Текст книги "Токсичная кровь"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Вот оно что-о-о, – понимающе протянул старик Храмов. – Значит, они не напрямую, они через магазин решили меня прикончить. А заодно, чтобы следы замести, еще несколько человек решили потравить. Как будто групповое отравление молочными продуктами. Понимаешь теперь? – Лавр Михайлович пытливо посмотрел на меня. – Они проследили за мной и выяснили, куда я хожу за молоком и ряженкой и когда. И отравили эти продукты, зная, что я их буду покупать. У меня в холодильнике осталась коробка с недопитым молоком. Надо посмотреть, нет ли там дырочек от шприца… А ты молодец! – с уважением посмотрел он на меня. – Несколько часов, а уже почти во всем разобрался. Осталось только найти этих отравителей-убийц и передать их в руки органов…

– Дед, ты преувеличиваешь значение своей персоны, – ухмыльнулся уголком губ частный предприниматель Сергей Самохин. – Ну, сам посуди, кому ты нужен?

– Вот именно! – без промедления огрызнулся Лавр Михайлович. – Я не нужен. Я им о-о-очень мешаю. Из-за своих принципов, которыми не намерен поступаться.

– А ведь дед в чем-то прав, – проговорил Борис Анатольевич Слепнев. – Нас всех могли отравить из-за кого-то одного. Ну, чтобы среди толпы не было ничего заметно. Если это, конечно же, отравление, а не просто следствие завоза некачественных продуктов, которые испортились из-за жары. Подождем, что покажут наши анализы…

– Вы правы, совсем даже не факт, что кого-то хотели отравить конкретно, – посмотрел я на любителя мидий. – Но версия эта очень красивая. Зато почти неоспоримым фактом является то, что продукты, вызвавшие отравление, продавались девятого августа в магазине «Изобилие» на Измайловском бульваре, и их надо обязательно проверить. Что ж, – окинул я взором больных и двух оставшихся посетительниц, – желаю вам всем скорейшего выздоровления…

Выйдя в коридор, набрал один известный мне номер. Трубку долго не брали. Наконец, после целого сонма гудков, раздался недовольный голос:

– Ну, чего тебе?

– Во-первых, привет, – сказал я.

– Ну, привет. Во-вторых, надеюсь, тоже последует?

– Последует, – уверил я Коробова. – И вот что я скажу тебе во-вторых: надо немедленно организовать проверку товаров продовольственного магазина «Изобилие». Того, что на Измайловском бульваре. С временным прекращением торговли, а лучше – с закрытием магазина. Иначе число отравившихся будет расти.

– С какой это стати – закрыть? – Голос Володьки Коробова был не на шутку возмущенным.

– А с такой, что люди, покупая в нем продукты, поступают потом в больницы с острыми отравлениями. Ты про отравления в Измайлове что-нибудь слышал?

– Слышал, – ответил Володька.

– А вы этим делом в своем Главном следственном управлении не занимаетесь?

– Нет, это дело местного отдела.

– Ой ли, – не без сарказма проговорил я. – Двадцать четыре человека получили острые отравления, врачи до сих пор не могут определить, чем таким они отравились, а вам это не интересно? А если это затеянная кем-то акция? С определенной целью? Скажем, дискредитировать московское правительство. Или настоящая международная диверсия с далеко идущими планами?

– Ну, ты загнул!

– Но не мешало бы проверить.

– Ладно, говори, что знаешь, – потребовал Володька.

– Я знаю следующее, – начал я. – Вечером и в ночь с девятого на десятое августа в две клинические больницы Измайлова были доставлены двадцать четыре человека с острыми пищевыми отравлениями…

– В какие именно больницы? – перебил меня Володька.

– Двадцать человек лежат в измайловской клинике, что на Верхней Первомайской улице, четверо – в Городской клинической больнице на Одиннадцатой Парковой. Два человека в тяжелом состоянии находятся в реанимации. – Так вот сейчас я нахожусь в клинической больнице на Верхней Первомайской. Мной опрошено четырнадцать человек пострадавших, а также их родственников. До женской палаты я пока еще не добрался, после звонка тебе пойду и к ним… Из всех опрошенных только один человек не житель Измайлова, остальные живут в этом районе. И практически все больные, перед тем как попасть в больницу, употребляли в пищу молочные продукты. Приобретены они были либо самими пациентами, либо их родственниками, – тут я выдержал небольшую паузу, – в продуктовом магазине «Изобилие» на Измайловском бульваре. Что, мало тебе?

– Да нет, уже кое-что, – не сразу отозвался Коробов.

– Я тоже думаю, что информации хватает, чтобы вам поднять седалища с насиженных мест и проявить конкретный интерес к этому магазину…

– Но-но, ты там полегче, мы ведь тоже не баклуши бьем!

– Кстати, единственный не житель Измайлова испил молочка, купив его опять-таки в этом самом магазине «Изобилие». Значит, молоко, сметана, ряженка, простокваша, кефир… не знаю, что там еще, серьезно испорчены. Случайно или намеренно, нужно выяснить. И если это так, то двадцать четыре отравления и правда какая-то акция. Не знаю пока, с какой конечной целью. Так что, Володя, связывайся с санэпидемстанцией, пожарными, налоговой, МЧС, не знаю с кем еще, может, с мэром, но магазин этот закрой и устрой там проверку продуктов, молочных в первую очередь.

– Для закрытия магазина и проверки качества товаров нужна санкция, – заметил Коробов.

– Ну так добудь ее! – жестко произнес я. – Хоть из-под земли эту санкцию добудь. А иначе зачем я тебе звоню, как думаешь? Про жизнь, что ли, поговорить?

– Хорошо, я попробую, – пообещал Володька.

– Не надо пробовать! – почти закричал я в телефон. – Надо достать, и все! Может, сейчас новая партия отравленного молока подошла, и что, людям продолжать травиться?

– Я понял, – после небольшой паузы проговорил Володька. – Ты плотно занимаешься этим делом?

– Плотнее некуда, – ответил я. – Того и гляди, сам обдристаюсь!

– Это уже перебор… Хорошо, держи меня в курсе, – буркнул он и отключился.

Надо полагать, старший следователь Коробов нужнуюсанкциюраздобудет. Не может не раздобыть…

* * *

В женскую палату я попал в половине седьмого, то есть за полчаса до окончания разрешенного времени посещения больных. В палате лежали четыре женщины. Я назвал себя, место работы и цель их посещения. Никто из женщин ничего не имел против того, что я буду задавать вопросы. Напротив, им было любопытно, что их посетил «самый настоящий» тележурналист, который будет делать передачу, в том числе и о них.

Одна из лежащих в палате женщин была весьма пожилая, семидесяти девяти лет. Звали ее Аделаида Матвеевна Гаранина. Возле нее сидела девушка лет двадцати трех – двадцати пяти, небольшого, как мне показалось, роста и с короткой стрижкой «боб». Внучка Гараниной?

– Это моя племянница внучатая, Лариса, – разрешила мои сомнения Аделаида Матвеевна. – Она за мной и дома ухаживает, и здесь вот, бедняжка. – Старушка по-детски всхлипнула и с благодарностью посмотрела на Ларису.

– А почему вы назвали ее бедняжкой? – тихо спросил я, пока Лариса пошла в туалет мыть фрукты. – Помогать пожилым родственникам – священная обязанность родственников молодых…

– Сиротка она, – печально произнесла Аделаида Матвеевна. – Вот и жалко ее. Мать у нее, племянница моя, умерла не так давно, а отчим другую женщину нашел, домой привел. Не ужилась с ней Лариса, ко мне переехала. А у меня гипертония какая-то особенная, шатает меня, когда давление низкое. Часто падаю. Шаг шагну, а меня назад заносит, будто толкает кто в грудь. Сама я в магазины и раньше не очень-то часто ходила, соседи, дай бог им здоровья, люди добрые попались: то молочка купят, то хлебца, а то чаю или картошечки… Много ли старухе надобно? А как с полгода назад упала на спину да затылок в кровь разбила, больше уж в магазины не выхожу. Лариса теперь ходит, спасибо ей, и дай бог жениха ладного да путного. Приехала как раз вовремя, когда я с разбитой головой лежала. Выходила меня. Ведь я одна как перст, никого больше родных не осталось, кроме нее…

Пришла Лариса, положила на тумбочку груши, персики, яблоки, сливы, апельсины.

– Да что ты так тратишься на меня, Ларисочка! – ахнула Аделаида Матвеевна. – Столько всего накупила. Я этого всего и не съем.

– С остальными поделитесь, тетушка, – сказала Лариса приятным голосом. – А потом, вдруг вам цитрусовые кушать нельзя? Или сливы? Тогда хоть яблок с грушами поедите. Все чистое, я помыла, берите да кушайте…

– На «вы» со мной, – заговорщицки шепнула мне Аделаида Матвеевна, когда Лариса на что-то отвлеклась. – Говорю ей, ты ж мне племянница, зови меня на «ты». А она: не могу, мол, язык не поворачивается. Лучше, говорит, буду звать вас Аделаида Матвеевна или тетушка. Воспита-а-ание, – уважительно протянула старушка.

– Лариса, а вы для Аделаиды Матвеевны молоко где покупаете? – поинтересовался я, когда молодая девушка снова присела на краешек тетушкиной кровати.

– В нашем продуктовом магазине, он рядом с домом, – ответила Лариса.

– А магазин как называется? – поинтересовался я.

– «Изобилие». – Лариса с удивлением посмотрела на меня: – А что?

– Получается, вы живете на Измайловском бульваре? – снова спросил я.

– Да, – коротко ответила Лариса, продолжая смотреть на меня с некоторым удивлением.

– И вчера вы молоко там же покупали?

– Да.

– А сами вы его пили? – поинтересовался я скорее для проформы. Поскольку, если бы Лариса пила молоко вместе с тетушкой, то лежала бы сейчас в этой палате рядышком с ней.

– Нет, я не очень как-то к молоку, – ответила девушка.

– Я тоже молоко не пью, – отозвалась женщина лет сорока с небольшим, которую звали Маша. – Не нравится мне, как его сейчас делают: порошок, добавки какие-то, компоненты. Я кефир или ряженку покупаю. Вот, купила два пакета ряженки, попила вчера вечером. Один пакет, и то не до конца. А ночью так прихватило, просто спасу нет… Никогда такого не было. Думала, помру.

– А что, ряженку тоже в «Изобилии» покупали?

– Ага, – просто ответила Маша.

Вне всякого сомнения, все дороги вели в этот продуктовый магазин «Изобилие». Надо, обязательно надо его закрыть…

– А вы что вчера вечером ели? – обратился я к совсем юной девушке лет семнадцати.

– Кефир, – ответила она, смущаясь. – Я на кефирной диете сижу.

– А кефир опять-таки был из магазина «Изобилие», что на Измайловском бульваре, верно?

– Да, – кивнула она.

– Так что, выходит, это мы молочными продуктами из «Изобилия» потравились, что ли? – сообразила, наконец, Маша.

– Выходит, что так, – сказал я.

– Ничего, вот выйду отсюда, я им устрою, – строго пообещала она и показала кулаком в окошко. Женщина, видно, знала, о чем говорила.

– А что, вам тоже, кроме промывания желудка, больше ничего не делали? – спросил я, обращаясь ко всей палате.

– Да. Правда, после промывания дали нам еще каких-то таблеток по паре штук, на том лечение и кончилось, – ответила за всех Маша. – Они никак определить не могут, чем все-таки мы отравились. Потому и лечить нас не знают как…

– Кефирная диета не эффективна, – неожиданно подала голос четвертая женщина неопределенного возраста с мальчишеской прической. Ей можно было дать и тридцать пять, и сорок пять лет.

Есть такие женщины. Точнее, их много. Как входят они в возраст, скажем, двадцати пяти лет, так в нем и остаются. Надолго. Пять лет проходит, десять, пятнадцать, двадцать даже… А они не меняются: то же лицо, та же фигура. Только выражение глаз становится несколько иным, более спокойным и мудрым. И блеска в них с возрастом убавляется. А так – девушка, и все тут… Обманывался не единожды.

– А какую диету предпочитаете вы? – спросил я.

– Диета Вероники Манц, – ответила женщина и пытливо посмотрела на меня. – Не слышали о такой?

– Нет, наверное, – неопределенно ответил я. – Сейчас столько этих диет: кремлевская диета, диета Ларисы Долиной, диета Протасова, диета Инги Майоранц, диета Инны Воловичевой… Всех и не упомнишь.

– А вы, как я погляжу, разбираетесь. Сами-то на диете не сидели?

– Не приходилось.

– Вот что я вам скажу, диета Вероники Манц совсем новая, – сказала женщина, представившаяся Наташей. – И она еще мало кому известна. Основана на замене мяса, яиц и молочных продуктов мидиями…

При слове «мидии» я непроизвольно вздрогнул. А ведь пациент из первой палаты Борис Анатольевич Слепнев с Первомайской тоже перед поступлением в больницу ел в ресторане мидии…

– Чем, вы сказали? – спросила Маша.

– Мидиями, – удивленно повторила Наташа. – Это такие морские моллюски.

– И чем эти мидии хороши? – живо поинтересовалась Маша, дородная женщина роста под метр восемьдесят, которой, на мой взгляд, не нужно было никаких диет. Не та это была натура, чтобы насиловать себя мидиями, водорослями и капустой с морковкой. – Ни разу не пробовала.

– О-о, это замечательный природный продукт, – снисходительно посмотрела на Машу Наташа. – Мидии – это кладезь всех возможных витаминов, включая витамин А, все витамины группы Б, витамин С и многие другие. В них минеральные соли, аминокислоты, столь полезные для человеческого организма, в мидиях содержится железо, магний, фосфор, калий, кальций, натрий, йод и еще множество полезнейших микроэлементов. Сто граммов мидий – и суточная норма человеческого организма по белку почти выполнена! Ведь в них в два раза больше белка, чем в куриных яйцах, и это при крайне низкой калорийности, плюс отсутствие плохого холестерина и жира. Хотите сбросить вес, замените мясо и яйца мидиями. Помимо этого, употребление мидий улучшает обмен веществ и помогает сжигать калории, когда вы занимаетесь физическими упражнениями. А еще мидийная диета благоприятно сказывается на состоянии кожи, волос и ногтей. У меня, к примеру, стали отслаиваться ногтевые пластины. Некрасиво – просто ужас какой! А как начала употреблять мидии, буквально через неделю ногти мои перестали отслаиваться! А моя кожа! Она побелела, порозовела и вот здесь, – провела Наташа по шее и под подбородком, – совершенно исчезли морщинки. Их просто не стало! А ведь я только десять дней применяю эту диету…

– А как вы едите эти… мидии, – спросила Маша. – Целиком, что ли?

– Конечно, целиком, а как же еще иначе? Со свежими овощами и оливковым маслом. Такое блюдо специально делают для меня в ресторане «Тонкая штучка».

Опа! Опять этот ресторан, в котором как раз и праздновали годовщину свадьбы супруги Слепневы. Может, дело еще и в этом ресторане? Вернее, в мидиях?..

– Мне пару часов назад сказали, что мидии опасны для здоровья. Будто бы они поглощают планктон, пропуская через себя воду, как фильтр, – заявил я. – А планктон вырабатывает токсины, которые остаются в теле моллюсков. Когда такие токсины накапливаются в больших количествах, то мидии становятся ядовиты, в них скапливается сакситоксин, яд нервно-паралитического действия. Он очень опасен для человека и во много раз мощнее цианистого калия и яда кураре.

– Вы полагаете, что я отравилась мидиями? – скептически посмотрела на меня Наташа. – Бред! Токсинами может быть отравлено мясо, если животное умертвили неправильно и оно успело испугаться и испытать мучения, токсины могут находиться в неправильно приготовленных консервах. Могут быть в нашей речной рыбе, семьдесят процентов которой сегодня чем-нибудь заражены и больны, ведь всем известно, какие у нас грязные реки. А экология какая! С таким же успехом можно отравиться некачественным молоком или сметаной, что были приготовлены в антисанитарных условиях, либо просто неправильно хранились. Вы же сами сказали, что такие продукты продавались в магазине «Изобилие» на Измайловском бульваре, который, кстати, я посещаю крайне редко.

– А вчера вы посещали этот магазин? – спросил я.

– Нет, – уверенно ответила Наташа. – И не собираюсь.

– Почему?

– После всего услышанного… Я предпочитаю приобретать продукты в магазинах, которые торгуют более-менее натуральными продуктами, – ответила Наташа.

– Ну, если в каком-то магазине продукты дороже, это вовсе не означает, что качество их выше, – заметил я и задумчиво добавил: – Знаете, в одной из палат лежит мужчина по фамилии Слепнев. Он вчера вечером тоже попробовал целое блюдо мидий. Кстати, в том же ресторане «Тонкая штучка»…

– А он пил молоко из этого вашего магазина? – спросила Наташа.

– Пил.

– А я не пила, – торжествующе посмотрела на меня последовательница моллюсковой диеты.

– Кстати, дорогие женщины, посмотрите на эти фотографии ваших собратьев по несчастью. Знаете ли вы кого-нибудь из них? – Я пустил свой смартфон с фотографиями отравившихся мужчин по кругу, незаметно снимая самих женщин на камеру.

Почему незаметно?

Да потому что иначе заснять себя они бы мне не позволили, поскольку имели не лучший вид. Да еще и в халатиках больничных. А какая женщина захочет, чтоб ее видели в непрезентабельном виде, пусть даже и незнакомые ей люди? Правильно. Никакая…

– Нет, – ответила Наташа, первая просмотрев фотографии мужчин – соседей по несчастью.

– И я не знаю никого, – присоединилась к ней юная девушка.

– Нет, никого не знаю, – покачала головой Аделаида Матвеевна.

Не узнала никого и Лариса.

Маша смотрела дольше других. Наконец она сказала:

– Знаю! Я вот этого старикана знаю! Храмов, кажется, его фамилия. Вижу его часто в нашем продуктовом.

– Это в «Изобилии»? – спросил я, уже зная ответ.

– Ага, – ответила Маша, возвращая мне смартфон. – Вечно он на кассе с кассиршами ругается.

– Ясно. Что ж, большое спасибо, дамы, за полученную информацию.

– А вашу передачу нам когда смотреть? – поинтересовалась Маша.

– Думаю, первая передача выйдет в среду. Мне еще надо завтра посетить больных, что лежат в клинике на Одиннадцатой Парковой, а потом обработать имеющийся материал.

– Мы обязательно посмотрим, – улыбнулась Маша.

– Буду рад, – сказал я. – До свидания.

– Пока… До свидания… Заходите еще, – послышалось в ответ.

– Долго же вы были, – сказали мне на КПП.

– Да, – ответил я. И устало выдохнул.

Теперь домой. Только домой…

Глава 3. У меня есть версия, или Происки конкурентов

Понедельник – день тяжелый. Для кого-то. Однако для меня вчерашний воскресный день был рабочим, как никогда. Ведь это не шутка: опросить почти двадцать больных, побеседовать с их родственниками, отзвониться Володьке и заставить его организовать закрытие продуктового магазина «Изобилие» на Измайловском бульваре с проверкой молочных продуктов (это как минимум). Поэтому понедельник 11 августа стал для меня обычным днем. И даже в чем-то легким.

Часов в двенадцать позвонил Володька Коробов. Сказал, что санкция на закрытие магазина «Изобилие» у него в кармане.

– А ты где сейчас? – спросил я.

– Еду в магазин с экспертом, – ответил Володька.

– Я тоже сейчас буду, – быстро проговорил я.

– Зачем? – Голос Коробова, слава богу, не выражал недовольства.

– Затем, что я веду расследование этого группового отравления. И это я навел вас на магазин с отравой, забыл?

Я сошел на Первомайской и вышел на Измайловский бульвар. Возле магазина стояло несколько машин, в том числе одна полицейская, и с десяток покупателей, недовольных тем, что их любимый магазин не работает.

– Что хотят, то и делают, – услышал я возмущенный голос. – Даже отовариться не дали. Выгнали из магазина едва ли не взашей.

– А у меня продукты уже в корзине были, – поддакнула одна из женщин. – Так заставили все выложить.

– Проверка неожиданно нагрянула, – сказал единственный мужчина из всего десятка покупателей, толпящихся у магазинных дверей. – Это надолго. Так что, девчата, айда в «Пятерочку».

– Там дороже все, – заметила женщина, которую заставили выложить продукты обратно. – Лучше идти в «Магнит».

– «Магнит» ничем не лучше, те же самые крохоборы! Единственный порядочный магазин был, так и тот закрыли!

Я постучал в закрытую дверь.

– Закрыто на проверку, – сурово крикнул из-за двери сержант полиции, даже не пожелав взглянуть на меня.

– Я к следователю Коробову! – крикнул я через стекло. – Позовите его, пожалуйста.

Сержант ушел и через минуту вернулся с Володькой.

– Пропустите, – сказал он сержанту, и мне открыли дверь.

Я прошел в магазин и огляделся: два охранника магазина стояли и молча наблюдали за происходящим, оживленно, воспользовавшись неожиданным перерывом, беседовали между собой три немолодые кассирши в униформе, поглядывая на Володьку Коробова и считая его за главного, в сторонке переминался с ноги на ногу бледный администратор магазина. Возле полок с молочными продуктами колдовал пожилой седоватый эксперт. Меня поразила большая лупа в его руках, при помощи которой он осматривал пакеты и коробки с молоком, сметаной и кефиром. Он был похож на постаревшего Шерлока Холмса, которому уже стукнуло шестьдесят, и если на эксперта надеть кепи знаменитого сыщика с Бейкер-стрит, 221, то сходство было бы и вовсе неотразимым. Интересно, он об этом знает или нет?

– Ну, есть что-нибудь? – с надеждой спросил Володька, подойдя к эксперту.

– Кое-что имеется, – ответил тот и повернулся, держа лупу у глаза, отчего его зрачок был размером с перезрелую черешню.

– Показывай, – потребовал Коробов.

– Вот, гляди, – взял в руки две коробки с молоком эксперт. – Видишь: молоко от девятого августа. Один и тот же производитель, одна партия, она дата выпуска. То есть разливали молоко в эти коробки, скажем так, из одной емкости. И стоят эти коробки на одной полке. А теперь смотри, – сунул он в руку Володьке лупу. – Видишь?

– Куда смотреть-то? – удивленно спросил Коробов.

– Сюда смотри, – нетерпеливо ткнул пальцем эксперт в верхнюю часть коробки.

Володька взял лупу и стал смотреть через нее на то место, куда указал эксперт.

– Видишь? – снова спросил тот Коробова.

– Вижу, – сказал Володька.

– А теперь вот эту коробку осмотри, – дал Коробову другую коробку с молоком эксперт.

Володька осмотрел через лупу сначала верх коробки, а затем и ее всю.

– Ну, что? – спросил эксперт.

– Не вижу ничего, – ответил Володька.

– Правильно, – усмехнулся постаревший Шерлок Холмс, – потому что эта вторая коробка – чистая. Значит…

– Значит, надо смотреть записи с камер наблюдения, – договорил за эксперта Коробов.

– Такая же картина с кефиром и сметаной, – заметил эксперт.

– Я понял, – сказал Володька, возвращая ему лупу и краем глаза глянув на меня. – Забери их все…

– Да уж, тут не оставлю, – снова усмехнулся пожилой Шерлок Холмс. – Стопроцентный вещдок!

– Володь, объясни, пожалуйста, неграмотному аборигену, только что спустившемуся с гор, что значат все эти манипуляции с лупой?

– Я думал, ты догадаешься, – хмыкнул Володька. – Ну, сам подумай. Примени дедуктивный метод. Даю минуту…

– Я думаю, на одной из коробок с молоком было обнаружено отверстие от иголки шприца, – с задумчивым видом заговорил я, – а на другой такой же молочной коробке подобного прокола не было. Это значит, что кто-то специально влил отраву в пакет с молоком. И теперь надо посмотреть записи с видеокамер магазина, чтобы увидеть, кто это сделал. Если, конечно, кто-то не прошелся по молочным товарам со шприцем, наполненным каким-то токсином, во время транспортировки или выгрузки товара.

– Верно, – сказал Володька. – Но встает другой вопрос: зачем это кому-то понадобилось?

Старик Храмов…

Он ведь тоже упоминал про шприц. Сказал, что в холодильнике у него осталась коробка с недопитым молоком, и надо бы посмотреть, нет ли там дырочки от шприца. Неужели версия, что двадцать с лишним человек отравили из-за того, чтобы скрыть отравление одного конкретного человека, верна? И этот человек – пенсионер-общественник Лавр Михайлович Храмов, доставший многих своим несносным характером?

– Среди остро отравившихся больных есть один старикан по фамилии Храмов, так он отчего-то уверен, что покушение совершалось именно на него, – высказал я долго мучившее меня предположение. – А всех остальных отравили для блезиру, чтобы замести следы и увести следствие по ложному пути. Старик Храмов даже предположил, что его пакет с молоком, купленный позавчера в этом магазине, был с какой-то отравой, и что на пакете может быть дырочка от укола шприца.

– Как, ты говоришь, зовут этого склочного старикана? – заинтересованно спросил Володька.

– Храмов Лавр Михайлович, семьдесят три года, действительный и весьма активный член Всероссийской общественной организации «Контроль народа», – ответил я. – Живет на Тринадцатой Парковой в панельной «хрущевке». У меня есть его фото.

– Хорошо, скинешь мне его на мой телефон. – Коробов немного помолчал, а потом медленно проговорил: – А что, если это какая-нибудь акция? Против жителей Измайлово?

– У меня тоже есть такая версия, – кивнул я.

– А связь между пострадавшими какая-нибудь просматривается? Знают они друг друга? – спросил Володька.

– Да не похоже, что отравившиеся знакомы между собой, совершенно случайные люди. Единственная связь между ними, что все они, кроме одного из мной опрошенных, живут в районе Измайлово. Ну, и еще, несколько человек знают старика Храмова…

– Опять этот пенсионер-общественник? – посмотрел на меня Коробов.

– Ну, пока так, – ответил я. – Пара ниточек, как видишь, сходится на нем.

– Будем разрабатывать Храмова, – сказал Володька, – пока более существенных зацепок не найдем. А вдруг, не дай бог, это какой-то маньяк? Ходит по магазинам и подливает яд из шприца в жидкие продукты.

– Но почему тогда никто не умер? – спросил я.

– Умер, – неожиданно сказал Коробов. – Один из тех, что был в реанимации, сегодня утром скончался. Он был московским архитектором, и его звали Андрей Александрович Кулимов.

– Все равно, что это за маньяк такой, который травит большинство людей не до смерти? Ему что, яду жалко? – посмотрел я на Володьку.

– Ну, может, у него его мало, – предположил старший следователь Главного следственного управления с безграничным сарказмом, – вот он и экономит…

– Послушай, тогда, может, акция отравления была направлена не против старика Храмова, а против того, кто умер? Ну, против этого архитектора Кулимова?

– Все может быть, – как-то философски неопределенно ответил Володька. – Разберемся… Сначала надо определить, что это за яд и какое его количество находится в крови больных. А потом сравнить, какое количество отравляющего вещества было в крови умершего. Если доза у него больше, чем у остальных, возможно, он и есть цель преступника-отравителя. А если нет, то… тут нечто другое. В общем, будем разбираться, – повторил Коробов и добавил: – С ядами всегда все непросто. Человеческий организм реагирует на них по-разному. Индивидуально, так сказать. И если одна малая доза у одного человека вызовет только головокружение, рвоту и понос, то другая точно такая же доза для другого человека может оказаться смертельной… – Он замолчал и пытливо посмотрел на меня.

– Что? – спросил я.

– Ты первый начал заниматься этим делом. Еще какие-нибудь версии есть?

– Имеются, – кивнул я. – А что, если эти отравления – только тренировка, проба? То есть репетиция чего-то более масштабного? Или только видимая часть какого-то скрытого преступления?

В дверь магазина громко постучали. Мы оглянулись: сержант подошел к двери и резко открыл ее.

В помещение магазина буквально влетел человек-шарик. Все у него было круглое: голова, тело, даже руки и ноги были какими-то овальными. На лице растительность в виде бородки и усов. Он был похож на раздобревшего вождя мирового пролетариата, казался столь же импульсивным. Увидев нас с Володькой, мужчина подкатился к нам колобком и бессвязно произнес:

– Мне позвонили… Ужас… Невиданно просто… Владимир Ильич меня зовут… – Я невольно улыбнулся. – Происки это… Ох, беда-а-а… Даже не знаю, что и сказать…

«Видно, так должен был выглядеть Владимир Ульянов-Ленин, если бы занялся не революционной борьбой, а коммерцией», – невольно подумалось мне.

– Вы директор? – вежливо поинтересовался Коробов.

– Да, я директор, – ответил человек-шарик.

– Владимир Ильич?

– Да.

– Так вот вы какой, Владимир Ильич! Весьма лестно, – не удержавшись, произнес я и тотчас напоролся на острый взгляд Коробова. «Еще что-либо подобное, – говорил этот взгляд, – и ты вылетишь отсюда, как пробка».

– Как вы объясните тот факт, что вашими молочными продуктами отравилось свыше двадцати человек, а один человек, находясь в реанимации, уже умер, не приходя в сознание? – сведя брови к переносице, продолжил Володька.

– Н-не знаю, право, не знаю, – развел руками директор. – Наш магазин весьма популярен среди населения и славится по всему Измайлову своими низкими ценами и свежестью продуктов. А потом, у нас отлажена система бонусов и скидок, что также привлекает покупателей. Наша ценовая политика направлена на то, чтобы любой из них, несмотря на его социальное положение, мог бы…

– Опустим пока вашу ценовую и рекламную политику, – перебил его Володька. – Как вы получаете молочные товары?

– По договору, непосредственно от производителя, – быстро ответил Владимир Ильич. – Никаких посредников: прямо с завода и тотчас на прилавок. Поэтому наша ценовая политика и позволяет…

– Хорошо, товары к вам завезли. Что дальше? – снова перебил человека-шарика Коробов.

– А дальше сотрудники магазина выкладывают его на прилавки, – сморгнул Владимир Ильич. – Мы знаем, сколько у нас раскупается, например, пакетного молока за день, поэтому столько молока и берем. И на завтрашний день этого скоропортящегося молока у нас практически не остается ни одного пакета! Молоко в картонных коробках, которое может храниться дольше, мы берем из расчета на три дня. А если до конца срока остается один или два дня, мы делаем значительную скидку, вплоть до семидесяти процентов! Так же мы поступаем с ряженкой и кефиром…

– Для клиентов это весьма выгодно, – заметил Коробов. – Тогда как вы объясните наличие у вас молочных продуктов, содержащих ядовитые токсины?

– Что вы сказали? Токсины?! – быстро сморгнул Владимир Ильич. Почему-то охотно верилось, что такой человек может устроить революцию.

– Которыми отравились ваши покупатели, – посмотрел на директора Коробов. – Причем одни продукты содержат токсины, а вот другие нет. А из этого следует, что часть продуктов была испорчена намеренно.

– Этого не может быть! – всплеснул овальными руками Владимир Ильич, посерев лицом.

– Персонал у вас проверен? – спросил Володька.

– Да, конечно. Все наши сотрудники имеют солидный стаж в торговле и медицинские книжки. Настоящие, прошу заметить, а не купленные. Работают у нас давно. В нашем магазине вообще нет текучки как таковой. Платим мы хорошо, люди за свои места держатся.

– А охрана? – продолжал допытываться Коробов.

– Охрана у нас тоже проверенная. Пришли с хорошими рекомендациями. Работают в магазине двое. Игорь – уже пять лет, а Кирилл – так все восемь, почти со дня основания нашего магазина. Никаких нареканий в их сторону со стороны руководства никогда не было.

– Тогда возникает вопрос: кому было нужно позавчера, то есть девятого августа, отравить часть молочных продуктов путем введения в них посредством шприца токсических веществ, вызвавших отравление двадцати четырех покупателей? – задал вполне конкретный вопрос Володька. – Причем один из них уже скончался.