Текст книги "Римма (СИ)"

Автор книги: Евгений Атапин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Амира с детства путали с девочкой. Когда он был ребенком, его маму часто спрашивали «у вас мальчик или девочка?» . «Мальчик» – отвечала мама с улыбкой. И неудивительно, Амир с детства носил длинные волосы, которые ему очень шли, и отличался ангельской, невинной красотой. Повзрослев, он не изменил своего имиджа и выглядел как существо неопределенной половой принадлежности. По детски милое лицо, большие голубые глаза, длинные, каштановые волосы и маленький, пухлый ротик делали его смазливым. Выглядел он настолько женственно и привлекательно, что ему завидовали многие девушки, а накрасившись, Амир был просто неотразим. Наверно природа ошиблась, и ему следовало родиться девушкой, о чем он и сам мечтал. Большую часть времени он проводил в маминой комнате перед большим зеркалом, под которым находились выдвижные ящики с косметикой, пудрой, духами, бусами, драгоценностями и прочими предметами женского обихода. Перед зеркалом, мальчик распускал свои каштановые волосы, подкрашивал брови, губы, ресницы, пудрил нос, после чего крутился во все стороны, глядя на себя то прямо, то искоса, хлопал ресницами и улыбался самому себе соблазнительной улыбкой. По ту сторону стекла Амиру являлась удивительно красивая, неотразимая, миловидная девушка, с выразительными, то строгими, то ласковыми, большими глазами, густыми ресницами, пухлыми губами и узким, слегка заостренным носиком. Амир мог часами любоваться ею, строить ей глазки, улыбаться и слать воздушные поцелуи. Девушка каждый раз отвечала тем же. Мальчик был рад тому, что получал от нее знаки внимания и с готовностью отвечал на них. Через некоторое время Амир осознал, что не может жить без того образа, который является ему по ту сторону стекла, осознал, что не может провести, сколько ни будь длительное время вдалеке от зеркала, он понял, что влюбился в свое отражение. Он назвал свою возлюбленную Риммой, именем, которое ему самому показалось самым красивым.

  – Приветик – подходя каждое утро к зеркалу, говорил своему отражению Амир. За тем подкрашивал себе губы, ресницы и т. д, одевался в изящную, элегантную женскую одежду (которая ему весьма шла) в кофточки, курточки, платья, длинные или короткие, шарфики, сапожки и прочие атрибуты женского туалета и после всего этого глядя в зеркало, любовался тем, что получилось.

  – Ах Риммочка, до чего же ты сегодня милая, обаятельная, красивая, ты просто чудо – говорил он своему отражению – до чего же женственна, прекрасна.

   Девушка, слегка краснея, смущенно улыбалась, польщенная комплиментом.

  – Ах Римма, твоя красота меня убивает, сражает, сводит с ума – продолжал выражать восхищение Амир – ты само совершенство, ты сама божественность.

  Девушка пронзила Амира убивающим своей красотой, строгим взглядом.

  – Какое наслаждение любоваться тобой, наслаждение настолько сильное, настолько необычное, настолько острое, что переходит в мучение – выражал свои чувства Амир. – Ооо Римма.

  Мальчик приблизил свое лицо к лицу своего отражения, приблизил настолько близко, что стекло запотело.

  – Ооо Римма – повторил он и впился взглядом в глаза напротив, в глаза своего отражения, за тем, склонив чуть на бок голову и закатив зрачки прикоснулся губами к стеклу. Амир замер целуя зеркало и простоял так около часа.

  Мама Амира воспитывала одна. Лишенный мужского воспитания, Амир рос женственный, нежный, мягкий, манерный и... не мужик, одним словом. Мама очень боялась за судьбу сына, понимая, что ее мальчик не такой как все, наблюдая, как он наносит на лицо ее косметику, меряет ее гардероб, крутится у зеркала. Она понимала, что с сыном что то не так, у мальчика проблемы с психикой. Заглянув в очередной раз в свою комнату, она наткнулась на повседневную картину. Ее сын накрашивал ресницы, мазал губной помадой нижнюю и верхнюю губу, придвигался ближе к зеркалу и мурлыкал «муррр киса». Мать Амира серьезно расстраивалась, наблюдая за таким поведением своего единственного сына, но еще больше расстраивалась, когда замечала, как ее мальчик разговаривает со своим отражением, называет свое отражение Риммой, строит ей глазки, шлет воздушные поцелуи, делает комплименты, объясняется в любви. Женщина попыталась поговорить с сыном и выяснить, почему он разговаривает в пустой комнате сам с собой, выяснить, кто такая Римма, и почему он так странно себя ведет. Разговор с Амиром устрашил ее еще больше. Амир стал нести полную чушь о какой то прекрасной девочке из зазеркалья, девочке которая живет в ином мире, где все наоборот, девочке по имени Римма и похожей на него. Амир рассказал о своей любви к Римме, неземной, прекрасной, никому не понятной любви, о любви взаимной, вечной, никаким преградам не подвластной. Амир просил мать не мешать их счастью и не препятствовать.

  – Она настоящая мама, у нас много общего – говорил он.

  – Но это же всего лишь твое отражение – испугавшись того что услышала, пыталась образумить сына мать.

  – Нет, она не отражение, она живая, она моя половинка, разделенная со мною стеклом.

  – Твое отражение, твоя тень – повторяла одно и то же расплакавшаяся в испуге от услышанного женщина.

  – Мама не плачь, если твой сын счастлив, к чему эти слезы...

  – Я найду тебе хорошего врача...

  – Она не от мира сего...

  – Найду тебе хорошего психолога...

  – Она слишком прекрасна для этого мира...

  – Психиатра...

  – Своей красотой сводит меня с ума...

  – Тебя вылечат...

  – Своей красотой убивает...

  – Тебя обязательно вылечат – сквозь слезы повторила мать.

  – Нет, мама, если это и болезнь, то лучше от нее не выздоравливать.

  Мать Амира удалилась в крайне удрученном состоянии. Она испугалась, расстроилась, растерялась.

  – Приветик – улыбнулся своему отражению Амир, сев перед зеркалом на стул – как дела?

  Отражение улыбнулось в ответ.

   Нанеся косметику на лицо, расчесав и распустив вдоль лица волосы, Амир подмигнул отражению правым глазом. Отражение подмигнуло ему левым.

  – Ты сегодня как всегда красива – глядя в зеркало, произнес он – только немножко расстроенная.

  Амир приподнялся со стула, облокотился руками о столик и приблизил лицо к стеклу, пристально вглядываясь в глаза напротив.

  – Ты Ангел – прошептал он, любуясь образом, явившимся ему в зеркале – ангел из зазеркалья.

  Отражение в свою очередь с любовью взирало на Амира.

  – Ты знаешь Риммочка – продолжил Амир – моя мать не понимает нашей любви, она против наших отношений. Не желает о тебе ничего слышать. Говорит, что ты не настоящая, всего лишь отражение, тень. Она наверно хочет нас разлучить.

  Лицо Риммы выразило озабоченность.

  – Она считает меня больным, сумасшедшим и желает показать меня доктору, она грозиться меня вылечить. Но если я люблю тебя, если я счастлив тем, что люблю тебя, если я счастлив в уверенности, что и ты любишь меня, если я счастлив пребывая в своем безумии, если я наслаждаюсь безумием так зачем же меня лечить. Удовольствие быть психически здоровым, удовольствие быть нормальным, удовольствие быть правильным, быть, как все не стоит и сотой доли моего безумия, да и удовольствие ли это вообще. Какая дикая тупость пытаться лишить человека его сумасшедшего счастья, что бы приравнять к остальным. Какая бессмысленная жестокость, прячущаяся под маской доброжелательства.

  Лицо, отражавшееся в зеркале, сменило выражение озабоченности на выражение тревожности.

  – Но вот, что я тебе скажу Римма. Душевное здоровье определяется счастьем. Кто счастлив, тот психически здоров, кто несчастлив, тот душевно болен. А я счастлив Риммочка, счастлив, как редко кто может быть счастливым, счастлив, а значит нормален. Но если нас с тобой разлучат Римма, если не дадут видится, тогда я заболею лишившись своего счастья, сойду с ума. Вот тогда меня можно будет назвать безумцем, душевно больным, сумасшедшим.

  Римма слушала, встревоженно глядя на Амира.

  – Но не волнуйся милая – продолжил Амир – никакая сила не способна на это, никакие психологи, ни какие доктора.

  Амир с Риммой, стараясь скрыть беспокойство улыбнулись друг другу, потом их ладони и губы соприкоснулись, и в таком положении они застыли, надолго.

  – Здравствуйте доктор.

  – Здравствуйте.

  – Я к вам с такой проблемой.

  – Ну что ж, те, кто без проблем, ко мне не обращаются. Что у вас?

  – Вы знаете, мой сын. Как бы это сказать.

  – Ну, говорите как есть.

  – В общем, он ведет себя не так, как положено вести себя мальчику. Он часто переодевается в женскую одежду, краситься, распускает длинные волосы, как будто бы он и не мужчина вовсе. Он надевает на себя всякого рода бантики, шмантики, рюшечки, фифлюшечки, туфли на шпильках, платье, бусы и так далее.

  – Эээ ммм

  – Красит губы, ресницы, брови, все тщательно подводит и целыми днями манерничает перед зеркалом «чмоки поки, муррр муррр муррр» и все такое. Скажите доктор, это нормально?

  – Он у вас рос без отца, как я понимаю.

  – Да, вы знаете, я его с ранних лет воспитывала одна.

  – Сколько ему лет?

  – Семнадцать.

  – Он у вас феминный?

  – Какой, какой?... Ой не знаю доктор, вам виднее.

  – А есть ли у него друзья среди мальчишек, или он предпочитает дружить с девочками.

  – Нет у него друзей кроме...

  – Кроме?

  – Ой, даже не знаю как сказать.

  – Ну что же вы. Говорите смелее.

  – Мне трудно решиться. Мы подошли к самому страшному, доктор.

  – Ну, не волнуйтесь, ведь вы за этим сюда и пришли, чтоб все рассказать.

  – Да, да.

  – Вот выпейте воды, и давайте продолжим.

  – Спасибо.

  – Так вы мне сказали, что у вашего сына нет друзей?

  – Нет.

  – Кроме?

  – Это очень странно доктор.

  – Кроме кого?

  – У него есть подружка.

  – Ага.

  – Зовут Риммой.

  – Угу.

  – Вернее он ее так называет.

  – Да, и в каких же они отношениях?

  – Мой сын говорит мне, что они любят друг друга.

  – Так что же?

  – А то, что нет никакой Риммы.

  – Это как?

  – Никак. Нет и все. Ее не существует. Вернее она есть, но ее и нет.

  – Подождите, я совсем запутался. Так есть или нет.

  – Нет, ее нет.

  – А как же.

  – Риммой мой сын называет свое отражение в зеркале, он считает свое отражение самостоятельно существующей личностью. Считает свое отражение отдельной от него, личностью, живущей своей жизнью, и называет ее девочкой из зазеркалья.

  – Ууу эээ.

  – Он целыми днями с ней общается, называет ее всякими нежными именами, изливается в чувствах, глаз не сводит, и даже целует, прижавшись губами к зеркалу.

  – Хм, гм.

  – С утра до ночи объясняется ей в любви, на нее не налюбуется. А ведь она же всего на всего отражение, отражение моего сына.

  – Ну, ну не плачьте. Выпейте еще.

  – Спасибо доктор.

  – А где стоит зеркало?

  – В моей спальне.

  – А в комнате сына зеркало есть?

  – Нет. Насколько я знаю, в его комнате нет ничего такого зеркального.

  – Что ж, у вашего сына зеркальный синдром шестой степени, самый тяжелый случай.

  – Скажите доктор, его можно вылечить?

  – Да конечно. Его нужно на некоторое время огородить от зеркал, отобрать у него все отражающие предметы и не дать ему видится с этой, так называемой Риммой.

  – Вы думаете, поможет.

  – Думаю да. Попробуйте на несколько дней запереть вашего сына в его комнате, и не допускайте его в свою спальню. Нужно чтобы он несколько дней не видел своего отражения.

  Проснувшись утром, Амир заметил нечто странное, а именно то, что его завтрак с бутербродами, булочками, с кашей, маслом и стаканом молока стоит на прикроватном столе. До этого такого не происходило, до этого он всегда завтракал на кухне, куда мать приглашала его каждое утро. Дверь в его спальню оказалась плотно закрытой, чего обычно не наблюдалось. Встав с кровати и надев рубашку, мальчик настороженно оглянулся, почуяв неладное. Сунув ноги в тапки, Амир подошел к двери и толкнул ее. Дверь не поддалась. «Что за черт» – выругался Амир и толкнул снова. Дверь оказалась крепко запертой. Он надавил на дверь всем своим телом, но результат оказался такой же, как и при первых двух попытках. Дверь имела замок и видимо была заперта на ключ снаружи. Но зачем мама заперла его. Амир заколотил по двери кулаком.

  – Мама открой – кричал он – что за глупые шутки ты со мной шутишь. Открой сейчас же.

  Из за двери послышалось шарканье ног, за тем голос матери произнес.

  – Амирчик, милый, это для твоей же пользы.

  – Какой такой пользы, что ты несешь? Открой немедленно – Амир колотил в дверь уже не одним кулаком, а двумя.

  – Там покушай, завтрак еще не должен остыть.

  – Ты издеваешься?

  – И ведро возле кровати, если захочешь в туалет.

  Амир повернулся назад и увидел незамеченное им ранее ведро, накрытое крышкой и предназначенное для походов по нужде.

  – Это уже не смешно, мама.

  – Амирчик, дорогой, послушай меня внимательно, психолог сказал...

  – Какой еще психолог, мама. Ты была у психолога. Зачем ты к нему ходила?

  – Психолог сказал, что у тебя зеркальный синдром шестой степени. Он считает, что единственное лечение для тебя заключается в том, чтобы изолировать тебя от всех зеркал. Он считает, что общение с зеркалами для тебя пагубно и тебе не следует подходить к зеркалу. Нуу, некоторое время, пока не вылечишься.

  – Что ты несешь, сколько ты намеренна меня держать здесь?

  – Сынок, послушай меня, мама желает тебе добра.

  – Я тебе зверь что ли, сидеть взаперти, пусти меня – Амир с удвоенной энергией заколотил в дверь – пусти, а то выломаю.

  – Все будет хорошо сынок, ты вылечишься, только немножко потерпи, всего несколько дней, может недельку, две.

  – Какую недельку – Амир впал в панику и начал настукивать обоими кулаками одновременно. – Там Римма, она ждет меня. Мы не проживем и дня друг без друга. Она ждет меня, ты слышишь, волнуется, переживает.

  Мама Амира прижалась спиной к двери, и, слушая весь этот сумасшедший бред сына, со страдальческим выражением на лице, закрыла глаза, после чего, вдоль дверной поверхности соскользнула вниз, будто ее ноги ослабли, уселась на пол и заплакала.

  – Она забеспокоится, мама, и если сегодня не увидит меня, она будет переживать – продолжал стучать кулаками Амир.

  Женщина затряслась от рыданий.

  – Пусти или я выломаю – Амир с разбегу пытался выломать дверь плечом.

  Женщина, сидя на полу начала сотрясаться еще и от ударов с той стороны.

  – Мы не проживем и дня друг без друга – прокричал Амир, не оставляя попыток высвободится.

  Он еще долго таранил дверь плечом, пока не повредил себе что то, после чего, уселся на пол и начал выть, ухватившись за больное плечо. А из коридора доносились плач и всхлипы его матери.

  День прошел неспокойно, травмировав плечо, мальчик пытался выломать замок ногами, но безрезультатно. Его мама, после каждого сотрясения косяков, не переставала просить сына успокоиться, после каждого слова всхлипывая. В перерывах между буйствами, он давил на жалость матери, уговаривая высвободить его. Но безрезультатно. После чего следовали опять удары в дверь. Просьбы. Удары. И так до самого вечера. В конце дня Амир успокоился. Измученный и уставший, он сел на кровать и обреченно уставился перед собой. Ушибленное плечо ныло, но он как будто не замечал этого. Давно остывший завтрак остался стоять не тронутым. Несмотря на потраченные силы и весь день, проведенный без крошки во рту, есть Амиру не хотелось. Отчаяние и озлобленность на собственную мать за жестокую выходку, лишили его аппетита. Поджав под себя ноги и обняв себя за коленки, смирившись с участью затворника, Амир уставился в пространство комнаты. Все как в тюрьме, замок, пайка, параша. Из за того, что Амир с матерью жили на восьмом этаже, необходимость в решетках отпадала. Просидев несколько часов в утробной позе и глядя с тупой обреченностью перед собой, Амир не сразу заметил, как за окном потемнело, и комната погрузилась в полумрак. Очертания предметов стали менее отчетливы. Мама Амира перестала плакать за дверью и причитать. Она ушла в свою комнату, где после тяжелого дня проведенного в слезах и на нервах упала на кровать лицом вниз и забылась сном. В спальне Амира наступила тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов и мерным дыханием самого Амира. Зажглись фонари на улице, чей свет проник сквозь окна и шторы в комнату мальчика и создал красивые узоры на потолке, узоры повторяющие узоры самих шторок. С наступлением темноты, тоска и депрессия, вызванные разлукой с любимой терзали с удвоенной силой. С наступлением темноты волнение, переживание и страх за Римму, за себя, за сохранение их отношений проявились особенно остро. А сколько должно быть еще таких дней, сколько должно быть еще таких ночей? Неделя, две, месяц или больше. Чего там наговорил его матери этот чертов психолог? Как быть дальше Амир не знал. Он знал только одно, что в разлуке с Риммой он жить не сможет, он знал, что дни без нее, проведенные в этой комнате, будут для него невыносимыми. Амиру пришла мысль встать и включить свет в комнате, включить свет, чтобы развеять темноту и облегчить гнетущую тоску, терзающую его душу. Но встать с постели оказалась как никогда затруднительно. Пережив тяжелейший стресс, Амир почувствовал дикую усталость. Вместо того, чтобы встать, он из сидячего положения упал на бок, головой на подушку. Все так же, притянув ноги к груди, и обхватив их руками, Амир лежал на боку, вглядываясь в темноту комнаты, вглядываясь в предметы мебели, темными силуэтами выделявшиеся в темноте. Амир прислушивался к тиканью часов.

  – Римма – произнес он в темноту – как ты там без меня сегодня. Ты меня весь день прождала, бедняжка. Расстроилась, что меня нет. Переживаешь. Волнуешься.

  Стрелки часов на циферблате, объединившись в одну линию, показывали полночь. Для Амира прошел первый день в роли узника. Первый, но сколько же их еще.

  Мама Амира уснула в своей спальне. Переживание за психическое здоровье своего ребенка, жалость к своему сыну, страх за его дальнейшую судьбу морально истощили ее. Проплакав тихонечко в подушку, она забылась тяжелым сном. Свет уличных огней проникал в ее комнату, делая различимой обстановку спальни. В темной комнате различались шкаф, со стеклянными дверками, за которыми расположились книги, статуэтки, фотографии Амира с мамой, а так же ракушки с моря, игрушки из под киндер сюрприза и прочие безделушки, различались расположенные в разных местах комнаты мягкие кресла с расположенными на них мягкими игрушками, слонятами, зайками, мишками, различались узоры на обоях, картины в рамках, еще одни полки и так далее. Все это отражалось в зеркале расположенного напротив. Но кроме всего этого, в зеркале виделся еще один образ, образ, которого не было в комнате, образ Амира, вернее очень похожей на Амира, невероятно красивой девушки. Отражение без отражающегося долго всматривалось с той стороны стекла в темную комнату. Девушка за стеклом была одета в женское платье, которое так любил примерять Амир. Она была фантастически красивой, с густыми длинными ресницами, пухлыми губами, с длинными, спускающимися до плеч, русыми волосами и глядела из зеркала большими, голубыми, обведенными глазами, выразительно красивым, жутким в своей необычной красоте взглядом. Казалось, она была готова на что то решиться, и вот ее руки проникнув сквозь стекло, облокотились на столик перед зеркалом, после чего она вползла на стол сама, расположившись на нем, на коленях, за тем аккуратно свесила ноги вниз, усевшись на столе. Сидя на столе, девушка оглядела комнату. Мама Амира спала не шелохнувшись, не подозревая о появлении гости в ее спальне. Девушка осторожно сползла на пол, за тем бесшумными, мягкими шагами начала искать выход. Несколько покрутившись на одном месте, она все же вышла в коридор. Появившаяся из зеркала девушка путала направление и с трудом ориентировалась. Она искала спальню Амира, но свернув не в ту сторону, забрела не туда, после чего вернулась и пошла в правильном направлении. Она ступала на цыпочках мимо тумбы с телефоном, мимо украшавших коридор картин в золоченых рамах, мимо висевших на стене подсвечников. Наконец добравшись до нужной двери, она посмотрела вниз, в надежде найти ключ в замке. Ключ из замка выпал оказавшись на полу, видимо удары с той стороны выбили его из замочной скважины. Девушка присела и подобрала ключ, за тем вставила его в замочную скважину, тихонько повернула и открыла.

  Лежавший на своей кровати Амир, услышав тихий скрип издаваемый медленно открывающейся дверью, поднял голову.

  – Тсс – поднесла палец к губам, вошедшая в комнату Амира гостья, и так же медленно прикрыла за собой дверь.

  – Римма – не поверивший своим глазам полушёпотом произнес Амир, потом спрыгнул с кровати и, бросившись к ней, еще раз, но более громко произнес – Риммочка.

  – Тсс – очередной раз поднесла палец к губам девушка.

  Амир, подойдя к ней, осторожно взял ее руками за плечи и жадными влюбленными глазами заглянул ей в глаза.

  – Риммочка, милая – стараясь говорить тише и продолжая жадно взирать на нее, произнес он – да как же ты, как же ты смогла прийти сюда.

  – Я, я, я, так долго тебя ждала, я, я так долго переживала – пытаясь сдержать слезы и заикаясь, прошептала Римма – что не смогла больше ждать и пришла сама.

  – Ну, что ты, что ты – видя, что с ней происходит, старался успокоить ее Амир. – Ну, ну, ну – повторял он, крепче прижав ее к себе.

  Девушка все же расплакалась, ее тело затряслось в объятьях Амира.

  – Не надо, детка, не надо не плач – уговаривал ее Амир и не заметил, как задрожал и его голос.