Текст книги "Дарю вам этот мир"

Автор книги: Евгений Филенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Филенко Евгений
Дарю вам этот мир

Евгений ФИЛЕНКО

ДАРЮ ВАМ ЭТОТ МИР

ПРОЛОГ

На далекой, очень похожей на Землю планете в глухом заповедном лесу посреди поляны стоит космический корабль. Обычный грузовик, каких тысячи. Время ничего не может с ним поделать, да и люди, частые гости в этих местах, не оставляют его своим вниманием. Должно быть, он простоит очень долго, и лучшего памятника не придумать.

1. НЕВЕЗУЧИЙ ДРАЙВЕР

Гравитационные воронки – не такая уж и редкость в Галактике. И вообще пространство-время при ближайшем знакомстве оказалось способным на такие штучки, каких никто от него не ждал. По крайней мере, до момента выхода человечества на межзвездные трассы. Обычно штучки эти доставляют мало удовольствия тем, кто с ними сталкивается, и гравитационные воронки отнюдь не исключение. Но с издержками подобного рода приходится мириться, раз уж никуда от них не деться. Хочешь в мгновение ока перелететь от одной звезды до другой – пожалуйста! Но не забудь при этом повертеть головой по сторонам. Не без помощи приборов, разумеется... И уж в первую очередь всевозможно остерегайся гравитационных воронок!

Панин был обычным драйвером из Корпуса астронавтов, звездоходом, как они там себя называли. Никакими личными достоинствами исключительного характера от роду не блистал, хотя, пожалуй, не задумывался над этим. Он просто считал себя невезучим, но, будучи человеком сдержанным и склонным к трезвой самооценке, находил в себе достаточно сил с этим печальным обстоятельством мириться. Не везет – ну что же теперь, вешаться?.. Когда перед ним забрезжил тусклый лучик надежды вырваться из осточертелых каботажных рейсов, он подумал было, что не все еще потеряно, хотя и заранее подготовил себя к худшему. Он всегда так поступал: если готовишься к гадости и нарвешься на гадость, то, по крайней мере, она не застает тебя врасплох. А если не нарвешься – значит, приятный сюрприз.

В секторе пространства, прилежащем к Ядру, астрархи затеяли грандиозную реконструкцию целого шарового скопления и, как это обычно бывает, запросили помощи на всех галактических базах в округе. Особых иллюзий питать не следовало: драйверы вроде Панина нужны были им, естественно, для рутинных операций – где выравнять гравитационный баланс, где перебросить с места на место излишнюю массу... Правда, корабли для таких работ были особо мощные: на форсаже волной искаженных метрик от их генераторов можно было свободно своротить с орбиты солидное небесное тело вроде нашего Юпитера. Так или иначе, в пустынном коридоре базы сейл-командор Ван Хофтен мимоходом осведомился у Панина, в какой мере тот располагает временем на ближайшие месяцы, не собирается ли куда лететь, не думает ли в отпуск... Панин в отпуск не думал, о чем с плохо скрываемой радостью тут же Ван Хофтену и сообщил.

В следующий момент он вспомнил – одно слово, невезучий! – что должен на днях получить и перегнать на Меркаб новенький грузовой блимп, и, будучи человеком прямым, уведомил Ван Хофтена и об этом. Сейл-командор, к удовольствию Панина, воспринял эту новость без отрицательных эмоций. "Работа есть работа, – сказал он. – Перегонишь – и первым рейсом назад. У нас теперь каждый звездоход на вес золота". Панин мысленно перевел собственный вес в золотые монеты, вроде тех, что еще имели хождение в некоторых уголках мироздания, хотя назначение их было для большинства сторонних наблюдателей загадкой. В обмен на такое количество монет он смог бы, например, на Эльдорадо получить во владение небольшой архипелаг. Другое дело, что он слабо представлял себе, на что бы ему этот архипелаг сдался.

И в установленный срок он погнал блимп с базы на Меркаб. А когда экзометральная связь с базой угасла, во всей своей прелести, раздольно, во всю ширь заработал старый недобрый закон подлости.

С новой техникой бывает всякое, но гравигенераторы "запылили" не раньше и не позже, а в тот миг, когда блимп должен был на предельной тяге проскочить одну из давно оконтуренных и обследованных – правда, с почтительного расстояния, – воронок. Предельной тяги, понятно, не получилось, и Панин, кляня свою несчастливую звезду, выбросился из экзометрии в обычное пространство. При подобных казусах такое иногда помогало, но Панину не помогло. Он завис над самым краем воронки и неотвратимо, хотя еще медленно, заскользил к ее центру. "Тварь!" – выругал он негодный блимп и врубил процедуры регенерации. Бортовой когитр равнодушно выдал прогноз: регенерация пройдет успешно и завершится спустя два часа, после чего генераторы станут как новенькие. Будто они такими не были! Что же до воронки, то блимп окажется внутри нее через тридцать минут. "Ты хотел сказать – часов?" – не вытерпел Панин. "Минут, отозвался когитр. – Я хотел сказать – минут".

В первый момент Панин подумал о том, как сильно он подвел Меркаб, не доставив им ко времени необходимый там позарез грузовой блимп. Затем он подумал, что еще подвел и Ван Хофтена, который лишился девяноста килограммов червонного золота в лице пропавшего драйвера. А уж в последнюю очередь он вдруг осознал, что через тридцать минут его не станет.

Никто не знает, что происходит с материальными телами, угодившими в гравитационную воронку. Наверное, ничего приятного им в ней не светит. В свое время считалось хорошим тоном загонять в ненасытную пасть начиненные сверхмощной передающей аппаратурой корабли-автоматы, а затем искать их по всей доступной вселенной, ибо бытовала гипотеза, что воронки эти суть природная реализация идеи экзометрального перехода. Ни один из кораблей так и не сыскался.

Панин развернул кресло так, чтобы все время видеть бортовой хронометр, и постарался обдумать свое положение. Он мог, например, послать зов о помощи. Тридцать минут – срок небольшой, но сохранялась-таки вероятность того, что в радиусе полупарсека случайно окажется корабль, который поймает сигнал бедствия и успеет преодолеть эту дистанцию, дабы попытаться спасти Панина. Только попытаться – потому что в зев гравитационной воронки могли запросто угодить уже два корабля. Для патрульника еще оставался некий шанс на успех, для транспортника – ни единого. Тем не менее, это обстоятельство ни для какого транспортника не указ. Панин и сам бы рискнул не раздумывая. А напрасно... Нет, гробиться самому – личное дело каждого, а тащить за собой в могилу кого-то еще совсем другое. И Панин решил не звать на помощь.

Поэтому он собрал в кулак всю свою волю – а этого добра у него было в избытке, – и стал готовиться к смерти с достоинством. Он записал в память сигнального ракетного буя краткое сообщение о причинах аварии, сдержанно попрощался с родными и пожелал счастья всему человечеству. На это ушло пять минут. Затем он отдал команду на отстрел буя. Чем дьявол не шутит авось ему с его утлой массой удастся оторваться? Спустя три минуты когитр объявил, что буй ушел от воронки. Панин обрадовался, хотя и сам не знал, чему же.

А потом он сообразил, что свалял самого большого дурака за все неполные тридцать лет своей жизни.

Ему нужно было запрограммировать передатчик ракетного буя на непрерывную подачу сигнала бедствия, затем прицепиться к нему, благо суммарная масса невелика, и катапультироваться в вакуум. В скафандре он продержался бы часа три, а это очень большой срок для спасательных работ. Но крепость задним умом редко доводит до добра, и до входа в воронку оставалось уже шесть минут. Это время Панин, смеясь и бранясь одновременно, употребил на то, чтобы записать свои соображения о хитроумном способе спасения из всяческих гравитационных ловушек в память второго буя, отстрелить его и получить сообщение, что буй поглощен воронкой. "Жаль, – подумал Панин. – Пригодилось бы. Мало ли с кем приключится та же неприятность..."

И тут блимп всосало окончательно.

2. ВНУТРИ ВОРОНКИ

...Свет погас, бестолково рявкнула аварийная сирена и тут же заткнулась. Панин ощутил, что он весит миллиард тонн, а затем – что он ничего не весит, и что его вообще нет, что более не существует человека по фамилии Панин, а есть лишь панин с характеристикой Человек... отдельно и независимо от него здесь же обретаются сто восемьдесят два с характеристикой Рост... панин Человек слышал о чем-то похожем от других однохарактеристников, при разных обстоятельствах испытавших нестандартные экзометральные переходы... а это означало, что есть шанс на удачу... или удача на шанс?.. и вообще применимо ли понятие удачи к паниным?.. света не было, но не было и тьмы, а с ними не было ни пространства, ни времени, а было лишь средоточие характеристик в котором ни один панин не разобрался бы... панин Человек и не пытался, он лишь с любопытством ждал, сознавая себя на пересечении некоторого подмножества этих характеристик, чем все кончится... должно быть, характеристика Любопытства изначально присуща каждому такому пересечению...

3. ДРУГАЯ ГАЛАКТИКА

Воронка прожевала блимп, нашла его неудобоваримым и выплюнула через свой оконечный раструб в другой точке мироздания.

Панин попытался открыть глаза и обнаружил, что не закрывал их. В голове слабым эхом скользнул охвосток мысли: "...та же неприятность..." К чему это относилось? Панин вспомнить не смог. С тонким пением включились бортовые системы. Корабль оживал. "Где мы находимся?" – спросил Панин у когитра. Ответа не последовало. Панин повторил вопрос, затем вручную проверил состояние кристалломозга. Тот работал, но информацию извне не воспринимал. Проход сквозь гравитационную воронку не минул для него бесследно. Когитр спятил. К счастью, его помешательство оказалось не буйным. Трудно представить, что бы он начудил, выдавая бредовые команды системам блимпа. А так он всего-навсего зациклился на решении какой-то собственной проблемы. Вывести его из бесконечного цикла Панину было не по зубам. Досадно, но не смертельно. Панин оставил чокнутый когитр в покое и принял управление на себя.

Нет, он уже не мог считать себя невезучим. Он прошел сквозь воронку и при этом уцелел, сохранил корабль и отделался лишь потерей когитра. Регенерация продолжалась и, судя по показаниям приборов, была близка к завершению. Значит, оставалась возможность спасения.

Блимп уходил от воронки все дальше, в объятия чужого неба.

Панин позвал на помощь. Прошло около часа, космос молчал. Тогда Панин включил прослушивание гравидиапазона. Кабина блимпа наполнилась невнятными шумами, трескотней, сквозь которую иногда прорывалось совершенно неуместное и оттого непонятное мяуканье. Сначала Панин удивился, а затем догадался, что это голосит воронка.

Он был один в этой части мироздания. Его окружали миллионы звезд, и все эти звезды были мертвы или переговаривались неведомым Панину образом. Или вообще не являлись звездами. Очевидно, его выплюнуло в другой галактике, потому что в Млечном пути уже не оставалось уголка, где не была бы слышна неумолчная болтовня в гравиэфире. Разве что в Ядре. Но, во-первых, воронка не могла вести в Ядро, там действуют совсем иные физические принципы, и гравитационные силы ведут себя нетрадиционно – как именно, Панин не знал, но то, что воронки там абсолютно невозможны, ему в свое время растолковали на пальцах. А во-вторых, то место, где он болтался в своем блимпе, вовсе на Ядро и не походило.

Панин был человек не очень-то далекий, но смелости ему было не занимать. И еще интуиции. Он принял сумасшедшее, но очень верное решение: снова плюхнуться в воронку, на этот раз по своей воле. Терять ему было нечего.

Он так и поступил. Только сперва дождался конца регенерации, да слегка перекусил.

Состоялись уже испытанные перевертыши, после чего воронка выхаркнула блимп, на этот раз в нашу родную Галактику.

Но прежде чем слегка оглушенный Панин пришел в себя и начал действовать, из ступора вышел когитр. Поскольку же двойная встряска здравого смысла ему не добавила, он повел себя как неподдельный идиот.

4. "ХАРАКИРИ"

Сперва когитр рявкнул дурным голосом: "Елзерь... афууфф зевимилр-р-рекко!" Снова коротко ухнула сирена. Суматошно заполыхали красные транспаранты, уведомляя застигнутого врасплох Панина о всех мыслимых и немыслимых напастях, обрушившихся на его голову, начиная от взрыва и разгерметизации кабины – что никак не соответствовало действительности, ибо Панин как раз там и находился и чувствовал себя довольно-таки сносно, – до метеоритной атаки. Корабль сильно тряхнуло, и что бы это могло означать, Панин узнал гораздо позже. Сейчас же он мог только крутить головой и гадать, не то и впрямь ему перепало от шального небесного камушка, не то когитр в затмении нанес упреждающий удар всеми доступными ему средствами по неопознанной цели, а вернее всего – полностью разрядил бортовые тяжелые фограторы в пустоту – впоследствии обнаружилось, что так и было... А затем чокнутый когитр запустил процедуру, которую все в Корпусе астронавтов называли попросту "харакири".

Надо объяснить, что это за процедура. В общих словах, она сводилась к поэтапному разрушению всех систем корабля. Споро и необратимо самовыводились из строя связь, ориентация, гравигенераторы, жизнеобеспечение. В самую последнюю очередь, когда отыграть назад уже было невозможно, стиралась память когитра, и корабль, подразумевалось – уже с мертвым экипажем, взрывался до молекулярного уровня. То есть обращался в небольшую газопылевую туманность.

Вот как действует эта процедура. Удар сердца – и нет одной системы. Удар сердца – и нет другой. Прежде чем секундная стрелка обежит циферблат, все будет кончено.

В незапамятные времена процедура "харакири" была вложена во все бортовые когитры на случай нежданного столкновения с враждебными человеческой цивилизации галактическими силами. Такого столкновения за сотни лет не произошло ни разу, но процедура все же сохранялась, чисто механически переносясь из когитра в когитр вместе с другими более важными и полезными вещами. Доступ к ней был строго ограничен, от командира экипажа требовалось предъявление всех его привилегий, оглашение пароля и личное присутствие перед видеорецепторами когитра на предмет идентификации внешнего облика, считывание узора сетчатки и генетического кода...

Но сбрендивший когитр пренебрег всеми условностями, преодолел все рогатки и препоны, и теперь блимп в спешном порядке обращался в груду металла, керамики и пластика, чтобы затем так же непринужденно распасться в прах. "Стой, подлец!" – завопил Панин и заколотил кулаками по всем красным блокирующим клавишам, какие оказались в пределах его досягаемости. Но когитр уже ничего не соображал и на сигналы с пульта чихал. Тогда Панин в который раз за этот несуразный рейс принял верное решение. Он откинулся в кресле и бронированными ботинками, в полную силу, во весь свой рост и вес, врезал по пульту. Он знал куда бить. К тому же, им руководило полное отчаяние, изрядно подкрепленное злостью. Панин расколол керамитовую панель, пробил с десяток внешних схем и контуров, разорвал несколько цепей системы коммуникаций и уже на излете расплющил полупрозрачный стеклянистый шар со вкраплениями металлических кристалликов – мозг когитра.

Когитр умер. Процедура "харакири" прервалась.

5. НЕЧАЯННАЯ ПЛАНЕТА

Тяжко дыша, Панин прислушался. Выпростал ноги из вязкого месива, сел прямо. Ткнул наугад в несколько сенсоров. Блимп ожил.

Но теперь это был не новенький галактический корабль, а какой-то инвалид. Половина систем, включая связь, погибла. Правда, уцелели самые важные, подлежавшие уничтожению в последнюю очередь: ориентация, жизнеобеспечение, гравигенераторы. Панин оказался глух, слеп и нем. Но он мог выбрать любую из звезд, найти у нее планету и посадить туда блимп. На большее тот не годился. На прочие приятные вещи, вроде последующего взлета, маневров, экзометральных переходов, новых посадок не оставалось ресурсов.

Веди Панин подсчет удачам и проколам в этот день, он уже давно сбился бы со счета. Стоило ему стереть холодный пот с лица и врубить локаторы ближнего обзора, как на них откуда-то из левого нижнего угла неспешно всплыла планета. То есть даже не звезда, вокруг которой надлежало долго и нудно рыскать, дабы ущупать небесное тело, способное принять в свое лоно изувеченный блимп, немалой все же массы и габаритов конструкцию. А сразу планета, в полном и исчерпывающем смысле этого слова. Голубой венчик атмосферы, пепельные пятна материков, буровато-зеленое полотно океана. И уж где-то там, за ней – пронзительно сияющее светило в двурогой короне.

Панин не мог получить точные характеристики этого подарка судьбы по причине гибели когитра. Он прикинул на глаз. Получалось нижеследующее: планета предположительно земного типа, предположительно сопоставимой с Землей массы, вполне возможно – со сходным химическим составом газовой оболочки, не исключено – с благоприятным температурным режимом. То, что звездоходы с нежностью и любовью, почтительно понижая голос, называют "голубой ряд". Тут следует присовокупить, что планеты "голубого ряда" в Галактике исключительная редкость, их знают наперечет поименно. Отсюда, Панин имел грандиознейший шанс на удачу: при посадке могло обнаружиться, что на планете давно уже торчит исследовательская миссия, а то и, чем черт не шутит, колония. Панин сильно пожалел, что нет у него атласа освоенных территорий, который в два счета позволил бы ему установить, над какой из оных территорий он завис, какие характеристики следует принять за исходные при посадке и где лучше всего таковую посадку произвести. Доступ к атласу осуществлялся через загубленный когитр, то есть напрочь отсутствовал отныне, и потому Панин удовольствовался сильно приближенными оценками, ввел их в систему ориентации, после чего вручную погнал свой блимп к планете.

Как и все корабли на гравигенном приводе, блимп раздвигал атмосферу, не вредя озоновым одеялам, не оставляя рваных и рубленых ран, – просто планировал к поверхности, словно перелетный паучок на паутинке. Пока свершалось это нескорое действо, Панин с любопытством разглядывал тянущиеся под ним белесые струи облаков и океанскую гладь в просветах. Скоро он вошел в зону сплошной облачности, блимп загулял, зарыскал, но снижался устойчиво, с постоянной скоростью. Волокнистая, будто ватная, мгла прорвалась, тряска прекратилась. Внизу расстилался ровный, словно столешница, материк. Его поверхность была подернута рябью. Панин не сразу сообразил, что под ним область бесконечных дремучих лесов.

Блимп шел на низкой высоте и ревел. Предупреждал внешней звуковой сигнализацией о своем присутствии, в расчете на то, что услышавшие этот рев догадаются о каких-то неладах с кораблем и по возможности придут на помощь. Ведомый твердой рукой Панина, он пересек весь материк по диагонали, потом заложил вираж и сел на первой же достаточно просторной площадке.

Панин выбросил зонд. Тот обнюхался, поразмыслил и засветился голубым. Останься связь в порядке, можно было бы узнать точный химический состав атмосферы. А так пришлось удовольствоваться сознанием того, что этот состав достаточно близок к земному, чтобы не беспокоиться об экономии бортовых запасов дыхательной смеси. Разумеется, это не значило, что тотчас долой все скафандры, апчхи на средства защиты и бултых в ближайший водоем. Анализ на биологическую активность – это отдельная проблема, и Панин покуда не представлял, как он сможет ее решить, если помощь так и не явится.

Поэтому он закупорился в глухом, как склеп, скафандре высшей защиты, прихватил оружие – новенький, ни разу не побывавший в деле фогратор с полным боекомплектом, и без особой спешки, с соблюдением всех мер предосторожности, покинул борт.

Оглядевшись, он признался себе, что все это до безобразия похоже на матушку Землю. То есть кабы не отсутствие систем экстренного перехвата на орбите и незнакомые очертания материков, он бы всерьез заподозрил, что плюхнулся где-нибудь в амазонской сельве. Впрочем, по сравнению с сельвой здесь стояла глубокая, солидная тишина. "Как на лекции Захарова, невпопад подумал Панин. – Недостает только голоса самого Захарова. Голос у него был тихий, но отчетливый, и этим голосом он рассказывал нам такие вещи о пространстве-времени, что мы не то что болтать – дышать иной раз забывали". Толстоствольные, под облака, деревья лениво и слаженно колыхали сине-зелеными кронами, похожими на кочаны капусты. Под ногами хрустела галька, сквозь которую мягкими иголками пробивалась не то трава, не то молодая поросль. Зверье, если оно тут было, вело себя чрезвычайно скрытно. А может быть, его и не было. Панин слыхал о таких мирах...

Тут что-то весомое врезалось ему в спину, повалило и катнуло несколько раз, как набивную куклу. Прямо над ухом послышался омерзительный скрежет, словно длинные и исключительно крепкие зубы старались прогрызть металлическую манишку и добраться до панинского горла.

Скафандр есть скафандр, и Панин, хотя и оглушенный, да и слегка напуганный, не пострадал. Он завозился под накрывшей его тушей, вывернулся на спину, будто на борцовском ковре, и потянулся за фогратором. Тварь с упорством, достойным лучшего употребления, снова взгромоздилась на него и принялась грызть забрало гермошлема, обильно орошая его слюной. Зубы и впрямь оказались хоть куда... Панин нажал на спуск, перед глазами полыхнуло, рвущий душу скрежет прекратился.

Панин выкарабкался из-под обугленных останков хищника, от которого уцелела передняя часть с двумя лапами да оскаленная морда. Ногой пошевелил звериную башку.

И тут же узнал, куда зашвырнула его судьба.

6. ЗЛОВРЕДНАЯ ЦАРИЦА САВСКАЯ

Видел он эту морду, эти просторные, закрученные в подобие граммофонной трубы уши. Эти бешеные красные глаза-бойницы. Эти желтые, загнутые вовнутрь клыки. И эти мощные лапы с невтягивающимися стертыми когтями, поверх которых уже нарастали новые. В музее экзобиологии. Под табличкой с латиницей: "Квазифелис пахиподус грасси".

Планета имела официальный индекс, с которым и вошла во все каталоги и атласы. Но среди звездоходов она носила совершенно особое имя – Царица Савская. И в имя это вкладывалось не менее двух смыслов.

Согласно одному древнему преданию, Балкис, царица Савская, домогавшаяся любви царя Соломона, была прекраснейшей из женщин. По крайней мере, если смотреть издали. Так же обстояли дела и с этой планетой. Но, помимо очевидных достоинств, Балкис не лишена была и некоторых изъянов. Одним из них являлось пагубное пристрастие к черной магии. А вторым и, по-видимому, для Соломона решающим, было то, что прекраснейшая из женщин имела кривые и волосатые ноги. Ничего у царицы Савской с царем Соломоном не сладилось.

Роль скрытого изъяна в случае с планетой сыграли чертовы квазифелисы или, как изначально окрестил их первооткрыватель планеты Станислав Грасс, вродекоты. Эти твари кишмя кишели на Царице Савской. В местном биоценозе они занимали подобающее им место, в чужие экологические ниши не совались и с успехом выполняли роль "санитаров". То есть жрали все, что пало, хворало или от роду ущербно было здоровьем.

Непонятно только было, с чего квазифелисы решили, будто астронавты с Земли попадают в одну из этих категорий.

Исследовательская миссия Станислава Грасса в мгновение ока потеряла двух человек, которые пренебрегли элементарными предосторожностями, обманутые мнимыми прелестями Царицы Савской. Налетевшая невесть откуда свора вродекотов осатанело рвала в клочья все, что можно и нельзя было рвать. Бывшие на корабле опытные звездоходы прикрыли отход остальных членов миссии огнем из всех видов оружия. Атака вродекотов захлебнулась, но окончательно они успокоились лишь после того, как люк корабля был задраен. Деморализованная зрелищем разыгравшейся трагедии ученая публика биологи, планетологи, астрофизики, – понацепляла на себя фограторы и с истерическими воплями ринулась было в бой, но звездоходы живо вправили им мозги.

Грасс был смещен с должности руководителя миссии, посажен под домашний арест за преступную неосмотрительность и проторчал в своей каюте до самого отлета, занимаясь предварительным моделированием здешнего биоценоза. В миссии была введена железная дисциплина по режиму максимальной опасности, хотя здесь, конечно же, новый руководитель перегнул палку. Видно, ему давно уже поперек горла стояла разболтанность кабинетных деятелей, вырвавшихся в космос, играть в бирюльки с которым удовольствие весьма дорогое. Выходы на поверхность осуществлялись исключительно под прикрытием изолирующего поля, в скафандрах высшей защиты, с оружием наизготовку, хотя применение оного позволялось лишь для отражения недвусмысленной агрессии. Кто знал – вдруг эти бешеные вродекоты окажутся разумными?..

Не оказались. Исследования останков побитых при первой сшибке животных показали, что хищник есть хищник, хорошо приспособленный для охоты на любую дичь, не более того, перспективы на "вразумление" туманны. Корабль облетел всю планету в надежде разыскать-таки уголок, свободный от квазифелисов, но безуспешно. Было описано примерно двадцать видов и подвидов вродекотов, от гигантских полярных, вислоухих, в белых мохнатых шубах, до мелких пустынных, которые днем скрываются от иссушающего жара в песчаных норах, а ночью собираются в своры, чтобы безраздельно властвовать над барханами. Были вродекоты, способные нырять в море и охотиться на крупную рыбу. Были древесные жители, жравшие не только мясо, но по необходимости листву, кору и чуть ли не самое землю.

И все они не раздумывая – за неспособностью мыслительного аппарата на какие бы то ни было раздумья – набрасывались на людей в скафандрах с тем, чтобы рвать кинжальными клыками, драть когтями броню, керамику, защитное поле... На Земле и в прочих местах Галактики зверье как-то избегало чужого, что непонятно, пахнет непривычно, выглядит странно. Здесь все было иначе.

Между прочим, другие обитатели Царицы Савской тоже невзлюбили людей, но большей частью попросту сторонились их.

Почему Грассу взбрело в голову назвать вродекотами эти живые машины для убийства, что общего он усмотрел в них и в знакомых всем с детства пушистых зверьках, полных грации, сдержанного благородства и достоинства?

Миссия возвратилась на Землю. Последовал долгий разбор обстоятельств гибели двух ее членов. Грасс принял вину на себя, и этого никто не оспаривал. Здесь же он высказал гипотезу о причинах ненависти квазифелисов к людям. Возможно, в незапамятные времена на Царицу Савскую прибыли посланцы некой разумной расы. По внешнему облику они чрезвычайно напоминали людей и носили похожие скафандры. И эти неведомые предшественники оставили по себе недобрую память... Гипотезу оценили по достоинству, но охотников проверить ее справедливость нашлось слишком мало, и слабо прозвучали их голоса. Царица Савская была объявлена закрытой зоной до особого решения. И хотя планета по всем параметрам принадлежала к редкостному, драгоценному, желанному "голубому ряду", перспективы ее освоения и последующего заселения по мнению большинства ученых были весьма иллюзорны. Кому нужен мир, в котором человек просто обречен на нескончаемую войну с окружающей средой? Кто без ущерба для психики выдержит зрелище зеленых лесов и теплых морей, недоступных для него за броней скафандра и защитными полями?!

После Грасса тут побывали еще две миссии, специально подготовленные и потому избегнувшие нелепых жертв. Потом тема Царицы Савской понемногу оставила умы и языки людей. На орбите планеты был подвешен маяк, чтобы упреждать любопытство случайно оказавшихся поблизости исследователей.

Поскольку Панин стараниями спятившего когитра лишился всякой связи, он предупреждения не получил. Более того: он не смог передать маяку заветный сигнал "Найди меня", который излучали все корабли Галактического Братства вне зависимости от степени их повреждения. Случись это, и Панина уже нашли бы. Маяк ретранслировал бы его зов о помощи в пространство, там его перехватил бы какой-нибудь патрульник, и спустя час-другой Панин травил бы в кают-компании байку о своем фантастическом приключении во чреве гравитационной воронки, а ему никто бы не верил...

Ему вдруг стало понятно странное поведение когитра незадолго до его окончательной гибели. Тот в бреду воспринял появление маяка как посягательство космических агрессоров на безопасность вверенного ему корабля. И нанес удар всей мощью бортовых фограторов. Если от маяка и осталось что-либо материальнее тучи песка, можно было считать, что ему повезло.

В отличие от Панина, который теперь был накрепко прикован к Царице Савской. Стал ее узником, невольником, заложником, кем угодно.

7. РОБИНЗОН БЕЗ ПЯТНИЦЫ

Прежде чем в дело встряла целая стая вродекотов, Панин ретировался на блимп и задраил люк. Там, под защитой брони, он смог успокоиться, отдышаться и обдумать свое положение.

Он кое-что знал о Царице Савской. Помнил, как облизывались на нее специалисты по колонизации, как им жаль было расставаться с идеей ее заселения. Как один за другим возникали проекты ее освоения, несмотря ни на что. И рушились в прах. Либо жить, либо воевать...

Воздух планеты был чист от смертоносных примесей, не содержал смертельно опасных микроорганизмов. После некоторого периода адаптации этим воздухом можно было дышать. Растительная биомасса свободно перерабатывалась в усваиваемые человеком продукты. Все складывалось просто замечательно... если бы не вродекоты.

В общем, Панину снова повезло, и снова примерно наполовину. Ему не угрожала смерть от голода или удушья. Правда, его передвижения за пределами блимпа сильно ограничивались угрозой нападения вродекотов или иного охочего до плоти зверья. Но, коли он попал в такие условия, то вынужден был перевести себя на осадное положение, и шансов на успех у него было немало. Другое дело, что шансов на спасение, на возвращение домой практически не оставалось. Земля более не планировала экспедиций на Царицу Савскую.

Панин очутился в положении Робинзона, которому никак не светил визит Пятницы. И по океанам здесь не плавали суда. До времени, когда они поплывут, следовало подождать лет этак с миллион.

Он сидел перед пультом, в громоздком, тяжком скафандре, молча глядел на покореженные приборы, и ему впервые за весь день, после всех этих сумасшедших перипетий, избегнутых смертей и счастливых избавлений, сейчас, когда все было уже позади – захотелось завыть от страха и тоски. Он был абсолютно один на целой планете. Еще утром он видел и слышал голоса других людей, ощущал их рукопожатия и хлопки по плечу. Он был частицей беспредельной, населенной Галактики. Он находился в сплошном, нигде не прерываемом поле разума, в естественной для себя среде обитания. В любую минуту мог бросить все к чертям и вернуться на Землю. Там его ждали родители, младшая сестра, за которой уже начинали ухаживать сверстники, и без числа прочих, кого принято именовать "родные и близкие". Где-то на одной из планет работала медиком девушка, которая ему нравилась, и хотя она была к нему равнодушна, для звездохода это не было поводом к отступлению. Повсюду, куда бы он ни прилетал, куда бы ни пригонял все эти блимпы, трампы, трансгалы, ему встречались старые друзья и появлялись новые...