Текст книги "Рыцарь и его доспехи. Латное облачение и вооружение"

Автор книги: Эварт Окшотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 5 КАК НОСИЛИ ДОСПЕХИ

Теперь, после того как мы бросили взгляд на то, как делали рыцарские доспехи в средневековой Европе и как развивалось это снаряжение, надо ознакомиться с тем, как его носили. Чтобы сделать это наглядно, давайте вернемся к тому, с чего мы начали. Вернемся к нашему старому знакомому Кунцу Шотту фон Хеллингену, бургграфу Ротенбургскому, и посмотрим, как он пятьсот лет тому назад облачался в прекрасные доспехи, которые и сегодня выглядят так же, как в тот день, когда он в последний раз снял их.

Первое, что привлекает взгляд в покоях Шотта в Ротенбургском замке, – это длинный, установленный на козлах стол, на котором разложены сверкающие детали доспехов вместе с мечом, шпорами и короткой накидкой (табардом), украшенным гербом Шотта – четырехпольным щитом в серебряных и красных цветах. Представим себе, что в помещение входит сам Шотт, и небольшая, с голыми стенами комната внезапно оживает в присутствии этой энергичной личности. Шотту около тридцати пяти лет, это мощного сложения, высокий мужчина; его жесткое сильное лицо производит скорее отталкивающее впечатление, несмотря на открытый и смелый взгляд насмешливых и веселых глаз. Вид волос может очаровать: они длинные и свободно падают на плечи. Войдя, он убирает их под поддоспешную шапочку, похожую на сетку для волос. В 1500 году было модно носить длинные волосы, и диктовалось это не только модой, но и сугубо практическими соображениями: волосы, собранные под шапочкой, образуют толстую и упругую подушку, превосходное средство поглощать энергию ударов в дополнение к стеганой подкладке шлема. Представьте себе теперь молодого человека, одного из его слуг – оруженосцев, без помощи которого Шотт был бы не в состоянии облачиться в доспехи. В обязанности оруженосца входит чистка и смазывание доспехов и поддержание их в работоспособном состоянии.

Одежда, в которую облачен Шотт, говорит о том, что он готов облачиться в боевую сбрую. На нем рубаха с длинными рукавами, доходящая до бедер, длинные облегающие штаны и крепкие кожаные ботинки. В рукава рубахи и в области локтей вшиты куски кольчуги, штаны в области колен обернуты шерстяной тканью. Кроме того, на нем надеты кольчужные бриджи, похожие на современные купальные трусы. Глядя на эту одежду, невольно вспоминаешь описание XV века «How a man schall be armyd at his ese when he schal fighte on foote» («Как надо одеть в доспехи человека, чтобы ему было удобно сражаться пешим»). Описанное военное снаряжение равным образом подходит и для экипировки пешего воина, и для сражения верхом. Упомянутый трактат рассматривает доспехи, предназначенные для мирных поединков, дружеских спаррингов на площадках, или шанкло, представлявших собой огороженное пространство, напоминающее боксерский ринг, где соперники сражались пешими. Очень интересно взглянуть на это аутентичное описание доспехов, которое я приведу в переводе, подобном оригинальному варианту; его очень легко понять, а мне было бы жалко передавать его в современном написании. Вот часть трактата, где описана одежда, в которую облачен Шотт: «Не должно быть на нем рубахи, но дублет из прочного льна с шелковой подкладкой с многочисленными отверстиями. Дублет должен быть прочного тканья… и полосы кольчуги должны быть пришиты к дублету в рукавах и в проймах рукавов под ними. Толстые вощеные шнуры должны быть сплетены из тонких прочных нитей, из каких делают тетиву для арбалета. Их надо тщательно разделить и как следует сплести. Также следует их навощить, и тогда они не будут расщепляться и рваться. Также и пара штанов стеганых и пара коротких кусков из тонкой шерсти, чтобы обернуть вокруг колен под его поножи, чтобы те не терли кожу. Также и пара добротных и толстых шнуров…»

Далее следует довольно загадочная и темная инструкция о том, как «три тонких шнура должны быть накрепко привязаны к подошве обуви…». А более того, «к середине стопы» ее следовало обмотать шнуром наподобие футбольных бутс, то есть вокруг стопы и вокруг лодыжек. Вощеными толстыми шнурами закрепляли дублет на плечах, а шаровары на бедрах. Эти подвязки использовались для фиксации верхних наручей к плечам и для закрепления набедренника.

Оруженосец Шотта берет со стола правый понож. Он не застегнут, поэтому оруженосец легко открывает его на петлях, и, пока хозяин надевает набедренники, оруженосец надевает поножи на голени Шотта и застегивает их на внутренней стороне голени. Поножи фиксируются небольшими пружинными штифтами – одним сверху, другим снизу. Фиксация поножей автоматически ставит на место наколенники над шерстью, которой обернуты колени, чтобы наколенники не натирали кожу при сгибании ног в коленном суставе. Оруженосцу остается только затянуть шнуры, которыми наколенники фиксируются на нужных местах. Пока оруженосец занимается наколенниками, его рыцарь располагает набедренники на ногах. Это более сложная часть лат, чем набедренники XIV века, так как они теперь стали выше и заканчиваются тремя пластинами, которые, накладываясь краями друг на друга, присоединяются к нижней, основной пластине, увеличивая гибкость, насколько это возможно, и защищая внутри пах, а снаружи область тазобедренного сустава. В верхней части основной пластины отчеканен выпуклый гребень, который способен отвести в сторону удар острия любого направленного в это место оружия. К верхнему краю самой верхней пластины, над тазобедренным суставом, приклепан маленький кожаный клапан, в этом клапане проделаны два маленьких отверстия, через которые Шотт продевает шнуры, пришитые к штанам, и завязывает шнуры узлом. Это крепление удерживает ножные латы на месте и укрепляет фиксацию надетых на бедра двух ремней, которые оруженосец только что пристегнул к пряжкам. Ту же самую процедуру проделывают с левой ногой. В доспехах Шотта отсутствуют солереты (сабатоны), ступни защищены только обувью из толстой прочной кожи. После этого рыцарь надевает ожерелье, покрывающее шею и верхнюю часть груди и спины. Но прежде чем надеть ожерелье, Шотт обертывает шею шарфом, чтобы стальной воротник не натирал шею (рис. 56). Ожерелье сделано из двух больших пластин, одной передней и одной задней, и шести перекрывающихся крючков, которые образуют три застежки, соответствующие трем воротникам, входящим один в другой, – это обеспечивает защиту шеи до самых ушей. Край верхнего воротника загнут наружу для того, чтобы сталь меньше натирала шею. Если вы увидите ожерелье в сборе, то, вероятно, удивитесь, недоумевая, как его можно надеть, но в действительности надевается оно очень просто; ожерелье, как правило, было устроено так же, как поножи, то есть оно имело петли, на которые застегивалось, на левом плече, и замок с пружиной, который запирал замкнутое вокруг шеи ожерелье на правом плече. Три перекрывающихся воротника тоже разделены на две половины. Так что когда ожерелье надо было надеть, то замок открывали и весь этот фрагмент доспехов открывался на петлях. Ожерелье надевали на левое плечо и застегивали вокруг шеи, а потом застегивали замок на правом плече. При этом над краем воротника спереди вытягивали конец шарфа.

Когда ожерелье было должным образом надето, рыцарь облачался в кирасу. Кираса Шотта сделана немного не так, как более ранние кирасы, описанные в предыдущей главе; у нее нет петель на левой стороне и застежек на правой. Пластины этой кирасы совершенно разделены – это отдельные детали лат, хотя конструкция кулета и накидки осталась прежней. Нагрудник снабжен маленькими подвижными пластинами, вставленными в отверстия для рук; это придает доспеху большую гибкость и обеспечивает лучшую защиту, чем если бы увеличить основную пластину нагрудника и попытаться ею прикрыть подмышку.

Оруженосец передает Шотту нагрудник, а сам берет заднюю часть кирасы и прикладывает ее к спине, а рыцарь прилаживает на место нагрудник. Задние его края перекрывают боковые передние края задней части кирасы, а задние края пластин накидки перекрывают передние края кулета. Ставя на место пластины кирасы, рыцарь и его оруженосец двумя ремнями, приклепанными к плечевым частям нагрудника, скрепляют их с помощью застежек, расположенных на плечевых частях задней пластины, соединяя две части кирасы. И наконец, вокруг обеих пластин на поясе плотно фиксируют ремень. Потом на руки надевают наручи, следуя тому же способу, каким надевают ножные латы. Нижний наруч застегивается вокруг предплечья, на локоть помещают налокотник, а плечо закрывают верхним наручем. После этого на ожерелье фиксируют легкий малый наплечник, а над ним тяжелый наплечник. Шнуры, пришитые к плечам дублета, пропускают сквозь маленькие отверстия в наплечниках и завязывают узлом.

Теперь, когда рыцарь надел большую часть доспехов, вы понимаете, зачем нужны полосы кольчуги, пришитые к дублету, – они защищают те участки тела, которые остались не прикрытыми стальными пластинами. Когда воин сидит в седле, пространство между двумя верхними набедренниками дополнительно защищается высокой передней лукой седла. Для дополнительной защиты подмышек существуют специальные пластины, и эти пластины оруженосец сейчас прикрепляет к ожерелью с помощью ремней. На задней поверхности этих пластин имеются широкие кожаные ремни длиной около шести дюймов. Через отверстия, проделанные в концах этих ремней, продевают шнурки, которыми пластина свободно подвешивается к ожерелью, дополнительно закрывая защищенные только кольчугой участки плеча и подмышечной области. С привязыванием пластин, защищающих подмышки, основной процесс облачения в доспехи заканчивается, но, прежде чем продолжить облачение, рыцарь совершает множество разнообразных движений, чтобы убедиться, что доспехи пригнаны и надеты удобно, нигде не жмет и нигде ничего не болтается. Он размахивает руками, поднимает и опускает плечи, делает наклоны в стороны, сгибает и разгибает колени. Кажется, все в порядке, рыцарь наклоняется, чтобы оруженосец надел ему через голову накидку – короткий плащ – табард.Эта накидка представляет собой обыкновенный прямоугольный кусок материи с отверстием для головы посередине. Это простая накидка, закрывающая грудь и спину и доходящая до уровня чуть ниже пояса. Табард удерживался на месте перевязью меча.

Оруженосец берет со стола золоченые шпоры, Шотт ставит ногу на скамью, и оруженосец прикрепляет шпору к стопе. Пока оруженосец надевает шпору, Шотт берет со стола большой меч и извлекает его из ножен; рыцарь хочет убедиться, что оба края клинка остры (в буквальном смысле) как бритва. Меч выглядит весьма тяжелым; клинок достигает в длину почти сорока дюймов, но в действительности он относительно легок, так как его вес не превышает четырех фунтов, а великолепный баланс и точно рассчитанный вес головки делают пользование мечом удобным. (Мы часто слышим небылицы о том, что средневековые мечи были такими тяжелыми, что современному человеку не под силу даже поднять его, и тому подобные басни. Это такой же вздор, как и утверждение о том, что рыцарей приходилось сажать в седла с помощью лебедок.) Удовлетворившись остротой оружия, Шотт вкладывает его обратно в ножны; оруженосец берет меч, разматывает перевязь, обвязывает ножны петлей и пристегивает перевязь на пояс. Теперь Шотт полностью экипирован, если не считать латных рукавиц и шлема, которые он наденет, когда сядет на коня и будет готов к выезду. Он берет со стола рукавицы, а оруженосец несет следом шлем, который представляет собой образец позднего салада. Купольная часть шлема почти полностью повторяет форму головы и довольно плотно к ней прилегает. Форма шлема не удлиненная, что было характерно для многих немецких саладов, изготовленных в восьмидесятых и девяностых годах XV века. К затылочной части шлема прикреплены внизу три перекрывающиеся небольшие пластины, защищающие шею. Лицевое отверстие велико и соответствует размерами отверстию бацинета XIV века; отверстие закрывается большим и глубоким забралом, которое, закругляясь книзу, полностью закрывает подбородок. В сопровождении оруженосца Шотт выходит в дверь и спускается по узкой винтовой лестнице. Вы слышите, как он идет, и удивляетесь тому, что доспехи не дребезжат; все их детали превосходно подогнаны, и на ходу они, сопровождаясь музыкальным звоном шпор, лишь тихо шуршат и постукивают.

Из темной арки дверей Шотт выходит на залитый ярким светом двор замка, и сразу доспехи вспыхивают невероятным блеском – сверкают отполированные наколенники и набедренники, налокотники, наплечники и салад; поражают пестротой геральдические знаки на табарде, вымпеле и флажках. Здесь же находится половина людей Шотта. Они уже сидят на своих боевых конях и готовы к выезду, ожидая лишь появления своего предводителя. Теперь они отправятся совершить быстрый набег на земли живущего по соседству барона. Перед дверью конюх держит под уздцы крупного жеребца, скакуна более мощного, чем современные охотничьи лошади. Надевая рукавицы, Шотт перекидывается парой слов со своим помощником. Разговаривая, предводитель окидывает оценивающим взглядом своих людей. Потом он легко вскакивает в седло, удобно в нем устраивается и протягивает руку за шлемом. Шотт берет его, несколько мгновений внимательно разглядывает, а потом надевает на голову, предварительно расправив подкладку и поправив шапочку. Затем он застегивает пряжку ремня под подбородком и кивает конюху. Тот отпускает уздечку и отпрыгивает в сторону, так как породистое животное гордо вскидывает голову, всхрапывает и пританцовывает, затем встает на дыбы, как это всегда делали и будут делать чистокровные скакуны. Потом конь тихим аллюром движется к воротам и удерживается от того, чтобы пуститься в резвый галоп, лишь железной рукой умелого всадника. Следом за Шоттом едет мальчик четырнадцати лет на таком же высоком и породистом коне (запасной конь), неся копье с красно-белым вымпелом. За ними движется вся длинная кавалькада. Кони браво стучат копытами по камням, слышится звон оружия и доспехов, веселые шутки, смех. Кавалькада, сопровождаемая гулким эхом, выезжает из-под арки ворот на подъемный мост, а мы видим лишь внезапно опустевший двор замка, где остались лишь конюхи и голуби.

Приложение

ШОТТ ФОН ХЕЛЛИНГЕН

Город Нюрнберг обещал награду в 2000 гульденов за голову Шотта фон Хеллингена. Период его деятельности был самым кровавым за всю историю этого города. Рыцари Шотта постоянно устраивали засады на нюрнбергских солдат, и мало кому удавалось уйти живым.

Вражда Шотта с Нюрнбергом прекратилась в 1525 году, и ему была дана охранная грамота для проезда через город в Хейльброннер-Хоф, который хоть и находился внутри периметра городских стен, но принадлежал маркграфу фон Ансбах-Байрейту. Здесь во время смертельной болезни Шотта посещали некоторые знаменитые нюрнбергские врачи. Шотт умер 8 января 1526 года. Во дворце была домовая часовня, и еще в 1757 году там была табличка, на которой можно было прочесть: «Года 1526, в первый понедельник после святого новогоднего дня, скончался благородный и доблестный Конрад (Кунц) Шотт, начальник Штрейтбурга, и душа его находится ныне на попечении Бога».

Замок Хорнбург, за владение которым Шотт вступил в спор с имперским выборщиком, до сих пор стоит на реке Некар, и створка одной из дверей до сих пор украшена его гербом (я считаю своим приятным долгом поблагодарить господина Р.Т. Гвинна, владельца доспехов Шотта, за предоставленные мне сведения и за возможность лично осмотреть доспехи и подробно ознакомиться с ними).

Рыцарь и его оружие

Глава 1 ВООРУЖЕНИЕ РЫЦАРЯ

Французские рыцари гибли сотнями под устрашающим градом английских стрел, падали, сраженные ударами мечей, топоров и булав, которыми умело действовали тяжеловооруженные английские всадники. Груды убитых и раненых воинов и их лошадей шевелились, так как раненые изо всех сил пытались выползти из-под тяжести павших. Немногочисленные английские лучники и благородные сквайры устало бродили по полю, отыскивая павших товарищей и помогая раненым добраться до спасительного убежища леса Нуайе. Но большинство воинов сидели и лежали на утоптанной копытами земле. Они были почти так же неподвижны, как их поверженные враги; англичане были страшно истомлены трехчасовой битвой. Уже миновал полдень, но с девяти часов утра английские лучники и рыцари уже успели отбить две атаки большого французского войска.

Эдуард Плантагенет, принц Уэльский, сидел на земле, прислонившись спиной к стволу дерева. Его великолепные черные доспехи были изуродованы ударами и зазубринами, покрыты пылью, запятнаны кровью и измяты; плащ, украшенный гербами Англии и Франции, изорван в клочья, красный цвет потускнел, выделяясь на ткани неровными бурыми пятнами. Длинный сверкающий меч, лежавший на коленях, был искривлен, острие клинка покрылось зазубринами, конец погнулся. Принц сидел неподвижно, уронив голову на грудь. Эдуард был утомлен и измотан – так измотан, что ему казалось, что он никогда больше не сможет встать и двинуться с этого места. Но он знал, что где-то там, невидимый глазу за невысокой грядой, окаймлявшей мелкую долину, стоит еще один крупный отряд французов, готовый обрушиться на его маленькую, до предела уставшую армию. Они дрались как дьяволы, но у них не осталось больше английских стрел, способных остановить французов и сбить с них спесь; оружие было сломано или потеряно; доспехи изуродованы так, что их оставалось только выбросить; у большинства рыцарей забрала оторваны от шлемов. Но хуже всего было то, что отважные англичане выдохлись. Почти все были ранены. У них не было еды, а среди сухих, покрытых пылью полей нельзя найти ни капли влаги, чтобы утолить нестерпимую жажду.

Принц поднял голову и, смирив на мгновение свой гордый дух, тоскливо посмотрел на лошадей, стоявших за оградой из повозок позади линии укреплений. Пожалуй, они смогут уйти – даже сейчас, – если сядут на коней и отступят. Боже правый – он, Эдуард Уэльский, будет спасаться бегством с поля боя! Но что еще он может сделать? Его армия – цвет и сливки английского рыцарства. Он должен любой ценой уберечь их от французского плена.

С тяжелым сердцем оглядел он поле побоища. Покончили ли они с французами? Вот лежат разбитые остатки штандартов маршалов и отряда великого дофина, которые накатились на их ров и изгородь только для того, чтобы откатиться назад после нескольких часов отчаянного сражения. Но где же отряд герцога Орлеанского и где французский король? Эдуард застонал, стараясь ослабить напряжение в спине. Он поднял глаза, чтобы не смотреть на удручающую картину, расстилавшуюся перед ним, и, ища отдохновения, устремил взор на темный зеленый лес вдали, за полем битвы. Сочная густая летняя зелень начала уже покрываться пятнами золотистых и червонных вкраплений осени. Принц взглянул в синеву небес, глубоко вдохнул застоявшийся знойный воздух, а потом перевел взор на невысокую гряду к северу от поля боя. На мгновение он оцепенел: с вершины гряды сверкнула одинокая вспышка света, померкла, а потом сверкнула снова. Потом рядом с ней появилась другая, потом еще одна. Принц смотрел и видел, как вся линия гряды постепенно заполняется яркими бликами; затем над стальными отблесками яркого солнца появились яркие цветные пятна. Значит, там все же войско! Тишину нарушил надтреснутый голос:

– Святой Боже, посмотрите туда. Это же отряд короля! – Эдуард взглянул на говорившего и узнал в нем одного из своих придворных рыцарей. Взгляды их встретились. – Это конец, сэр. Мы разбиты!

В ответ Эдуард воскликнул трескучим, как удар грома, голосом:

– Ты лжешь! Никто не смеет говорить, что мы разбиты, пока я стою на ногах! – Вспышка гнева заставила принца вскочить, но, оказавшись на ногах, он тотчас едва не упал.

Джон Чандос, его ближайший друг и правая рука, приподнялся на локте. Прищурив один глаз, он хрипло проскрипел:

– Поверьте мне, сэр, что вы не устоите, если не сядете. Мы должны сесть на коней, если хотим сегодня еще сражаться.

Эдуард снова посмотрел на позицию французов, где тысячи свежих воинов короля Иоанна выстроились на кромке гряды. Он отвернулся от неприятеля.

– Клянусь Богом, Джон, ты, как никогда, прав. Мы все сядем на коней – лучники и рыцари. Благодарение Небу, лошадей теперь хватит на всех, – и мы зададим им жару, как только они доберутся вон до того поваленного дерева, видишь, там, на дне котловины. Для них это будет полной неожиданностью. Взгляни-ка на тех людей, которые там внизу вытаскивают своих раненых. Эти люди шныряют здесь все время после последней атаки. Они хорошо поняли, какое жалкое зрелище мы собой являем. Вставай, Джон – начнем с тебя, – иди по линии и скажи им, чтобы держались вокруг Варвика и Солсбери. Поговори с командирами, чтобы они поняли, чего я от них хочу. Они поймут, хотя и очень устали. – Он тронул ногой лежавшего рядом человека. – Эй, Томас! Просыпайся. Возвращайся к повозкам и прикажи выводить коней. Торопись, у нас нет времени на пустые раздумья. Двигайтесь, ребята, а то в седло не заберетесь!

Эдуард вышел из тени маленького деревца и пошел вдоль рядов своих сидевших и лежавших, измученных боем солдат, подбадривая их громким веселым голосом:

мВперед, мальчики! Король Франции будет здесь с минуты на минуту. Кто из вас возьмет его в плен и приведет ко мне?

Солнечные лучи золотили потемневшие от пота каштановые волосы принца; там, где он проходил, люди подтягивались, чувствуя, как им передается мужество Эдуарда. Рыцари и лучники вставали, потягивались, затягивали ремни и застегивали пряжки, надевали шлемы и брались за оружие. Зазвучали надтреснутые, усталые, но бодрые голоса, они заглушали ужасные скорбные стоны, доносившиеся из-под груды мертвых тел.

Когда принц дошел до центра линии, кони были выведены, а солдатам розданы скудные запасы воды, которой они наскоро утолили мучительную жажду. Повсюду воины садились на коней – некоторые без шлемов, иные без налокотников. Некоторые снимали доспехи, прикрывавшие ноги, чтобы было легче сражаться. Сквайры и пажи вооружались новыми копьями, но в них ощущался такой недостаток, что оружие приходилось снимать с мертвецов. Лучники принялись извлекать стрелы из мертвых тел. К принцу подвели коня. Эдуард в это время беседовал с графами Варвиком и Солсбери, командирами двух основных отрядов английской армии. Вставив ногу в стремя, принц обернулся через плечо и еще раз посмотрел на приближавшихся французов. Блестевшие на солнце ряды, слепившие металлическими бликами, продолжали приближаться.

– Клянусь святым Павлом, они идут на нас. Ребята, готовьтесь! – прокричал Эдуард.

Он легко вскочил в седло и галопом поскакал к своему командному пункту – левее боевых порядков. У деревца его ждали придворные рыцари. Один из них держал шлем своего повелителя, другой подал ему латные рукавицы. Джон Чандос, не успевший сесть на коня, подал принцу его кривой с зазубринами меч.

– Он не слишком хорош, сэр, – усмехнулся Джон, – но я не сомневаюсь, что вы сумеете извлечь из него немалую пользу!

– Хэй, Джон, конечно, я не возражал бы и против нового меча, но думаю, что довольно будет и этого, не так ли? Если уж меч окажется совсем плох, то – что ж – я воспользуюсь старым добрым топором. Но теперь вперед, и поспеши. Они уже почти там, где мы должны их перехватить. Вот. – С этими словами принц обернулся к одному из своих гасконских капитанов, сэру Жану де Грейи, командовавшему небольшим резервом: – Сэр Жан, я хочу, чтобы вы взяли столько рыцарей, сколько сможете найти, – кажется, у вас их осталось человек шестьдесят, не так ли? Возьмите мой резерв, лучников и всех, кого отыщете, и обойдите справа вон тот маленький холм. Когда мы встретим французов в поле – видите, там, у сломанного дерева? – вы, как дьявол из преисподней, обрушитесь на их фланг. Создавайте как можно больше шума и держитесь изо всех сил. Поспешите, и да поможет вам Бог. Трубачи, будьте готовы трубить, когда я подам знак.

Он зорко оглядел ряды бойцов, своих уставших героев, которые воспрянули духом в предвкушении атаки – после того, как все утро провели в обороне. Теперь, когда они сели на коней, казалось, всю усталость как рукой сняло.

В напряженной тишине откуда-то донеслось негромкое пение, а со стороны «войска» лучников графа Варвика вдруг раздался взрыв хохота. Потом снова все стихло – за исключением песни и тупого, нарастающего грохота, – тяжеловооруженные французы размеренно двигались по полю.

Эдуард резко привстал на стременах. Звенящим высоким голосом, слышным вдоль всего строя, он крикнул:

– За святого Георгия, вперед! Развернуть знамена!

Вслед за командой запели трубы и загремели барабаны. Маленькая армия Эдуарда медленно, чтобы остаться незамеченной, двинулась вперед. Выехав в открытое поле и проезжая мимо мертвецов, она ускорила аллюр – сначала иноходью, а потом легким галопом. Когда до неприятеля оставалась какая-то сотня ярдов, флажки на концах копий начали медленно опускаться долу, всадники выставили вперед смертоносные острия. Рыцари пришпорили коней, галоп перешел в бешеный карьер – лошади неудержимо понеслись вперед. Люди кричали – слышались боевые кличи, ругательства и просто протяжный крик. С тяжким грохотом, услышанным жителями расположенного в семи милях Пуатье, всадники сошлись посреди поля. Многие англичане пали в этом первом натиске, но остальные глубоко вклинились в смешавшийся строй французов, тесня их и следуя за знаменем Англии, развевавшимся в первых рядах над битвой. Вскоре порыв был остановлен, и битва превратилась во множество ожесточенных схваток один на один. В центре своего отряда доблестно сражался французский король Иоанн Добрый, а рядом с ним, как пробующий зубы тигренок, дрался его малолетний сын Филипп. Французы стояли твердо, долго выдерживая натиск англичан. Но постепенно с тыла начали отходить по одному-два человека, не выдержав напора английской кавалерии. И тут на левом фланге французов началось смятение – раздались громкие клики людей и дикое ржание лошадей, заревели трубы. Теперь французы начали отступать еще быстрее, и вскоре целая группа их в беспорядке отступила к своим лошадям. Упорное сопротивление продолжали оказывать только рыцари, стоявшие тесными рядами вокруг короля и теснимые со всех сторон торжествующим неприятелем.

Принц и его свита проложили себе дорогу сквозь ряды французов, и теперь перед ними больше не было врагов. Эдуард уже собирался повернуть назад, но Чандос и другие убедили его не делать этого. Знамя укрепили на высокой вишне в саду деревни Мопертюи, обозначив сборный пункт для солдат, которые теперь пожинали богатый урожай пленных, некоторые преследовали рыцарей, бежавших в сторону Пуатье.

Внезапно перед станом принца появилась шумная группа людей, проталкивавшаяся сквозь толпу. В середине этой группы выделялись рыцарь в богатых, но изрубленных в боях доспехах и мальчик в латах, которых, грубо толкая, тащили к принцу. Сидя верхом на коне и глядя поверх голов, Эдуард хорошо видел, как волокли к нему знатных пленников.

– Это король! Джон, Роберт, они взяли в плен короля! – Эдуард пришпорил усталого коня и подъехал ближе. Надтреснутый от усталости голос прогремел как удар бича. – Остановитесь! Остановитесь, говорят вам! Разве так принято обращаться с королем? Клянусь Богом, я повешу всякого, кто еще посмеет к нему прикоснуться! Освободите мне дорогу.

Эдуард сошел с коня и пылавшим от гнева взглядом проложил себе путь. Пошатываясь от усталости, он подошел к пленникам и церемонно опустился на одно колено.

– Сир, – сказал он, – мои извинения за причиненную грубость. Идемте со мной, вам надо отдохнуть. Сейчас поставят мою палатку. Сделайте мне честь разделить ее со мной.

Он поднялся и положил руку на плечо мальчика.

– Это мой кузен Филипп, не так ли? – Эдуард искренне и тепло улыбался, но ребенок гневно отпрянул. Его маленькое, выпачканное лицо стало бледным как мел, глаза злобно сверкнули из-под приподнятого забрала. Король беспомощно развел руками.

– Филипп, это неучтиво. Ваш кузен – великий полководец. – Король вздохнул. – Слишком великий, на горе Франции… Относитесь к нему подобающим образом.

Эдуард обнял короля за плечи:

– Не укоряйте его, сир. Это очень тяжело, попасть в плен на поле битвы, и не слишком подходящее обстоятельство встречи двоюродных братьев. Не сомневаюсь, что и я выгляжу ужасно. Пойдемте, нам надо отдохнуть.

Эти события происходили близ Пуатье 19 сентября 1356 года. То была величайшая и самая блистательная победа, которую одержала Англия в Столетней войне с Францией. Битвы при Креси в 1346-м и при Азенкуре в 1415 году были выиграны главным образом благодаря лучникам и их страшному оружию, но при Пуатье англичане победили вопреки численному превосходству французов, превзойдя их мужеством и благодаря пылкому гению великого полководца принца Уэльского. Один из самых прекрасных моментов, тот миг, запечатленный английской историей, когда усталая, почти разбитая армия села на коней и совершила деяние, принесшее ей победу и позволившее пленить самого французского короля. Политические результаты этой битвы превосходили результаты всех прочих битв: то, что вся та война была лишь бессмысленной агрессией, не смогло заслонить славу того дня. Именно после этого Эдуард показал себя военным вождем, не уступавшим великим герцогам и графам, некоторые из которых затмевали королей, как солнце затмевает луну.

Несмотря на то что прошел 641 год после дня Пуатье и 621 – после смерти Эдуарда, который скончался в 1376 году, мы до сих пор ощущаем с ним неразрывную и живую связь. Например, на руку, которой пишутся эти строки, я надевал латную рукавицу Черного Принца, возможно, ту самую, в какой дрался он в той блистательной атаке, а глаза, которыми я сейчас читаю эту страницу, смотрели сквозь узкую щель забрала его шлема. Примерять эти вещи – немалая привилегия, но видеть эти доспехи может каждый – они выставлены в Кентерберийском соборе, где они уже несколько столетий служат надгробием могилы Эдуарда. К счастью для нас, в 1954 году были изготовлены точные копии оружия и доспехов, поэтому хрупкий оригинал может теперь храниться в надежном месте под непроницаемым стеклянным колпаком, а над гробом помещены прочные и неотличимые копии. Над могилой возвышается исполненная в натуральную величину из позолоченной бронзы статуя Черного Принца в полном боевом облачении. Уцелевшей деталью амуниции является часть ножен; здесь же должен быть и меч, но он был утрачен во время гражданской войны в Англии в XVII веке. Ножны являют собой лишь потертую реликвию, а на боку статуи висит меч из позолоченной бронзы – настоящее произведение искусства; ножны украшены красной и синей эмалью, а на головке рукоятки видна маска льва, выступающая из синей эмали. На рисунке 62 показано, как выглядело это оружие.