Текст книги "Тучегон и Горемыка (СИ)"

Автор книги: Евгений Кустовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

  – Его?! Но, на что он вам сдался? Паренек-то конечно хороший, спору нет, но ведь обычный мальчишка, каких множество.

  – По Закону Знамения... – объяснил волшебник, однако не найдя в глазах непосвященных понимания, изъяснился более доходчиво, – Магия выбрала его, послала молнию в посох, тем самым вверила в мои руки, и я не в силах воспротивится её воле. Есть в этом мире вещи, что даже самым могущественным из нас не подвластны, а уж я-то, старый Тучегон с «настоящими» магами и рядом не стоял.

  В его глазах на миг промелькнуло что-то темное и зловещее, искорки воспоминаний прямиком из бездны, от которых мага всего передернуло, как человека, которого вслепую заставили сунуть руку в емкость с угрями.

  – У него есть отец, разве нам это решать... – напомнил рыцарь.

  – Не думаю, что отцу, по-правде, есть до него дело... За все время у меня на службе, тот ни разу не обеспокоился за здоровье или жизнь мальчугана, – ответил ему мельник.

  – И все же...

  – Господа! Господа... Не уверен, что вы правильно меня поняли: уже нечего решать и обсуждать! Знамение бывает только раз, а за нарушением Закона, неминуемо следует ответственность за проступок. В прошлом ордена бывали прецеденты, когда маги, не желавшие делится знаниями с преемником, всегда находили кару, как бы ловки и изворотливы не были в бегстве, на сколько бы не были искушенными в чаротворстве...

  Повисла тишина. Только мельница с тихим скрипом вращала крыльями, приведенная в движение ветром. Все собравшиеся перевели взгляд на мальчика, даже осел, а тот ощутил себя отожранной свиньей, занявшей первое место на ярмарке. На них он частенько бывал в прежние годы, с отцом и братьями, пока еще жил при родне. Судьбы победителей на тех конкурсах заканчивались точно также, как и судьбы проигравших, быть может с небольшой отсрочкой. Уже тогда он проникся глубокой ненавистью да презрением к этому грязному и кровавому делу. Той ненавистью, что лишь закрепилась в нем под час постоянных нападок родни. Им было плевать на младшенького, который мало того, что погубил мать своим рождением, так еще и оказался не той подмогой, что ожидали. Совсем не тем сыном, которого желал иметь в хозяйстве, при себе, отец. И вспомнив все ссоры, что у них с домашними были, вспомнив все дрязги да издевательства сверстников за смышленость и инакомыслие, а также взрослых, что немногим умнее собственных чад, он выступил в решительности:

  – Да, возьмите меня в ученики! Я буду волшебником, как и вы.

  – Почему ты хочешь этого, малец? – спросил маг.

  – Я хочу обрести силу...

  – Силу, значит... Сила – не то, чем кажется на первый взгляд... Ну что же, здесь тебе повезло, как раз, таки силой, мы – волшебники и торгуем. Он растрепал волосы мальчишки сухой пятерней. Мальчишки, что уже был выше ростом его самого. – Путь выбрал тебя, но знай, что это не сделает жизнь легче, лишь только усложнит: и магия, обучение ей, и искушение, что она за собой влечет... Все мы однажды поддаемся ему... Все это потребует огромных жертв и усилий со стороны неофита, чтобы продержаться в безумном беличьем колесе, в которое тебя втянула, быть может, шальная молния!

  – Шальная? – теперь на лице мальчика отразилось смятение и сомнение.

  – Шучу я, и это, к слову, был твой первый урок: отныне же запомни, ученик, в нашем деле не бывает шальных молний!

  – Я справлюсь!

  Тучегон расхохотался, мельник улыбнулся и даже на физиономии непроницаемого рыцаря промелькнул намек на улыбку, или то была только игра света и тени, на мгновение прояснившегося неба?

  – Я и так знаю, что ты справишься... Догадываешься, почему?

  Он, немного подумав, скорее ради приличия, набивая цену, нежели на самом деле рассчитывая отыскать в пустом котелке ответ на вопрос, что сам по себе подразумевает незнание, отрицательно помотал головой из стороны в сторону, признавая поражение перед безграничной мудростью учителя.

  – Молнии два раза в один посох не бьют! У волшебника может быть только один ученик. Подмастерьев и слуг сколько угодно, но настоящий ученик всегда один, на все времена и до смертного одра – такова стезя чародея. История знает исключения и из этого правила, что никогда не приводило ни к чему хорошему.

  – Понятно...

  – А раз понятно, тогда, по праву, данному мне, как магистру, я принимаю тебя в орден Четырех! – он очертил в воздухе замысловатый знак, не несущий в себе ровным счетом никакой силы, исключительно церемониальный жест. В этот миг небеса вновь прояснились и на мальчика упал луч света – так, словно снизошло озарение. – Ну вот и все, все условности соблюдены: было знамение, произошло зачисление, теперь ты официально «Носитель мантии», поздравляю на первой ступени неофита.

  – «Носитель мантии»? Мне выдадут мантию?

  – Не все сразу дитя, не все сразу...

  Три фигуры на Старом тракте: волшебник, осел, ученик. Первые две – давние компаньоны, идут бок о бок, как товарищи. Третья фигура – ученик, тащится позади учителя. В его маленьких руках большая мантия, он удерживает её полы не давая коснуться земли.

  Со стороны похоже на каторгу, учеником ощущается так же, но в действительности, традиция преисполнена смысла: тем самым утверждается иерархия между адептом и неофитом, идущим по стопам. Во многих культурах седина – символ мудрости, корона старейшин, у членов ордена Четырех это поверие возведено на уровень интеллекта: чем глубже знания, тем благороднее и белее волосы, чем их больше, тем больше сведений хранит голова. «Носитель мантии» несет мантию учителя, не только потому, что тот выше него статусом и личным могуществом! Таким образом он ловит выпадающие волоски, ловит крупицы мудрости и жизненного опыта, не дает им быть унесенными ветром, не дает попусту кануть в лета.

   – И что, говоришь, он просто вот так взял, да и бросился на мельницу с пикой?

   – Ага, но сначала он пришпорил коня! – ученик хотел было взмахнуть мантией словно уздой, но в последний миг опомнился и попридержал лошадей.

  – И будучи пронзенной частью от лестницы, она успокоилась?

  – Так и есть!

  Волшебник затих, обдумывая предположения и строя сложнейшие теории со множеством переменных. Все они, на поверку, рассыпались в пух и прах о стройную логику доводов, ограненных ремеслом суждений. В конце концов, чародей сдался и потерял к загадке всяческий интерес, отделавшись легкой досадой. Сколь много великих умов погибло, так и не научившись признавать собственное поражение... Тучегон был не из их числа.

  – Нет, как по мне, так чушь несусветная... Сражаться с мельницами – какой в этом толк?

  – Но помогло ведь... Так и было, клянусь! Честно-честно...

  – Да знаю я, что не врешь! Только яснее от этого не становится. Бессмыслица...