Текст книги "Из истории старообрядцев на польских землях: XVII—ХХ вв."
Автор книги: Эугениуш Иванец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Мною были использованы письма, наброски, рисунки и многочисленные записи, касающиеся, в основном, материальной культуры и полученные от старообрядцев в ходе традиционной переписки. Наибольшее количество материалов (около 100 документов) мне предоставил известный старообрядческий деятель Егор Крассовский из Галкова в Мронговском повяте на Мазурах, который с самого начала моих исследований, с 1963 г., постоянно присылал мне в письмах ответы на задаваемые мной вопросы. Перед тем как отправить письмо, он часто консультировался со своими старшими односельчанами-старообрядцами. Крассовский был одним из немногочисленных старообрядцев в Польше, который осознавал необходимость написания моей работы и таким образом стремился внести свой вклад в создание этой книги. Стоит еще упомянуть активную переписку, которую я вел с православным священником Александром Макалем, настоятелем прихода бывших старообрядцев-единоверцев в Войнове, а также с председателем Русского культурно-просветительского общества в Войнове Анастасией Макаровской, которая в межвоенный период в течение некоторого времени была послушницей в женском старообрядческом монастыре. Из Августовского повята я получал материалы от известного в Августове общественного деятеля Петра Леонова. Отдельные сообщения в своих письмах присылали также и другие старообрядцы, проживавшие в разных населенных пунктах на территории Польши и СССР.
Поскольку данное исследование основано в большой степени на собственном опыте, источниками исследования следует считать также сохранившиеся до сих пор элементы материальной культуры: старинные дома, бани, сельскохозяйственные орудия труда и предметы домашнего обихода. Кроме того, я использовал некоторые материалы по иконографии, касающиеся в основном предметов религиозного культа.
С 1963 до конца 1968 г. я по 4–5 раз в год посещал старообрядческие деревни и поселки в упомянутых регионах. В ежедневном общении с жителями я стремился познакомиться с сохраненными ими традициями. Женщины постарше хорошо помнили традиционные способы приготовления блюд или изготовления одежды, что нашло отражение в данной работе. Ряд сведений о строительстве я получил от мужчин, которые также сообщали мне о традициях, связанных с предметами религиозного культа. Гораздо хуже обстояло дело с историческими данными, поскольку большинство старообрядцев не знали в достаточной степени истории своих предков. Сведения, полученные от старообрядцев, были довольно противоречивыми. Несколько лучше ориентируются в истории старообрядцы, проживающие в Мазурском регионе, однако источником сообщенных ими сведений являются не традиционные предания, а – в преобладающей степени – работы немецких авторов, причем лишь тех, которые высказываются о старообрядцах положительно. При этом им совершенно неизвестны русские или польские исследования (в том числе послевоенные), без которых нельзя представить себе полную историю старообрядческих поселений на Мазурах.
Таким образом, на основании перечисленных выше источников мною был написан очерк истории развития поселений и культуры старообрядцев в Польше.
* * *
Первая версия данного труда, озаглавленная «Elementy wschodniosłowiańskiej kultury materialnej u staroobrzędowców na ziemiach polskich»[23]23
Прим. перев. – «Элементы восточнославянской материальной культуры у старообрядцев на польских землях».
[Закрыть], была представлена на семинаре на кафедре истории Польши XVI–XVIII вв. Лодзинского университета в виде кандидатской диссертации, написанной под руководством профессора д-ра Богдана Барановского, который своими советами, рекомендациями и доброжелательной помощью поддерживал меня на каждом этапе работы.
Я искренне благодарю всех, кто способствовал созданию данной книги, неоднократно предоставляя свою помощь и советы, а именно проф. В. Барановского, проф. Т. Держикрай-Рогальского, проф. А. Ф. Грабского, проф. В. Кускова, проф. Е. Вишневского, д-ра В. Церана и д-ра И. Грек-Пабис. Я хочу также поблагодарить старообрядцев: Е. Крассовского, П. Леонова, Г. Врубеля, М. Чуванова, И. Заволоко, а также священников А. Макаля и А. Шеломова.
Глава I
Раскол в Русской православной церкви и зарождение старообрядческого движения
История старообрядцев как отдельной общественно-религиозной группы восходит к началу первой половины XVII в., когда произошел раскол в Русской православной церкви. Непосредственной причиной разделения внутри церкви (т. н. раскола) стал конфликт, возникший в результате исправления богослужебных книг и проведения реформы некоторых церковных обрядов. Раскол произошел в довольно сложной общественно-экономической ситуации, в которой оказалось в то время Московское государство, поэтому конфликт внутри церкви преобразовался в широкое антифеодальное движение религиозно-общественного характера, охватившее все слои общества, которые были недовольны укреплением власти нового дворянства.
После подавления вооруженного восстания Ивана Болотникова в начале XVII в. положение народных масс постоянно ухудшалось. В 1649 г. специальное «Уложение» [Любавский 1907: 79–86; Новосельский / Сперанский 1955: 224–249; Czerska 1970] окончательно санкционировало существование крепостного права. Ухудшилось также материальное положение посада, который в связи с развитием городов в XVII в. становился сильнее и важнее других социальных групп. Кроме того, «посадские люди», страдавшие от беспощадных притеснений со стороны воевод, были вынуждены бороться со своими конкурентами – зарубежными купцами, которых царь Алексей Михайлович (1645–1676) стал наделять значительными привилегиями. С посадом были связаны войска стрельцов и отчасти крестьянство. В итоге страну охватила волна бунтов и крестьянских возмущений, которые в 1667–1671 гг. преобразовались в новое мощное восстание под предводительством Степана Разина [Смирнов 1958; Новосельский/Чаев 1955: 277–312; Wójcik 1952: 457–466].
Кажется вполне очевидным, что Русская православная церковь со своей феодальной структурой была вынуждена занимать враждебную позицию в отношении всех проявлений недовольства, общественных движений и восстаний. Однако эта проблема кажется простой только на первый взгляд. В XVII в. Русскую православную церковь тоже раздирали внутренние противоречия. Почти % церковных земельных участков, на которых проживало 440 тысяч крепостных крестьян, принадлежало высшему духовенству
[Никольский 1930: 91]. Избранный в июле 1652 г. новый патриарх Никон (1652–1658) в течение непродолжительного времени увеличил число своих подданных с 10 до 25 000 тысяч; каждый день патриарх получал прибыль в размере 20 тысяч рублей, что в целом составляло 7 300 000 рублей в год. В распоряжении каждого находящегося на службе епископа имелось приблизительно 10 тысяч подданных, и зачастую их богатство превышало состояние многих воевод. Даже с самых бедных церквей Никон и его епископы получали не менее одного рубля в год [Рущинский 1871: 133–135; Карташов 1959: 140–141].
Зато материальное положение низшего духовенства, в частности деревенских попов, почти не отличалось от ситуации крестьян, а также простых «посадских» людей. Основой содержания этих священнослужителей были чаще всего небольшие земельные участки. Низшему духовенству запрещалось торговать и заниматься ремеслом. С момента вступления на престол патриарха Никона положение низшего духовенства значительно ухудшилось из-за доносительства, шпионства со стороны верхнего духовенства и из-за введения полицейского надзора, который охватывал как деревенское, так и городское духовенство. Ни одни, ни другие не получили поддержки со стороны светской власти. Низшее духовенство страдало от самоуправства бояр, а также подвергалось различным репрессиям вплоть до изгнания из церковного прихода, что крайне редко вызывало протесты со стороны высшей церковной иерархии. Поэтому именно низшее духовенство выступало против феодальной иерархии, и как раз в этой среде зарождалось больше всего оппозиционных идеологов [Щапов 1859: 390–415; Рущинский 1871: 152; Соловьев 1961/6: 208–210; Jakubowski 1972: 143–146].
Уже в конце 40-х гг. XVII в. в Москве среди просвещенного духовенства образовался т. и. Кружок ревнителей благочестия. Собранная в этом кружке незначительная, но очень активная группа людей, т. и. братьев, ставила своей целью прежде всего унификацию религиозных обрядов, которые на протяжении веков претерпели значительные изменения, и упорядочение множества других церковных дел [Каптерев 1887: 114–117; Кусков 1966: 253]. К этому кругу принадлежали как будущие реформаторы, так и противники реформ. В большинстве своем это были наиболее образованные в то время провинциальные священники (в особенности протопопы), такие как Аввакум из Юрьева-Повольского (1620–1682), Даниил из Костромы, Лазарь из Романова, Логгин Муромский, также Иван Неронов, который был переведен в Москву из Нижнего Новгорода, и многие другие. К кружку принадлежал и архимандрит Новоспасского монастыря Никон, который в 1648 г. был рукоположен новгородским митрополитом. Пока все эти священники вместе дружно решали вопрос церковного пения, ничто не предвещало наступивших вскоре серьезных разногласий [Каптерев 1887: 107–115, 133–134, 155–156; Чаев 1955: 314–315; Jakubowski 1972: 15–17].
Инициатором церковных реформ был сам царь Алексей Михайлович. Он желал, чтобы реформированная церковь содействовала централизации Русского государства. Поэтому настоящими руководителями «братии» стали надежный друг царя Федор Ртищев [Каптерев 1887: 18–19, 97–98, 106–107, 139; Рущинский 1871: 194] и царский исповедник Стефан Вонифатьев [Каптерев 1887: 102–107, 142–143; Бороздин 1900: 14–17; Сахаров 1839]. Задача церковной реформы состояла также в том, чтобы объединить Русскую православную церковь с православной церковью на Левобережной Украине, которая до недавнего времени подчинялась непосредственно патриарху Константинополя. Алексей Михайлович, согласно официальной идеологии, считал себя наследником византийских императоров. Под влиянием греческих религиозных руководителей придворные круги провозгласили, что именно на Алексея Романова возлагается историческая миссия освобождения Константинополя от турок. После присоединения в 1654 г. Левобережной Украины к Московскому государству эта концепция стала частью официальной царской государственной политики. Для достижения поставленной цели Алексей Михайлович решил прежде всего, даже ценой некоторых уступок, устранить различия, существующие между Русской православной церковью и православными восточными церквями [Каптерев 1885: 26–33, 348–381; Гудзий 1966: 479]. Решение о проведении реформ совпало со смертью патриарха Иосифа (1642–1652), главы Русской православной церкви. На его место «братия» выдвинула кандидатуру Вонифатьева, который решительно отказался от принятия назначения и выдвинул своего кандидата – митрополита Никона [Каптерев 1909–1912: 107; Заволоко 19376: 106; Jakubowski 1972: 258; см. также легенду о Никоне: Gerss 1909: 59–60, комм.]. Новый патриарх был очень энергичным и честолюбивым человеком, кроме того, он был сторонником церковной реформы, хотя и понимал ее совершенно иначе, чем царские приближенные. Никон стремился к тому, чтобы, опираясь на авторитет восточных патриархов, освободиться от царской опеки и вернуть церкви утраченные в сложившейся ситуации привилегии [Гудзий 1966: 479; Зызыкин 1931].
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
