Текст книги "Мелодия любви"

Автор книги: Эва Киншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Эва Киншоу
Мелодия любви

Пролог

В полумрак спальни проник солнечный луч. В кровати лежали двое – юноша и девушка.

Девушка проснулась первой, приподняла голову и посмотрела на спящего. Она могла часами любоваться этим юным лицом с правильными чертами, жадно рассматривать вьющиеся светло-каштановые волосы, гладкий белый лоб, прямой короткий нос, капризно изогнутые губы, испытывая восторженное упоение и в то же время глубокий покой… Хелен казалось, что лицо ее возлюбленного светится изнутри.

Ей до сих пор не верилось, что этот любимец факультета, первый красавец, обаятельный Гарри Бейнз, «принц Гарри», вокруг которого постоянно толпились веселые друзья и подруги, выбрал именно ее, ничем не примечательную «серую мышку», болезненно неуверенную в себе.

Вот уже две недели, как Хелен стала его любовницей, поддавшись на настойчивые уговоры Гарри. Застенчивая и благоразумная, она долго противилась, хотя ее сердце давно принадлежало ему. И вот она перебралась из общежития в квартиру своего принца.

Хелен влюбилась в него сразу, в первый день занятий, как только увидела его и услышала его голос. Для нее, рано лишившейся матери и воспитанной в строгости отцом, Гарри воплощал свободную, беззаботную, раскрепощенную юность. Они жили вместе уже две недели, и он говорил, что любит ее и счастлив с ней. Разумеется, ни о какой свадьбе не было пока и речи. И Хелен прекрасно понимала – ведь они оба студенты, им предстоит еще долго учиться. Но главное, что они любят друг друга, а Хелен, последнее время пребывавшая на седьмом небе от счастья, была уверена в своей и его любви… Она почему-то вспомнила о розовой коробочке с пилюлями, лежавшей в кармане ее халата. Какая проза! Но ничего не поделаешь, приходится думать и об этом. Пилюли ей порекомендовала ее единственная на факультете подруга, Мейбл, которая была старше ее и опытнее…

Тем временем ресницы спящего дрогнули, он открыл глаза – ярко-синие – и встретился взглядом с Хелен. И медленно, довольно улыбнулся.

– Хелен… моя малышка.

– Гарри… Я не хотела тебя будить, но ведь ты сегодня, кажется, играешь?

Он поднес руку ко лбу и слегка поморщился.

– Что за коктейль мне вчера намешал Питер?

Вчера они были на вечеринке, и Гарри с Питером изобретали какие-то небывалые рецепты коктейлей. И увлеклись. Хорошо, что Майкл прекратил это опасное соревнование. Хелен не решалась делать Гарри замечания, боясь показаться занудой, но Майкл – другое дело, он всегда был для Гарри авторитетом. Хелен слегка вздохнула. Сама она не особенно любила вечеринки – ей никогда не удавалось чувствовать себя свободно и непринужденно в большой компании. Она только и думала о том, чтобы быстрее остаться с Гарри вдвоем. Да еще Майкл то и дело бросал на нее сумрачные взгляды исподлобья – несомненно, он осуждал ее.

Хелен с тревогой взглянула на Гарри, который сосредоточенно растирал виски.

– Болит голова? Извини, но все-таки… когда занимаешься таким рискованным видом спорта, как поло, не следует увлекаться коктейлями накануне игры, – робко сказала она.

Гарри сел на кровати, но тут же откинулся на подушки.

– Сегодня я не играю. Но смотреть пойду обязательно. А пока еще есть достаточно времени, чтобы… – Он быстрым движением привлек ее к себе и принялся целовать страстно и пылко. Еще полчаса пролетели, как один миг…

– Гарри, я люблю тебя. Я так люблю тебя…

– Я тоже тебя люблю, моя крошка. Мне хорошо с тобой.

– Но почему, за что ты полюбил меня?

Он слегка задумался.

– Меня тянет к тебе, ты пробуждаешь во мне звериные инстинкты… – Он шутливо сделал вид, что хочет укусить ее, потом заговорил серьезнее. – И в то же время с тобой так… уютно. Ты заботишься обо мне, словно мамочка, и меня это не раздражает. Ты не похожа на других девчонок в этом отношении – они по большому счету все эгоистки. А ты не такая…

Он бросил взгляд на часы, соскочил с постели и стал одеваться.

– Пора. Парни меня ждут. Сэм отдал машину в ремонт, поэтому я повезу всех пятерых.

Хелен тоже встала и накинула белый махровый халат, быстро провела рукой по черным, коротко подстриженным волосам. Ее обычно бледное лицо разрумянилось, карие глаза мягко блестели.

– Ты к часу вернешься? Что приготовить на обед?

– Мы словно старая супружеская пара, – засмеялся он. – Приготовь что угодно, только побольше, а не то я проглочу тебя, как Волк Красную Шапочку.

– Гарри, я не хочу быть занудой, но все-таки будь осторожен.

– Конечно, Гарри послушает мамочку и будет очень, очень осторожен. – Он чмокнул ее в нос. – До свиданья, моя девочка.

Она обхватила его за шею и прижалась к нему всем телом.

– Я люблю тебя. Я очень люблю тебя. Я вся, вся твоя…

Но Гарри мыслями был уже со своими ребятами.

– Пока, крошка, не задерживай меня.

Хелен смотрела, как он исчезает за дверью, высокий, спортивный, беззаботный. И сердце не подсказало ей, что через два часа случится нечто такое, что перевернет всю ее жизнь.

1

Перелет из Иоганнесбурга до Сан-Франциско был долгим и утомительным. Майкл Чесмен не удивился, когда его соседка выказала желание поболтать. А тот факт, что она оказалась пикантной блондинкой лет двадцати, одетой в облегающий алый топ с глубоким вырезом, развязал язык и ему.

К тому времени, когда принесли обед, они уже успели познакомиться. Она узнала, что он врач и возвращается домой в Калифорнию из Конго, где изучал и лечил тропические болезни. Он узнал, что она танцовщица и летит из Сан-Сити, курортного городка в Южной Африке, где по контракту выступала в музыкальном шоу. Ему также доверительно сообщили, что она танцевала с обнаженной грудью, но обнажаться ниже пояса решительно отказалась.

– Очень разумно, – заметил Майкл. – Иначе вы рисковали получить солнечный удар.

Миранда пытливо взглянула на него – у нее были абсолютно фиолетовые глаза на овальном личике и гладкая кремовая кожа – и очаровательно хихикнула. После чего, за порцией говядины с приправами из трав под горчичным соусом и бокалом южно-африканского красного вина поведала ему историю своей недолгой жизни. Получив при рождении имя Энн Шелл, Миранда трансформировала его сообразно своему представлению о жизненном успехе. В конце повествования Майкл пришел к убеждению, что танцовщица, кроме бесподобной фигуры, обладает еще стойкостью и мужеством, столь необходимыми в жизненной борьбе, и вообще довольно славная малышка.

После обеда они посмотрели фильм – комедию, которую нашли забавной, затем выпили еще по бокалу вина. Огромный лайнер продолжал свой полет, и постепенно в салоне воцарилась тишина. Они откинули кресла, хотя спать не хотелось. У Миранды было другое на уме. Окутанные коконом бледного света они продолжали мирную беседу.

Она рассказала, что ее приглашают участвовать в шоу сразу в двух местах – в Санта-Барбаре и Окленде. Поскольку Санта-Барбара ее родной город, здравый смысл подсказывает принять это предложение, но окончательно она еще не решила. Она погрузилась в задумчивость и, словно невзначай, положила ладонь ему на руку. Он посмотрел на ее блестящие ноготки, заглянул ей в глаза и понял, что последует дальше.

– У вас есть подруга, Майкл?

Он ответил после секундного колебания:

– В данный момент нет.

– Но вы не производите впечатление человека, предпочитающего одиночество. – Ее пальчики легко забарабанили по его руке.

– Думаю, нет, – признал он. – Просто в Конго в этом отношении выбор весьма ограничен, – добавил он мрачновато.

– Тогда почему нам не быть вместе? Мне кажется, что вы – мужчина моего типа.

– А что это за тип? – поинтересовался Майкл и уверил себя, что единственная причина, по которой он продолжает этот разговор – та, что они находятся на высоте тридцать тысяч футов над землей и стремительно несутся по ночному небу, а впереди еще много долгих томительных часов полета.

– Мой тип? – протянула Миранда. – Есть такая песня, в которой все об этом сказано, я много раз под нее танцевала. Мужчина с неспешными руками… мужчина, который умеет заставить девушку почувствовать себя принцессой. Разве вы не такой, Майкл?

Он не ответил ни да, ни нет, а сказал вместо этого:

– Вам не следует делать такие выводы скоропалительно, Миранда.

– Но женщины всегда знают наверняка, – убежденно проговорила она. – Дело тут не только во внешности и физических данных… – Она приподнялась на локте и скользнула по нему блестящими глазами. – Хотя и они играют не последнюю роль. Значение имеет то, как вы разговариваете, улыбаетесь, шутите…

Секунд тридцать, пока Майкл глядел ей в глаза, его подмывало оправдать ее ожидания. Надо, в самом деле, быть бревном, чтобы не поддаться такому соблазну. Но он понимал, что не может усложнять свою и без того непростую жизнь.

– Миранда, – произнес он спокойно. – Спасибо за предложение, и не думайте, что мне это так просто дается, но…

– Я девушка не вашего типа, – подсказала она с некоторой горечью.

– Вы – девушка, о которой можно только мечтать…

– Только в связи с сексом?

Он помолчал, гадая с угрюмой иронией, оснащен ли салон самолета парашютами. А также порадовался, что интуитивно удержался от того, чтобы сообщить ей свою фамилию.

– Послушайте, – сказал он. – Просто я намного старше…

– На сколько?

Он пожал плечами.

– Мне тридцать пять, а вам, я полагаю, лет двадцать?

– Двадцать четыре, – польщенно улыбнулась она.

– Все равно – я на одиннадцать лет дольше знаком с подобными вещами, – сухо произнес он. – Я считаю, что неплохо сначала познакомиться поближе, прежде чем… делать решительный шаг.

– Если бы дело происходило не в самолете, – хрипло выговорила она, – я показалась бы вам другой. Но надо же было как-то начать…

Тут ты права, Энн Шелл, подумал Майкл. А я осел.

– Короче, – продолжала она, – давайте начистоту. Я вам просто не гожусь, разве что как партнерша на одну ночь.

– Скажем иначе – это я вам не гожусь.

– А какие женщины вам нравятся? Интеллектуалки, аристократки?

– Да ничего подобного, Миранда. И если я не подхожу вам, это не значит, что вас не ждет где-то Прекрасный принц. Вы очаровательная девушка, только… – Он помешкал. – Не нужно спешить. – Он улыбнулся ей. – Вот увидите, что дело того стоит.

Она вскоре заснула, но он не спал – видимо, оттого, что его жизнь менялась самым радикальным образом, и все думал. Впервые за пять лет он возвращался домой. К цивилизации, к кабинетным занятиям. Надолго ли?

Конечно, он нуждался в передышке. И не только. Следовало написать отчет о новой, неизвестной ранее болезни. Не то чтобы он был врагом цивилизации, но сколько времени ему удастся противиться внутреннему зову, заставляющему его отдавать силы и знания людям, которые отчаянно нуждаются в помощи?

И еще была Хелен Лансбери, девушка его лучшего друга, которую он поселил в своем доме…

2

Первая записка на двери холодильника гласила:

«Дорогая Ма! Учти, что я не слепой. Я догадался, что у тебя появился новый поклонник по тому, сколько времени ты стала уделять своей прическе. Надеюсь, в этот раз ты сделала лучший выбор. Плохо то, что в холодильнике у нас нет ни фига (оцени, что я не употребил слова на букву «х»), чтобы сунуть в духовку. Твой любящий сын Клаус».

Во второй записке, написанной более зрелой рукой, говорилось:

«Клаус! Наоборот, в холодильнике полно всякой всячины. Правда, нет мороженых полуфабрикатов, если ты их имеешь в виду, но только потому, что тебе такая еда вредна. Кстати, слово на буку «ф» не многим лучше слова на «х», так что его тоже не стоит употреблять. С любовью. Мама».

На третьей бумажке красовалась веснушчатая рожица, из глаз которой катились крокодильи слезы, а внизу было написано:

«Ма, мне всего только десять, я не успел научиться готовить. И что плохого в замороженной пицце? Все ребята постоянно ею питаются, и ничего, никто не умер. Кстати, не забудь, что я у тебя единственный сын. Клаус. Голодные, заброшенные мальчики всех стран, соединяйтесь!»

Последнее послание было самым длинным:

«Мой мальчик, шантажом ты ничего не добьешься. Я готовлю тебе по два питательных блюда в день и неустанно изобретаю сытные и вкусные завтраки, которые ты берешь с собой в школу. Так что тебе вовсе нет надобности добавлять ко всем твоим полезным навыкам еще и умение стряпать. Если ты проголодаешься, то вполне можешь сделать бутерброд с холодным мясом, сыром или салатом, а всего этого в холодильнике вдоволь. Ну, а если тебе так хочется загрузить духовку, со вчерашнего дня осталась куриная запеканка. Утомленные, недооцененные матери всех стран, соединяйтесь!»

Рисунок внизу изображал женщину со множеством рук, жонглирующую кастрюльками, сковородками, метлой, утюгом, с нацепленными на волосы вешалками для одежды.

Кухня, в которой помещался холодильник, служивший по совместительству доской объявлений, выглядела очень привлекательно. Пол был вымощен терракотовой плиткой, окно выходило в сад, а некоторые детали Майкл Чесмен видел здесь впервые… Новые желтые занавески, ящички с базиликом, тмином и петрушкой на подоконнике, разноцветные баночки с соленьями, свидетельствующие о том, что к кулинарии здесь относятся серьезно, электрическая духовка, ножи на деревянной подставке, миска с лимонами, полный набор пряностей.

На другом конце комнаты стоял круглый стол с четырьмя плетеными стульями, на котором помещались книги, журналы, крикетный мяч и две бейсболки.

Неожиданно дверь в сад распахнулась и в кухню вбежал мальчик. Увидев Майкла, он застыл на месте.

– Вы кто?

Не было ни малейших сомнений в том, чей это ребенок…

– Ты, наверное, Клаус? – дружелюбно улыбнулся он светловолосому, веснушчатому пареньку, который размашисто поставил свой ранец на стол, отчего крикетный мяч скатился на пол. – Меня зовут Майкл. Я пришел, чтобы повидать твою маму.

– Фью! – Паренек впился в него придирчивым взглядом, затем поднял мяч и сжал его в пальцах. – Неужели она наконец-то попала в точку?

– Попала в точку?

– У нее жуткий вкус, когда дело касается мужчин, – доверительно произнес Клаус. – Вы-то выглядите вполне нормально. А если там, на дорожке, стоит ваша машина, так это просто класс!

– Гмм… да, но с чего ты взял, что у твоей мамы такой уж плохой вкус?

– У ее последнего знакомого, например, был пунктик – назад к природе. Он таскал нас в походы любоваться на птиц, не признавал телевизора, учил меня ориентироваться на местности и выживать в экстремальной ситуации. Когда у нее наконец открылись глаза, я просто валился с ног. Вы не из тех, кого влечет назад к природе? – спросил он подозрительно. – На вид-то вы в порядке, но никогда нельзя сказать наверняка.

– Нет… хотя…

– Был еще художник, – продолжал Клаус бодрым тоном, наморщив нос. – Он не знал, с какого конца взяться за крикетный мяч, и постоянно ее подавлял.

– Подавлял?

– Ma предпочитает традиционную живопись, а он утверждал, что она смыслит в искусстве не больше курицы. Я говорил ей, что даже курица лапой нарисовала бы картинку повразумительнее, чем этот хмырь.

– Неплохо сказано, хотя…

– Вы уверены, что вы не художник? – Клаус с сомнением оглядел его брюки цвета хаки и голубую рубашку.

– Вполне, – заметил Майкл сдержанно, – и я тоже предпочитаю традиционную живопись.

– А еще, – закатил глаза Клаус, – был экземпляр, который отнесся ко мне по-отечески. Тот оказался хуже всех.

– А с ним что было не так?

– Он норовил помочь мне делать уроки, обожал играть в шахматы, составлял развивающие головоломки. – Клаус устало покрутил головой.

– Что – хуже, чем чудак, помешанный на природе? – серьезно спросил Майкл.

– Да! У него абсолютно не было чувства юмора.

– С таким и впрямь нелегко, – согласился Майкл.

– Особенно если к тому же ваша мама иногда любит подурачиться… Он никогда не мог врубиться, и ей приходилось все время быть серьезной. А мне как раз нравится, что она не такая, как все.

– Неужели тебе так никто из них и не пришелся по душе?

Клаус закусил губу, и вид у него при этом сделался хитрый-хитрый, на который способен только веснушчатый десятилетний мальчишка.

– Был один… Не то чтобы я его полюбил, но он часто давал мне пятидолларовые бумажки и велел на время исчезнуть с глаз долой.

– Ясно. Но ты не совсем правильно держишь мяч, разреши я тебе покажу?

Клаус протянул ему мяч. Майкл взял его в ладонь, положил пальцы сверху на шов и медленно отвел руку.

– Видишь? Кисть надо согнуть так, чтобы тыльная сторона ладони оказалась впереди.

– Вы… любите крикет? – спросил Клаус, и в его глазах появилось благоговейное выражение. – Больше, чем головоломки и шахматы?

– И больше, чем многое другое. Так ты решил, что я новый приятель твоей мамы?

Клаус пожал плечами.

– А кто же еще вы можете быть? Она сделала новую прическу, а вчера накрасила ногти. Разве женщины не всегда делают это в таких случаях?

– Да, вероятно… – пробормотал Майкл Чесмен.

– И потом, вы же оказались на нашей кухне, и я решил, что это она разрешила вам… Э! А вы случайно не учитель?

– Нет. И я действительно оказался на вашей кухне… – Майкл положил мяч на стол, и они оба повернулись к двери, в которую как раз входила женщина.

– Прости, Клаус, я опоздала, – произнесла она, запыхавшись. – Тебя кто-то подвез до дома? – Она замолчала, встретившись глазами с Майклом, и выронила кошелек.

Последний раз они виделись пять лет назад. Эти пять лет оказались к Хелен снисходительны, а может быть то, что она достигла тридцатилетия, помогло ей раскрыться в полной мере.

Исчезла неуверенная в себе девчонка, с которой одиннадцать лет назад познакомил Майкла его друг Гарри Бейнз. Исчезло несчастное создание, в которое она превратилась вскоре, исчезла и бесцветная молодая мать подвижного пятилетнего мальчугана, какой он видел ее в последний раз.

Сейчас, до того, как застыть на месте, она излучала энергию. Ее походка была пружинистой, на губах играла легкая улыбка. И она больше не казалась бесцветной – черные волосы упругими локонами падали ей на плечи, лоб закрывала пышная челка, карие глаза с золотыми блестками смотрели ясно и выразительно. Гибкая фигурка, одетая в короткую желтую юбочку и белую облегающую кофточку, заставляла усомниться, что у нее растет десятилетний сын.

– Вы? – выговорила наконец Хелен. – Я… я не ждала…

Она поспешно наклонилась за кошельком.

– Это я виноват, мне следовало предупредить вас, Хелен, – сказал Майкл. – Вы не сердитесь, что я зашел без приглашения?

– Это же ваш дом. – Она проглотила слюну. – Вы с Клаусом, кажется, успели познакомиться?

– Я сразу вычислил, что это твой новый друг. А почему это его дом? – Клаус с интересом уставился на Майкла.

– Об этом мы еще не успели поговорить, – пробормотал Майкл. – Познакомимся, Клаус, я – Майкл Чесмен, мы уже встречались, но тогда тебе было только пять лет.

Клаус широко раскрыл глаза, что-то припоминая.

– Так это вы были лучшим другом моего папы? Обалдеть…

– Клаус, – предостерегающе пробормотала Хелен.

– Но это же клево, ма! – Мальчик энергично повернулся к матери. – Он любит традиционную живопись, не сходит с ума по птичкам и бабочкам и не против дурачеств – чего нам еще надо?

– Клаус! – Хелен вымученно улыбнулась.

– И у него классная подача. Знаете что? Я вас тут оставлю вдвоем ненадолго. – Клаус шаловливо улыбнулся. – Причем совершенно бесплатно, – добавил он, повернувшись к Майклу. После чего взял из вазочки с фруктами яблоко, нахлобучил задом наперед бейсболку, прихватил крикетный мяч и неторопливо вышел из кухни.

– Бесплатно? – машинально повторила Хелен, опускаясь на плетеный стул. – Что это значит?

– Один из ваших бывших… приятелей давал мальчику пятидолларовые купюры, чтобы спровадить его с глаз долой.

У Хелен кровь прилила сначала к шее, затем заалела нежная кожа щек.

– Вы шутите.

– Нет, разве что Клаус склонен к сочинительству.

– Клаус, – произнесла она с горечью, – один из самых правдивых людей, которых я знаю. – О Боже! Традиционная живопись, птицы, странности… Неужели он рассказал вам обо всех?!

– Он бегло обрисовал четверых из них.

– Но зачем? С чего вам вздумалось обсуждать с ним меня?

Майкл слегка поморщился.

– Клаус, кажется, решил, что раз вы переменили прическу, у вас появился новый друг, а поскольку он застал меня в кухне, а я сказал, что пришел повидать вас… Вот так все и вышло.

– Но это все равно не объясняет…

Она смотрела на него сердито и недоверчиво.

– Похоже на то, – осторожно произнес Майкл, – что ваш прежний выбор знакомых не слишком пришелся ему по душе.

– А вы думаете, я не знаю? – Голос Хелен напряженно зазвенел. – Мне они нужны были лишь затем, чтобы сделать жизнь мальчика разнообразнее, на что я одна не способна. Но Клаус… – Она тяжело вздохнула. – Клаус вел себя с ними с таким непробиваемым равнодушием, что делалось страшно.

– Может быть, вам стоило выбирать для самой себя? – предположил Майкл.

– Мне они нравились… или только так казалось, пока Клаус не принимался за них всерьез.

– Если бы кто-то из них умел играть в крикет, все могло обернуться не так плохо.

Хелен положила подбородок на ладони.

– Зачем вы приехали, Майкл?

Он выдвинул стул и сел напротив.

– Пришло время нам с вами обсудить кое-что, вы не находите, Хелен?

– Хотите получить назад свой дом?

Майкл Чесмен был ростом тридцать пять футов и шесть дюймов. Сероглазый, светловолосый, с плотно сжатыми губами, когда не улыбался, он производил впечатление человека, который знает, что ему надо. Чего он никогда не желал, так это девушку своего лучшего друга Хелен Лансбери…

– Нет. Разве что вы выйдете замуж и переедете жить к мужу.

Хелен невесело улыбнулась.

– Я не собираюсь замуж. Мне казалось, это очевидно.

– А как насчет этого нового приятеля?

– Кто вам сказал… – Она замолчала и устремила взгляд на противоположный конец кухни. – Вы прочитали эти записки на холодильнике!

Он осторожно кивнул и посмотрел на ее ногти, аккуратно покрытые светло-розовым лаком.

– Я не собираюсь за него замуж.

– Но вы с ним встречаетесь?

– Я… – Она снова залилась краской, но тут же вызывающе вскинула голову. – Если так можно назвать один совместный обед и… Черт! Совсем забыла – я же пригласила его сегодня к нам на ужин.

– Смелый поступок, – заметил Майкл и рассмеялся.

– Ничего смешного. – Хелен почувствовала внутренний трепет. Майкл Чесмен был неотразим, когда искренне веселился.

– Хелен, взятие Бастилии может показаться вашим поклонникам детской забавой по сравнению с необходимостью предстать перед критически настроенным Клаусом. Но я останусь здесь, чтобы протянуть руку помощи.

– Вы? – Она расширила глаза. – Собираетесь остаться здесь?

– Да, – пожал он плечами.

– И надолго?

– Я вернулся в Штаты насовсем.

Карие глаза встретились с серыми.

– Но как же… – пробормотала Хелен, глотая слюну.

– Я буду рад, если вы оба останетесь жить вместе со мной.

– То есть… – Хелен откашлялась. – На каких условиях?

– Единственное условие то, что мы не станем ничего решать в спешке.

Хелен помолчала, обдумывая его слова.

– Но почему вы вернулись? Вот уже десять лет, как вас вполне устраивала жизнь борца с эпидемиями в Африке.

Майкл снова пожал плечами.

– Может быть, я устал от Африки. Во всяком случае, мне предложили субсидию, чтобы я основал здесь лабораторию, которая станет заниматься изучением лихорадки реки Росс.

Хелен поморгала. Лихорадка реки Росс, вирусное заболевание, возбуждаемое укусами москитов, по симптомам напоминающее грипп, именовалась так по названию реки в Танганьике, где она впервые была обнаружена.

– Это интересно… – Хелен запнулась.

– Мне – да, – ответил он сдержанно. – Но я вовсе не жду, чтобы вы прыгали от восторга.

– Извините, – пробормотала Хелен. – Я все еще не опомнилась от удивления. Почему вам не пришло в голову предупредить меня о своем приезде?

– Мне не хотелось вас беспокоить понапрасну.

– Вот как…

– Вы хорошо выглядите, Хелен, – сказал он.

Ох, не надо, взмолилась Хелен про себя, когда он окинул ее неторопливым взглядом. Не подвергайте меня оценке по десятибалльной шкале как женщину, я же знаю, что согласно вашим меркам я – полное ничто, и морально, и физически!

Но, несмотря на ее мольбы, он завершил осмотр, а отнестись к этому равнодушно могла разве что деревянная чурка. Майкл Чесмен был врачом по призванию, проделавшим огромную работу по изучению тропических заболеваний, но это не означало, что он не способен взглянуть на вас так, что вы моментально ощутите слабость в коленях…

Хелен машинально схватила журнал и загородилась им, как щитом, решив, что застрелится, если покраснеет снова.

– Да, спасибо, я хорошо себя чувствую, – бодро ответила она.

– Значит, в целом, если не считать любовного фронта, жизнь к вам благосклонна?

При словах «любовный фронт» ее глаза слабо вспыхнули, но она решила оставить это без последствий.

– И даже очень. Я наконец-то получила степень и работаю логопедом на полставки в местной поликлинике. Мне нравится. – Боевой огонь в ее глазах уступил место выражению искреннего энтузиазма.

– Если не ошибаюсь, Клаус – он просто копия Гарри – не по годам смышленый парнишка?

Хелен опустила журнал.

– Не ошибаетесь. Он впитывает знания, как губка.

– Как хорошо вернуться домой, – безмятежно обронил Майкл и поднялся. – Вы не против, если я распакую вещи и приму душ? Я много часов провел в дороге. К тому же мне необходимо тщательно побриться.

– Дайте мне только несколько минут, я приведу в порядок вашу спальню.

Он приподнял бровь.

– Вы пускали в мою спальню других мужчин?

– Конечно, нет! – возмущенно ответила она. – Просто я держала там материал и инструменты, а также готовые изделия.

– Изделия?

– Я делаю воздушных змеев и продаю их на местной ярмарке – у меня там свой ларек. Я занялась этим, чтобы когда-нибудь рассчитаться с вами. Вырученную сумму, – продолжала она натянуто, – я кладу на банковский счет, который за эти годы прилично вырос. Все это ваше.

– Дорогая Хелен, – сказал Майкл Чесмен с выражением снисходительной насмешки, с которой обращаются к собаке, которая принесла вам кость. – Вам вовсе не обязательно было это делать. Сохраните деньги на черный день.

Через час Хелен закрыла за собой дверь ванной и прислонилась к ней спиной, не понимая, на кого негодует больше – на себя, Майкла Чес-мена или Клауса. Она прибрала в спальне Майкла и снабдила его бритвой, потому что он обнаружил, что по ошибке взял в самолете чужой саквояж. Краем уха она слушала, как он звонил по телефону в авиакомпанию. Потом она попыталась связаться с человеком, которого пригласила на ужин, чтобы отменить приглашение, но не смогла дозвониться и, снедаемая беспокойством, занялась ужином. И вот теперь у нее оставался примерно час для себя.

Хелен подошла к окну ванной и, выглянув в сад, увидела, как Майкл обучает Клауса приемам подачи.

Дом Майкла окружал чудесный сад с бассейном, и сам дом был чудесный – старинный, кирпичный, основательный, с красной черепичной крышей. Эркеры и вьющийся по стенам плющ придавали ему романтический вид. Комнаты были просторными, с высокими потолками, мебель кое-где потерлась и выцвела, но на взгляд Хелен это только прибавляло уюта. За домом расстилалась широкая лужайка, идеальная для игры в крикет. По периметру тянулась затененная терраса, вымощенная плиткой, на которой они частенько ужинали. Вход на террасу охраняли два каменных льва, созерцавшие бассейн.

Мысли Хелен унеслись в прошлое…

С Гарри Бейнзом она познакомилась в университете в восемнадцать лет. Это был обаятельный двадцатидвухлетний парень, очень красивый. Он имел собственную квартиру, машину, увлекался игрой в поло. С ним всегда было легко и весело, особенно девушке, которой после смерти матери трудно жилось дома с ревнивой мачехой. Хелен часто думала, что Гарри воспринимает жизнь совсем иначе. Он не сталкивался с детских лет с недоброжелательством, его не ограничивали строгими правилами и предписаниями. Ему жизнь представлялась драгоценным кубком, полным опьяняющего напитка.

Его всегда окружали друзья, но из всех он особенно выделял Майкла Чесмена, начинающего врача, который был немного старше. Этот Майкл Чесмен всегда заставлял обращать на себя внимание, даже если вы по уши влюблены в другого.

В двадцать четыре года Майкл уже отлично знал, чего хочет, и целеустремленно добивался этого. Он был загадочным, отлично играл в поло, имел задатки ученого. Говорил всегда кратко, порой резко, но стоило улыбке появиться в его серых глазах, как женщины падали вокруг него охапками.

Вскоре Хелен выяснила, почему Гарри такого высокого мнения о Майкле. Их семьи давно дружили, мальчики ходили в одну школу, играли в поло в одной команде, а когда родители тринадцатилетнего Гарри погибли в результате несчастного случая на горнолыжном курорте, он стал жить с Чесменами.

Хелен всегда делалось не по себе в обществе Майкла. Временами у нее появлялось досадливое чувство, что он не принимает ее всерьез, полагая, что у нее с Гарри всего лишь легкая интрижка. Честно говоря, ее и саму иногда одолевали сомнения. Хелен не вполне вписывалась в окружение Гарри. Учась в университете, она подрабатывала, чтобы платить за обучение, и определенно не обладала искушенностью девиц его круга. Часто ей не хватало уверенности в себе. И она подозревала, что именно ее отказ стать любовницей Гарри, заставлял его настойчиво преследовать ее.

Когда Хелен исполнилось девятнадцать, и она была знакома с Гарри уже полгода, она наконец уступила его уговорам и отдала ему свою невинность. На какое-то время жизнь сделалась сплошным праздником. Но уже через месяц счастье повернулось к ней спиной. Гарри нелепо погиб, играя в поло, – неловко упал и ударился головой. Вскоре после этого Хелен поняла, что противозачаточные пилюли, которые она принимала, не помогли, и она беременна.

Куда ей было деться? Жить с мачехой, выносить ее постоянное осуждение? Но тут вмешалась судьба. Как-то приступ утренней дурноты застиг Хелен посередине Беркли. Она остановилась, вцепившись в счетчик автостоянки, почти уже теряя сознание, когда проходивший мимо Майкл Чесмен пришел к ней на выручку.

После того, как Хелен немного оправилась, он потратил немало времени, чтобы вытянуть из нее суть проблемы. Когда она открыла ему свою тайну, на его лице отразился усталый цинизм. Казалось, его ничуть не удивило, что она позволила себе оказаться в подобной ситуации. Он сразу же сообщил ей, что устраивал дела Гарри, и ей вряд ли приходится рассчитывать на какую-то материальную помощь, как матери его будущего ребенка. Образ жизни, который вел Гарри, поглотил все наследство, полученное от родителей. Его имущество оказалось заложенным или подлежало продаже, чтобы покрыть долги.

Но то, что последовало далее, несказанно удивило Хелен. Майкл предложил жилье и безвозмездную финансовую помощь ей и ее ребенку. Он намеревался помогать ей до тех пор, пока она не встанет на ноги. Для Хелен осталось загадкой, зачем это ему понадобилось. Предложение показалось ей непонятным и пугающим. Разумеется, сначала она решительно его отвергла. Но Майкл Чесмен был настойчив.