, охранный – один на целую палубу, а командный бот – вообще единый на весь корабль.

Синтез зелёнки седьмая запустила в течение двух часов, из которых большая часть ушла попросту на ожидание сырья. Химзавод перенастроили, скопировав чертёж с прошлого аналогичного заказа, под это дело Димка невзначай выпросил себе у начальника смены допуск ко всей информации по смарагдовой зелени. Сейчас в одном конце цеха монотонно гудящая машина пожирала органику и присадки, разлагала на компоненты и заново составляла из них бензольные кольца с двойными пи-связями, выдавая золотисто-зелёную вонючую гущу; в другом конце чан-смеситель разводил эту гущу водно-спиртовой смесью, превращая в итоговый 2%-ный продукт.

Процесс, который Димка расценивал, ни больше ни меньше, как забивание микроскопом гвоздей, шёл в автоматическом режиме под присмотром инженерного бота и пары лаборантов. Руководитель проекта, то есть сам Димка, бездельничал за терминалом и размышлял, что ему делать дальше.

Странную фразу «намазать лоб зелёнкой» он, по счастью, знал. От отца, который слышал её от деда. В его годы преступников, признанных опасными для общества, не отправляли в спорангий, давая шанс принести ещё в жизни немного пользы. Вместо этого их совершенно нерационально убивали, выстреливая в голову. Перед казнью мазали зелёнкой лоб, чтобы удобнее было прицелиться.

Димка эту историю принимал за анекдот. Такое расточительное расходование человеческого материала не укладывалось в голове. Да и предположение, что без зелёной метки палач с близкого расстояния не попадёт в голову, вызывало недоверие. Но Димка понимал, что с отцом на эту тему спорить смысла нет: он был родом из поселенцев Z-14, а сам Димка был слишком молод, то есть – ни один из них не жил в то время на Земле и не может знать, какие нравы царили тогда в этом удивительном месте.

Интересно, что напугало его больше, архаичная фраза или чёрные пятна на голове сказавшего её незнакомца? Димка чётко не знал. Спорангия он боялся с детства, до жути, до трясущихся пальцев. С того дня, как вместе со школьным классом пошёл на обязательный микотест, и капля крови на приборе врача высветила три ярких полоски. Одноклассники незамедлительно просветили, что это означает максимальную совместимость, а она, в свою очередь, – что скоро его отведут к одному из чёрных зомби, заразят спорами, которые прорастут в мозг и тоже превратят в тупого вонючего зомби с пустыми глазами и гниющей башкой.

Несколько минут спустя дверь приёмной главврача в конце коридора открылась и оттуда показались две человеческие фигуры. Одна – обычная, в белом медицинском халате. Вторая – неуклюжая, с круглым, раздутым как воздушный шарик серым пористым мешком вместо головы.

Внутри у Димки всё опустилось. Он понял: это за ним, истошно завопил и бросился бежать без оглядки, не слыша хохота довольных ровесников за спиной.

Конечно, на следующий день он пошёл в школу только под угрозой отца отволочь его туда силой. И не только потому, что стал посмешищем. Он боялся другого.

В школе его ждала большая разборка у директора, профилактические беседы с завучем и курс посещений психолога. Все в один голос убеждали, что половина рассказа мальчишек – заблуждение, а вторая половина вообще выдумана на ходу ради хохмы. Напоминали, сколько фильмов о дружбе двух цивилизаций смотрели в младших классах, сколько лекций выслушано уже в этом году.

Димка соглашался, верил. Он даже всерьёз заинтересовался темой и сам прочёл несколько толстых старых книг по истории контакта человека со спорангием. Но и после этого, зная, что превратиться в зомби без веской причины ему не грозит, с детским иррациональным страхом поделать уже ничего не мог. Люди, способные добровольно сунуть голову в мицелий, поражали его не меньше, чем ужасали истории о проросших – случайных или по приговору суда жертвах спорангия.

«Чистая ксенофобия!» – воскликнул бы любой практикующий психолог и был бы прав. Спокойно относиться к столь жуткой, противоестественной форме жизни удавалось среди людей не каждому. Особенно в первые годы после контакта, когда о спорангии было известно ещё меньше, чем сейчас.

Тех четверых, самых первых звездолетчиков спорангий и теперь просит считать настоящими героями, просто оказавшимися не готовыми к встрече. Но на Земле их долгое время называли совсем другими словами, среди которых «нарушители карантина» и «виновники вымирания» были наиболее мягкими и, можно сказать, лестными.

Землю в те годы населяли миллиарды людей (Димка плохо учил в школе историю и не помнил, сколько именно). Ещё столько же проживало в семи ближайших звёздных системах, до которых человечеству удалось добраться. Превращение четырёх космонавтов, возвратившихся из новой звёздной экспедиции, в чёрных зомби, поросших серыми нитями мицелия, человечество не сочло большой трагедией. Когда автопилот приземлил посадочный челнок и люди увидели, что выходит из жилой капсулы, проросших лётчиков сбили с ног, замотали в целофан и отправили в ближайшую военную биолабораторию.

Возможно, если бы хоть один из пилотов стал полноценным спорангием или сохранил способность разговаривать – дело не дошло бы до беды. Но простые проросшие умеют говорить только в присутствии хозяина, зато крайне ревностны в вопросах неприкосновенности. Спасательная партия наутро нашла вместо лаборатории радиоактивное пепелище, а весь выживший персонал почернел, словно обуглился, и покрылся тонкими белёсыми нитями.

Послевоенная доктрина выжившей части человечества гласила, что спорангий не опасен для людей и никогда не причинит вреда, если сам не подвергается агрессии. Действительно, Димка много раз общался с людьми, которые соприкасались с мицелием, но в зомби не превратились. Дело тут было не только в совместимости человека, но и в намерениях самого спорангия, который умел контролировать поведение не только недозрелых проросших, но даже отдельных спор.

Отец в их прежних частых вечерних беседах даже приводил в пример популярных политиков и развлекателей, у которых чем сильнее ожоги на голове – тем больше слава и круче карьерный рост. Димка из чистого упрямства возражал, что всё наоборот, рост популярности приводит к частым вызовам в спорангий. И хотя, за отсутствием жизненного опыта, не мог ещё объяснить себе цель таких вызовов, старался как можно больше держаться в тени, лишь бы оттянуть первый контакт со спорами, а лучше – не встречаться никогда совсем.

«14% complete» – сообщил инженерный бот. Бог ты мой, сколько времени? Через сорок минут заканчивался рабочий цикл, начиналась шестичасовка личного времени, а Димка так и не решил, что делать дальше.

За время рабочего цикла ему должно было хватить времени выпить кофе, успокоиться и попытаться логически обдумать ситуацию. На деле после десятой чашки медбот заблокировал ему доступ к автомату с напитками, трясущиеся пальцы промахивались мимо символов на терминале, а логика подсказывала только «этого не может быть» и «ты ничего такого не сделал».

Да, возможно, он всё надумал, никакой опасности нет и разговор в кабинете завлаба не имеет к нему отношения. Просто игра воображения. Может, пойти к Озолингу и задать вопрос в лоб?

А если это не игра воображения? Если тот обожжённый сидит сейчас в лаборантской и ждёт сигнала? Тогда, может, действительно, сходить на аудиенцию к спорангию? А с чего ты взял, что серый мешок не в курсе дела? Учитывая, что он санкционировал поставки зелени. Да, и эти ожоги на черепе лысого…

Один вариант другого сомнительнее. А прятаться бесконечно в стенах лаборатории невозможно. Конечно, прямо сюда, на рабочее место за ним вряд ли придут. Но какие неприятности ждут там, за входным люком?

Димка зажмурился, накрыл лицо руками и ещё раз прогнал в голове варианты дальнейших действий. Отбросил заведомо проигрышные, например «поделиться с кем-нибудь и попросить совета». Нет уж, прежде чем втягивать в дело посторонних, надо сперва понять, кто в нём замешан. А самым первым делом – попытаться выяснить, что вообще за дело такое? Какую тайную болячку седьмой лаборатории он сорвал, случайно покопавшись в накладных?

Смахнув с терминала надоедливые оповещения о ходе выполнения заказа, Димка вызвал на экран формуляр производственного архива. Набрал в фильтре все известные ему наименования смарагдовой зелени, для верности активировал расширенный допуск, полученный от начальника смены, и запустил поиск.