Текст книги "Честь и Польза (СИ)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава II. День приема для установления приоритетов.

– Так, вы Владимир Афанасьевич говорите, что на Северный полюс все ещё не ступала нога человека? – с интересом спросил Сталин академика Обручева разложившего на зеленом сукне его стола крупномасштабную карту Арктики. Исполняющий обязанности президента России пригласил к себе вновь назначенного председателя по делам Арктики, сразу на третий день после его вступлении в должность. Предстояло решить один очень важный вопрос, как для науки, так и для государства.

– Совершенно верно, Иосиф Виссарионович. Все материалы представленные экспедициями Кука и Пири не позволяют со стопроцентной уверенностью говорить о том, что они достигли полюса. Оба они не были большими в штурманском деле и не имели в составах своих экспедиций специалистов сведущих в этом деле, только одни эскимосы. Кроме этого, ни один из них не производил измерение глубину океана в районе полюса, что могло иметь, решающую роль в споре за первенство открытия полюса. Одни лишь устные заявления и телеграммы с победными реляциями – развел руками ученый.

– А как же фотографии, сделанные на полюсе, о которых много писала пресса? – проявил знание вопроса Сталин. Перед встречей с Обручевым, не желая прослыть невежей, он внимательно ознакомился с подшивками газет за 1908 год. – Арктический клуб Америки и все американское общество полностью убеждены в правдивости слов Пири.

– Увы, качество сделанных им снимков вызывает серьезное сомнение, что они были сделаны на полюсе, но куда больше изумляет скорость движения Пири.

– Скорость?

– Да, скорость. По свидетельствам знаменитых полярников за сутки они проходили в среднем от 10 до 20 километров, в лучшем случае до 25 километров. В случае с Пири, он должен был проходить за сутки по 50 километров, чтобы достичь полюса и вернуться к мысу Колумбия в указанное им время.

– Но возможно у него были крайне благоприятные условия. Такой вариант ведь возможен?

– Полностью исключен, – безапелляционно отрезал ученый, – даже если бы была идеальная погода, и он проходил бы по 50 километров, Пири не мог точно выйти к мысу Колумбия. Дрейф льдов в районе полюса составляет до 10 километров в сутки и Пири просто не мог идти по старому следу как он утверждает в своих отчетах.

– Следуя вашей логики, любое заверение путешественников о покорении ими полюса может быть подвергнуто сомнению. Так ведь?

– Совершенно верно, но с одной только существенной оговоркой. Путешественников-одиночек, какими были Кук, Пири и даже Нансен, пытавшийся достичь полюса вдвоем с Йохансеном. Только прибытие на полюс полноценной научной экспедиции может подтвердить факт покорения Северного полюса планеты и полностью исключить всякое сомнение на этот счет.

– В каком количестве – быстро уточнил исполняющий обязанности президента.

– Три-четыре человека, но лучше конечно пять-шесть – без раздумья ответил Обручев, почувствовав за словами собеседника не праздный интерес, а деловую конкретику.

– Три-четыре, но лучше пять-шесть – повторил Сталин, внимательно разглядывая карту Арктики.

– Лично я не против и семи-восьми человек, но как нам их туда доставить. Сначала кораблем до Шпицбергена, а затем на санях?

– Самый идеальный вариант достичь полюс в надводном положении, но это невозможно. Наши ледоколы не имеют возможности взламывать многометровые льды окружающие Северный полюс. Что касается санной экспедиции, то это традиционный путь, который опасен и нет никакой гарантии, что бросок к полюсу закончится успешно.

– Остается один путь – по воздуху. Предлагаете повторить план Соломона Андре и долететь до полюса на воздушном шаре?

– Нет, не будем повторять чужих ошибок, и пойдем своим путем. Я полагаю, что самый быстрый и надежный способ доставить на полюс научную экспедицию – это на дирижабле.

– А самолетом не проще?

– Я много говорил по этому поводу с летчиками. Среди них есть много храбрых и отважных людей, которые согласны вылететь на полюс хоть сегодня, но все они в один голос говорят, что сейчас нет таких машин, которые смогли бы сесть на лед.

– Даже гидропланы? По мнению господина Жюля Верна, на Северном полюсе есть открытое пространство воды – спросил Сталин, чем вызвал откровенное удивление у академика. Обручев пришел на беседу с и.о. президента в готовности биться за свой проект с замшелым бюрократом и вместо этого, встретил если не единомышленника, то говорящего с ним на одной волне человека.

– Я бы не стал доверять мнению представителя пусть даже научной, но все-таки фантастики. Согласно последним данным, Северный полюс полностью покрыт льдом, и посадка гидропланов полностью исключается. К тому же, больше трех человек включая пилота и механика, самолет не может поднять, значит, численность экспедиции будет малочисленна. Со всеми вытекающими из этого последствиями – изрек академик и в так хорошо начавшейся беседе, возникла маленькая заминка.

Не торопясь, по-хозяйски расчетливо, Сталин взвешивать все за и против относительно предложенного академиком проекта. Вступив на тернистый путь политика, он прекрасно понимал, что лучше всего сплочения народ вокруг лидера громкие и впечатляющие победы.

Войны к этому моменту не было, а начатые и проводимые им дела могли принести свои плоды лишь через некоторое время. Для того чтобы перебить карту своего противника по предвыборной гонке, Сталину нужно было быстрое и победоносное действие, отмахнуться от которого было бы просто невозможно, независимо от того к какой партии или движению принадлежал человек.

Он прекрасно помнил тот ажиотаж в русской прессе, когда адмирал Макаров объявил о своем намерении достичь Северного полюса на ледоколе. Столичные и провинциальные журналисты в один голос пели осанну русскому адмиралу посмевшему бросить вызов силам природы.

'Макаров на полюсе!' – щедро раздавали они авансы флотоводцу, решившемуся на столь дерзновенный проект. 'Ермак – покоритель Севера' – громко вторили им другие, ловко обыгрывая имя данное адмиралом ледоколу, созданному по его чертежам. 'Научная мысль России способна решить любую задачу' – надрывались третьи, но все закончилось пшиком. Полюса Макаров не достиг, построенный по его проекту 'Ермак' не стал прорывным в ледокольном деле, каким был в военном деле британский проект 'Дредноут'.

Поднявшая адмирала волна патриотизма моментально отхлынула прочь от недавнего кумира и о покорении полюса все дружно забыли. Перед самой войной Георгий Седов попытался повторить попытку Нансена, добраться до полюса на собаках. Газеты вновь разродились аршинными заголовками в честь смелого старшего лейтенанта, но скверная подготовка экспедиции и отсутствие опыта полярной навигации сорвала эту попытку. Пройдя двести километров из необходимых двух тысяч, Седов заболел и умер. Его товарищи похоронили своего командира посреди льдов и возвратились к оставленному у земли Франца-Иосифа 'Святому Фоки'.

Оценивая печальный опыт предшественников, Сталин был полностью согласен со словами академика, что воздушный путь для покорения Северного полюса самый перспективный, но и он таил в себе много опасностей. Нынешняя авиационная техника была несовершенна. Было неизвестно, как поведут себя в условиях полярного холода двигатели привычные к работе в иных климатических условиях.

К тому же малое число людей, которых могли поднять в воздух аэропланы и доставить к полюсу, оставляло лазейку для возможности оспорить достижение в будущем. И, тем не менее, потенциальные соперники Сталина по гонке к полюсу делали ставки именно на самолеты. Покоритель Южного полюса Амундсен объявил, что намерен покорить и Северный полюс при помощи авиации. Осведомленные люди докладывали в Кремль, что норвежец закупил два гидросамолета 'Дорнье-Валь' и в мае 1925 года полетит к полюсу со Шпицбергена.

Не отставали от них и соотечественники Пири и Кука. Специально для покорения полюса по воздуху, в Америке строил моноплан, чья мощь трех моторов равнялась 200 лошадиным силам, способных развивать скорость до 120 километров в час. Пилотировать эту чудо-машину должен был американский пилот Ричард Бэрд, вместе со вторым пилотом Флойдом Беннетом.

Были свои гидропланы и у российской стороны. Закупленные ещё до войны во Франции самолеты 'Морис Фарман' продолжали исправно трудиться на Русском Севере. Некоторые из них исправно совершали полеты из Архангельска к Новой Земле и из Мурманска к острову Медвежий, но дальше летать не рисковали.

Слова Горького: 'Безумству храбрых поем мы песни' были близки Сталину, искренне считавшему, что только мужество рождает мужество, а трусливая осторожность – бесплодна. Видя усилия другой стороны, он мог также рискнуть и сделать ставку на гидропланы, а там, чей жребий окажется удачливее, но у него был ещё один козырь в кармане.

Среди трофеев доставшихся русской армии в Германии был дирижабль, изготовленный специально для отряда генерала Берга. Англичане, испытавшие много горя от налетов, этого отряда настаивали на его немедленном уничтожении, но этого не произошло. Исполняющий обязанности главы всех спецслужб русской армии генерал Щукин, после осмотра трофея приказал перевезти его в Россию, вместе со всеми запасами гелия, оборудования и немецкими специалистами.

В кратчайший срок вся верфь была полностью демонтирована, погружена в вагоны и под покровом ночи была отправлена под Петроград, в Гатчину. Генерал Щукин очень надеялся, что германский дирижабль поможет русским ученым создать свои воздухоплавательные аппараты по этому образцу, но его планам было не суждено сбыться.

Президент Алексеев холодно отнесся к этой идеи, да и обстановка внутри страны не располагала к дирижаблестроению. Об огромных монстрах, что совсем недавно терзали французские, английские и американские города все постарались как можно быстрее забыть. Испытав страшный шок от войны, европейская цивилизация стремилась насладиться своим мирным существованием.

Столкнувшись со столь 'неправильной' по мнению Щукина реакции, генерал не стал опускать руки. Жесткий прагматик, он как всякий нормальный человек также любил мирное небо и тихую жизнь, но при этом он точно знал, что вся эта мирная мишура рано или поздно закончится и придет время стального интеграла. Поэтому дирижабль холили, лелеяли, устраивали ему ежегодную профилактику, твердо веря, что его время ещё придет.

Время трофея действительно настало, но совсем в ином аспекте и совсем по иному поводу. За время нахождения на посту Главного Разведывательного управления, у Щукина сложились неплохие деловые отношения со Сталиным, который сначала возглавлял секретариат президента, а затем стал вице-президентом.

'Господин Иванов' как его за глаза называли сотрудники ведомства Щукина, очень интересовался новинками техники и в первую очередь военными. По его просьбе, раз в месяц, генерал делал ему краткий обзор по этому вопросу, используя различные источники.

С начала двадцатых годов главный упор делался на артиллерию, броневики и танки, но затем вверх стали брать самолеты и вот тогда Щукин рассказал 'Иванову' о необычном трофее. Услышав о дирижабле, тот немедленно записал в свою записную книжку и время от времени спрашивал генерала о состоянии дирижабля.

Как он собирался его использовать неизвестно, но внезапное решение принять участие в 'гонке к полюсу' оказалось решающим в судьбе дирижабля.

– Значит, по воздуху выходит самый быстрый и эффектный вариант, однако есть свои но, – прервал затянувшуюся беседу Сталин, – а что вы скажите относительно полета к полюсу дирижабля?

Задавая вопрос, он полагал, что академик затруднится дать ответ на него, но этого не случилось.

– Дирижабль? Прекрасная идея. Знаменитый итальянский конструктор Умберто Нобиле как раз считает, что это самый лучший способ достичь полюса. Сейчас он занят разработкой проекта полужесткого дирижабля. Итальянское правительство готовы выделить средства для его постройки и отправки к полюсу научной экспедиции.

– Выходит это самый лучший способ?

– Лучший, но не безопасный, так как есть три серьезные проблемы. Для любого летательного аппарата тяжелее или легче воздуха решившего отправиться к полюсу главной угрозой будут не ветра и мороз, а оледенение. Чтобы эффективно с ней бороться необходимо, иметь мощные моторы, которые не позволят самолету или дирижаблю упасть на землю под тяжестью льда.

– Проблема конечно важная, но вполне решаемая, – уверенно произнес Сталин, хорошо помнящий переданные ему Щукиным технические данные дирижабля, – что ещё за проблемы?

– Водород. Он самый легкий газ в мире, относительно дешев в производстве, но при этом очень взрывоопасен. Если в наполненный дирижабль попадет молния или в электрической проводке аппаратуры пробежит искра, он вспыхнет ярким пламенем и весь его экипаж мгновенно погибнет.

– Ужасная смерть но, насколько мне известно, на полюсе нет молний и при хорошей изоляции, электропроводки искра может и не случится.

– Молний нет, но до полюса ещё нужно добраться. Лететь придется через шторма и бури, да и на севере ветры, как правило, очень сильные. Все это пагубно сказывается на состоянии наружной оболочки дирижабля, которая может порваться и дать течь, что является третьей проблемой. Дирижабли жесткой конструкции в меньшей степени подвержены этой угрозе, но их создание стоит больших денег, из-за чего все вынуждены строить дирижабли полужесткого типа – честно признался академик, но его слова не сильно расстроили собеседника.

– Думаю, что российское правительство сможет свести все названные вами проблемы к разумному минимуму. При этих условиях экспедиция к полюсу реальна? – Сталин внимательно посмотрел на академика.

– Да, вполне – признал тот, не понимая, куда клонит его собеседник.

– Реальна, настолько, что согласитесь возглавить эту экспедицию? – задал свой главный 'Иванов'. Не ожидавший подобного вопроса ученый задумался, а затем, решительно нагнув голову, вперед произнес: – Почту за честь Иосиф Виссарионович, но только с одним условием. Научный состав экспедиции я намерен отобрать лично.

Голос академика звучал твердо и непреклонно, но Сталин не собирался с ним спорить.

– Наука это ваша епархия Владимир Афанасьевич и никто не собирается в неё вторгаться. Шесть человек вам хватит или нет?

– Честно говоря, вы застали меня врасплох этим вопросом. Если можно, я хотел бы все хорошо обдумать и взвесить – попросил ученый.

– Я тоже думаю, что с этим вопросом не стоит торопиться. Думаю, недели вполне хватит?

– Да, конечно.

– Вот и прекрасно. Подумайте, решите, а через неделю представьте нам список предполагаемых членов экспедиции – улыбнулся Сталин ученому, но на его лице не было видно ожидаемой радости. Вместо неё на нем читались сомнение и тревога.

– Вас что-то не устраивает? Нужно больше времени или что-нибудь ещё? – живо отреагировал на его внутренние метания Сталин.

– Нет, времени вполне хватает, – Обручев на мгновение замялся, а затем рубанул с плеча. – Я прекрасно понимаю, что планируемая экспедиция к полюсу в основном обусловлена политическими интересами и только потом научными идеями. С этим трудно спорить, так как главные тяготы по подготовке экспедиции государство берет на себя, но я хотел бы обозначить свою личную позицию. Побывать на полюсе – это заветная мечта любого человека, но для меня как ученого во стократ важнее не участие в гонке к полюсу, а всестороннее изучение Арктики. Если появляется возможность полететь к полюсу на дирижабле, то я настойчиво прошу не ограничиваться этим одним полетом, а провести несколько экспедиций в район Полярного круга.

Закончив свою речь, теперь академик пытливо смотрел в лицо своего собеседника в ожидание ответа на свой главный вопрос. Зная по опыты предыдущего общения с чиновниками высокого ранга, все просьбы, идущие вразрез их интересам, заканчивались если не отказом, то обещанием рассмотреть просьбу со временем. Так было прежде, но на этот раз Владимир Афанасьевич был приятно удивлен, простому и конкретному вопросу собеседника.

– А о каких конкретно экспедициях идет речь?

– В первую очередь необходимо провести полную аэрокартографию побережья Северного Ледовитого океана и прилегающих к нему островов. Сейчас главным источником информации для составления географических карт у нас являются кроки, сделанные полярными исследователями и путешественниками. Нисколько не умоляя их заслуг, необходимо признать, что созданные по ним карты и лоции несовершенны. Однако фотоснимки, сделанные сверху, позволят создать более точные и совершенные карты наших северных владений. Один полет дирижабля от Архангельска до мыса Дежнева позволит сделать эту важную работу за короткий срок и при этом сэкономить большое число денег и средств.

Говоря все это, академик был готов к тому, что его могут прервать в любую секунду, но этого не произошло. Сталин не только дал ему договорить, но едва сдержанно кивнул головой и что-то записал в одном из своих блокнотов лежавших на столе. Ободренный этим, не дожидаясь приглашения, Обручев продолжил разговор.

– Кроме этого, очень важно проверить научную теорию американского гидролога Роллина Гарриса, решение которой позволит стереть последнее 'белое пятно' на карте Арктики. Речь идет о существовании земли, предположительно расположенной в треугольнике, состоявшем из Северного полюса, Аляски и Новосибирских островов. Исследуя разницу силу приливной волны у берегов Чукотки и в районе Шпицбергена, Гаррис предположил наличие твердой суши в этой полярной области. При помощи дирижабля это можно будет сделать проще всего. Если повезет, то можно будет уложиться всего в одно 'зимнее лето', которое длиться в этих широтах не более полутора месяцев.

– Солидная получается территория, никак не меньше Бельгии, Голландии и Люксембурга вместе взятого, – быстро оценил размер искомой территории Сталин. – Наверняка речь идет об одной из тех легендарных земель, что очень часто открывались полярниками и быстро исчезали после объявления об их открытии. Боюсь, что даже при помощи дирижабля нам придется долго её искать.

В его голосе звучало больше иронии, чем сарказма, но это не смутило академика.

– Выкладки теории Гарриса конечно слишком расплывчаты, но благодаря вычислениям нашего полярного исследователя профессора Визе мы точно знаем, где искать эту землю, а точнее острова. Проводя исследование данных по дрейфу льда в Арктике, Владимир Юрьевич точно определил наличие материковой суши в этом районе. Остров расположен в этом районе – тонко очерченный карандаш плавно скользнул по карте и не оставляя следов прочертил небольшую окружность между полюсом и Аляской.

– Благодаря этим расчетам мы точно знаем, где искать и не будем шарить впотьмах как американцы. Морской министр американского правительства Денби, в прошлом году обратился в конгрессе с вопросом о выделении средств на поиски и присоединение к Соединенным Штатам земли Гарриса, чья площадь вдвое больше площади Техаса.

– И что американский конгресс? – моментально отреагировал на хитрый финт академика Сталин.

– Насколько мне известно, из американских газет, конгресс удовлетворил просьбу министра. Для поисков земли Гарриса был отправлен дирижабль 'Шенандоа' под руководством контр-адмирала Моффета, но экспедиция закончилась ничем. В октябре прошлого года, во время бури в Лейкхерст, дирижабль сорвало с причальной мачты, он получил незначительные повреждения, и экспедиция на север была отложена до лета нынешнего года.

– Интересная история. А лететь на поиски земли Гарриса они собирались из Лейкхерста через Шпицберген?

– Нет, главной базой, откуда адмирал Монффет намерен проводить поиски, является поселок Ном на Аляске. Очень удобно место откуда можно свободно проникать не только в американский сектор Арктики, но и в канадский и наш, российский.

– Да, место удобное, – согласился с академиком Сталин, – а можно ли соединить аэрофотосъемку побережья с поиском острова профессора Визе? Управиться с этим за один год, точнее за одно лето? Ведь зная приблизительные координаты острова, сроки его поисков будут существенно сокращены.

– Если очень постараться в плане подготовки и оснащения экспедиции то можно – заверил Обручев собеседника.

– Вот и прекрасно. Владимир Афанасьевич, составьте, пожалуйста, подробную записку по этому вопросу на мое имя и я постараюсь, чтобы правительство её рассмотрело в ближайшее время. Только не указывайте в ней координаты острова и не упоминайте имени профессора Визе. Это необходимо в целях секретности.

Услышав эти слова, Обручев моментально рассыпался в заверениях, скорейшего выполнения полученного поручения и, свернув принесенную карту Арктики, покинул кабинет Сталина.

Охваченный порывом рабочего энтузиазма, академик вихрем промчался по приемной Сталина, в которой сидел, ожидая приглашения секретаря войти, генерал Щукин. Он в определенной мере также был причастен к намечающимся на север экспедициям, но на этот раз Николай Григорьевич был вызван совсем по иному вопросу.

Предстояло принять решение по китайским делам, где по-прежнему многое было неясным. Военные клики завязали слишком много различных узелков, развязать которые было далеко непросто. Развязывание одного узелка могло привести к образованию двух новых, ликвидация которых совершенно не означало завершения процесса.

После смерти Сунь Ятсена, в Гоминьдане началась борьба за власть. Многие хотели получить пост председателя партии, но всех претендентов обошел генерал Чан Кайши. Женившись на третьей сестре из семейства Сун, Сун Мэйлин, Чан становился 'кровным' родственником Сунь Ятсена, что позволило генералу объявить себя законным наследником всех дел и замыслов покойного китайского лидера.

Прозорливая женитьба генерала открывала ему широкую дверь не только в борьбе за верховную власть в стране, но и делала своим в финансовых кругах по обе стороны Тихого океана. У молодой жены Чана были широкие связи не только внутри раздираемого гражданской войной Китая, но и в деловых кругах Соединенных Штатов, что было очень важно для генерала.

После кровавых событий в Шанхае, армия Гоминдана была вынуждена остановить свое продвижение к Пекину. Многие китайские генералы не собирались признавать над собой власть Чан Кайши, как они признавали авторитет покойного Сунь Ятсена. Новому лидеру остро требовались солдаты, однако ещё больше ему были необходимы деньги, много денег. Их он никогда не получил бы от Москвы, но мог получить либо у американцев, либо у местных кланов.

Взамен, он был готов расплатиться со своими кредиторами концессиями, подрядами и прочими льготами, которые позволяло предоставить его высокое положение. Подобные схемы были отлажены ещё во времена правления династии Цинь, и самое главное для генерала в этом деле было не продешевить при заключении подобных сделок.

Все это заставляло Чан Кайши подобно двуликому Янусу играть на два фронта. Одна его часть неустанно пела хвалебные оды российскому президенту, рассчитывая при помощи русских советников и военной помощи Москвы в скором времени возобновить свой поход на север. Другая часть вела непрерывные переговоры с Шанхаем и Вашингтоном о предоставлении финансовой помощи на взаимовыгодных условиях.

Оба процесса проходили в режиме секретности, но все секреты в Китае можно легко узнать через чиновников, заплатив энную сумму денег в твердой валюте. Благодаря этому, сношения Чан Кайши с американцами не остались незамеченными для агентов генерала Щукина, о чем тот регулярно докладывал Сталину, с момента его вступления в должность и.о. президента.

В этот день, Николай Григорьевич приготовил подробную аналитическую записку о состоянии дел в Китайской Республике.

– Значит, не смотря на заигрывание Чан Кайши с Америкой, вы предлагаете продолжить снабжать его армию оружием и советниками. Насколько разумно подобное решение, если мы знаем, что наш союзник может бросить нас в любую минуту? Не лучше ли сэкономить свои деньги и оружие для иных дел?

– Во-первых, Чан Кайши пытается подобно ласковому теленку получить ласку от обоих мамок. Как бы ни крепки были бы его связи с Америкой, он никогда не пойдет на полный разрыв с нами. Вашингтон сможет серьезно помочь ему только деньгами. За поставки оружия американцы потребуют с китайцев деньги, а их советники не годятся в подметки нашим офицерам, за спинами которых боевой опыт большой войны. Не зря сами китайцы говорят, что американцы учат только воевать, а русские одерживать победы. Учитывая, что рано или поздно Гоминдан столкнется с Фэнтянской кликой в лице маршала Чжан Цзолиня, а также со стоящими за его спиной японцами, думаю, что Чан ещё долго будет нуждаться в нашей поддержке.

Во-вторых, никто не призывает делать ставку только на одного Чан Кайши. В Пекине сейчас находится генерал Фэн Юйсянь, который пытается вести свои игру в противостоянии с Чжан Цзолинем, Пэйфу и Чан Кайши. Сил у него для этого мало, верховную власть в Пекине он наверняка не удержит но, по отзывам знающих его людей, это довольно способный генерал, на которого стоит обратить внимание. Тем более что он такую просьбу не один раз передавал, через нашего посла в Пекине. Кроме этого, большой поддержкой в Китае пользуются коммунисты, в особенности в сельских районах страны. У них нет единого руководства, силы их рассеяны по различным провинциям, но это перспективное движение. Думаю, есть смысл приглядеться к ним и попытаться наладить контакты с некоторыми представителями их верхушки – уверенно загибал пальцы генерал и Сталин ни разу не попытался прервать его.

– Хорошо. Ваша позиция по Гоминдану мне понятна и во многом я с ней согласен. Однако есть один момент, с которым следует разобраться до конца, – Сталин решительно стукнул черенком трубки по столу. – Мы поставляем китайцам вооружение в качестве кредита, с тем, чтобы они расплатились за эту помощь после своей победы. Мне кажется, что это слишком долгий срок, окончания которого мы можем не дождаться. Не следует ли нам попытаться получить некоторые дивиденды сегодня, сейчас, как это намерены сделать американцы, согласно данным вашей записки.

– Что конкретно вы имеет в виду?

– Насколько мне известно, Сунь Ятсен был готов признать независимость Внешней Монголии, но так и не признал. Если Чан Кайши его приемник, то правильно было бы потребовать от него выполнение этих намерений, вместе с признанием сложившегося на сегодняшний день положения в Восточном Туркестане.

– Это слишком много, Иосиф Виссарионович – не согласился с собеседником Щукин, но Сталин был тверд.

– А, по-моему, этого мало, по сравнению с тем, что он обещает дать и уже отдал американцам. Чем мы хуже их? Тем, что мы не бьем их по голове палкой, а пытаемся говорить с ними на равных? Лично я целиком за равноправные отношения между двумя сторонами, однако, сдается мне, что нашу дружественную помощь они расценивают как проявление слабости. А если это так, то давайте будем говорить на том языке, к которому они привычны, давайте заставим уважать нас и в качестве первого шага, урежьте им обещанную военную помощь.

– Военную помощь в виде только поставок вооружения или вместе с военными советникам?

– Вместе с советниками. Скажите, что мы очень дорожим жизнями наших офицеров и после инцидента в Шанхае опасаемся их отпускать. Пусть попробуют сами повоевать, а мы посмотрим, что из этого получится.

– Но военных специалистов все же послать придется, хотя бы в качестве главы миссии.

– Хорошо, но только в качестве главы миссии. Кого вы предлагаете?

– Генерал Миллера Евгения Карловича. Грамотный и опытный офицер, хорошо воевал в Карпатах, отличился во время наступления на Будапешт. Кандидатура полностью согласована с Антоном Ивановичем Деникиным – снимая все возможные вопросы, уточнил Щукин. Ранее военное министерство не очень охотно отправляло в командировки такого рода регулярных военных.

– Ну, раз военное министерство согласно предоставить вам боевого генерала, пусть будет так, – иронично молвил Сталин и тут же спросил, – а почему министерство отказалось утверждать в генеральском звании недавно вернувшегося из Китая полковника Покровского? Он что плохой офицер или его вина в том, что он остался жив в шанхайской резне?

Вопрос относительно присвоения звания исполняющим обязанности президента хотя и был задан явно не по адресу, но по существу. Генерал Щукин имел непосредственное отношение к заграничной командировке полковника.

– Господину Покровскому не было отказано в присвоение генеральского звания. В виду необычности его дела, оно было передано для решения в специальную комиссию, состав которой должен быть утвержден в скором времени – без единой запинки отрапортовал Щукин, чем вызвал горькую улыбку на лице Сталина.

– Ясно, дело передано в долгий-долгий ящик, – Сталин раздраженно бросил на стол пустую трубку и спросил начальника ГРУ напрямую, без обиняков. – Скажите, Николай Григорьевич, почему наше военное руководство так не любит полковника Покровского? Что дурного сделал человек, вся жизнь которого связана исключительно со служением Родины? Может быть, я чего-то не знаю о нем такое, что заставляет военное ведомство держать его на положении изгоя.

Спрашивая Щукина о полковнике, Сталин хотел получить правдивый ответ и он его получил.

– Все дело в том, что полковника Покровского в верхах министерства считают выскочкой, который незаслуженно получил погоны полковника. С чьей подачи это мнение появилось мне неизвестно, но оно есть и его разделяет подавляющая часть нашего генералитета.

– Выскочкой!? Но почему?! Разве он не заслужил это звание?

– Видите ли, в чем тут дело, – стал раскрывать тайны мадридского двора генерал. – Звания в армии нужно не только заслужить, до них нужно дорасти. Войну Алексей Михайлович начал в чине поручика и скорее всего, закончил бы её капитаном, на должности командира батальона, при крайне удачливом стечении обстоятельств – подполковником. Такова традиция русской армии, на которой выросли и состоялись все нынешние генералы и фельдмаршалы. Господин Покровский закончил войну полковником исключительно благодаря генералу Корнилову, адъютантом которого он состоял с известных вам событий. Вот по этой причине, он и подвергся обструкции со стороны нашего генералитета.

– Традиции армии и генералитета мне понятны, но ведь война это своеобразный лифт, который позволяет стремительно подняться по служебной лестнице тем, у кого к этому есть способности. Судьба маршалов и генералов императора Наполеона наглядный тому пример. Что касается России, то события семнадцатого года многим позволили сделать шаг вперед из прапорщиков в капитаны, а из капитанов в полковники и закончить войну на генеральских должностях. Примеров тому масса, разве не так?