Текст книги "Остров императора"
Автор книги: Евгений Касьяненко
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
4
Первое, что увидел Виктор, когда открыл глаза, – покачивающиеся лопасти вертолета прямо над своей головой.
– Он очнулся, – сказал кто-то рядом с ним.
– Иду, – ответил другой.
Виктор лежал на носилках. Дико болели затылок и грудная клетка, к горлу подступала тошнота.
Над Самсоновым наклонился человек, в котором он по стрижке и внешней подтянутости без труда определил оперативника или следователя, хотя человек был в гражданском.
– Кто на вас покушался? – спросил опер.
– Никто.
– Вы что, сами так ударились? – без всяких эмоций на лице переспросил мент.
– Да нет, лошадь ударила.
– Какая лошадь? – Снова не удивился оперативник. Видимо, спрашивающий не раз беседовал с людьми, находящимися в критическом состоянии, которые несли всякую чушь.
– Обыкновенная лошадь. Здесь их несколько. Грозы испугались и к нам жались. Ну, и ударила копытом. Ты, опер, говори со мной как с нормальным человеком. Я – фронтовик, всякое видел. Дай сигарету.
Самсонов попытался привстать, но в глазах помутилось.
– Лежите. У вас, очевидно, сотрясение мозга. Так говорите, нормальный человек? Областной прокурор каждый пять минут по рации соединяется. Лететь сюда собрался. Эй, – крикнул он кому-то, – передайте моему шефу, что депутат пришел в сознание. Он в порядке. Скоро будем в городе. Если вы можете потерпеть, то полетим через полчаса. Когда обследуют место происшествия и можно будет забрать труп.
– Какой труп? Кого они убили? Это я, я виноват, что от них ушел! – Виктор вскочил на носилках и тут же рухнул, теряя от боли сознание.
5
Вновь очнулся он уже в больничной палате. Возле кровати стояла медсестра. Рядом сидел все тот же в штатском.
– Извините. – Человек встал. – Следователь областной прокуратуры Пашков. Я вынужден быть настойчивым. Вы можете говорить?
– Да.
– Знаю, что вы лицо неприкосновенное. Но поймите и нас. Вы сказали, что знаете людей, которые убили вашего товарища. Дорога каждая минута.
– Господи, значит это Дима? Какие еще люди? Я же вам сказал, что это лошади. Лошади. Я должен был сторожить палатку от лошадей, а вместо этого ушел на катамаран к Николаю. Лошади затоптали человека.
Пашков внимательно посмотрел на Самсонова.
– Мне нет смысла от вас что-то скрывать, даже если убийца вы.
– О, господи. Я же сказал…
– Выслушайте меня до конца. Буду с вами откровенен. Даже если убийца вы, то все равно вы можете отказаться от допроса, пользуясь депутатской неприкосновенностью, узнать все о происшедшем через свои каналы. Да и вообще, я думаю, вы не тот человек, у которого можно что-то выведать против его воли. Произошло убийство. Убит не Дмитрий, а Николай Провоторов. Убит в каюте яхты. Лошади не умеют стрелять из пистолета. Вы не хотите сделать заявление?
– Это как? Признаться в убийстве, что ли? Я не знаю, кто его убил и сам его не убивал.
– Может быть, у вас есть какие-то догадки?
– Догадки? Какие к черту догадки, если я валялся без сознания!
– Значит, вы знаете время, когда его убили?
– Нет, просто вы не в ладах с логикой. Я простился с живым Николаем и шел через луг, когда на меня налетела лошадь. А когда я пришел в себя, то рядом уже были вы. Когда же его могли убить, если не в это время? Впрочем, постойте. У меня все перевернулось в голове из-за этого удара. Вы нашли золото?
– Какое золото?
– Скифское. Я нашел на кургане клад. Колоссальный клад. Он лежал в макитре.
– Клад? В макитре? Но это же вроде как обычный украинский горшок?
– Именно так. Клад вывалился из земли, когда я оступился и попал в траншею. Вы видели траншею на кургане?
Пашков кивнул головой.
– Видимо, кто-то недавно раскапывал курган, но ничего не нашел. А не нашел потому, что курган ограбили. Но не в древности, а в последнее столетие. – Виктор усмехнулся. – Кстати, если найдете там кости грабителя, сначала выясните, сколько им лет, а потом уже возбуждайте дело еще об одном убийстве.
– Что стало с кладом?
– Я отнес его на катамаран и оставил его там. Ах, черт! Видимо, после моего ухода Николай еще раз решил посмотреть на золото, за этим занятием его застал какой-то случайный бродяга, вошел в ситуацию и убил, чтобы завладеть кладом.
– Бродяга? Ночью, на острове? – Пашков продумал подсказку и покачал головой. – Вряд ли случайный бродяга мог с ходу определить, что тусклый металл, пролежавший столетия в земле – это клад, имеющий большую ценность… И иметь при этом пистолет.
– Товарищ следователь, а вам не встречались бродяги с высшим образованием, или даже с двумя высшими? Власть пустила полстраны по миру… А что до оружия…
– Не надо о политике, господин депутат…
– Могли бы сказать и «товарищ».
– Хорошо, товарищ депутат. Только не верю я в случайности. Клад, лошади, бродяга. Не слишком ли круто, товарищ Самсонов?
– Славу Богу, что не «гражданин Самсонов». Пока «товарищ Самсонов».
– Думаю, что клад здесь ни при чем…
– Почему?
– Потому что во время обыска на яхте мы видели этот горшок с землей. Наверное, клад все еще там. Никто не придал горшку значения. Решили, что там хранятся черви или опарыши для рыбалки. Покойный ведь был рыбак?
– Почему вы так спокойно говорите о своем коллеге. Николай ведь был из ваших?
Пашков покачал головой.
– Три года назад Провоторов был уволен из органов внутренних дел по решению суда офицерской чести.
Самсонов присвистнул.
– А где же он потом работал?
– Нигде. За ним сохранили пенсию по выслуге. Официально ведь ничего не было доказано.
– Что должно было быть доказано?
Пашков с сомнением посмотрел на депутата.
– Оно вам надо? Человека ведь убили…
– Вы же сами сказали, что я узнаю все по своим каналам.
– Ладно. Склонение к сожительству несовершеннолетней.
Самсонов домыслил ситуацию:
– Ночное дежурство по райотделу, пьяные девочки в КПЗ… Так?
Пашков вздохнул:
– Почти так. Вам больше нечего сказать?
– Найдите золото – найдете убийцу.
6
Через день Самсонов выписался их больницы. А затем Пашков позвонил ему домой и сообщил удивительную вещь. Золото нашли. Там же, на катамаране, в горшке. Двадцать восемь предметов, предположительно скифского происхождения, из желтого и белого металлов. После окончания следствия Самсонову было обещано, что его находка будет должным образом оформлена. Еще следователь сообщил, что по подозрению в убийстве арестован Костырин.
До Самсонова не сразу дошло, что это фамилия Димы. Он уже стал забывать фамилии одноклассников.
– Что?! Не может этого быть!
– Есть доказательства.
– Вы могли бы меня принять через пятнадцать минут?
– Хорошо. Выпишу вам пропуск.
…Ни слова не говоря, Пашков протянул Самсонову полиэтиленовый мешочек, в котором был небольшой круглый предмет.
– Это часть украшения, что-то вроде бус или ожерелья из вашего клада. Остальные части украшения почти целиком находились в горшке. Когда вы были без сознания, следственная бригада проводила досмотр вещей и личный досмотр у всей вашей группы. Пистолет-то ведь так и не нашли, если не считать того газового, что видели у вас в рюкзаке. «Монетка» была у Костырина в кармане, но тогда никто не обратил на нее внимания. А потом, когда обнаружилось содержимое горшка, кто-то вспомнил об увиденном. Нашли ее у Костырина дома. Он ее не успел спрятать.
– А как он это объясняет?
– Что нашел ее в траншее, когда упал в нее еще до вас.
Виктор кивнул головой.
– Все правильно. Я видел эту какую-то штуковину у него в руках, еще до того, как на нас налетел табун. Думаю, что и девчата это подтвердят. Вы вытянули пустышку, Пашков. Да и вообще: Димка – убийца, это смешно. Мне кажется, если бы ему поручили курице голову отрубить, он бы потерял сознание.
– Подпишите заявление.
– А как насчет неприкосновенности?
– Он же ваш друг.
– Ладно, друг не друг, но не убийца. Давайте бумагу. А как Валентина и Ольга? Вы с ними-то беседовали?
– Они этого не помнят. Они ничего не помнят. Говорят, спали. Но улика действительно плевая. Тут я с вами согласен. Выпустим вашего Костырина.
– Мне можно посмотреть на мою находку? Я-то ее толком на свету и не видел.
– К сожалению, не сегодня. Мы отдали ее на экспертизу. Надо выяснить, не касался ли кто этих вещей помимо вас и Провоторова.
– Скелет гробокопателя нашли?
– Нашли. Судя по вещам, найденных при нем – конец девятнадцатого столетия. У него была шахтерская лампа-коногонка примерно того времени.
– Не дожил мужик до светлого будущего. А все золото.
– Да, не судьба. – Пашков встал. – Мы будем вас информировать о ходе следствия.
– Зачем же так официально?
– Если вы думаете, что мне нравится расследовать дело, к которому косвенно причастен депутат Госдумы… Начальству не нужно ни малейшего скандала. Думаю, вы и сами кое-где надавили, чтобы прикрыть дело…
– Ерунда.
– Значит, так думают власти. А я уверен, что убийца кто-то из вас четырех…
Пашков вытащил из папки и бросил на стол цветной снимок. Виктор вздрогнул. На полу каюты катамарана лежал убитый в своем дурацком бушлате с «адмиральским» эполетом. Самсонов вздохнул.
– Ищите и обрящите, толцыте, и отверзется». Бог в помощь, товарищ следователь. Но роете вы не там.
– Не всем же быть удачливыми кладоискателями. Это из Библии?
– Да.
7
На следующий день хоронили Провоторова. Виктор вызвал служебную машину и поехал на кладбище. Против ожидания, у покойного оказалось много друзей. Подъезжали роскошные лимузины, из которых солидные мужики вытаскивали громадных размеров венки и охапки цветов. Из знакомых Виктора на кладбище была только бывшая жена Николая – Валентина. Как и Виктор, к родным Николая – матери и сестре – она не подходила. Видимо, после развода, отношения между ними были прерваны. Валентина выглядела спокойной. Положила четыре гвоздички на свежую могилу, отошла к соседней оградке, где стоял Виктор, и попросила у него сигарету.
– Нашли убийцу? – спросила она бесцветным голосом.
Виктор пожал плечами:
– Нет, и вряд ли найдут. Мне кажется, милиция умеет раскручивать только бытовуху. Или когда что-то становится известно стукачам. Тут нет ни одного, ни другого.
– Ты на машине? Подвези до дома.
К ним подошла сестра Николая:
– Ждем вас на поминках. Вы ведь Виктор, одноклассник Николая? – Самсонов кивнул. – И ты приходи, Валя.
– К сожалению, не смогу быть, – извинился Виктор. – У меня сегодня очень напряженный день. Но я вскоре обязательно зайду к вам.
Сестра отошла.
– Надо же, простила, – усмехнулась Валентина. – А ведь считала меня главной виновницей всех бед Николая. На поминках я тоже не хочу быть. Так подвезешь?
Возле дома Валентины Виктор передал ей визитку.
– Будут проблемы – звони. Все-таки я кое-что стою в этом городе.
8
Виктор солгал насчет крайней занятости. На самом деле у него не было никаких срочных дел. Он был в каникулярном отпуске. В отличие от большинства других членов левой фракции, Самсонов никогда не тратил личное время на «работу в массах», что поначалу вызывало раздражение у местной парторганизации. Однако с этим приходилось мириться, так как Виктор не был членом партии. Пять лет назад его, инвалида войны в Афганистане, уговорили баллотироваться в Государственную Думу по одномандатному округу от одной патриотической организации бывших военных. Реальных шансов пройти в депутаты у Самсонова не было. Но в последний момент перед выборами вдруг скоропостижно скончался выдвиженец компартии. И областная парторганизация КПРФ решила поддержать кандидатуру Самсонова, как наиболее для них приемлемую. Виктор прошел в Думу, стал членом фракции коммунистов и достаточно дисциплинированно вел себя, когда дело касалось принципиальных вопросов. Но от чисто партийной работы, которая вызывала у него ужас еще в бытность членом КПСС, Самсонов нарочито дистанцировался, предпочитая вести любые контакты с «массами» исключительно через средства массовой информации. Благо, что писал он неплохо и дружил с журналистами.
После того как Самсонов повторно прошел в Думу с большим перевесом над противниками, у местных коммунистов окончательно пропало желание сделать Виктора полноценным партийным функционером. В конце концов, смутные социалистические или даже социал-демократические взгляды Самсонова на общественное устройство даже представляли определенную опасность для пропагандистов чистоты учения. С другой стороны, через Виктора, с его репутацией умеренного политика, парторганизации было удобно вести диалог с местной властью.
Похоже, что и на самом деле власть, не прекращавшая все пять лет осторожных попыток отколоть Самсонова от рядов оппозиции, решила прикрыть дело об убийстве Провоторова, довольствуясь версией случайного нападения какого-то бомжа. Во всяком случае, в прессе об этом было только несколько строк в криминальной хронике, без какого-либо упоминания о депутате и других одноклассниках убитого.
Однако тайна случившегося не оставляла в покое Самсонова, и вместо работы над статьями, обещанными в ряд изданий, он бесцельно шатался по углам своей однокомнатной холостяцкой квартиры.
Самсонов был закоренелым холостяком. В молодости потеряв ногу в Афгане, он поначалу стеснялся женщин. Однако затем понял, что его инвалидность ничуть не мешает интимным отношениям, более того, создает удобный предлог уходить от серьезных отношений. («Ну, рассуди сама, – убеждал он очередную пассию, – куда мне, инвалиду, создавать семью?»).
Но теперь тишина в квартире досаждала Виктору. Надо было с кем-то поделиться роившимися в голове версиями о происшедшем. Больше всего Самсонов опасался, что убийство одноклассника каким-то образом связано с его депутатской деятельностью, является неудачной попыткой выхода на него каких-то сил. Каким образом? Виктор понял, что он в сущности ничего не знает ни о Николае, ни о других своих одноклассниках, участвовавших в трагическом пикничке. Николай, показавшийся ему спустя двадцать лет после школы открытым, компанейским человеком, оказался человеком с подмоченной репутацией. А кто другие – Дима, Валя, Оля?
Может быть, еще раз поболтать с Димкой? Где его найти, он знал – в пивнушке возле их школы. Димка вовсе не был пьяницей, но ежедневное выцеживание двух кружек пива вошло у него в плоть и кровь. Именно в пивнушке Виктор впервые встретил Диму после многих лет, а когда рядом оказался и третий одноклассник, Николай, судьба похода на катамаране была решена.
Виктор дважды наведался в пивнушку, благо она была рядом с домом, прежде чем застал там Диму. Костырин сидел один за столом, к которому была прислонена зачехленная гитара, та самая. Наверное, здесь, в пивнушке, Дима сочинял свои городские шансоны и черпал темы для вдохновения. Виктора он встретил радушно, но не без ехидства:
– Ну, так признавайся – это ты грохнул Колю? Клад не поделили?
Виктор парировал:
– У меня-то есть алиби – лошадиное копыто и пробитая голова, а где ты был в это время?
– Каюсь, нет алиби. Проснулся в палатке, лежу один…
– Один?
– Ну да, девчат не было…
– То есть, как это не было? Следователю ты это говорил?
– Разумеется. – Дима засмеялся. – Что, им и под кустики нельзя было сбегать? Сначала перемерзли, потом выпили…
– А с ними следователь при тебе говорил?
Дима кивнул.
– Они ни черта не помнят. Говорят – много выпили, чтобы согреться.
– Итак, ты проснулся, один в палатке, а дальше что?
– Вылез наружу, уже светает. Смотрю, метрах в пятидесяти от меня что-то краснеет. Похоже, на твой адидасовский костюм. Думаю, чего это он разлегся на мокрой земле? Подошел – а ты без сознания. Ну, побежал в палатку, нашел твой сотовый, позвонил… Дальше знаешь…
– Спасибо, однокашник. – Виктор задумался. – А все-таки, следователь прав, убить Николая мог каждый из нас.
– Какой ужас! Возможно, я пью пиво с убийцей!
– Или я. Дима, зачем ты убил Николая?
– Потому что он хам, быдло…
– Это ты всерьез?
– Насчет хама – да. Только я убиваю по-другому – морально.
– Конечно, мент для «демократа» – хам. Тем более, бывший мент. Осталось вспомнить про сталинские лагеря…
Но до ссоры дело не дошло. Они выпили по сотке, другой и расстались друзьями.
9
Спустя неделю Виктор все же решил наведаться к родным Николая и выяснить, не нужна ли помощь. В бюрократическом государстве после смерти человека возникает множество юридических вопросов, решение которых длится месяцами. Но можно все уладить за день, если должностному лицу позвонит депутат Думы.
Однако оказалось, что покойный жил с матерью и сестрой в большом частном доме, принадлежащем всем им троим. Так что вопросы наследования отпали сами собой. А другие, более мелкие вопросы, хоть и нехотя, взялись решить бывшие сослуживцы Николая по милиции.
Шестикомнатный дом Провоторовых внутри представлял собой странную смесь богатства и дешевого мещанского уюта. В нише, рядом с большом новейшем телевизором, стояли шесть мраморных слоников. Возле горки с различной видеоаппаратурой расположился патефон еще времен большой войны. А книги в доме стояли только на одной настенной полке. Причем, как с удивлением обнаружил Виктор, почти все они были сборники пословиц и поговорок разных народов, антологии анекдотов, афоризмов великих людей. Так сказать, человеческая мудрость в чистом виде.
Виктор выпил положенные в доме покойного три рюмки водки, после чего мать и сестра Николая рассказали ему о единственной нерешенной проблеме. Дело касалось продажи яхты.
– Николай говорил, она больших денег стоит.
– А сколько же?
– Не знаем. Наверное, тысячи три-четыре долларов. Лодка, она ведь и есть лодка. Не может же она стоить дороже машины.
Выяснилось, что Николай никогда не приглашал мать и сестру покататься на яхте. Обе панически боялись большой воды, прожили всю жизнь в деревне, в глухом безводном районе области и перебрались к Николаю в город только после его развода с Валентиной.
Не зная сам почему, Самсонов взялся разузнать насчет продажи катамарана и поскорее раскланялся с домочадцами покойного одноклассника.
10
Этой проблемой Виктор занялся уже на другой день. Было на то очень простое объяснение. Он решил провести день на природе, а поскольку яхт-клуб находился вдалеке от городского пляжа, то ему, с его протезом, было там легко найти укромный уголок для купаний. Вызывать к себе жалость посторонних он не любил. У ворот яхт-клуба он велел шоферу служебной машины вернуться к трем вечера. Стоящий в дверях небольшого домика – конторы яхт-клуба пожилой мужчина с орденской планкой на пиджаке угрюмо смотрел, как Виктор выкарабкивается с сиденья «тридцать первой», закинув на землю калеченую ногу.
– Мне нужен директор яхт-клуба, – обратился он к мужчине.
– Начальником яхт-клуба буду я, – с нажимом на слове «начальник» сказал старик, подчеркивая этим, что здесь, в яхт-клубе, царит морская дисциплина. – Пойдемте. Что у вас за вопрос? Представьтесь, – он едва не сказал: «Представьтесь по форме».
Виктор понял, что надо пускать в ход депутатское удостоверение.
Старик нацепил очки, долго и внимательно изучал его «корочки».
– Какая фракция? – наконец спросил он.
– КПРФ.
– Значит свой, сынок? – сразу изменил тон старик.
– Свой, батя.
– Ногу-то где потерял?
– В Афгане.
Старик полез в стол. Вытащил оттуда пучок лука, два яйца и початую бутылку самопальной водки. Разливая водку в стаканы – Виктору побольше, себе чуть-чуть – без предисловий сказал:
– Просрали Россию.
– Просрали, батя.
– Может, этот новый и ничего?
– Президент? Посмотрим. – Виктор едва не хмыкнул. Возглавляющий Россию второй десяток лет президент был для старика новичком.
– Что тебя ко мне привело?
Виктор объяснил ситуацию.
– Катамаран Николая? Э, брат, тут бери выше, какие там три тысячи. Эта техника стоит тысяч десять «зеленых». А то и больше. Впрочем, и у него на борту я не был, мы с Николаем не дружили, он все каких-то крутых катал. Сам-то купить катамаран не хочешь?
Старик попал в точку. Эта мысль уже приходила в голову, но…
– Как же мне, инвалиду, с ним управиться?
– Так яхтой же управляют руками, а не ногами. Причем здесь твоя нога? Деньги-то у тебя для покупки есть? Я хозяйкам скажу, что она стоит тысяч семь…
– Нет, батя, давай по-честному.
– Ну, смотри сам… Пошли, – он стукнул кулаком в стену и крикнул кому-то невидимому:
– Иван, пригляди, я ушел.
Они пошли на берег, но не к катамарану Николая, а к небольшой килевой яхте самого начальника клуба. Пока старик, которого звали Федором Семеновичем, готовил лодку к отплытию, Виктор купил в кафе на территории яхт-клуба провиант и выпивку. Дед отнесся к этой инициативе неодобрительно:
– Пригласил на борт, значит, все это у меня уже есть. Яхта оборудованная.
…Они вернулись в яхт-клуб спустя пять часов. К причалу ее подвел уже сам Виктор, научившийся управляться со шкотом и румпелем, менять паруса, швартоваться. Он с сожалением вылез на шаткие мостки, твердо решив, что в ближайшие дни купит яхту у родственников Николая. Как объяснил ему Федор Семенович, устойчивый катамаран, на котором можно спокойно стоять в небольшой ветер, для Виктора даже предпочтительнее, чем килевая яхта.