Текст книги "Гремлин"

Автор книги: Евгений Адеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Пан Тадеуш…

– Слушаю, пан Юран.

– Вы верите в гремлинов?

– Это маленькие зеленые гномики, которые заводятся в у тебя в турбине и отгрызают все, что ни попадя?

– Ну да.

Он усмехнулся в темноте. Красный уголек отразился в темных стеклах очков.

– Знаешь, верю. И даже могу порассказать о них кое-что интересное.

Он неспешно зашагал рядом со мной.

– Гремлины, дружок, бывают двух разновидностей – простые и в крапинку.

– Как-как?

– Именно так. Гремлин простой – тварь глупая, бесхитростная, и при должной внимательности его совсем не трудно изловить, поскольку обитает он чаще всего с местах скопления хронических разгильдяев.

– Шутите?

– Я серьезен, как учебник по сопромату. Ты слушаешь?

– Да.

– Так вот, гремлин крапчатый – совсем другая история. Это тварь коварная, злобная, к тому же скверно пахнет. И сцапать его за хвост порой не так-то просто.

– Ага, у гремлинов есть хвост?

– У всего на свете есть хвост, юноша. Разнообразной длинны.

– Куда мы идем, пан Тадеуш.

– Как куда? В ангар.

– Зачем?

Он остановился.

– Парень, ты меня удивляешь. Как это – зачем? Понятное дело – ловить крапчатого гремлина.

Служебный вход ангара оказался заперт, но Кавински без труда разблокировал замок своей картой.

– Не включай свет, – сказал он, проскальзывая в темноту. – Мне он не нужен, а для тебя я запасся фонариком.

Мой «Скат» сиротливо пристроился в тринадцатом боксе – весьма символично, ничего не скажешь. В луче фонарика и со снятым обтекателем он выглядел жалко, как ощипанный цыпленок.

– Так, посмотрим, посмотрим, – пан Тадеуш с головой влез в раскуроченные внутренности машины, что-то нащупывая и время от времени невнятно бормоча себе под нос.

– Ага! – он высунулся, пригнувшись, из-под машины. По щеке стекала капля смазки. – Еще не хвост, но уже след хвоста.

– Что там?

– Иди сюда. Возьми фонарь, ага… Свети… нет выше, да, где блок электроники… Да. Видишь?

– Нет. А что там?

– Смотри внимательнее. Возле замка. Видишь царапину?

– Да… ну и что?

Он рассмеялся.

– Дорогой Юрий, я в жизни на чем только не летал, и за это время насмотрелся таких ухищрений, что тебе не снилось и еще не скоро приснится. Порой диву даешься, на какие чудеса хитрожопости способен человеческий разум, особенно в наш век сплошной электроники. Принеси мне отвертку.

Я принес.

– Теперь смотри, – Кавински патетически поднял инструмент. – Показываю один раз, и если застукаю на таком – пеняй на себя. Дисквалифицирую как миленького.

Он просунул отвертку сбоку от блока электронники, осторожно поднажал… и сложнейший электронный замок, ключ от которого хранился только у начальника технической службы поддался с тихим щелчком, обнажив под откинувшимся лючком электронный мозг «Ската».

– Господи… – только и смог выговорить я.

– Вообще-то, эти замки ставят не от хорошей жизни, – усмехнулся Кавински. – Федерация предъявляет жесткие правила к характеристикам машин, так что всегда находятся желающие что-нибудь перенастроить под себя, любимого. А поскольку нынче все управление так или иначе проходит через «мозги», то доступ к ним стараются по максимуму осложнить.

Он запустил руку в недра блока, не переставая болтать.

– Только голь хитра на выдумки. Вообще-то, сам по себе этот замок вскрыть невозможно… но устройство блока таково, что влезть туда можно и не трогая замка. Если, конечно, знать куда лезть. Небольшой конструкторский просчет… не хмурься, российская техника тут не причем. В «Бёрде», например, блок вообще запросто открывается обычным магнитом… Ага! А вот и хвост.

Он вытащил руку из блока.

– Что это? – проговорил я.

На ладони Кавински тускло поблескивал кругляш размером с пуговицу.

– Хвост крапчатого гремлина, – усмехнулся тот. – Смотри, когда еще увидишь. Правда, внешне он здорово напоминает генератор высокочастотных импульсов.

Он задумчиво повертел пуговицу.

– И поставлен с умом – прямо под крышку, куда никто, как правило, не заглядывает.

– Боже мой… – мне вспомнилось бешенное метание «Ската» и липкий страх вдоль позвоночника. – Вы хотите сказать…

Вместо ответа он вдруг выхватил у меня фонарик и погасил.

– Еще одно преимущество сонара – он позволяет лучше улавливать звуки, – прошептал пан Тадеуш мне в самое ухо. – Быстро, прикрой дверь, а потом возвращайся и не дыши. Когда я скажу, постарайся сцапать его сразу.

– Кого?

– Того кто сюда идет.

Он замолчал, и теперь уже и я слышал крадущиеся шаги во внутреннем коридоре. Скрипнула дверь бокса, по полу скользнул луч фонарика. Спрятавшись за стойкой шасси, я не мог видеть вошедшего, но судя по шагам он был совсем легенький, что давало приличное преимущество в схватке, если только этот товарищ не вооружен.

Шаги замерли совсем рядом, луч фонарика вскользь мазнул меня по лицу осталось ощущение, будто от пощечины. Потом лучик исчез – неизвестный сунул голову в машину.

– Давай, – шепнул Кавински, и я метнулся вперед, обеими руками стиснув отчаянно забившееся худенькое тело. Послышался какой-то сдавленный писк наверное, я сдавил неизвестного слишком сильно.

Вспыхнул свет.

– А вот и гремлин крапчатый, собственной персоной, – сказал Кавински, убирая руку от рубильника. – Как есть – коварный и скверно пахнущий.

Запах гремлина вовсе не показался мне скверным – и от того все вдруг стало до безобразия пустым и обидным.

– Янка, зачем? – прошептал я, разжимая руки.

Она отступила на шаг. По левой щеке скользнула капелька крови – как слеза. Наверное, оцарапалась обо что-то внутри машины, когда я рванул ее.

– Что толку в том, что Моцарт будет жить? – проговорила Янка, утирая кровь рукавом. – Есть такие стихи у Пушкина. Про Моцарта и Сальери.

* * *

– Я не хотела, чтобы с Леной было… так, – проговорила Яна. За все время она ни разу не подняла взгляда. – Но ее «Скат» готовили всю ночь, и у меня почти не было времени. Поэтому просто полоснула автогеном по шлангу он ведь на виду, сразу за обтекателем. Я не хотела… чтобы кто-то пострадал. Шланг должно было разорвать еще на старте…

В кабинет Гарковена набилась куча народу. Тут были все наши, включая Гену и Славика, Кавински, Наумов, еще кто-то из Федерации. У дверей с каменными лицами дожидались два почти одинаковых типа из полицейского управления. На стуле в углу сгорбился безразличный ко всему Петрович последний аккорд этой истории его доконал. Ева стояла позади, положив руки ему на плечи.

– Я ведь и в самом деле любила Лену… – это Янка сказала совсем тихо. – Да все и так все знают…

– Мы поняли. Продолжайте, – сухо произнес Гарковен.

– А что продолжать? Остальное вам известно…

– Хорошо. Где вы взяли ключ от ангара?

– А вот это интересный момент, – произнес пан Тадеуш. – Как известно, доступ в ангар имеют только бригады техобслуживания, и то лишь в определенное время. Круглосуточно действуют только карточки высшего руководства Федерации.

Гарковен вдруг побледнел, и принялся судорожно шарить по карманам. Кавински улыбнулся, вытащил отобранную у Яны карточку и протянул ему.

– Ты это ищешь, любитель ночных купаний?

– Черт возьми…

– Господа, – произнес один из полицейских, – смею вам напомнить, что уже третий час ночи.

– Потерпите еще немного, капитан, – сказал Кавински. – Нам осталось выяснить кое-какие детали.

– Да-да… – смущенно проговорил Гарковен, пряча карточку в нагрудный карман. – Мне не понятно только одно: мотивы. Чего вы добивались, мадемуазель? Устраняли конкурентов? Но ведь это полная чушь! Ваша дурацкая… х-м-м… диверсия привела бы лишь к снятию команды с соревнований! Вам-то от этого какая польза?

Янка впервые подняла глаза.

– Мне? – проговорила она медленно. – Никакой. Я знаю свой уровень.

– Так, так, – кивнул Кавински.

Гарковен недоуменно посмотрел на него.

– Но тогда зачем? Зачем?

– Зачем? – голос Яны дрогнул. – И в самом деле – зачем?

Она замолчала. Все молча ждали продолжения.

– Я ведь дольше всех в команде… – проговорила наконец Янка. – С семьдесят второго – так, Виктор Петрович?

Петрович поднял на нее мутные глаза. И снова уставился в пол.

– Упустил я тебя, – проговорил он тихо.

– Дрянь, – сказала Ева. – Какая же ты дрянь. Он столько сил на тебя угробил…

– А толку? – в голосе Янки прорезались истеричные нотки. – Ева, скажи, я когда-нибудь халявила? Пять лет! Пять лет только для того, чтобы понять вот она, твоя планка! И выше уже не прыгнуть, хоть разорвись! Чтобы понять, что твой номер – не второй и даже не третий… Ничтожество. Вечный запасной…

Кавински снова кивнул, и на этот раз его поддержал наш психолог Слава.

– А они приходят! – надрывно продолжала Яна. – Золотые мальчики и девочки! Талант на таланте!!! Сплошные Моцарты кругом! Ты вкалываешь, как рабыня, и они обходят тебя за каких-то полгода! Я ведь так радовалась за Ленку, когда ей дали кандидата в мастера! И знаете, что она сказала? «Какая я крутая, Янка!» А ведь я страховала ее в первых полетах! Сопли утирала! Виктор Петрович, скажите – не так?

Петрович не ответил.

– А Юрка? Ас воздушного боя! Тактик! А позавчера на море как пузыри пускал!

– Верю, – буркнул я. – Доказала.

– Чушь какая-то, – проговорил Гарковен.

– А знаешь, Генрих, – Кавински почти весело подмигнул ему, – может, все-таки стоило перепилить тебе рулевую тягу, когда ты уделал меня на Кубке в пятьдесят шестом?

Глаза Гарковена полезли на лоб.

– А ты что… собирался?

Кавински ухмыльнулся.

– Знаешь, была мыслишка.

– Господи, – Гарковен вытащил сигару. – Пресвятая Дева, куда я попал?

– Думаю, понадобится психиатрическое освидетельствование, – шепнул один полицейский другому.

29–31 мая 2001