Текст книги "Наемники"

Автор книги: Евгений Кукаркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Случайно не к Блейку?

– Черт его знает. Не будешь же будить всех соседей и спрашивать кто есть кто. Тем более, арабского я не знаю. Я только местного полицейского чуть-чуть прижал, он, слава богу английский знал, это он и выложил. Два часа вождишко проболтался в этом доме и ушел обратно к себе в лагерь, но уже без мешка.

– Один ходил?

– Один.

– Дом помнишь?

– Запомнил.

– Отлично, надо теперь выяснить, действительно они в нем проживают, или нет.

– Я потом выясню, капитан.

Караван пришел еще больше, чем прежде. Потом целый день подъезжали на машинах, тракторах, верблюдах, лошадях и даже некоторые пешком, хотя я не мог представить, как они выдержали эту африканскую жару.

Маслов долго пьет воду.

– Все, капитан, вывезли всех русских.

– Иностранцев осталось еще много?

– Нет. Там французы идут, мы им бензин оставили. Эти организованы больше. Завтра придут сюда. Они все-таки оставили форт.

– А как Эль-Адеб-Лараш?

– От туда все иностранцы эвакуированы. Я забрал последних.

– А где фундаменталисты?

– Плохо дело, капитан. Армия Алжира раскололась полностью. Фанатики сумели часть солдат и офицеров переместить на свою сторону. Из форта Лальман французов подпирают, в основном, те части, которые перешли на тих сторону, но французы имеют броневики и кой-какую технику, поэтому исламисты не вступают с ними открыто в стычки, а просто противостоят. Сейчас обстановка такова. Французы встали на развилке двух дорог на Эджеле и Эль-Адеб-Лараш. Пока последние беженцы сюда не придут, они заслон не снимут.

– Как западное направление?

– Никак. Бедуины еще не вышли на своих верблюдах. Но Эль-Адеб-Лараш обречен.

– Как ты думаешь, с теми кто остался что-нибудь будет?

– Нет, они либо тоже фанатики, либо притворяются. Так что их не тронут. Не тронули же нефтепроводы и промыслы. У них во главе движения не идиоты стоят. Рабочих и инженеров готовых служить им не тронут. Нефть Алжиру нужна.

– Я решил с последним рейсом выехать сам, во главе колонны.

Маслов кивает головой.

– Так что прими все хозяйство в свои руки.

– Будь осторожней, капитан. Сейчас они обнаглели и имеют способность стрелять из– за угла.

– Мы военные, Коля, и наша жизнь полна риска. Лучше скажи взрывники у нас хорошие есть?

– Есть, но не вздумай взрывать буровые и насосные станции. Этим ты обозлишь их и они будут иметь повод перейти границу Ливии.

– Нет, трогать я их не буду. Мне они нужны для другого.

– Возьми Колотова, парень во. Гвоздь взорвет, если нужно.

– Договорились.

– Господин капитан, я вам поесть принесла.

Передо мной стояла Мари с куском фанеры в руках, на которой были накрыты полотенцем тарелки.

– Давай.

Я ем, а она не уходит и сев на корточки старательно следит за мной.

– Вы сегодня туда уходите?

Она кивает на раскаленные пески.

– Ухожу.

– Там может быть страшно?

– Может быть. А ты откуда знаешь, что я отправляюсь в Алжир?

– Все говорят. Сегодня даже мой отец сказал об этом.

– Странно.

Она берет грязную посуду и уходит. Пора формировать колонны. Сержанты Лемешев и Кострюков стоят на вытяжку.

– Можно мы с вами, товарищ капитан.

– Кострюкова беру, Лемешева нет. Будете помогать лейтенанту Маслову. А вам Кострюков, отобрать по два человека охраны на машину, двойной комплект боеприпасов. Шоферов самых лучших, на ваше усмотрение.

Сержанты ушли.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЭДЖЕЛИ.

Мы едем по пустыне при звездном небе. Шофера, что бы не глотать пыль, разместили свои машины ступенькой, освещая фарами вечно убегающий песок.

– Посмотрите, товарищ капитан.

Шофер указал вперед. Перед нами замелькали десятки и сотни огоньков, мотающиеся по горизонту.

– Беженцы идут.

Мы подъезжаем к передовому отряду. Это маленький старенький броневичок. Из люка высовывается голова и коверкая язык говорит.

– Рюськи... Рюськи?

Потом что– то лопочет по-французски. Я пытаюсь объясниться по-английски, но человек качает головой.

– Едем дальше, – говорю шоферу.

Мы проезжаем мимо движущегося табора, также не соблюдающего правило дорог. Каких здесь только машин нет. Грузовики, легковушки, трактора – все поднимая пыль ползет на Серделес. Вдруг перед фарами выскочила фигура и замахала руками. Мы остановились. Голос на английском спросил.

– Бензин есть?

– Кострюков, – кричу в окно, – выкинь им канистру.

– Эй, держи, – орет сержант и канистра плюхается в песок рядом с машиной.

– Поехали.

Под утро мы оказались под Эджеле. Поток встречных машин иссяк. На выступающем за горизонтом пятне солнца, вырисовались агрегаты насосных станций качающих нефть. Несмотря на кровавые события, Эджеле давало Алжиру нефть.

На центральной площади города мы увидели, обставленную чемоданами, тюками и ящиками, небольшую толпу европейцев, которые приветствовали нас криками. Колонна остановилась перед ними. Несколько человек кинулось к нашей машине.

– Кострюков, в машину никого не пускай. Возьми позови еще двух охранников с соседних машин и сапера.

Мы отталкиваем гражданских от машины, знаками показывая, что она занята. К машине походят два человека в гражданском с автоматами.

– Вы старший? – спрашивает один меня на английском.

– Да.

– Мы вас ждали. Вам надо быстрее уходить. Через два часа мы снимаем заслон перед городом.

– Нельзя ли еще немного продержаться? Восемь часов тащиться по пескам по пеклу с женщинами и детьми, это ужасно.

– Если мы сейчас не отойдем, нас просто вырежут. Заслон и так почти в полу окруженном состоянии. Вы же понимаете, что пустыня огромна и заслон всегда можно обойти. Но сейчас фанатики издали видят город и очень торопятся его занять.

– А переговоры?

– Бесполезно. Нас очень мало и они об этом знают.

– Они стреляют?

– Редко, но сейчас подтащили пушки и это серьезно.

– Хорошо, мы сейчас загрузимся и тронемся назад.

– До встречи.

Они уходят в город. Я спрыгиваю на землю и, обежав все машины, приказываю шоферам после погрузки беженцев, залить канистры с водой и срочно уходить в пустыню... домой. Когда возвратился назад, увидел солдат в своей машине.

– Там все собрались? – кричу в кузов.

– Все, – ответил Кострюков.

– Поехали вправо, по этой улице, – говорю я шоферу.

Машина уходит с площади и мы едем по центральной пустынной улице.

– Стой здесь.

Я беру автомат и выскакиваю.

– Быстро, вылезай, – командую солдатам.

Мы бежим вдоль улицы к трехэтажному зданию с широкими окнами. Это управление компании "Алжир-нефть".

Оказывается, нас ждали. Очередь из автомата, выпущенная охранником компании, чуть не задела Кострюкова, когда он пытался проскочить через стеклянные двери. Мы открыли ответный огонь, разнеся стеклянные до пола окна. Охранников оказалось четверо, а не два, как обещал Блейк. Они совсем не пытались с нами вступать в переговоры. Граната Кострюкова сразу убила двоих. Еще один поднял руки, бросив автомат, а другой стонал, сидя на полу, зажав голову руками. Я приказал остаться внизу солдату, а с остальными мы понеслись на второй этаж, где находилась дежурка. До нее дойти не удалось, вдоль коридора навстречу полоснула очередь.

– Кострюков, придержи их, а мы к сейфу.

Заворачиваем в коридор и несемся к комнате с сейфом. Везде, натыканные по углам видеокамеры, неотступно преследуют нас. К дверям легко подошел ключ и мы появились в помещении, где чернела большая металлическая тарелка. Набираю код 3187. Ключом, отданным мне Блейком, открыл один замок. и рукой приглашаю к сейфу взрывника. В скважину второго замка сапер воткнул тонкую шпильку взрывчатки и прикрепил к дверце дистанционный механизм. Потом парень навесил на две оси дверцы по пакету взрывного устройства и мы вымелись из помещения.

– Можно, капитан?

Я кивнул головой. Сапер нажал на кнопки. Здание ухнуло и закачалось. Посыпались потолки, стены и зазвенели стекла. Стена помещения, где находился сейф и потолок рухнули. Когда пыль рассеялась, мы увидели, что подрубленная дверца лежит на горе балок и мусора. Внутренности сейфа были раскрыты, но в нем ничего не было... Слитки золота отсутствовали. Мы с трудом залезаем на кучу мусора и я добираюсь до внутреннего сейфа. Набираю второй код. Дверца открывается. Денег на верхней полке нет тоже. Кто-то был раньше нас.

Мы возвращаемся в вестибюль, по дороге прихватываем обозленного Кострюкова, которому так и не удалось прорваться к дежурке с пультами, сбегаем вниз и я подскакиваю к пленнику.

– По-английски понимаешь?

– Да, господин.

– Где золото, где деньги?

– Не знаю, господин, они все время были там в сейфе.

– Врешь.

Кулак Кострюкова, отшвыривает пленника к стенке. Тот ползет по стене к полу.

– Не убивайте. Я действительно не знаю.

Подтаскиваем к стене раненого, тот мычит и мотает головой. Кострюков поднимает автомат. Пленник подпрыгивает.

– Господин, наверно господин управляющий увез его с собой.

Ствол упирается ему в голову. Пленник чуть не плачет.

– Господин офицер, не надо меня убивать. Я расскажу все, что знаю.

Я останавливаю сержанта.

– Говори.

– Перед отъездом из Эджеле господин управляющий передавал вождю племени Вабу продукты с питанием. Когда шла погрузка ящиков с продовольствием, сюда пришли две русские женщины. Господин управляющий приказал их арестовать. Потом вызвал главного геолога компании и очень сердился на него за то, что его жена и дочь суют нос не в свое дело. Он приказал геологу немедленно выехать из Эджели в Серделес и сказал, что женщин задержит, до последней машины, чтобы они не могли проболтаться. Когда перепуганный русский ушел, управляющий подошел ко мне и сказал, что женщины слишком много знают и приказал вывезти их за город и убить.

– Ах, сука, – вырвалось у Кострюкова.

– Женщин принесли ко мне в джип связанными, с заткнутыми ртами. Но я не убил их, а привез к себе домой и спрятал в подвале.

– Когда это было?

– Неделю назад.

– Женщины живы?

– Да, господин.

– Поехали.

Мы забираем Кострюкова, добегаем до машины и "Урал" сворачивает на узкие улочки и ползет по "мертвым" кварталам. До дома охранника мы добрались за двадцать минут. Он открыл двери и мы ввалились в комнаты, где сидели напуганные домочадцы.

– Веди.

Мы подтолкнули стволами автоматов в спину пленника. Он вошел в внутренний дворик направился к двери в стене.

– У меня ключ, там в доме.

– Не надо.

Кострюков прикладом вышиб замок.

– Ей, есть там кто-нибудь, – кричу в темный провал по русски.

– Есть, – раздается голос, – слава богу, наши.

Щурясь от солнца во дворик выходят две женщины в грязных платьях. Старшая плачет, младшая прижалась к ее плечу.

– Он вас обижал? – спрашивает Кострюков, направляя палец в пленника.

– Бил, гад, – говорит старшая, – обещал как придут исламисты, так выдаст нас им.

– Ах ты, подонок.

Кострюков прикладом двинул в голову пленника, потом уже лежачего ударил носком ботинка прямо в висок.

– Идемте быстрей от сюда, – говорю я. – Сейчас в город войдут исламисты.

Мы проходим через воющий и плачущий дом и я с женщинами втискиваюсь в кабину машины. Шофер стиснут, но он трогает машину и мы кое– как разворачиваемся в обратный путь.

– За что вас посадили? – спрашиваю я.

– За любопытство ,– зло говорит старшая. – Муженек утром попросил принести некоторые документы из его стола в управлении.

– Что так свободно в управление можно было проходить?

– Я там работаю, секретаршей, прямо у мужа. Дело было в воскресение, обычно в управлении никого нет, а муж в это время дома собирал вещи и документы, что бы удрать в Ливию. Я взяла с собой Дашу, что бы этот дурак не приставал к ней с пустяками и вот, только подошли мы к зданию, как перед входом увидели вереницу верблюдов, с разукрашенными, полуголыми погонщиками. "Смотри, – говорю Даше, – чего это дикари приползли к нам." Смотрим, из дверей выносят мешки и грузят на верблюдов. "Дашенька, ты постой здесь, говорю." Сама побежала в здание, охранники очень удивились, что пришла на работу, но пропустили внутрь. Я на второй этаж прокралась за грузчиками. Смотрю, дверь сейфа открыта, рядом стоит управляющий с главным инженером, еще дикарь какой– то и помогают вытаскивать и упаковывать деньги и золото в мешки. Остальные дикари их забирают и уносят вниз. "Как ты здесь оказалась?..."– меня спросил управляющий....

В это время с крыши кабины "Урала" ударил пулемет. Женщины сжались, а я приоткрыл дверь и высунулся с автоматом.

Черные фигуры с оружием в руках, передвигавшиеся по улице, шарахнулись в разные стороны. Теперь били автоматы всех наших солдат. Машина выскочила на площадь, где недавно мы видели беженцев. Там теперь только виднелись черные исламистов. Мы несемся на них изрыгая смерть. И так промчались до окраины города. Только выскочив к буровым, мы поняли, что опасность осталась позади.

– Живы? – спросил я в кабину.

– Да, – пропищала старшая.

– Товарищ капитан, – крикнул сержант, – у нас одного зацепило.

– Стой.

Машина встала. Я полез в кузов. Нашего сапера прошила очередь и если бы не бронежилет, он был бы мертв, а так... пуля разнесла кость предплечья. Мы затянули жгутом руку, остановили кровь и перевязали рану.

– Эй, женщины, полезайте в кузов, иначе вы сжаритесь под железом. У вас что-нибудь на голову есть?

– Найдем. Только дайте нам попить. Мы второй день без воды.

Шофер дает им флягу с водой. Они поочередно выпивают ее, потом спрыгивают на землю и старшая отрывает подол платья. Половину отдает дочери, половину– себе и заматывает голову. Мы их затягиваем в кузов и машина трогается.

– Так что же было дальше? – стараюсь перекричать вой двигателя я.

– А ничего. Управляющий приказал нас схватить, а потом часа через три отправили с тем типом и он привез к себе домой.

Мы присели на пол, обливаясь потом, от дикой жары. Ветра нет, а раскаленный встречный воздух обжигает лицо.

– Командир, смотрите, – толкает меня охранник.

У замершего "Опеля" стоит человек и машет рукой. Мы подъезжаем и останавливаемся. Из опеля выскакивает женщина и они бросаются к нам. Охрана затаскивает их в кузов. Мы не понимаем друг друга, но по жестам я понял, что их машине конец. Еще километров тридцать и опять человек. Он говорит по-английски и я узнал, что машина его застряла, а последний бронетранспортер забрал его сына, но его обнадежили, что последними приедем мы.

Не доезжая до Серделеса километров 20 натыкаюсь на сам броневичок. Старый трудяга сдох. Измученные жарой, французы перелезают со шмотками и оружием к нам. Нашего раненого кладут по центру, а остальные расселись вдоль бортов. Так и прикатили к блок– посту.

Как только мы сошли с машины, я обратился к сержанту Кострюкову.

– Сейчас еще можешь шевелиться?

– Попробую.

– Нужно взять тех, которые поселились в Сердедесе, ну куда вождь ходил...

– Я притащу их живыми или мертвыми.

– Возьми на всякий случай двух человек.

– Я побежал.

Приказав выгрузить раненого и оказать ему первую помощь, я обратился к женщинам.

– Вот что, вы сейчас поешьте, а потом пойдете отдыхать в мою палатку. Вон она стоит. Давайте условимся, из палатки не выходить, пока сам не вызову.

Они кивают и устало плетутся к столовой. Ко мне подбегает лейтенант Маслов.

– Товарищ капитан за время моего...

– Хватит, Коля. Что нового?

– Ничего. Были самолеты, погрузили сто человек и все.

– А как там Вабу? Как Малиди?

– Этот пьет, а племя киснет от безделья. Участилось воровство и ограбления в Серделесе.

– Коля, я нашел двух женщин, которых потерял геолог и еще, влип в авантюру, которая не знаю чем кончиться.

Я рассказываю о посещении Дрейка, его инженера Римана, о их предложении и что из этого получилось.

– По-моему, получилось одно, – говорит Костя, – на весь мир мы прогремим, как взломщики и бандиты. Ты говоришь, что видео камеры работали, а пультовую не смогли взять?... Теперь все будут знать, что мы украли миллионы долларов и кучу золота, хотя мы и пощупать не могли, что это такое. Это чистейшая провокация.

– Блейк здесь был?

– Он с Риманом улетел сегодня. Гару их по списку провел в самолет вне очереди.

Я чуть не застонал.

– А наш геолог?

– Пропал куда-то. Когда выкрикивали его фамилию на самолет, он не вышел.

– Коля, надо срочно его найти.

– Хорошо.

Через час приплелся Кострюков. Он был расстроен.

– Удрали сволочи.

– Мне уже сказали, они улетели.

– Но там мы нашли труп... геолога.

– Сообщили в полицию?

– Она пришла раньше нас.

– Ни слово женщинам.

– Ага...

Сержант расстроен, что не расправился с управляющим.

– Сержант, сбегай в палатку, где жил геолог, посмотри, где портфель с документами. Перерой все, порасспрашивай соседей, всех кто его видел в последнее время. Здесь что-то не чисто.

– Будет сделано, товарищ капитан.

Мари разложила передо мной фанерный поднос.

– Господин, я принесла поесть.

Мы расположились здесь же на песке и я в раздумье пережевывал пищу.

– Что-нибудь произошло? – продолжила она.

– Да, Мари.

– Мари может помочь?

– Наверно может.

Мы молчим и я доедаю пищу. Мари терпеливо ждет.

– Ты не знаешь, что за груз ваше племя охраняет в Гате?

– Разве там что-то есть?

Мари с удивлением смотрит на меня.

– Там наше барахло, – продолжила она, – которое мой папа не захотел брать сюда, да немного провизии для наших, которую нам любезно передали в Эджели. У папы много врагов и не все поэтому решили поехать сюда. Папа тогда отдал им всю оставшуюся еду и мы пошли сюда.

– Мари обещает мне, что никому не расскажет о нашем разговоре. Даже, своему папе.

– Она клянется тебе.

– Я тебе верю.

– Но я тебе ничем не помогла.

– Еще поможешь. Все впереди.

Вернулся усталый сержант Кострюков.

– Товарищ капитан, портфеля нет, но его видели. Геолог ушел из палаточного городка с портфелем.

– Идите отдыхайте, сержант.

Я поехал на легковой машине в Серделес с Дашей и ее матерью.

– Валентин Иванович, зачем вы нас тащите по этой пыли? – прямолинейно спрашивает мать Даши.

– Хочу показать арабский городок, настоящий, не тронутый страшными войнами.

– Мы уже всего насмотрелись в Алжире.

– Ну нет, там давно пришла цивилизация, а здесь только начальные задатки ее присутствия.

– Выбрали момент. Мы даже одеться ни во что не можем. Тоже... нищие туристы, называется.

– Мама, ну что ты все портишь...,– не выдерживает Даша.

Узкие улочки города приняли машину по всей ширине. Прохожие вжимаются в стенку, чтобы не быть сбитыми. Мы выскакиваем на площадь и я останавливаю легковушку, ее сейчас же окружает толпа детей и взрослых.

– Вылезайте.

– Но мы...

– Давайте быстрее, а то вас с машиной разберут по косточкам.

Они послушно выходят. Я закрываю машину и веду женщин к лавкам для одежды. Продавец в чалме услужливо сгибается и на чистом английском спрашивает.

– Что надо, господину?

– Вот этим женщинам подобрать самую лучшую европейскую одежду.

– Слушаюсь, господин.

Он ведет их в лавку, а я остаюсь перед ее входом. Кто-то хлопает меня по плечу. Передо мной улыбающийся Гару.

– Господин капитан, вот не ожидал.

– Здравствуйте, господин Гару. Я вас давно ищу...

– Да, что случилось?

– Вы пропустили Блейка и Римана без очереди на самолет?

Гару покрывается краской.

– Они так просили... Говорили, в Триполи деньги надо выдать служащим компании, которые прибудут туда. Я же не мог, чтобы несчастные люди остались без денег.

Мне становиться жалко Гару. Я догадываюсь, что без взятки здесь не обошлось.

– Больше у меня вопросов к вам нет, господин Гару.

Он как-то съежился и уныло пошел через площадь, потом вдруг остановился.

– Я уже больше не составляю списки? – кричит он мне.

– Составляете.

Он кивает и идет дальше. Из лавки появляется рассерженная мать Даши.

– Валентин Иванович, что это такое? Они там перебирают ворох одежды, мы же не собираемся покупать все это?

– Собираемся. Мне что думаете приятно, когда наши женщины одеты как нищенки, а ну марш в лавку и что бы... без этой...,– я тыкаю пальцем в ее рваное, грязное платье.

– Да как вы...

– Стоп. Если вы не думаете о себе, то подумайте о своей прекрасной дочери. Сами оставайтесь грязной, драной, вонючей, но только не портите ее.

Она открыла рот. Потом похлопала губами и тут же помчалась в лавку.

– Ну я вам устрою, -раздался ее выкрик, – мальчишка, я разорю тебя.

Через час это были неузнаваемые леди, одетые в легкие платья. Они вышли с двумя большими полиэтиленовыми мешками. Сзади семенил продавец.

– Сколько? – спросил я его.

– Пятьсот долларов.

– Ты жулик, где туфли, пояса, чулки.

– Это все у мадам в сумках.

– Тогда, извини, на деньги.

Мы едем обратно в машине в лагерь. Мать Даши спрашивает.

– Вы не собираетесь просить передо мной извинения, молодой человек.

– А разве что-то между нами было?

Та задумывается.

– Нет.

– Мама. А что произошло?

– Ничего, Даша. Валентин Иванович вернул мне имя женщины.

Прошла неделя. Беженцы уже не идут из Алжира. Мы уже 400 человек отправили самолетами в Триполи. У меня появился команданте полковник Карма.

– Господин капитан, – начал он сходу, – алжирская сторона нам предъявила ультиматум. Оно требует, что бы мы вернули золото и деньги, которые вам удалось стащить в Эджеле. Алжирцы считают, что нас не должно касаться их внутренние сложности, но юридические международные нормы мы должны соблюдать, тем более они знают, кто ограбил сейф и они готовы опознать этих лиц, у них записаны на видео все ваши лица и весь погром, который вы учинили в компании..

– Значит они утверждают, что все это сделали мы?

– Да, вы. Против документов не попрешь.

– Понятно. Если мы им не отдадим ничего, чем нам грозят алжирцы.

– Они будут насильственно распространять идеи ислама на нашей территории.

– То есть, война?

– Может быть. Наше правительство во избежание кровопролития просит вас вернуть все алжирцам. Мы и так напряжены на Севере, не хватало нам еще драк на Юге. Американцы уже зашевелились, пытаясь вбить клин в пока наши мирные отношения.

– Ничего себе мирные.

– То что мы здесь постреляем нарушителей границы, это игрушки, но когда вал вооруженных фанатиков и хорошо обученных войск ворвется на нашу территорию, это уже может быть нашим концом. Не надо сейчас раздражать фундаменталистов.

– Но у меня ничего нет.

– Как нет?

– Так. Это была чистейшей воды провокация и наша глупость.

Я рассказываю полковнику всю историю и чувствую, он мне не верит.

– Господина Блейка я сам встречал в Триполи, он ни кого ни куда не посылал и очень возмущен вашим поведением.

– Ну сволочь. Хорошо. Когда надо вернуть золото?

– Через неделю для переговоров сюда прибудет делегация.

Я поднапряг своего старшину и он в городе у перекупщиков купил бутылку паршивого виски. После чего я пригласил к себе вождя и Люсю.

После второго стакана Малиди стал называть меня другом и клясться в верности. Я налил ему третий стакан и когда он выпил спросил.

– Где золото, которое тебе передал управляющий Блейк?

Малиди мгновенно отрезвел и испуганно уставился на меня.

– Какое золото?

– Только не ври мне, что ты ничего не брал и не был в Эджеле.

– Я был в Эджеле, но ничего кроме продовольствия в дорогу не брал.

– Эй, – я высунулся из палатки, – позовите сюда двух женщин, что живут рядом.

Люся раскрыв рот смотрела на нас. Вошла Даша и ее мать.

– Вам не знаком этот человек? – спросил я их.

Они внимательно рассматривают его и вдруг старшая говорит.

– Я этого карлика видела в Эджеле в конторе кампании у сейфа, когда упаковывали золото и деньги в мешки. Там еще был управляющий и главный инженер.

Малиди сжался.

– Женщина врет, – взвизгнул он.

– Ах ты, поганец, – вдруг взорвалась Люся и что– то застрекотала на их языке.

Малиди застыл, уставившись в землю. Люся поднялась и поддала ему ногой. Вождь подпрыгнул и вдруг начал что– то говорить Люсе. Она стала переводить.

– Вождь сказал, что он дал клятву ни о чем не говорить, поэтому он свое слово сдержит и ничего не скажет.

– Ну и черт с ним. Пойдемте женщины от сюда.

Быстро собрали летучий отряд, три "Урала" с запасными канистрами горючего, и двенадцатью солдатами. Я только сел в кабину, как на ступеньку машины вскочила Мари и на правильном русском сказала.

– Я с тобой.

– Я не могу тебя взять, там могут стрелять.

– Мама сказала, что бы я поехала с тобой и помогла тебе. Она мне все рассказала о том, что произошло на обеде. Папа не прав и Мари обязана помочь тебе.

– Ладно, залезай быстрей.

Мы тронулись в путь.

– Мама еще сказала, что бы мы ехали побыстрей, папа послал верблюда с воином в Гат.

Мы обогнали верблюда и прибыли в Гат под вечер.

– Давайте, я покажу где стоят наши, – предложила Мари.

Машины уверено пошли на южную часть городка и вскоре под фары попали силуэты палаток, верблюдов и воинов племени Вабу. Мари спрыгнула с машины, вышла вперед под свет фар и стала им чего– то громко объяснять. Кто– то ей задал вопрос, она ответила, задали еще с нескольких сторон и вдруг... раздался выстрел. Бедная Мари сломалась и медленно стала падать на землю.

– Огонь, – заорал я.

Ударили пулеметы и автоматы с машин. Мы соскочили на землю и пошли чесать очередями по чернеющимся палаткам и верблюдам. Я подскочил к Мари и приподнял ее голову. Свет фары осветил ее мертвые глаза и тонкую струйку крови из полуоткрытых губ, я понял, она не жилец.

– Мари... Мари...

– Я... так... хотела...

Голова ее качнулась и замерла. Я обозлился.

– Не давайте выскочить ни одному верблюду, – орал я.

Кто-то стал стрелять из темноты и я выгнал весь диск на эти вздрагивающие огоньки. Через двадцать минут все было кончено. Мы стаскивали к фарам машин мешки с мертвых верблюдов. Потом отсортировали их, потому что действительно в некоторых было барахло и пища. Золото и деньги закинули в машину и я приказал Мари положить сверху.

Из города в нашу сторону потянулись дрожащие лучи света машин и просто огоньки.

– Отходим.

Мы развернулись и пошли обратно в Серделес.

Около палатки вождя я остановил машину. Мы сняли труп Мари и положили на землю. Вокруг нас стали собираться люди племени Вабу. Вышел из палатки бледный Малиди и Люся. Люся подскочила к Мари и встав на колени уперлась взглядом в ее лицо.

Все молчали.

– Как это произошло? – охрипшим голосом спросила Люся.

– Она что-то стала объяснять своим, а те стали в нее стрелять.

Люся поднялась. Ее глаза гневно сверлили вождя.

– Ты доволен?

Он молчал. Люся пошла в палатку. Я собрался уходить и только подошел к дверце машины, как сзади грохнул выстрел. Я подскочил и обернулся. Малибу с окровавленным затылком лежал на ногах дочери. У входа палатки стояла Дюси с винтовкой, она опустила ствол к земле, потом бросила оружие на землю и застыла как изваяние.

Я сел в машину и мы тронулись к своим палаткам.

Через час пришел Лемешев.

– Товарищ капитан, люди племени Вабу исчезли.

– Не может быть?

– Они собрали палатки и все ушли на Восток, в пустыню. Осталась, только эта, которая убила вождя.

Команданте был в ярости.

– Вы понимаете, что вы опять натворили?

– Нет.

– Вы, мясник. За что вы убили почти 50 человек племени Вабу.

– По вашему приказанию.

– По моему?

Казалось полковник ошеломлен.

– Что вы несете, я ничего не приказывал.

– Вы же приказали, что бы золото было здесь, любым путем. Для вас было важнее, что бы не началась война с Алжиром и поэтому неважно было как я достану золото. Вспомните, я говорил вам, что это была провокация, продуманная Блейком и теми, кто им управляет. Вы мне не поверили, а теперь пытаетесь сделать невинное лицо и ни за что не отвечать.

– Я и вы, каждый ответит за свои грехи.

Команданте, как-то завял.

– Сколько там золота и денег?

– Сто чушек золота и денег – 89 миллионов 780 тысяч долларов.

– О боже. Но вы говорили там 100 миллионов?

– Мне так сказал Блейк.

– Капитан, честно, вы не прибрали себе деньги?

– Нет, господин полковник. Вы можете обыскать весь лагерь, но таких денег у нас нет.

– Хорошо, господин капитан, отдадим Алжирцам все, что вы забрали у Вабу. Если будут предъявлять нам претензии, заявим, что деньги исчезли. Думаю навряд ли они будут создавать комиссию или искать эти десять миллионов, прекрасно понимая, что дикари могут эти деньги или потерять, или уничтожить.

– Значит, вы нам все же поверили?

– После той крови, которую вы пустили дикарям и после подтверждения фактов, что вы взяли деньги у них... – да, поверил. Но одно я понять не могу, почему мне все врал Блейк?

– Он врал и мне.

– Надо же из-за этого дерьма, столько событий и человеческих жертв. Пока храните деньги и золото у себя, через три дня отдадим.

Ко мне пришли прощаться семья геолога, сегодня они улетают в Триполи.

Даша одета в красную кофту и белую юбку. Она смотрит мне в глаза и говорит.

– Валентин Иванович, я не поблагодарила вас еще тогда, в Серделесе.

– Вы сегодня чудесно выглядите.

– Я уезжаю. Неужели мы с вами больше не встретимся?

– Это будет зависеть от вас. Когда вы почувствуете себя самостоятельной, я всегда готов ...

– Валентин Иванович, – прорвался голос мамы, – чему вы учите мою дочь?

Она неожиданно появилась в палатке.

– Даша, выйди.

Дочка послушно тихо вышла из палатки. Мать агрессивно высказывает, то что думает.

– Ну и дерьмо же вы все мужики. Мой придурок, нас фактически подарил фанатикам, а вы... Такой боевой офицер и такой безжалостный, кровавый какойто. Молчите. Мне уже все рассказали. Как вы отличились на аэродроме, сделав молодого парня инвалидом, как перестреляли охранников в конторе, как уничтожили мужчин Вабу. Сначала вы мне были интересны, но теперь я вас... боюсь.

Я ничего не говорю ей. Может быть она права, а может быть и... нет.

– И чего моя дочь в вас нашла, – вдруг продолжила она, – наверно вы относитесь к типу мужчин, за спиной которых женщина чувствует себя всегда спокойно. Даша это поняла.

Женщина уходит, а у меня где– то внутри обрывается какая– то струна и становиться тоскливо.

Меня трясет чья– то рука.

– Товарищ капитан, тревога.

Я подскакиваю. При свете фонарика вижу сержанта Кострюкова.

– Пост номер один, засек верблюдов с вооруженными людьми, все идут с границы в направлении нашего блок– поста.

– Сколько их?

– Трудно в ПНВ засечь. Пока ориентировочно – двести.

– Ого. Поднимай всех, только тихо. Маслова и Петрова ко мне.

– Мы уже здесь.

Петров и Маслов появляются как привидения.

– Лейтенант Маслов, вы берете отделение Лемешева и прикрываете оставшихся в палатках беженцев на аэродроме, а вам, Петров, взять всех, даже поваров и выдвинуться на исходные рубежи перед блок– постом. Быстро и без шума, действуйте.

Лейтенанты убрались. Интересно, что теперь скажет команданте, после провокации с их стороны. Беру автомат и выхожу из палатки. Где– то звякнуло оружие, проскрипели в песке шаги. Я иду к командному пункту сложенному из 20 мешков с песком. Прижимаюсь глазами к окулярам прибора ночного видения.

Из– за барханов развернутым фронтом появляются верблюды, на них люди с автоматами в руках. Слева и справа щелкнуло и зашипело и сейчас же небо осветилось шарами света. Тишину ночи буквально взорвало. Забили пулеметы, автоматы, противно квакнули базуки и взрывы подняли тучи песка. Фундаменталисты были опытными ребятами. Поняв, что они на виду, солдаты скатились с верблюдов и началась ответная трескотня. Ухо уловило треск автоматов и пулеметов справа, где находился аэродром. Около меня очутился Кострюков.