Текст книги "Алмаз в воровскую корону"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вот уж где не будут искать!

«Но как же Лиза?!» – внутри невольно похолодело. К Степану окончательно вернулось понимание того, что первой, кому начнут выкручивать руки, будет Лиза, которая пострадает только потому, что имела неосторожность уступить его настойчивости.

«Отставить!» – Степан поднялся и уверенным шагом направился открывать дверь.

В комнату вошли три человека, еще двое остались стоять на улице, сжимая в руках «ППШ». С двумя из них, старшими лейтенантами из «Смерша», Степан был знаком шапочно, а вот с капитаном Сидорчуком вместе выпили не один литр водки: им было о чем поговорить, что вспомнить. Куприянов даже испытал некоторое чувство облегчения, что среди ночных визитеров был именно Сидорчук.

Степан отошел в сторону, пропустив ночных гостей.

– Что-то вы больно поздно в гости ходите, – суховато заметил Куприянов. – Или, наоборот, слишком рано.

Шутку не оценили. Лица у вошедших оставались серьезными. Всем своим видом они давали понять, что дело нешуточное, сейчас не до баловства! Между тем никто не пытался оттеснить его плечом в глубину комнаты, никто из вошедших не злословил. В конце концов, ведь он был одним из них. Чувство корпоративности взяло верх.

– А ты никого не ждал? – спросил один из старших лейтенантов с густой сединой на висках.

– Признаться, нет.

– Значит, мы приготовили тебе сюрприз. Собирайся, поехали к полковнику Ершову! – сказал Сидорчук.

Полковник Ершов возглавлял службу «Смерша». Организация серьезная, как, собственно, и люди, которые в ней служат. Пустяками эти люди никогда не занимались.

– Я офицер НКГБ, – напомнил Куприянов. – Мое начальство знает об этом?

– Не переживай, – прозвучал лаконичный ответ, – все согласовано.

– Письменным разрешением?

Губы капитана слегка скривились.

– Письменным.

Значит, все-таки его отдали свои! Куприянову хотелось верить, что за него боролись и что, прежде чем отдать на откуп в военную контрразведку, были опробованы все варианты: методы убеждения, давления, шантаж, – которые нередко применяются при соперничестве между спецслужбами. И только когда стало ясно, что плетью обуха не перешибешь, свои люди нехотя отступили в сторону.

Куприянов внимательно посмотрел на капитана. Теперь перед ним был совершенно иной человек – исполненный чувства собственной значимости, вряд ли он помнил о шумных застольях, проведенных в одной компании. Власти у него сейчас предостаточно, если Сидорчук разрядит в Куприянова всю обойму, то вряд ли будет проводиться даже служебное расследование. Найдется немало свидетелей, как бедный подполковник Куприянов, изловчившись, стал сам прыгать на пули.

В «Смерше» все было не так, как у их коллег из армейской разведки. Они часто скрывали даже звания, предпочитая носить погоны на пару звездочек меньше. Скромняги, блин!

Кивнув, Куприянов направился к выходу, понимая, что более никогда не вернется в этот дом. Внутри крепко щемануло, подержало несколько секунд за душу да и отпустило ее на покаяние.

Ничто не говорило об аресте, даже ремня со штанов Куприянова не сняли. Конвоя за спиной тоже не было, обстановка почти домашняя. Полковник Ершов долго мешал в кружке чая колотый сахар, прежде чем обратил внимание на Куприянова. В какой-то момент Степану показалось, что он и арестанту предложит хлебнуть крепко заваренного чайку. Однако этого не случилось – откинувшись на спинку стула, полковник вдруг озабоченно, явно сочувствуя Куприянову, спросил:

– Как же это тебя так угораздило?

Секунду Степан соображал, как следует вести себя с прежним приятелем, после чего отвечал:

– Это вы о чем?

Полковник изобразил удивление:

– Официально, значит? Ну-ну… Как же о чем? Расстрелял почти всю группу диверсантов! А ведь с немецкой разведкой можно было бы вступить в радиоигру. Ты лишил нас очень хорошего шанса попудрить противнику мозги.

– Остался в живых именно радист, – хмуро заметил Куприянов.

Полковник Ершов был направлен в Ялту из Главного управления контрразведки. В его задачу входило организовать эффективный розыск вражеской агентуры на территории Крыма. Кроме того, он являлся большим специалистом по радиоигре с противником, власть его на территории Крыма была огромной.

Начальник контрразведки обхватил кружку ладонями, пытаясь согреть озябшие пальцы. В комнате было прохладно, и Куприянов невольно поежился.

– С утра лучше всего бодрит чай, – уверенно сказал Ершов. – Плюхнул полпачки на кружку, и хорошо! Сердечко стучит, разгоняет кровушку по жилам, а на душе радостно становится… Так вот, я тебе хочу сказать, радист не та фигура, чтобы знать все! Все может знать только старший группы. – Прищурившись, полковник спросил: – А знаешь, кто из них был начальником группы?

– Тот, что с орденом.

– Верно, – одобрительно хмыкнул Ершов, – он самый… Как ты догадался?

– Ну так начальство трудно не угадать. Мы тоже выслеживали эту группу.

– Хочешь сказать, что разведки не согласовали свои действия?

– Не мне решать.

– Не тебе, – задумчиво протянул полковник. – Вот поэтому я задаю тебе вопросы, а ты на них отвечаешь… Если бы ты знал, какого кабана подстрелил, так сам костьми бы лег, чтобы его живым доставить!

– Что мне, собственный лоб, что ли, подставлять?! – возмутился Куприянов.

Полковник Ершов как будто бы этого не услышал:

– Мы его давно пасем, только он всякий раз срывался. Железным Рыцарским крестом награжден! А это не хухры-мухры! Немцы просто так крестами не разбрасываются, значит, и вправду заслужил. А биография у него действительно очень любопытная. Мы навели о нем справки. Это Тимошенко Петр Григорьевич, капитан Красной Армии. Сам он из бывших кулаков. Родом из Западной Украины. Добровольно перешел к немцам. Обучался в закрытом учебном центре в Кенигсберге. Был на хорошем счету у командного состава. Впоследствии ему присвоили кодовый номер 317. По нашим данным, на задании он находился уже несколько месяцев, и было бы очень интересно узнать, что этот волчара делал в наших тылах все это время. – Полковник говорил размеренно, где-то даже лениво, четко выговаривая каждое слово, и чем больше он говорил, тем сильнее вжимался в стул Степан, воспринимая его слова как приговор. – У нас есть основания полагать, что некоторое время он проживал в Москве. Там он установил связь с человеком по кличке Писарь, от которого и получал информацию. А работает этот Писарь не в бакалейном магазине, а в Государственном комитете обороны. И нам бы очень хотелось выяснить, что это за человек. – Ершов макнул сухарь в чай и, откусив его, тщательно прожевал.

Подполковник Куприянов невольно повел плечами. С именем Ершова было связано немало печальных историй, а потому самое благоразумное – не спорить! Вдруг все-таки обойдется!

– Этого я не знал, – ответил Куприянов. Хотелось произнести это как можно тверже, но на середине фразы голос дрогнул, выдавая его волнение.

– Дежурный! – крикнул Ершов.

На окрик полковника выскочил молоденький солдат из комендантского взвода контрразведки.

– Да, товарищ полковник!

– Сухари кончились, – пожаловался Ершов. – Принеси с пяток.

– Есть! – развернулся солдат. Через минуту вернулся, сжимая в руках пакет с сухарями. Положив его на стол, спросил: – Разрешите идти, товарищ полковник?

– Ступай, – великодушно разрешил Ершов, макнув сухарь в остывший чай.

– А голос-то у тебя, подполковник, дрогнул, – довольно протянул Ершов. – Не из железа ты! Хочу тебе сказать, что позывные агента 317 на протяжении последних двух месяцев были запеленгованы в шести районах Крымской области. И нам было бы очень интересно узнать, какие задачи ставились перед ним на этот раз, кроме попытки узнать что-нибудь о работе конференции в Ялте. Ведь мы же его почти накрыли… – в отчаянии покачал головой полковник. – И вот я хочу тебя спросить, Степан, как контрразведчик разведчика, какие у меня должны быть чувства к человеку, который сорвал нам план операции?

– Они могли меня застрелить, – попытался оправдаться Куприянов, но при этом твердо знал, что любые его слова сейчас будут звучать неубедительно.

Допив чай, полковник Ершов поставил кружку на стол и бессильно развел руками.

– Даже не знаю, что с тобой делать, подполковник. Вина твоя налицо, прямо тебе скажу, у нас ведь и за меньшие нарушения в штрафбат отправляют, а тут такое! Засек бы их землянку да вернулся бы к своим, сообщил бы, где они находятся. И никуда бы они не делись! – Хитровато прищурившись, полковник спросил: – Признайся мне, Степан, славы, наверное, захотел? Поймал сразу пятерых диверсантов. Это ведь на звезду Героя может потянуть!

Куприянов невольно сжал кулаки, но, собравшись, отвечал спокойно:

– Ни о чем таком я не думал, просто увидел врага и хотел обезвредить его, хоть кого-то взять живым и доставить по назначению. Если бы я не взял их, где гарантия того, что они бы не ушли?

– Неубедительно, – вздохнул полковник. – В военное время сочувствовать не полагается, да вот только жаль тебя, непутевого, ни за грош сгинешь. Ты же знаешь, какая сейчас обстановка в Крыму. Так что нам положено реагировать на любые сигналы. У меня есть основания полагать, что эта группа следила за ходом операции «Аргонавт» и была напрямую связаны с человеком, находившимся в окружении первых лиц государства. Это я с тобой так откровенно говорю, ты разведчик, ты меня поймешь. Знаю, что этот секрет не выйдет дальше этой комнаты. Трудности ты нам создал, подполковник, – печально вздохнул Ершов. – А за них, как известно, нужно отвечать по всей строгости. Тут еще один грешок за тобой числится. – Порывшись на столе среди вороха бумаг, он озабоченно протянул: – Где же это оно? Надо бы прибрать здесь на столе, да как-то все времени нет… Или смахнуть как-нибудь все это со стола да выбросить в мусорный ящик! – Задумавшись на секунду, полковник сказал: – Пожалуй, в мусорный ящик нельзя, тут у меня такие документы, что о-го-го! Так что если кому-то из врагов попадут, многие головы полетят! Ага, вот она, нашел! – тряхнул он листком бумаги. – А из этого следует, что ты находишься в интимных отношениях со своей подчиненной. Что ты на это скажешь?

На лбу Куприянова проступил пот. Хотелось выглядеть спокойным, но не получилось. Губы Степана судорожно дернулись.

– Это тоже преступление?

Полковник Ершов неожиданно рассмеялся.

– Ну ты артист, Куприянов. Знавал я шутников, но таких, как ты, впервые. Тебе штрафной батальон грозит, а ты шутить пытаешься. Завалить бабу на койку, может быть, не самый большой проступок… Все мы не без греха! А только ведь это создает общую картину, подполковник, – жестко заключил Ершов.

– Что со мной теперь будет? – упавшим голосом спросил Куприянов.

Аккуратно сложив листы бумаг, разбросанные на столе, Ершов медлил с ответом.

– Трибунал, – наконец коротко объявил полковник. – Я напишу докладную, извини. А уж там решат, как с тобой поступать. Сержант! – крикнул полковник. – Уведите арестованного!

Сержант, отступив в сторону, пропустил Куприянова в коридор. На душе у Степана было погано. Именно так он и представлял себе арест – вошел свободным, а вышел уже под конвоем. Ладно хоть ремень не сняли, а то так и пошел бы по улице со спущенными штанами. Степан вспомнил о своем желании уйти через окно, но тотчас позабыл о нем – тоже не выход, не прятаться же всю жизнь!

Уже на выходе из здания Степанов столкнулся с капитаном Тарасовым, своим заместителем. Слегка попридержав Куприянова за рукав, он быстро шепнул:

– Держись, подполковник. В обиду не дадим. – И тотчас, стараясь не привлекать к себе внимания, не задерживаясь, прошел в дом.

От сердца у Степана немного отлегло. Авось свои что-нибудь да и придумают.

Сбросив скорость, «Виллис» объехал большую рытвину в центре дороги и уверенно покатил дальше. Следом за автомобилем гигантским шлейфом летела пыль.

– Брать только живым! – строго приказал Коробов. – Стрелять поверх головы.

– Сделаем, – весело отозвался чубатый капитан по фамилии Сидорчук и, посмотрев на четырех солдат, стоящих от него в нескольких шагах, добавил: – Не в первый раз, товарищ майор, свое дело знаем.

Григорий Коробов вышел навстречу легковому автомобилю и махнул рукой, делая знак остановиться. Поравнявшись с майором, «Виллис» встал. Верх у автомобиля, видно, совсем недавно был открыт, и на кожаных сиденьях плотным слоем осела пыль. Вот только переднее сиденье, где обычно любит разъезжать начальство, было прикрыто какой-то цветной тряпицей.

Улыбнувшись водителю, как старому знакомому, Коробов доброжелательно поинтересовался:

– Браток, до штаба не подкинешь?

В глазах водителя мелькнула настороженность, которая тотчас сменилась расположением.

– Садитесь, товарищ майор. Вот только канистру уберу, чтобы вам сподручнее сидеть было.

Голова водителя скрылась где-то в салоне автомобиля. По днищу что-то неприятно и тяжеловато шаркнуло.

В нехорошем предчувствии Коробов дернул дверцу «Виллиса», но она оказалась заблокированной. Водитель вдруг развернулся, и Григорий увидел его искаженное злобой лицо. В какую-то секунду Коробову подумалось о том, что это будет вообще последнее, что он увидит в своей жизни.

Прозвучавший выстрел заставил водителя дернуться всем телом и распластаться на сиденье.

– Зачем ты? – укорил Коробов подошедшего капитана. – Он ведь уже наш был.

– От нашего начальства никогда благодарности не дождешься, – недружелюбно буркнул чубатый капитан. – Ты бы лучше мне спасибо сказал… Посмотри на пол, товарищ майор, он же, сука, за пистолетом потянулся.

Коробов взглянул. Действительно, правая ладонь убитого, будто бы крепкая клешня, сжимала «вальтер».

Посмотрев на Сидорчука, стоявшего рядом, Коробов распорядился:

– Ну так чего стоите, вытаскивайте труп. Он сейчас кровью всю машину испохабит!

Глава 9
СУДЬБА АРЕСТОВАННОГО

Завершался седьмой день работы конференции «Аргонавт». Накопившаяся усталость понемногу давала о себе знать. Но расслабляться не стоило, в любое время мог последовать звонок от Хозяина, а тот предпочитал ночные доклады. Единственное, что позволял себе Лаврентий Берия в конце рабочего дня, так это выпить пару стаканчиков грузинского вина, причем это удовольствие всегда совмещалось с просмотром документов.

Полчаса назад курьер положил на его стол еще одну толстую пачку депеш, которую следовало разобрать до следующего утра. Второстепенных дел на конференции не существовало, и с каждой проблемой следовало разобраться немедленно и лично.

В первую очередь Лаврентий Павлович обычно просматривал документы, которые приходили из приемной Сталина. На некоторых из них размашистым почерком было написано: «Разобраться» или «Принять срочные меры». На столе Берии еще лежали расшифрованные записи разговоров Черчилля и Рузвельта, на трех из которых помощниками были пришпилены коротенькие бумажки с лаконичной надписью «Важно!». Следовательно, так оно и есть, аналитический отдел обычно не ошибается в подобных вопросах.

Бегло пробежав одну из записей, Берия убедился в том, что союзники хотят настаивать на том, чтобы расчленить Германию. Это сейчас она находится в руинах, но пройдет полтора десятка лет, как она вновь может обрести былую мощь. Пролистав следующую расшифровку телефонного разговора, Берия невольно крякнул – по мнению Черчилля, часть германской территории следовало отдать Франции и Польше. Собственно, и у Советского Союза в этом вопросе имеются некоторые интересы. Так что товарищу Сталину придется очень крепко подумать на эту тему, прежде чем дать утвердительный ответ.

Выпив стакан красного вина, Берия почувствовал прилив сил. Его внимание привлекла тонкая папка с личным делом, на котором синим карандашом было написано рукой Сталина: «Выяснить суть дела!» По заведенному порядку папка должна была находиться справа, где обычно хранились документы, подписанные рукой Хозяина. Но по какой-то причине она лежала немного в стороне от общих бумаг, как если бы не требовала скорого рассмотрения. Возможно, что так оно и есть – кто-нибудь из помощников уже успел ознакомиться с ее содержанием и переложил папку на край стола, где обычно размещались документы, не требующие скорейшего решения.

Стопку бумаг покрывала еще одна папка, на обложке которой был изображен красным карандашом крупный восклицательный знак, что означало – требуется скорейшее принятие решения. Лаврентий Павлович уже протянул было к ней руку, но в силу какого-то внутреннего противоречия отодвинул ее подальше. Взгляд Берии притягивала небольшая папочка с коричневой обложкой, на которой стояла резолюция Сталина: «Разобраться!» Более никаких отличительных знаков. Следовательно, эти бумаги не требовали скорейшего разрешения и запросто могли полежать день-другой, но начать разбор документов Лаврентию Павловичу захотелось именно с них. Пожалуй, так и следовало сделать, это будет некоторой разминкой перед более серьезными решениями.

Открыв папку, Берия невольно нахмурился. Надежда на скорейшее решение вопроса растаяла, как только он прочитал первую страницу. Но отложить папку в сторону он уже не мог. В докладной записке сообщалось о некоем подполковнике Куприянове, начальнике Ялтинского управления НКГБ, то есть его, Берии, человеке, арестованном офицерами «Смерша». Случай редкий, надо признать. Налицо конфликт между госбезопасностью и контрразведкой, и подполковник выглядел всего лишь жертвой межведомственных склок.

Лаврентий Павлович уже давно обратил внимание на то, что «Смерш» перешагнул очерченные ему рамки и, пользуясь покровительством Верховного, яростно продолжал теснить прочие службы. По-другому говоря, шла обычная борьба за власть и влияние на Хозяина, и Берия был уверен, что после окончания войны противоречия между ведомствами только углубятся. Как известно, победитель получает все! А Виктор Абакумов был не из тех людей, которые готовы довольствоваться малым. Само за себя говорило даже его имя – победитель! И он весело шагал по жизни, прыгая на самый верх сразу через несколько ступенек служебной лестницы. В нем уже ничего не оставалось от прежнего уполномоченного, каким он был всего лишь несколько лет назад. Теперь он возглавлял Главное управление контрразведки «Смерш», являясь одновременно заместителем наркома обороны. Следовательно, этот человек обладал куда большей властью, чем сам Берия.

Лаврентий Павлович нервно перелистал отпечатанные страницы дела, внимательно прочитал докладную начальника контрразведки. Причина для самого сурового наказания не убедительна. Хотя, если подумать, в военное время наказывают и за меньшие проступки. Со стороны контрразведки это было явное превышение своих полномочий, и когда-нибудь Виктору Абакумову придется за него ответить.

Возможно, Берия не рискнул бы втягиваться в конфликт с всесильным заместителем наркома обороны, если бы на папке не стояла резолюция Верховного. А если так, то это очень многое меняет, следовательно, ему дали особые полномочия в урегулировании создавшегося конфликта. Следовало воспользоваться неплохим шансом, чтобы щелкнуть по носу зарвавшегося начальника контрразведки.

Берия еще раз внимательно пролистал дело. Из него следовало, что подполковник Куприянов уже арестован и вторые сутки дожидается своей участи. Хм, но как это дело оказалось на столе у Верховного, минуя всемогущий «Смерш»? Следовательно, дела у Куприянова обстоят не так уж и плохо, если какие-то его друзья сумели подсунуть на рассмотрение Сталину дело об арестованном разведчике. Без них здесь не обошлось, и они действительно очень мужественные люди, если отважились бросить вызов всемогущему Абакумову.

Так что борются за тебя, подполковник!

Лаврентий Павлович нажал кнопку, и через несколько секунд перед ним предстал плотный молодой человек с погонами полковника.

– Георгий, ты смотрел это дело?

Берия слегка приподнял над столом коричневую папку.

– Изучил, Лаврентий Павлович, – мгновенно отозвался помощник.

– И знаешь, за что его?..

Лаврентий Павлович уже дважды перечитал дело. Скрупулезно вникая в каждую строчку, он успел составить о нем личное впечатление. Но по столь щекотливому вопросу ему хотелось услышать мнение и помощника, который прекрасно разбирался во всех закулисных течениях.

– Он расстрелял диверсантов, заброшенных в Крым, оставив в живых только одного, хотя и радиста.

– За это нужно давать орден, а не арестовывать, – сдержанно буркнул Берия.

– Все не так просто, Лаврентий Павлович. Как выяснилось, «Смерш» уже давно разыскивал эту группу.

– А тебе не кажется, что произошло обычное несогласование в работе разных ведомств? – заметил Берия. – Не так ли?

– Все верно, Лаврентий Павлович, но за Куприяновым числится еще несколько грешков морального плана. Вы, наверное, обратили внимание, что в папке лежит еще одна докладная, а в ней говорится о том, что подполковник Куприянов, пользуясь своим служебным положением, склоняет к сожительству сотрудниц.

Георгий обладал одной удивительной способностью – он мог видеть то, что пропускал Берия. А кроме того, он имел феноменальную память и держал в голове массу дел со множеством подробностей, которыми, словно соты медом, были заполнены ячейки его памяти.

– Вот оно как, – заинтересованно протянул Берия. – Что-то я этого не заметил.

– Этот лист сложен вдвое, – подсказал Георгий. – Вы его, наверное, пропустили. Разрешите, я вам его покажу. – Он пролистал несколько страниц, вытащил докладную записку. – Пожалуйста, Лаврентий Павлович!

Взяв протянутую бумагу, Лаврентий Павлович углубился в ее содержание. Занятное получается чтение. Из прочитанного следовало, что подполковник Куприянов конченый сластолюбец, который не пропускает мимо себя ни одной хорошенькой женщины. И вся его служебная деятельность сводится к тому, чтобы затащить к себе в постель очередную прелестницу.

Берия призадумался. Если дело обстоит действительно таким образом, то это уже потянет на серьезное дисциплинарное нарушение.

– Что ты думаешь об этом информаторе? – спросил Берия у помощника.

Помощник понимающе кивнул, похоже, что он ожидал подобного вопроса.

– Я наводил справки о Коробове. По моим данным, он и сам неравнодушен к этой особе.

Губы Лаврентия Павловича чуть дрогнули. Значит, так оно и было – в словах Георгия он не сомневался.

– Выходит, что они бабу не поделили? – уточнил Берия.

– Получается, что так.

– Какое наказание грозит Куприянову?

Георгий пожал крепкими плечами – кто об этом знает лучше, чем сам народный комиссар? После некоторой паузы он произнес:

– Как решит трибунал. Штрафбат, наверное.

Берия глубоко задумался. Взгляд его упал на папку в синей обложке, на которой был проставлен гриф «Совершенно секретно». А ниже красными печатными буквами выведено: «Тигровый глаз», – название операции по поставке драгоценных камней по ленд-лизу. Дело непростое, доверить его можно только человеку подготовленному, знающему специфику оперативной работы, с обостренной оперативной восприимчивостью. Ставки большие, на кон поставлены сто сорок девять боевых кораблей. Если кому и можно было доверить такое дело, так это такому человеку, как Куприянов. Хотя бы потому, что он сумел один расстрелять четырех опытных диверсантов. Одного умения стрелять здесь явно недостаточно. Должна быть еще и отменная реакция, умение мыслить предельно четко в нестандартной боевой обстановке, а главное, интуитивно ощущать потенциального противника, просчитывать каждое его движение. Интуиция – вещь трудно вырабатываемая, тут все идет от природы. Нелогично было бы столь ценный человеческий материал отправлять в штрафбат, на заведомую смерть.

Пусть еще послужит!

– Этот Куприянов был подполковником? – задумчиво спросил Берия.

– Так точно, Лаврентий Павлович.

– Звание вернуть мы ему не сумеем, – сделал Берия заключение после затянувшейся паузы. – Не хотелось бы ссориться с военной контрразведкой. Но вот спасти его вполне в наших силах. Мы его задействуем в операции «Тигровый глаз», которую курирует Ставка. – Улыбнувшись, он добавил: – Итак, для спецгруппы подобрано два человека, осталось найти третьего.

– А кто же будет второй? – удивленно спросил полковник.

– Коробов! – с улыбкой сказал Берия. В умных глазах помощника промелькнуло удивление. – Связка получится что надо. Будут внимательно присматривать друг за другом.

– Коробова могут не отпустить, – мягко возразил Георгий. – Он ценный работник. Начальник контрразведки очень ревностно относится к назначению своих людей.

– Ему придется смириться с этим, – сухо отозвался Берия, подумав о предоставленных ему полномочиях. Он не упускал случая, чтобы щелкнуть Абакумова по носу. – Операция очень серьезная, связана с переправкой огромных ценностей за границу. Так что без человека из контрразведки тут никак не обойтись.