Текст книги "Шторма мира водной чаши (СИ)"
Автор книги: Евгений Белогорский
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
ШТОРМА МИРА ВОДНОЙ ЧАШИ.
Славно борется со скукой любимец Всевышнего, правитель Кордовии шейх Омар аль Джелалитдин. С помощью своей волшебной чаши он наблюдает за событиями, происходящими на далеком расстоянии от его покоев и в тоже время отделенные от шейха лишь тонкой пленкой воды. Вот уже третий год коротает он все свое свободное время за этим занятием и смог сделать для себя большое открытие. Оказывается, он может управлять с помощью своего магического перстня не только людьми, но и даже влиять на миры водной чаши иными способами.
Долго наблюдая за потусторонним миром, Омар заметил, что стоит ему случайно уронить крохотную песчинку в чашу с водой, как в том мире, за которым он подглядывает, обязательно возникнет песчаная буря. А если уронить каплю воды, то возникнет мощный шторм и ураган. Это открытие так развеселило шейха, что он стал все чаще и чаще использовать его в своих развлечениях, с интересом наблюдая как избранные им люди, преодолевают выпавшие на их долю рукотворные испытания.
Некоторые из них разочаровывали шейха своей гибелью в жарких песках или водной стихии. Тогда он презрительно поджимал губы и морщился, словно в рот ему попало что-то кислое и не очень аппетитное. От этого его прекрасный лик утрачивал свои благородные черты и становился, похож на обезьяну пересмешника. Зато другие доставляли правителю Кордовии истинное наслаждение. Глядя, как ловко выпутывается тот или иной человек из созданных им шейхом трудностей, Омар радостно вскрикивал и звучно хлопал себя по бедру, подбадривая такими образом героя водяной чаши в его отчаянной борьбе за жизнь.
Ах, как весел и непринужден, бывал славный Омар в эти дни и ночи со своими прекрасными шалуньями одалисками гарема. Какие нежные и ласковые слова находил он для них, даря девичьим щекам свои ласковые поглаживания и их бедрам хозяйским похлопыванием пробуя их твердость и упругость. Как был неистов и горяч, обнимая своими сильными руками трепетный девичий стан и быстрым азартным движением срывая с молодого тела дорогие прозрачные одежды. Каким ненасытным и неутомимым был шейх, на атласных простынях своего ложа предаваясь любовным играм с избранницей этой ночи.
Все было просто прекрасно, но вот только с недавних пор Омару стали сниться лица тех, кого он выбирал для своих водных утех. Вначале они появлялись во снах шейха мельком, что бы немедленно пропасть в водовороте событий сновидений, но затем позволяли себе задержаться в грезах правителя все дольше и дольше. Они не грозили, ни требовали чего-либо от шейха а, только молча, смотрели на него, не произнося ни слова.
На первых порах это забавляло Омара, и он не придавал этому особого значения, но постепенно шейха стало охватывать чувство неудобства от столь пристальных и часто повторяющихся сновидений. Подобное происходило с ним в далеком детстве, когда он только, только начал познавать азы школы. Тогда приставленный к нему седобородый педагог всячески выказывал свое неудовольствие леностью и праздностью своего ученика, и также осуждающе смотрел на него, когда не были приготовлены домашние уроки. Все четыре года проведенные с этим учителем были для юного Омара страшным сном. С какой радостью он приказал казнить седобородого учителя, когда внезапно умер его отец, и он стал правителем Кордовии. Никто больше из учителей не смел, осуждающе смотреть на него, и учеба сразу превратилась в веселый праздник жизни. Шейх Омар быстро закончил свое обучение, научившись читать и писать, а все остальное было лишним для него.
Шли дни, сны продолжались, и Джелалитдин стал ощущать чувство неведомой вины, и видимые им во сне лица стали казаться ему неведомыми судьями, которые внимательно смотрят на подсудимого, что бы затем вынести ему свой суровый приговор. По прошествию времени он обратился к придворному толкователю снов, который успокоил государя, предписав ему совершить очистительный обряд и произнести тридцать раз прославляющую всевышнего бога молитву. Шейх незамедлительно поспешил исполнить совет толкователя снов, и к огромной радости правителя это помогло. Люди перестали больше являться в его сновидениях и тревожить душевный покой правителя Кордовии.
Все стало на свои места, и шейх с удовольствием предался любимому занятию, на время отодвинутому в сторону. Вновь он уединялся в свою потаенную комнату с тяжелыми резными дверями, под охраной верных нукеров.
Глава I. Расставанье длиною в жизнь.
Веселая и радостная жизнь надолго поселилась в стенах Малаги со дня воцарения в ней великого герцога Эла. Новый правитель достойно выполнял свои обязанности, опираясь на старые кадры которые ему оставил рачитый предшественник. Правильно оценив состояние дел города, он твердо придерживался хорошо проверенного временем принципа – не навреди.
Торговля шла бойко, великий герцог не требовал от городских властей огромных сумм денег на личные потребности, ограничиваясь разумными тратами на содержание двора, необходимых для поддержания статуса великого герцогства. Но при этом, он никогда не отказывался от подношей со стороны зажиточных граждан Малаги, искусно наводя их на мысль делать это необходимо ради того или иного дела, направленного на благо города. Так жили все другие приморские города под рукой разумного правителя, который должным образом заботившегося о своих подданных.
Однако главная достопримечательность города, выгодно отличавшая его от всех остальных городов, заключалась в наличии у Малаги сразу двух великих герцогинь. Столь необычное явление сразу давало Малаге особое положение над всеми остальным приморскими городами. Многие жители Гарандии специально приезжали в город, что бы посмотреть на торжественный выход великого герцога Эла и его двух дам. При этом зрители больше своего внимания уделяли кронпринцессе Анне в отличие от великой герцогини Вероники.
Ее появление в Малаге и вступление во власть было столь необычным событием, что моментально обросло огромным шлейфом таинственности и загадочности, добавляя особый интерес и внимание к черноволосой кронпринцессе. Все прибывшие в Малагу гости старались попасть сначала именно на ее торжественный выезд, что бы затем, за досужим разговором сравнить достоинства Анны с Вероники.
Быстро уловив этот интерес со стороны гостей Малаги, предприимчивые горожане, живущие вдоль главной улицы, за особую плату сдавали приезжим свои балконы, с которых любопытные гости могли без всяких помех рассмотреть обеих жен герцога Эла во всей красе.
Обе они, с разницей ровно в три месяца благополучно разрешились от бремени, и теперь у великого герцога была сын от Вероники и дочь от Анны. Появление разнополых отпрысков моментально сняло множество шероховатостей в непростых отношениях между кронпринцессой и великой герцогиней.
С рождением детей период холодного противостояния быстро закончился, и обе женщины полностью отдались воспитанию детей. Эти приятные заботы быстро отодвинули на задний план проблему личного первенства, сделав ее полностью второстепенной на фоне великого счастья материнства. В этот период постепенно выстроились неписаные правила и традиции их сосуществования под крышей дворца великого герцога Эла.
Герцогиня и кронпринцесса, четко придерживались принципов общения с мужем и друг с другом установленных для них Амвросием, и ни одна из них не пыталась изменить их в свою пользу. Отдавая основное время детям, они исправно выполняли свои придворные обязанности по присутствию на торжествах или званых приемах своего мужа.
Сам великий герцог ничуть не тяготился своего необычного раздвоения, он был одинаково ласков и мил с каждой из своих половин, стараясь не выказывать явного предпочтения ни перед одной из них. С легкостью и не принужденностью он выводил в свет перед гостями Малаги красавицу Веронику во время проведения официальных торжеств и празднеств, но и с не меньшим вниманием он относился к словам Анны сидевшей рядом с его троном на приемах иноземных послов великого герцогства.
Так прошло два с половиной года правления в Малаге великого герцога Эла. Ничто не предвещало скорой беды, которая подобно ужасному урагану потрясла жизнь жителей и их правителя. В этот день в Малагу приехало большое посольство Валусии, давнего торгового партнера Малаги на морском побережье. Они привезли большое торговое соглашение между двумя городами сулившее немалую выгоду обеим сторонам.
Лучшие юристы городов самым тщательным образом подготавливали его, стараясь полностью отразить любые нюансы новых торговых отношений, сгладить или упразднить все возможные разногласия. Наконец-то кропотливый труд был завершен, и теперь оставалось лишь подписать его главами обоих городов. Валусийцы в знак уважения к Элу отдали пальму первенства ему, решив подписать, столь значимы документ именно в Малаге. Для себя они выбрали самую малую компенсацию, в виде ответного визита в Валусию великого герцога вместе с подписанным им договором.
Эл был ничуть не против подобного церемониального шага между двумя торговыми городами. Он торжественно дал слово валусийцам исполнить их просьбу, увлеченно строя планы на будущее, однако судьба решила внести в них свои коррективы.
Вначале на торжественном пиру, данном герцогом в честь подписания договора, произошел небольшой конфуз, вызванный чрезмерным поеданием гостями приготовленных поварами герцога вкуснейших блюд.
Затем, танцуя на прощальном балу, герцогиня Вероника неудачно подвернула ногу, от чего врачи немедленно ограничили ее дальнейшее передвижение стенами ее спальни. Красавица вначале протестовала, но сильная боль в стопе быстро заставила её покориться воле эскулапов. С тугой повязкой она смогла лишь осторожно дойти до балкона, что бы помахать рукой мужу и гостям, уезжавшим на большую охоту в Аратонском лесу.
Последний акт этой беды разыгрался именно на ней. Великий герцог и его гости долго преследовали матерого сохатого поднятого в чаще леса громкими рогами егерей. Лесной красавец ловко уходил каждый раз от стрел и копий охотников, в охотничьем азарте мечущих в него свои орудия смерти и с каждой минутой разжигая неугасимый огонь преследования в сердцах людей. Когда же, зверь был наконец-то затравлен, разгоряченный погоней герцог Эл решил освежиться в водах лесного ручья протекавшего поблизости.
Студеные воды приятно освежили тело охотника, но уже к вечеру Эла охватил такой сильный озноб, что пришлось срочно посылать за Амвросием, дабы он смог унял огненную лихорадку охватившую герцога. Только благодаря его врачеванию болезнь была остановлена на раннем этапе, при этом основательно опустошив защитные силы больного. Утром Эл едва мог оторвать от подушки свою налитую свинцом голову и разлепить затекшие веки. Поддерживаемый под руки слугами, герцог с трудом спустил с кровати ноги и тут же повалился на бок, настолько он был слаб.
Естественно ни о какой поездке Эла к соседям не могло быть и речи и в отношении двух городов, назревал неприятный конфуз. Конечно, договор подписан и будет действовать, но на душе у валусийцев с этого дня на всю оставшуюся жизнь остался бы горький осадок. И тогда ради спасения положения было предложено отправить в Валусию кронпринцессу Анну, благо она имела титул маркграфини и женой великого герцога.
Валусийцы с радостью согласились на подобную замену, благо Эл обещал лично приехать за Анной, как только ему позволит здоровье. Сама Анна была не в особом восторге от подобного поворота своей жизни, но была вынуждена подчиниться обстоятельствам сделавшие из нее полноправного посла города Малаги.
В назначенный час она появилась в тронном зале, дабы принять от мужа верительную грамоту посланника и отправиться в дальний путь. В строгом темном платье с золотой маркграфской цепью Анна величественно подошла к трону, на котором сидел великий герцог, полностью обессиленный от изнурившей его горячки. Она отпустила больного только этим утром, основательно высосав из его тела все соки жизни.
Почтительно склонив перед герцогом голову и сделав небольшой реверанс, женщина приняла тяжелую грамоту из рук изнеможенного болезнью мужа.
– Не беспокойтесь ваше сиятельство, я приложу все свои силы для выполнения возложенной на меня миссии посланника Малаги.
Больной с трудом кивнул головой в ответ и, соблюдя протокол, Анна отошла от трона, передав позолоченный свиток стоявшему рядом слуге. Можно было отправляться в путь, но какая-то грусть тяжелым камнем легла на душу молодой женщины в минуту расставания. Неизвестно почему она сделала шаг к сидящей рядом с Элом Веронике и, коснувшись ладонью ее руки, смиренно произнесла:
– Надеюсь, сестра ты позаботишься о моей девочке, на то время пока меня не будет здесь. Пока она будет под твоей опекой, я буду спокойна.
Анна впервые за все время пребывания в Малаге публично обратилась за помощью к своей сопернице и при этом назвала Веронику сестрой. Придворные громко вздохнули от этих слов, а великая герцогиня судорожно сжала обеими руками ладонь Анны и горячо заверила ее, что будет смотреть за крошкой Эллис как за родной дочерью.
Две женщины к всеобщей радости присутствующих, скрепили этот договор поцелуем, чем собрали бурные и радостные аплодисменты. После этого Анна подошла к мужу и, поцеловав его в лоб, нежно погладила Эла по волосам.
– Поправляйся скорей милый герцог, я буду ждать тебя. Буду ждать.
Сказав эти слова, она пронзительно посмотрела в глаза Эла, затем круто повернулась, и гордо вскинув голову, вышла через парадную дверь. При этом солнечный свет, вырвавшись из-за створок распахнутых дверей, буквально залил своим ярким огнем ее стройную фигуру с ног до головы.
Такой охваченной пламенем, она и осталась в памяти правителя Малаги и других придворных присутствующих на её проводах. Сидя на троне, Эл хорошо слышал, как прокричали Анне свое приветствие стражники у ворот дворца, как затрубили трубы эскорта, извещающие горожан о выезде их живой легенды, как застучали копыта лошадей везущих кронпринцессу в порт.
С трудом, выйдя на балкон, Эл проводил грустным взглядом два посольских корабля, дав себе твердое слово, что обязательно последует за Анной ровно через неделю. Морской ветер ласково надул полотно парусов, и суда устремились вперед, быстро уменьшаясь в своих размерах. В тот момент никакой тревоги не было на сердце у герцога, поскольку он прекрасно знал, что в это время года, море испокон веков всегда было спокойным. Весь оставшийся день, он только и делал, что донимал вопросами почтенного Амвросия о сроках своего выздоровления, чем приводил жреца и целителя в тихую ярость.
Несчастье случилось ровно через сутки после отъезда Анны. Внезапно синее небо заволокла свинцово-черная пелена туч, из которых словно по команде хлынули тугие струи холодного дождя разом разогнавшие гуляющих жителей города по своим домам.
Ветер стремительно нарастал с каждой минутой и вскоре, кровля дворца загудела и задрожала под напором силы природной стихии. Противно завыли сквозняки, бесцеремонно врывавшиеся в жилые покои сквозь неприкрытые ставнями окна. Напуганные слуги разом разбежались по комнатам, спеша поскорее закрыть окна и всевозможные щели. Эл сам зажег большой светильник в своем кабинете, где непогода застала его в этот момент.
К удивлению герцога темнота за окном продолжала стремительно нарастать и пропорционально этому, стал стонать весь дворец. Вековые стены казалось, стали предательски покачиваться при каждом порыве ветра и это, очень не понравилось Элу. Он уже собирался кликнуть слугу, что бы тот закрыл внутренними ставнями его окно, как стекло, не выдержав напора разгулявшейся стихии, треснуло, а затем разлетелось мелкими осколками по всей комнате. Один из осколков больно ударил по лбу великого герцога и из раны, обильным потоком хлынула горячая кровь.
Потоки ветра ворвавшегося в кабинет в мгновение ока разметали все бумаги аккуратно сложенные на письменном столе и вместе с этим задули светильник. Комната погрузилась в непроглядную тьму, в которой было слышно лишь завывание ветра, визг петель и стук ставень, что нещадно бились о стену дворца.
Внезапно сквозь эту какофонию ослепший от бежавшей на глаза крови Эл, отчетливо услышал чей-то далекий крик, зовущий его по имени.
– Анна! – словно током ударила его тревожная мысль и, позабыв обо всем, герцог стремительно вскочил с кресла.
– Анна! – кричало его сознание когда он в полной тьме пробирался к двери, которая должна была быть где-то там, сбоку. Что-то больно ударило его по ногам и потративший все свои силы на этот рывок и борьбу с ветром, Эл рухнул на пол.
Боль тяжелой плитой, с такой силой сдавила его грудь, что он мог только скрести руками по деревянным доскам пола, оставляя на них ужасные отметины.
– Анна! – выкрикнули его губы, когда, сумев уперевшись локтями, он попытался приподняться над полом. Это ему почти удалось, но новый порыв ветра играючи опрокинул его на спину. Новая волна боли захлестнула все тело мужчины, принося ему страдания не только телесные, но и душевные. Вновь тяжелая плита придавила Эла и полностью лишенный сил, он не мог пошевелить даже пальцем.
А дальний голос все звал и звал его по имени и каждый этот крик порождал поток слез, которые струились из глаз герцога от отчаяния и бессилия. Это было столь невыносимой пыткой, что потеря сознания оказалось самым лучшим выходом для униженного и полностью растоптанного человека. Перед тем как провалиться в спасительную тьму, его губы успели прошептать лишь одно слово: – Эн.
Когда слуги наконец-то нашли его, тело Эла на ощупь было подобно куску холодного зимнего льда. Обильно залитый кровью из раны на лбу и без сознания он представлял собой страшную картину, которая дала возможность досужим сплетникам объявить его мертвым, и эта новость немедленно распространилась по Малаге.
Только почтенный Амвросий силой своего авторитета сумел вовремя пресечь панику охватившей весь город. Внимательно осмотрев Эла, он нашел в нем скрытые признаки жизни и начал немедленное лечение, приказав отнести больного в свой дом, одновременно известив совет Малаги, что герцог жив, но в очень тяжелом состоянии.
Пролежав длительное время на холодном полу, Эл получил мощное воспаление легких, которое на фоне перенесенной простуды действительно серьезно угрожала его жизни. Осколок стекла к счастью только слегка задел кожу лба вызвав обильное кровотечение, которое под воздействием холода вскоре самостоятельно прекратилось.
Только благодаря врачебному искусству Амвросия и иных городских докторов, направивших все свои силы и познания на помощь герцогу, через месяц, Эл смог самостоятельно встать с постели и мужественно перенес страшную весть, которую от него все тщательно скрывали все это время.
Оказалось, что в тот день, когда с ним случилось несчастье, весь посольский караван полностью погиб в результате внезапно налетевшего на него урагана. На морской берег разгулявшиеся волны выбросили тела валусийских послов, их слуг, матросов и капитанов обоих кораблей. Были найдены так же тела главного церемониймейстера Малаги плывшего вместе с Анной и его троих помощников. Один из утопленников даже после смерти продолжал прижимать к груди ларец с верительными грамотами полученных маркграфиней от Эла перед отплытием. Лица несчастных сильно раздуло от воды и при опознании тел в основном ориентировались на одежду, которая на удивление хорошо сохранилась.
Из всего посольства не хватало лишь тел самой Анны и ее служанки Натаски. Малагцы посчитали их погибшими, решив, что их тела остались на потонувших судах, поскольку было известно, что Анна заняла кормовую каюту. Эл молча, выслушал это горькое известие, не проронив при этом ни единой слезы. Только в уголках глаз молодого лица великого герцога появилась первая морщинка.
Под наблюдением врачей герцог стал самостоятельно передвигаться сначала только по комнате, а затем и по дворцовому парку. Сильная слабость в теле продолжала донимать его, вызывая частые приступы гнева и раздражения вынужденной немощью. И тогда ему на помощь приходила Вероника, она брала его некогда крепкие руки в свои и, говоря ласковые слова, успокаивала мужа, всегда верно находя нужные слова для его измученной души.
Слушая, ее герцог успокаивался и благодаря усилиям жены, черные приступы злости становились все реже и реже пока окончательно не исчезли. Эл усиленно питался, тщательно и прилежно выполнял все предписания врачей, страстно желая только одного вновь встать на ноги и вернуться к обычной жизни.
Затем, когда его тело окончательно окрепло, он стал усиленно заниматься боевым фехтованием, стремясь как можно быстрее вернуть себе былую форму. По два раза в день он выходил на усыпанную песком площадку для рукопашного боя и час за часом упорно восстанавливал, свои прежние навыки и боевое мастерство.
Так прошло почти полгода, после которого Эл вновь стал прежним и впервые за все время сел на трон правителя Малаги. Никто ему в этом праве не отказывал и ранее, но Эл сам определи для себя сроки своего возвращения и многие из жителей города, в душе согласились с ним.
Разобравшись с городской текучкой и приняв поздравление городских выборщиков с возвращением на свое место, Эл попросил Амвросия задержаться для обсуждения важного вопроса. Когда зал приемов очистился от посторонних лиц, герцог пригласил Амвросия сесть рядом с ним и тихо спросил:
– Я обращаюсь к тебе как самому лучшему знатоку всех магических артефактов этого мира почтенный Амвросий. Тело моей жены Анны не было выброшено волнами на сушу, из чего я могу предположить, что она все же могла спастись во время урагана. Мог ли камень глаз верка, с которым она никогда не расставалась спасти мою жену от морской стихии?
Амвросий сочувственно покивал головой на слова Эла, а затем произнес:
– Именно этого вопроса я и ожидал от тебя господин герцог. Видно крепко засела в твоем сердце маркграфиня Анна, если даже сейчас, по прошествию времени ты не желаешь признать факт ее смерти.
От этих слов Амвросия, щеки Эла вспыхнули румянцем гнева.
– Я задал тебе вопрос и не просил решать, кого мне считать мертвым, а кого живым.
– Ты зря гневаешься великий герцог. Твоя жена Анна всегда вызывала у меня только чувство уважения и восхищения. Что же касаемо твоего вопроса, то должен разочаровать тебя. Камень глаз верка действительно дарует его обладателю определенную силу и защиту против различной нечисти, но не может спасти своего хозяина от природной стихии. Ровно, как и золотая цепь маркграфини, которая была надета на Анну в день отъезда.
Согласно нашим преданиям от напастей стихии может спасти лишь зеленый могул но, честно говоря, я сильно сомневаюсь в его существовании. За все время я не только не видел, но даже не слышал о появлении среди людей этого талисмана. Только одни описания в книгах, которые ученые мужи регулярно переписывают друг у друга, – со вздохом признался Амвросий. – А других амулетов и артефактов у твоей жены не было?
– Нет – честно признался Эл убитый подобным ответом собеседника. Тот помолчал некоторое время, давая герцогу прийти в себя, а потом произнес.
– Послушай моего совета герцог. Поезжай к тому месту, где были выброшены на берег тела погибших и убеди свое сердце в правоте моих слов. Там ты надеюсь, найдешь успокоение, свей мятущейся души.
Эл собирался ответить Амвросию, но в этот момент дверь осторожно открылась и в образовавшийся проем проскользнула голова начальника стражи.
– Что?– раздраженно спросил герцог, хотя прекрасно понимал, что Холл, так звали, главу дворцовой охраны зря беспокоить не будет.
– Прошу прощение мой герцог, но только что прибыл спешный гонец от береговой стражи. Сегодня утром, на месте, где были выброшены тела наших послов, рыбаки выловили тело женщины – скороговоркой выпалил Холл и замолчал, что бы набрать воздуха.
– Ну и!?– Эл вскочил на ноги и буквально ожег начальника стражи горящим взором.
– Оно слишком долго пробыло в воде господин, и морские твари сильно изъели его. Одним словом его трудно опознать.
– Ерунда, я опознаю свою жену в любом виде. Холл, прикажи оседлать моего коня и отправь со мной двух человек, да побыстрей! – приказал Эл, энергично устремившись в сторону покоев жены. – Видимо сама судьба вмешивается в наш разговор дорогой Амвросий.
Не прошло и часа, как герцог уже скакал в сторону моря вместе с прибывшим гонцом береговой стражи побережья, заставляя в десятый раз пересказывать привезенную им весть. Со слов рыбаков, тело несчастной видимо застряло в зарослях кораллов обитавших в этих водах в большом количестве. От одежды утопленницы остались лишь жалкие лохмотья, которые рыбаки выбросили в море, когда извлекали тело из своих сетей.
Вся кожа утопленницы была буквально изрезана и разорвана острыми ветками кораллов, а также изъедена морскими обитателями. Больше всего пострадала верхняя половина туловища что, по словам рыбаков, говорило, о том, что оно сначала зацепилась за кораллы волосами, а затем ушло головой в их заросли.
От этих слов гонца Эл каждый раз сжимал свои губы и торопил и без того разгоряченного бегом жеребца. Вняв мольбам Вероники, герцог перед отъездом облачился в теплый кафтан и непромокаемый плащ на бобровом меху. Поэтому холодный морской ветер не доставлял ему больших неудобств во время всей поездки.
За заботу о своем здоровье герцог еще раз мысленно поблагодарил свою жену, когда приехал к месту находки. Зная, что выловленное тело обязательно заинтересует правителя Малаги и, желая спасти его от быстрого разложения, местные рыбаки поместили его в свой ледник.
Густые клубы пара вырывались изо рта Эла, когда тот только вступил под кровлю ледника, впопыхах желая быстрее рассмотреть ужасный подарок моря. Однако факелы давали слишком мало света и тогда, герцог приказал вынести тело наружу, чувствуя как острые иглы холода, стали покалывать его ноги и руки, неспешно поднимаясь, все выше и выше.
Эл сразу определи, что выловленное тело женщины было примерно одинакового роста с его пропавшей женой, но больше он ничего определенного сказать не мог, так сильно было оно обезображено. Напрасно он пытался сориентироваться в этой сложной мешанине кожных лоскутов и обрывках объеденных рачками мышц. В отчаянии Эл перевернул тело на живот и принялся жадно рассматривать его в поисках знакомых ему примет.
Неожиданно он разглядел в области пояснице маленький черный рисунок татуировки, который с большим трудом просматривался на сморщенной коже. Эл рухнул на колени и непослушными от волнения пальцами стал осторожно разглаживать это место, желая доподлинно убедиться в правильности своего открытия. Вскоре это ему удалось, и он явственно различил маленького черного скорпиона, воинственно задравшего вверх свое жало.
Горячая волна крови разом ударила ему в лицо от охватившей его радости. Это не были останки кронпринцессы Анны, чью поясницу Эл изучил самым доскональным образом. Скорее всего, это была ее служанка Натаска, происходившая из семейства Данглавов, чей родовой тотем был именно черный скорпион.
От радостного открытия у Эла слегка закружилась голова, и он поспешил сесть на раскладной стул, заботливо переданный одному из его спутников. Сердце радостно наполнилось новой надеждой на спасение Анны, о которой Эл и боялся мечтать пока ехал сюда. От этих приятных волнений моментально заработал желудок, любезно напоминая своему хозяину, что уже давно пора как следует подкрепиться.
Рыбаки с радостью пригласили великого герцога к себе в таверну и в недавнем прошлом, капитан лесной стражи с удовольствием принял их предложение. Приготовленная хозяйкой дома свежая уха была отменна, а простой хлеб грубого помола был просто божественен для порядком проголодавшегося герцогского желудка. Ложка за ложкой вливались в его недра, и он громко урчал от столь прекрасной пищи.
Когда же трапеза закончилась, Эл решил немного отдохнуть после столь долгой и утомительной скачки к морю возле жаркой домашней печи. Неожиданно к его вытянутым ногам из-за печки выскочил огромный дымчатый кот со светлыми зелеными глазами. Ничуть не пугаясь незнакомца, он сначала величаво подошел к его сапогам понюхал их, а затем стал доверчиво тереться о ноги Эла, видимо распознав в нем родственную котам душу.
Герцог терпеливо ждал продолжения, и оно незамедлительно последовало. Быстрым и грациозным движением животное запрыгнуло к нему на колени, где и улеглось, начав громко и звучно мурлыкать. Кот действительно был очень красив, его толстая шерсть стояла густым ворсом вдоль всего его тела, придавая ему очень важный вид. Рука Эла непроизвольно стала ласкать незваного гостя, от чего хвостатый зверь еще больше заурчал от удовольствия и принялся то закрывать, то открывать свои удивительно чистые по цвету зеленые глаза.
Так продолжалось несколько раз; кот мигал как хорошо отлаженный семафор и вдруг рука Эла, неожиданно застыла над кошачьей спинкой. Кот моментально ощутил изменение в поведении мужчины, поднял голову, и хитро мигнув Элу, молниеносно спрыгнул с колен герцога. Вслед за ним вскочил на ноги и сам Эл, который секунду назад совершил для себя важное открытие. Теперь он точно знал, кто расскажет ему всю правду о его пропавшей жене, и знал, где искать этого всезнающего пророка.
Им была обитательница Сонного леса говорящая кошка Сима, вечно путавшаяся в своих предсказаниях но, в конце концов, довольно точно определившая судьбу Эла и Анны.
Глава II. Встреча со старыми знакомыми.
Сонный лес ничуть не изменился со времени последнего посещения его Элом. Все та же легкая туманная пелена над верхушками деревьев, полное отсутствие лесных обитателей и постоянный хруст опавших листьев под подошвами сапог великого герцога, толстым ковром усыпавших все вокруг. Мирная идиллия осеннего леса, где всё также под каждым кустом, для чужестранца таилась опасность в малой или большой форме. Необычный лес продолжал жить своей неизменной жизнью, постоянно меняясь в своих многочисленных обличиях.
Пройдя мембрану перехода, Эл решительным шагом вышел на средину полянки, подцепив носом сапога среди опавшей листвы ящерку страшилку, умело навевающую ведение прекрасного цветка. Пресмыкающееся вовремя вывернулась из-под герцогской ноги, оставив под ней часть своего хвоста и отбежав в сторону, злобно зашипела, на столь опасного гостя.