Текст книги "Порочная чистота (СИ)"
Автор книги: Ева Франк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
Гарри затаил дыхание.
Гарри не выдержал и с шумом выпустил воздух из лёгких, сердцем понимая, что тот мог легко его заметить. И это, признаться, было бы ему только на руку.
Или нет?
Медлить – вот что продолжал делать гриффиндорец, наблюдая за скрюченным над грязным умывальником сторонником змеиных повадок – скользким, мерзким Драко Малфоем. Окружающая обстановка тому абсолютно не шла, как, в принципе, и до сих пор запомнившаяся торжественность в начале Святочного бала для Гарри.
Его светлые, почти равные оттенку снежного покрова за окном волосы были лишены обыденности. Вместо идеально зачёсанных назад то ли гелем, то ли ещё чем-то прядей в этот день картина имела противоположное значение. Наверное, Гарри никогда и не задумывался над видом Малфоя, когда его никто не видит. Отчего-то в мозг слишком сильно въелось конкретно одно ненавистное представление. И оно не соответствовало причёске, в которой не было ни намёка на идеальность. Слишком взъерошенная, слишком растрёпанная, слишком мокрая от попыток забыться в воде из-под крана.
Все намерения, так и желавшие выплеснуться наружу, неожиданно куда-то исчезли. Поттер чуть не выдал себя громким неосознанным шагом вперёд, но внезапный всхлип, вырвавшийся из груди слизеринца, заглушил на миг все посторонние звуки.
Разве мог Драко Малфой позволить себе дать слабину?
В это Гарри с трудом поверил. И только лишь потому, что истина была прямо перед его глазами, без лишней плохо сделанной мишуры. Всё новые и новые отчаянные хриплые выдохи сотрясали грудь блондина – это отчетливо можно было увидеть через грязное, как и душа Малфоя, зеркало.
Разве мог Драко Малфой позволить себе плакать?
Если бы на его месте был Гарри, то чёртов слизеринец наверняка бы не упустил случая как следует поглумиться, дабы усугубить ситуацию, а затем ещё долгие месяцы норовить вспомнить об этом при всей школе. Возможно, зная о почти точной принадлежности Малфоя к пожирателям, о его попытке проклясть Кэтти, было бы справедливо поступить слизеринским методом и выставить парня на посмешище.
Но Гарри никогда не хотел уподобляться фанатам чистой крови.
Драко был забитым, никому ненужным щенком дорогой породы. Похоже, теперь он и сам это начинал понимать. Пусть и поздно, чтобы иметь возможность что-либо исправить. Гарри не мог знать подобные вещи наверняка, но после наблюдения за ничего не подозревающем слизеринцем целых несколько минут, какие-то странные ощущения заставили его сделать такой вывод.
– Малфой.
Почему ему составило значительных трудов, чтобы обозначить своё присутствие?
Нелепость.
Затуманенный, почти бессознательный взгляд сию же секунду устремился в отражение зеркала, где был прекрасно виден силуэт Гарри. Они, наверное, оба неосознанно замерли на долю каких-то жалких мгновений, показавшихся для гриффиндорца длительнее обычного.
– Я знаю, – несмотря на решительность и твердость голоса, Поттер вдруг запнулся на середине предложения. Он слышал сбившееся, шумное дыхание парня и не мог сразу сосредоточиться на нужном. – Я знаю, что это ты проклял Кэтти, Малфой.
Вероятно, потеря самоконтроля над собственными мыслями обусловлена непривычностью происходящего.
Тот молниеносно развернулся к нему лицом. Грудь вздымалась чаще, между бровями залегла глубокая морщина, а холодные серо-зелёные глаза, словно под них и шили галстук Слизерина, были наполнены такой бешеной яростью, что Гарри не успел вовремя заметить его стремительно поднимавшуюся руку с волшебной палочкой.
Вспышка пролетела в каких-то крошечных сантиметрах левее от него, столкнувшись со стеной. Ему удалось остаться целым лишь из-за вновь начавшего работать рефлекса.
Ещё одно заклятие. Поиск укрытия. Ответное нападение. И так по кругу.
Всё, что чувствовал сейчас Малфой, Гарри мог легко понять по резкости выкриков нужных слов, по молниеносным взмахам магического атрибута, по каким-то хищническо-затравленным движениям, когда гриффиндорец посылал в него новое оглушающее.
– Круц…
На выдохе, не обдумывая и не медля, Гарри крикнул, направив палочку прямо в сердце слизеринца:
– Сектусемпра!
Крик, обозначавший скорее неожиданность, чем боль, шум падения, а затем тишина. Почти мёртвая, если бы не отбивавшее в перепонках сердце Гарри.
Рука, сжимающая палочку, так и не опустилась. Он словно ждал, что Малфой выскочит из-за угла и вновь ринется в бой. Но крупицы секунд в невидимых песочных часах падали, а никто не появлялся. Как бы ему не хотелось, но Гарри должен обойти туалетные кабинки и… посмотреть. Наверняка это подобие «Остолбеней». Ничего страшного не случилось, несмотря на недоброе, тяжёлое, давящее чувство где-то чуть ниже лёгких.
Ему вдруг стало дурно.
Гарри ощущал себя так, словно полоснул пару-тройку раз ножом по поверхности груди и живота Малфоя. Косые резцы этой тёмной магии не оставили и следов в тех местах от белой рубашки. Только что-то пугающе тёмно-красное виднелось при наступающих сумерках.
Мясо?..
Неужели одно единственное заклинание от ранее казавшимся безобидным Принца-полукровки могло вызвать подобные последствия? Но, чёрт, Гарри же даже не практиковал его ранее, а результат, должно быть, неплохой по меркам пожирателей смерти.
Драко тоже был пожирателем. Разве нет?
Мешкаясь, будто загнанный зверь, гриффиндорец искал среди полуразрушенных дверей туалетных кабинок и осколков грязных зеркал что-то, способное заставить время повернуться вспять, дабы он вообще никогда не заходил сюда и не увидел слёз слизеринского студента.
– Нет…
Слова смешивались с кашлем и хрипами. Гарри, абсолютно не осознавая содеянное, желал только одного – выхода. Но он, чёрт побери, не знал, из чего именно: из этого заброшенного туалета или из своего поступка.
– Стой, – почти выплюнув это слово, блондин был больше не в силах что-либо сказать, кроме как предпринимать неудачные попытки.
Гарри чувствовал, как паника и сожаление стремительно настигают его сердце и разум. Что ему делать? Почем вообще ему взбрело в голову прибегнуть именно к этому заклятию?! Говорила же Гермиона, что к добру советы Полукровки не приведут…
После неразборчивой дуэли, учинённой ими, туалет представлял собой полный разгром: помимо всего прочего, почти все умывальники были разнесены, и из некого подобия изуродованных кранов фонтаном выплёскивалась вода. Совсем скоро она залила весь пол, и Гарри, приближаясь к истекающему кровью Малфою, ощутил холод в ногах.
– Я не хотел, – полушёпотом быстро проговорил он искренне.
Если бы знать, как всё исправить…
Не было известно, осознаёт ли Малфой происходящее или уже теряет сознание от солидной потери крови. Некогда белоснежная рубашка теперь была почти вся пропитана алой жидкостью, серебристо-зелёный галстук с одного края порвался и служил нынче бесполезной вещью, а лицо было покрыто капельками воды, струйками стекающими по щекам вперемешку с, должно быть, слезами.
– Помоги, – наконец выдавил из себя Малфой, судорожно схватившись дрожащей левой рукой за предплечье Гарри и сфокусировав на нём беспомощный взгляд.
– Но я не знаю, как…
Внезапно речь его прервалась. Ненароком парень заметил на посиневшем от сильной потере крови запястье Драко что-то чёрное, виднеющееся из-под мятого рукава. Осторожно, чтобы не испугать раненного по своей вине блондина, Гарри перевёл взгляд зелёных глаз на его лицо.
Вот оно. Одно единственное доказательство, способное своей весомостью подтвердить все ранее бесмысленные и жалкие убеждения Гарри в виновности Малфоя. Никто за эти месяцы так и не поверил ему, однако сейчас…
Мгновенно ему захотелось бросить все свои идеи по поводу состояния Драко и поставить на первое место собственное “я”. Лишь на краткий миг, но этого было бы достаточно для знака действовать.
Серебристые глаза смотрели на Гарри долго, почти не моргая, сквозь невыносимую боль от ран.
Они оба знали мысли друг друга. Наверняка.
Было ли гриффиндорцу жаль Малфоя? Или то была лишь совесть по отношению к своему поступку, который не соответствовал его принципам? Может, блондин заслужил большего. Может, то лишь малая толика наказания за все его козни. Гарри не мог понять, к чему склоняется больше и склоняется ли вообще.
Слизеринец, когда тот собирался было отстраниться в намерении позвать хоть кого-то на подмогу, протестующе замотал головой, от чего залился порцией болезненного кашля.
– Как я могу помочь тебе, если ты мешаешь мне сделать это?! – перейдя грань спокойствия, воскликнул Гарри и непонимающе поглядел на Драко, который был уже слишком бледен даже для аристократа.
Кажется, Малфой уверен в том, что он действительно собирался сбросить весь груз ответственности со своих плеч и передать это кому-то более компетентному, скажем, Дамблдору. А заодно и раскрыть нежелательную для слизеринца тайну.
Да. Конечно же. Именно поэтому юноша так не хочет позволять Гарри покидать женский туалет.
Как же странно прозвучали эти слова в голове.
– Закончи… – Драко застал его врасплох, когда нашёл в себе остатки сил для подачи голоса. Замерев, Гарри сначала удивился, а затем нахмурился от невозможности понять, что тот подразумевает. – Давай же, Поттер.
Впервые за все шесть лет знакомства с Малфоем Гарри увидел его горькую, насмехающуюся словно над самим собой улыбку.
Он улыбался и словно не замечал, как кровь продолжает покидать покровы его тела, медленно смешиваясь с проточной водой. Невольно вспомнились бесчисленные фразы о различии крови чистокровных и других, по мнению того же Драко, самых низших существ человечества – грязнокровок. Но у слизеринца она мало отличалась по своему виду от чьей-либо другой. Насколько много в ней незримой грязи из пороков?
Гарри сглотнул, прежде чем опуститься коленями полностью на пол, заодно солидно промокнув, и наклониться к блондину ближе.
– Я не скажу им.
– Ты лжешь.
Драко не верил. Это очевидно. Вот только как переубедить его в обратном, если Гарри и сам не мог объяснить своего решения? Ведь дело вовсе не в чести Гриффиндорца.
Раздумывая, парень не сдержал уставшего вздоха. Сомнения то и дело посещали его, бесцеремонно стучались в дверь его сознания, пытались открыть, игнорируя запертый замок. Волшебная палочка показалась слишком холодной в ладони, хотя сам Гарри был до сих пор разгорячен после дуэли.
В итоге он сделал то, что было довольно рискованно, учитывая последнее выпущенное заклинание. Применил исцеляющие чары, которые, стоит отметить, тоже не практиковал ни разу, если не считать увядающее растение на уроке заклинаний. Отступать было бы неразумно, поэтому, заметив светло-голубую полупрозрачную нить, лениво окутывающую места поражений Сектусемпры, Гарри задержал дыхание – слишком боялся напортачить. Снова.
Если и сейчас произойдёт какая-то неожиданность, не подтвердившая его ожидания, то есть риск причинить ещё больше вреда корчившемуся от боли Малфою.
Не выдержав давления, Гарри хрипло выдохнул.
Каждый звук был необъяснимо громким и неприятным, а каждое случайное вздрагивание кистей руки вместе с палочкой вызывало неподдельный ужас за возможное развитие беды.
Внезапно вода, смешавшаяся с кровью, начинала терять свой грязно-алый цвет.
У него получилось!
Радость мигом распространилась по всему телу, и трудно было не подавить вздрагивание на реакцию Малфоя, когда тот почувствовал заживление ран. Возымев часть сил, тот резко приподнялся и, словно собираясь пустить в Гарри молнию посредством взгляда, снова замер.
Его реакция была странной, но не несущей опасность. Пока что.
Едва не прервав заклинание, Гарри ощутил стыд за свою неопытность в сфере лечения и попытался отключиться ото всех посторонних вещей, включая Малфоя, чтобы сосредоточиться на последних важных остатках процесса магического потока.
Наконец-то возможность увидеть на полу или на бывшем раненном кровь была уничтожена.
Драко, не задумываясь, рывком поднялся и, вновь обратив своё внимание на гриффиндорца, грубым движением, когда тот тоже поспешно встал, оттолкнул его от себя в сторону.
Задыхаясь от потока эмоций, Драко резко направил волшебную палочку в его сторону. Гарри мог заметить, что в некоторых местах на ней остались бурые пятна. Кровь её владельца.
– Знаешь, почему я тебя ненавижу?
– Откуда мне знать? – и действительно, он не имел точного ответа, поскольку никогда ранее всерьёз не задумывался над их враждой.
Их стычки, оскорбления, злостные взгляды – это было настолько привычным, обыденным, а потому и неважным. Как ему казалось до сегодняшнего момента.
На ходу размышляя, на ум парню пришла пока лишь одна идея, и он поспешил озвучить её, видя накалявшуюся атмосферу, которая могла легко довести и до второго перебрасывания заклинаниями.
– Возможно, всё по причине того, что я, толком не помня этого, заставил Волдеморта сгинуть на тринад…
– Думаешь, все эти годы я завидовал тебе из-за твоей ублюдской славы и потаканий со стороны всех?! – последние слова он буквально выкрикнул, и в мгновение помещение наполнилось жутким эхом. Малфой злостно хмыкнул: – О-о, нет… На это мне глубоко плевать, Поттер.
– Тогда что? Что?! – нервы начинали сдавать и у него. Хотя ещё до этого он был на грани.
Холодная глыба, не иначе, могла быть сравнима сейчас с тоном голоса Драко:
– В самый первый день в этой поганой школе ты отказался от рукопожатия со мной. От общения со мной, Поттер.
На это Гарри не нашёлся, что ответить. Проводя продолжительное время в молчании, он вдруг захотел отвести взгляд в сторону, чувствуя себя не очень хорошо под прицелом двух чёрных расширенных зрачков.
– Неужели ты и не располагал этой догадкой? – коротко усмехнувшись, блондин шумно выдохнул воздух и сделал стремительный шаг к Гарри. – Неужели моя персона не достойна внимания Избранного? Ответь мне!
Этот выкрик несколько встревожил парня, но он старался не подавать виду. Правда, на всякий случай отступить чуть назад пришлось. Не от страха. От предчувствия.
– Мы бы не стали хорошими друзьями в любом случае, Малфой.
Интересно, почему даже сейчас, когда никого нет, когда тема разговора приняла неожиданный оборот, они оба по-прежнему называют друг друга по фамилии? Должно быть, последний способ напомнить себе о привычной школьной жизни, где каждый играет свою роль.
– Ты просто жалок, – презрительно скривишись, выплюнул слизеринец. Но после вдруг как-то безумно рассмеялся и сделал ещё шаг навстречу. – Ах, да! Ты же и сам мне это говорил два года назад.
– Я помню. И я не отказываюсь от своих слов.
А затем, едва закончив говорить, что-то пошло под откос.
Острая боль и вспышка ответного желания – что было сильнее или, стоило сказать, правильнее?
Ничего.
Но то было обычным словосочетанием нескольких букв, не относившимся к ним. И становилось не по себе: слишком огромное количество эмоций и событий за сегодня, слишком мало осталось у него сил на спокойное отношение к бесцеремонному, резкому, но тем запоминающемуся поцелую, который продолжался и ныне.
Уже не имелось намерений оттолкнуть.
Прекратить это.
Глухие стоны не были опознаваемыми, и Гарри оставалось только гадать, кому из них приходится невыносимее от жуткой жажды выплеснуть свою обжигающую страсть или страх, наплевав на множество душевных порезов, чем-то схожих с настоящими, имеющимися некогда на теле слизеринца от заклинания Принца, проигнорировав шипение от ожогов, хриплые выдохи от новых рубцов и повторные, более отчётливые стенания из уст, на этот раз точно, Малфоя.
Как можно было не догадываться об одном очень простом факте всё это время?
Конечно, подтверждения от слизеринца на словах он ещё не получал, но кто сказал, что кого-то волнует сие после начавшейся катастрофы?
Малфой не мог сейчас целовать Гарри. Это до чертей не свойственно столь скользкому слизеринскому змеёнышу, способному только прятаться от проблем за новыми. Но кто тогда прикасался к его губам? Кто словно специально кусал их в любую секунду, когда чувствовалась новая волна неповиновения с его стороны?
Симпатия превращается в непередаваемое чувство жажды, когда крайне долго не выходит добиться её в ответ.
И Драко знал, что он не отталкивает, а даже порой отвечает на все попытки по причине осторожности и интереса. Больше ничего не было.
С этой проклятой любовью в почти очерствевшем сердце Малфой должен справляться в одиночку.
Без него.
– У тебя не получится.
Сквозь редкую передышку между соприкосновением их влажных горячих губ, гриффиндорец смог наконец взять себя в руки и сказать то, что уже как минут пять вертелось на языке.
Их иллюзия чего-то большего, чем просто запутавшийся аристократ и случайно выживший мальчик, была рассеяна чрезвычайно скоро.
– Я знаю, Поттер.
Если бы не слегка охрипший голос и не блестевшие прищуренные глаза, Драко мог бы легко сойти за свою копию надменного подлеца. Жаль осознавать обратное.
Воздух будто пропитался атмосферой обречённости, безысходности. Всего вперемешку.
Он улыбнулся Гарри тепло, без преувеличений. Будучи явно несчастным из-за ноши приспешника Волдеморта, из-за самого гриффиндорца, в конце концов, Малфой вдруг стал похож на человека, что смирился со всеми пятнами на испорченной картине жизни. По крайней мере, Гарри так казалось.
– Обливейт.
Драко пожалел, что сказал и сделал по отношению к Поттеру в этот день столь много лишнего. И, проигнорировав секундную слабость – дрожь в руке, сжимавшей палочку, которая медленно вбирала в себя часть памяти гриффиндорца, – он бесстрашно взглянул своей проблеме в лицо.
Насыщенно-яркие зелёные глаза Гарри Поттера сейчас не выражали ничего. Они будто принадлежали мертвецу. Драко знал, что это временное явление, но неизгладимое чувство вины и какой-то утраты не исчезало.
Завтра, послезавтра, через месяц они снова будут ненавидеть друг друга. Как обычно.
Как и всегда.
