Текст книги "Я говорил, что лучше промолчать?"

Автор книги: Эстель Маскейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

8

Наши дни

Музыка становится нестерпимо громкой. Медленно бреду по лестнице, опираясь о стенку, чтобы сохранять равновесие. Меня шатает, ноги подгибаются. Наверное, со стороны кажется, что я под кайфом, хотя я просто пьян, а на лестнице темно. В результате спуск на первый этаж занимает больше двух минут. Наконец захожу в гостиную.

Народу прибавилось. Или мне просто мерещится. Выпитая слишком быстро водка берет свое: я плохо соображаю, зато чувствую себя спокойнее. Сейчас главное – держаться подальше от Наоми и найти Калеба, а лучше – Деклана.

Сквозь толпу начинаю пробираться на кухню, но почти сразу же наступаю кому-то на ногу. С возмущенным восклицанием пострадавший меня отпихивает. Не считая себя виноватым, тем не менее вскидываю руки в извиняющемся жесте. Сфокусировавшись, вижу перед собой Рейчел.

– Господи, Тайлер! – Рейчел одаряет меня уничижительным взглядом и заправляет за ухо прядь светлых кудряшек. – Еще нет и полуночи, а ты уже нажрался. Хотя чему удивляться…

– Я тоже рад тебя видеть, – парирую я.

Считается, что мы с Рейчел хорошо друг к другу относимся. Все думают, что мы друзья, но в действительности это не так. Мы познакомились, когда перешли в среднюю школу, и Рейчел сразу меня невзлюбила. По ее словам, она не согласна, как все остальные, мириться с моими закидонами. Презирает меня… Ну и плевать.

Через соломинку, чтобы не смазать ярко-красную помаду, Рейчел отпивает из бокала, не спуская с меня подведенных глаз, и, придвинувшись ближе, интересуется:

– Какая муха тебя сегодня укусила?

Понятия не имею, о чем она. Рейчел даже не было у Тиффани.

Приподнимаю бровь и отступаю назад.

– М-м-м?

– На барбекю. – Музыка так орет, что я плохо слышу. Если честно, я бы предпочел не слышать вовсе. – Когда ты заявился ни с того ни с сего.

Ах, вот в чем дело. Странно, что Рейчел вообще туда пошла. Обычно такие мероприятия ей не по душе.

– Ты там была?

– Ну да. Твоя мама позвала меня познакомиться с Иден.

Опять эта Иден! Пытаюсь представить себе, как она выглядит, но ее черты тают и расплываются. Жаль. Хотя голос и губы я запомнил чертовски хорошо. Такое не забывается.

Прищуриваюсь.

– Иден?

– Твоя сводная сестра. – Рейчел, покачав головой, смотрит на меня с жалостью. Терпеть не могу таких взглядов! – Кстати, Иден считает тебя придурком, так что в людях она разбирается. Иди, Тайлер, веселись. Только не переусердствуй.

Такое ощущение, что Рейчел находится далеко-далеко от меня. Знаю: это из-за алкоголя. Она намеревается уйти, и я кладу руку ей на плечо.

– Рейчел, Тиффани здесь?

– На кухне. – Рейчел сбрасывает мою ладонь и шагает прочь.

Еще несколько секунд, а может, целую минуту стою в гостиной. Все мои мысли – о Тиффани. Надо скорее с ней помириться. Наши ссоры, как правило, не затягиваются. Мы оба слишком не уверены в себе, чтобы надолго оставаться поодиночке. Она нуждается во мне, а я – в ней. Как бы сильно мы ни поругались, мы продолжаем изображать любовь.

Потираю виски и глубоко вздыхаю. Нужно быть с Тиффани милым и обаятельным, чтобы убедить ее в своем раскаянии. Что-что, а притворяться я умею.

Пробравшись через толпу, заглядываю в кухню. Тиффани сидит с Дином и смеется какой-то его шутке. Заметив меня, она поджимает губы и, вздернув подбородок, отворачивается. В задумчивости достает бутылку вина и наполняет бокал.

Направляюсь к ней, отодвинув стоящую на моем пути Меган. Не отрывая от меня глаз, Тиффани подносит бокал к губам и отпивает глоток, стараясь не скривиться: она терпеть не может вино. Дотрагиваюсь до ее руки.

– Тиффани…

– Тайлер! – восклицает она, расплываясь в такой неискренней улыбке, что мне становится противно. Неужели никто не видит, что это все показуха? Что наши отношения – полное дерьмо?

Тиффани обнимает меня за шею, заставив пригнуться, и целует. На ее губах ощущается привкус мяты и дешевого вина. Кусает мою нижнюю губу – дает понять, что сердится. Тем не менее я отвечаю на поцелуй и даже обхватываю ее за талию, как она любит, потому что на нас смотрят.

Наконец Тиффани отрывается от моих губ и изображает улыбку, хотя все равно видно: она злится. Не выпуская ее из объятий, утыкаюсь лицом ей в ключицу и шепчу:

– Надо поговорить.

Тиффани чуть заметно кивает, а затем, поправив волосы, увлекает меня прочь из кухни. Покорно следую за ней, мельком отмечая, что за нами наблюдают Дин и Калеб. Первый – неодобрительно и слегка раздраженно, второй – насмешливо, с долей любопытства. Хорошо, что Тиффани держит меня за руку, иначе я мог бы упасть. После водки голова свинцовая.

– Мы на минуту, – бросает через плечо Тиффани, как будто кому-то из присутствующих есть до нас дело, и распахивает дверь на лужайку, навстречу свежему воздуху.

Похоже, я пьян в дупель. Вот черт. Потирая лоб, хватаюсь за плечо Тиффани. Неужели мне всю ночь будет так паршиво? Голова кружится, перед глазами все плывет. Тиффани стряхивает с себя мою ладонь. Тщетно пытаясь удержать равновесие, приваливаюсь спиной к стене дома.

Теперь, когда нам больше не надо разыгрывать неземную любовь, улыбка сползает с ее губ. Тиффани скрещивает руки на груди и недобро щурится. Очевидно, продолжает злиться из-за сегодняшнего скандала. А нечего было приплетать моего отца. Вероятно, сейчас не лучшее время для попыток помириться, особенно если учесть, в каком я состоянии. Однако выбора нет: Тиффани стала для меня костылем. Она – часть той успешной, счастливой жизни, видимость которой я пытаюсь создать. Кроме того, она по первому же требованию готова заняться со мной сексом. Уже ради одного этого стоит наладить с ней отношения.

– Извини, что так некрасиво себя повел, – начинаю я, потому что она ждет, чтобы я умолял ее о прощении. Это льстит ее самолюбию.

Не чувствуя за собой вины, пытаюсь изобразить на лице сожаление, хотя пьян вдрызг, а в глазах двоится.

– И за то, что разбил бутылку о стену, – раздраженно напоминает Тиффани и отворачивается. Ее терпение вот-вот лопнет. Надо как-то ее умаслить.

– И за это тоже. – Пошатываясь, шагаю вперед и беру ее за запястье. Тиффани даже не смотрит в мою сторону. – Малыш, ну прости. Такой уж у меня характер. Я могу вспылить. Ты все правильно сказала.

Я попросил бы Тиффани не упоминать больше о моем отце, если бы не боялся опять с ней поссориться. Такое даже представить страшно. Тем более она и так в курсе: я не выношу, когда кто-то о нем заговаривает, это мое слабое место.

Наконец смягчившись, Тиффани поворачивается ко мне и вздыхает.

– Ты идиот, Тайлер, но ты мне нравишься. Поэтому, если ты начнешь продавать наркотики, я молчать не стану, – невинно произносит она, желая напомнить: если что, она, не колеблясь, меня сдаст. Я должен во всем ей подчиняться, всегда плясать под ее дудку. Только тогда она будет довольна. – Ты нужен мне живым и здоровым. Здесь, рядом, а не в тюрьме. Полюбуйся на себя! Надрался до чертиков. Может, ты еще и под кайфом?

– Нет. – В кои-то веки я не вру. Опять беру Тиффани за руку. На этот раз она не сопротивляется. Подхожу ближе и дотрагиваюсь до ее подбородка, побуждая поднять голову и взглянуть на меня. Обычно ее это успокаивает. – Просто выпил лишнего.

Минуту Тиффани пытливо глядит на меня, потом опять хмурится.

– Ты же не всерьез собирался помогать Деклану Портвуду с продажей наркоты?

Снова-здорово! Как же достали ее вопросы!.. Сунув руки в карманы, пожимаю плечами.

– Не знаю.

– Зачем, Тайлер? Денег тебе и так хватает. – Она, вздохнув, поджимает губы и откидывает за спину волосы. Неужели Тиффани все-таки за меня беспокоится? – Представь: мы все поедем в колледж – учиться и развлекаться, а кое-кто в это время будет сидеть за решеткой. Если ты к такому готов, то ты просто сумасшедший. Пусть Деклан ищет другого дурака!

У меня больше нет сил с ней препираться. Тем более что это бессмысленно. К тому же ужасно тянет выпить. Поэтому сдаюсь и, как обычно, позволяю ей победить.

– Ты права. Я не стану помогать Деклану. Глупо было даже думать об этом.

На лице Тиффани появляется сияющая улыбка.

– Клянешься, Тайлер?

– Клянусь. А теперь иди ко мне. – Беру ее за хрупкие плечи и, притянув к себе, обнимаю. Чтобы не грохнуться, кладу подбородок ей на макушку и старательно фиксирую взгляд в одной точке. – Это же лучше, чем ругаться, правда?

– Угу, – соглашается Тиффани, прижимаясь щекой к моей рубашке. И вдруг резко отходит. – У меня сейчас макияж размажется!

Закатываю глаза и едва не падаю из-за головокружения. Чтобы устоять на ногах, целую ее.

9

Пятью годами ранее

Выйдя из школы, я сразу принимаюсь искать взглядом пикап Хью, поэтому замечаю его еще издалека: он стоит у тротуара. Мы с Дином шагаем через школьный двор к автомобилю. Сегодня не такой уж неудачный день: пусть меня выгнали с естествознания, зато я пошел на физкультуру, и все прошло успешно, а еще нас забирает Хью. Главное, чтобы и дальше все шло гладко.

– Ну почему он вечно вылезает из машины? – ноет Дин, наблюдая за отцом.

Хью с улыбкой машет нам. Дин тихо стонет:

– Вот отстой! Убейте меня, пока его никто не заметил!

И чем он только недоволен? Мой отец никогда бы не вышел мне навстречу. Он даже не улыбается, когда я сажусь к нему в автомобиль. А Хью – замечательный!.. В ответ показываю ему большой палец. Дин кидает на меня испепеляющий взгляд, как на предателя. Ну и плевать. Он даже не понимает, как ему повезло.

– Привет, ребята! – здоровается Хью.

На его подбородке пятно от машинного масла. Наверное, только что с работы. У Хью собственная автомастерская, и он надеется, что Дин станет его помощником, когда вырастет. Мой отец тоже планирует, что я буду на него работать, поэтому и предъявляет ко мне такие требования. А я совсем не уверен, что этого хочу.

– Папа, пожалуйста, перестань выставлять меня на посмешище! – требует Дин, забираясь на переднее сиденье.

Устраиваюсь сзади и пристегиваю ремень.

– Выставлять тебя на посмешище? – расширив глаза, с шутливым изумлением переспрашивает Хью, садясь за руль, и гладит сына по голове. – Никогда!

– Не надо! – Дин отталкивает его руку и обиженно отворачивается к окну.

Конечно, мое присутствие его смущает. Если бы Дин только знал, как я ему завидую. На прошлой неделе отец таскал меня за волосы по всей кухне. На месте Дина я был бы счастлив вот так «выставлять себя на посмешище». Хоть каждый день.

– Эй, Дин, не дуйся, – смеется Хью и, пристегнувшись, заводит мотор, а потом смотрит на меня через плечо. – Тайлер, ты не хочешь сегодня зайти к нам и поиграть пару часиков в футбол? – Он улыбается, добродушно и, в отличие от моего отца, совершенно искренне.

– Вы меня приглашаете? – переспрашиваю я.

Конечно, очень хочу! Правда, я должен делать уроки… Но ведь выучить их надо не к завтрашнему дню!

– Приглашаю. – Хью жмет на газ, и машина трогается с места. – Я предупрежу твоих родителей.

Мы едем к дому Картеров, и я горячо надеюсь, что отец сегодня вернется поздно. Да он, наверное, и не будет против, если я погощу у Дина. Ведь на домашку остается еще целый вечер.

Мы с Дином решаем сделать перерыв в игре, когда его мама приносит нам сок. Тяжело дыша, ложимся на лужайку и смотрим в небо. Оборачиваюсь к Дину.

– Представляешь, если бы мы были братьями…

Дин слегка хмурится, а потом расплывается в улыбке.

– Ты и так мне как брат!

– Тогда можно у тебя кое-что спросить? – Усаживаюсь, скрестив ноги, и нервно обрываю травинки. Я давно хотел поговорить с ним об этом, и сейчас мне представилась такая возможность: рядом никого нет. Мы с Дином друзья. Почти братья. Ему можно доверять.

Дин садится рядом со мной.

– Что?

– Папа на тебя когда-нибудь сердится?

– А то, – кивает Дин. – В воскресенье я случайно пролил кофе ему на рубашку прямо перед выходом в церковь. Он та-а-ак ругался!

– Нет. – Качаю головой. Он не понял. – Я имею в виду, сильно сердится. Очень сильно.

Я пытаюсь выяснить, нормально ли то, что вытворяет отец. Думаю, что нет. Вряд ли другие папы распаляются до такой степени и бывают настолько безжалостными. Может, это со мной что-то не так? Я сам провоцирую отца, вывожу его из себя? Ведь все остальные его только радуют, а я почему-то вечно раздражаю.

Дин не успевает ответить: нас отвлекает звук мотора. Оглядываюсь и чувствую, что мне не хватает воздуха. Это он.

«Мерседес» отца плавно останавливается у тротуара. Словно окаменев, неотрывно смотрю на него. Сердце отчаянно колотится. Отец выходит из машины. Кладет одну руку на распахнутую дверцу, а другую упирает себе в бок. Отмечаю, как сверкают на солнце золотые часы, которые мама подарила ему на Новый год. Галстук отца ослаблен и свободно болтается на шее.

– Тайлер, – резко зовет отец. Его зеленые глаза холодно сверкают. Ясно, он не в духе. – Я же велел тебе после школы идти домой и садиться за уроки.

Торопливо поднимаюсь на ноги и, заикаясь, бормочу:

– Мы просто играем… в футбол… Хью меня пригласил…

В этот момент Хью, радостно улыбаясь, выходит на крыльцо. Легок на помине. Наверное, наблюдал за нами с Дином в окно.

Хью машет отцу рукой.

– Здорово, Питер!

– Ты должен был отвезти Тайлера домой, – вместо ответного приветствия ледяным тоном произносит отец и, сжав губы, неприязненно взирает на него.

Улыбка Хью увядает. Растерянно поморгав, он чешет в затылке.

– Элла разрешила ему побыть у нас до шести.

– Нет. Мой сын должен учиться, а не бездельничать. – Отец не скрывает, что взбешен, хотя вообще-то они с Хью – приятели. Он переводит взгляд на меня и строго добавляет: – Тайлер, собирайся.

– Питер, да ладно тебе! – Хью смеется, пытаясь разрядить повисшее между ними напряжение. – Это же дети. Они всего лишь в седьмом классе, а не в колледже. Пусть Тайлер поиграет, а к шести я отвезу его домой.

Отец грозно сдвигает брови и, не удостоив его ответом, подгоняет меня.

– Тайлер, я сказал, собирайся.

– Уже уходишь? – подает голос Дин.

Он так и сидит на траве.

Пожимаю плечами.

– Извини…

Выбора нет. Отец сердится. Я уже представляю себе, что ждет меня дома. Глупо уговаривать отца разрешить мне побыть здесь подольше. Бегу по лужайке к крыльцу, где валяется мой рюкзак. Хватаю его и закидываю за спину.

– Прости, дружок. – Хью с виноватой улыбкой гладит меня по волосам.

Вероятно, он видит, что мой отец очень строгий. Жаль, что не знает, до какой степени, иначе обязательно обратился бы в полицию. Я ведь не могу сам позвонить и донести на собственного отца.

«Пожалуйста, не отдавайте меня, – мысленно умоляю я. – Оставьте тут».

Поднимаю лицо к Хью и стараюсь глазами выразить все, что чувствую. Господи, пусть он поймет, как я напуган, и не отпустит к отцу. Пусть он мне поможет!

Но, конечно же, Хью ничего не замечает.

Обреченно плетусь к машине. Ноги словно ватные. Тело каждой клеточкой бунтует и сопротивляется. Однако я продолжаю брести вперед, не в силах даже посмотреть на отца, хотя все время ощущаю, как тот за мной следит. Понурясь, сажусь на переднее сиденье и пристегиваюсь.

Боюсь остаться с отцом наедине. Не хочу, чтобы мне опять было больно.

Отец садится за руль, громко хлопнув дверцей, и заводит мотор.

10

Наши дни

Стою на лужайке у собственного дома. Фиг знает, как я сюда добрался. Сейчас середина ночи. Я пьян вдрызг. Едва держусь на ногах, перед глазами все плывет. Я что, пришел сюда пешком? В таком случае сам себе поражаюсь, как это я умудрился пройти две мили в таком состоянии. Оглядываюсь. Слава богу, моей машины нигде не видно. Значит, по крайней мере, за руль я не садился. Может, кто-то меня подвез? А кто? Вообще не помню, что произошло в последние часы. Я же собирался ночевать у Тиффани. Где она?

– Тиффани! – кричу я.

Нет ответа. Рядом – никого, улица пуста. Ни одно окно не светится.

По-прежнему сжимаю в кулаке банку. Пива в ней всего лишь на донышке. Пошатываясь, допиваю остатки и, смяв банку, кидаю ее на землю. Как мне плохо… Надо поспать.

Сую руку в карман – ключей от дома нет, только от машины. Обшариваю другие карманы. Извлекаю несколько зажигалок, жвачку, телефон… и только сейчас вспоминаю, что вообще не брал с собой ключи.

– Черт, – выдыхаю я и, помолчав, повторяю громче: – Черт!

В доме, судя по всему, все уже спят. Маме очень не понравится, если ее пьяный в стельку сын перебудит всю семью.

– Нет, – громко убеждаю сам себя и качаю головой. – Нет.

Не буду никого поднимать с постели. И лезть в окно тоже. Это глупо. Лучше вздремну на лужайке. Благо сегодня не холодно, только ветрено немного. Усаживаюсь прямо на траву и провожу ладонью по сухим стебелькам. Сойдет, удобно.

– Что за фигня? И когда это успело перевалить за полночь? – вопрошаю я и заливаюсь смехом.

Наверное, со стороны я смотрюсь жалко. Подумать только: сижу на лужайке и беседую сам с собой!

Неожиданно слышится:

– Эй!

У меня обычно не бывает галлюцинаций от выпивки, и привидений здесь не водится. Наверное, просто показалось. Но тут снова раздается шепот, на этот раз громче и явственней.

– Подними голову! – командует девичий голос.

Безуспешно щурюсь в темноту и наконец замечаю, что кто-то глядит на меня из окна гостевой спальни на втором этаже. Та самая девица с удивительным голосом. Моя сводная… нет, даже выговорить не могу. Она что, все это время за мной наблюдала?

– Какого черта тебе нужно?

– Ты в порядке?

Мне представляется, как она взволнованно кусает свои пухлые, выразительные губы.

«Конечно, нет, – проносится в голове. – Я полуживой и не могу зайти в дом».

Неожиданно осознаю, что именно этой девчонке суждено стать моим спасителем. Она меня впустит, и я все-таки смогу поспать на подушке, а не на банке из-под пива.

– Отопри дверь. – Поднимаюсь и, пошатываясь, иду к входу.

Боюсь, меня сейчас вырвет. Вот дерьмо! Я же умею пить! Или только воображаю, что умею… Скорее бы очутиться у себя. Однако девчонка что-то не торопится мне на выручку. Несколько минут жду, глубоко дыша, чтобы справиться с тошнотой. Через какое-то время замок щелкает, и дверь распахивается.

Она стоит передо мной в джинсах и футболке. Волосы взлохмачены, в глазах – усталость. Как ее зовут? Ирма? Инна? Нет, не так… Что-то вертится на языке… Вроде бы Иден. Точно, Иден.

– Где ты там застряла, черт возьми?! – О господи, меня вот-вот вывернет. Зажимаю рот и протискиваюсь мимо нее в дом.

Иден брезгливо морщится и запирает дверь.

– Ты пьян? – зачем-то уточняет она.

Неужели не видно?

– Трезв как стеклышко, – ехидничаю я. – Что, уже утро?

Она слегка приподнимает брови.

– Три часа ночи.

Н-да, рановато. Меня разбирает смех, но тут к горлу опять подкатывает тошнота. Повисая на перилах, карабкаюсь на второй этаж, рискуя грохнуться с лестницы. Как бы ноги не переломать…

– Откуда тут эти скалы? Их здесь не было. – Хлопаю по одной из ступенек.

Иден недоуменно наблюдает за мной.

– Принести тебе воды?

Вода бы мне сейчас ой как не помешала… Но признаваться в таком – полный отстой, а я должен выглядеть крутым парнем, таким, каким все меня и считают. Эта девица не знает, какой я на самом деле, и не узнает никогда.

– Лучше пива, – шучу я, обернувшись через плечо, и с усилием преодолеваю оставшиеся ступеньки.

Вот и моя комната с еще не разобранной постелью, а рядом ванная… Наконец-то! Плотно прикрыв за собой дверь, добираюсь до унитаза, и в ту же секунду меня выворачивает.

– Уму непостижимо! – гневно бормочет мама.

Она уже минут пять ходит по комнате, поднимает с пола вещи и убирает мусор. Специально занялась этим именно сейчас, чтобы меня помучить: еще нет и девяти!

– Уму непостижимо, – повторяет она и, подойдя к окну, поднимает жалюзи.

Солнечный свет бьет в глаза, и я, застонав, накрываю голову подушкой.

– Мам, пожалуйста, перестань!

Я весь вспотел. Меня мутит, голова раскалывается. Хочу спать. И пить. В горле так сухо, что даже дышать тяжело.

– Надеялся скрыть от меня, что опять пьянствовал? – Мама встает у кровати и, сложив руки на груди, окидывает меня сердитым взглядом. – Думал, я ничего не замечу? Да ты весь провонял алкоголем! Посмотри, на кого ты похож! – Она с отвращением качает головой. – Вставай! Я не дам тебе весь день лежать! Сумел вчера напиться – сумеешь и подстричь траву на лужайке.

– Мам, – умоляюще вздыхаю я. Все тело болит. Лучше умереть, чем страдать от такого похмелья. – Пожалуйста, оставь меня в покое.

Смягчившись, мама озабоченно морщит лоб.

– Проблемы надо решать, Тайлер, а не прятаться от них.

Ясно, что она имеет в виду и куда клонит. Но сейчас – не самый удачный момент, чтобы читать мне нотации.

– Попытки просто забыть обо всем только вредят. Может, тебе стоит поговорить…

В эту секунду на прикроватной тумбочке начинает вибрировать мой мобильный. Мама умолкает и, взглянув на экран, с раздражением передает мне телефон.

– Это Тиффани.

Сейчас бы маме самое время уйти, но она остается и осуждающе смотрит на меня. Тиффани ей не нравится. Мама знает меня как облупленного и понимает, что я не испытываю к своей подружке никаких чувств, хоть и встречаюсь с ней вот уже три года.

Отворачиваюсь к стене и прикладываю мобильник к уху.

– Что тебе?

Совсем с ума сошла – звонить в такую рань! Она вообще вчера добралась до дома или так и осталась ночевать в гостях?

– Просыпаемся, котик! – щебечет Тиффани так бодро, что я с трудом сдерживаю рвоту. Разве она, как и я, не страдает от похмелья? Хотя не помню, пила ли она вчера. Вообще ничего не помню. – Будь готов через полчаса. Поедем по магазинам, на Променад. Если хочешь, можем забрать свою машину.

– Ты смеешься? – Застонав, стираю пот со лба. Я весь мокрый, даже волосы. Сейчас бы под прохладный душ… – Тиффани, я тут помираю.

– Так тебе и надо, сам виноват. – Горько рассмеявшись, она настойчиво добавляет: – Через полчаса я у тебя.

И отключает трубку. Все вернулось на круги своя.

Зло швыряю телефон на пол и скриплю зубами. Если бы я вчера не стал к ней подлизываться, сегодня можно было бы преспокойно сидеть дома.

– Ну что опять? – спрашивает мама.

Хотел бы я, чтобы она перестала все время вздыхать. Такое ощущение, что я только и делаю, что осложняю ей жизнь.

– Похоже, еду в центр, – бормочу я, сбрасывая одеяло и садясь на постели.

– Никуда ты не поедешь. Ты под домашним арестом. – Мама старается говорить твердо, но очевидно, что это – пустая угроза.

У мамы уже опускаются руки. А я терпеть не могу ее огорчать, просто не представляю, как жить иначе. Я такой, какой есть.

Упрямо возражаю:

– Я отправляюсь на Променад.

Мама сдается и, в очередной раз вздохнув, уходит.

Я признателен маме за то, что она принимает мои недостатки, и очень сожалею, что не могу от них избавиться: мама заслуживает лучшего.

На подгибающихся ногах бреду в ванную и встаю напротив зеркала. Выгляжу отвратительно, словно в аду побывал. Все болит… Порывшись в шкафчике, достаю обезболивающее и прописанные мне антидепрессанты. Глотаю таблетки и, чтобы взбодриться, как можно дольше стою под холодным душем. Глаза больше не слипаются, однако чувствую себя все равно паршиво.

Сил не хватает, даже чтобы одеться. Каждые несколько секунд приходится останавливаться, чтобы передохнуть. С грехом пополам все же успеваю собраться до того, как за окном раздается гудок клаксона. Сую в карманы ключи и кошелек и тут вспоминаю вчерашний эпизод: я не мог войти в дом, и меня впустила эта Иден. Воображаю, что было бы, если бы мама утром обнаружила сына спящим на газоне. Иден спасла меня от унижения. Выхожу в коридор и останавливаюсь напротив гостевой спальни… точнее, спальни Иден. Дверь плотно закрыта. Не уверен, что та уже проснулась. Может, постучать? Надо бы поблагодарить. Хотя вчера на ее лице было такое отвращение… Отшатываюсь от двери и торопливо прохожу мимо. Во-первых, Тиффани ждет в машине. Во-вторых, Иден вряд ли будет мне рада. Наверняка она от меня не в восторге, как и все остальные. Ну и отлично. Пусть держатся подальше.

На цыпочках спускаюсь на первый этаж и оглядываюсь: мамы и Дейва поблизости нет. Подлетаю к входной двери и, выбравшись из дома, шагаю к красному автомобилю Тиффани.

– Дерьмово смотришься, – отмечает Тиффани, когда я сажусь рядом. Ей-то хорошо говорить. Черта с два она вчера пила! Иначе не смогла бы встать в такую рань, тщательно уложить волосы и накраситься. Вид у Тиффани цветущий, но на комплименты нет сил. – Хочешь, чтобы я показалась на людях с таким «красавцем», как ты?

– Мне сегодня совсем паршиво. – Пристегиваюсь и, откинувшись на спинку сиденья, закрываю глаза. – Голова трещит. Давай помолчим.

– Какой ты зануда! – восклицает Тиффани.

Машина трогается с места. Стараюсь дышать поглубже, чтобы избавиться от тошноты.

В кои-то веки Тиффани решает не перечить и заткнуться: всю дорогу она не произносит ни слова. Правда, радио работает, и от него в висках пульсирует боль. Такое ощущение, что звук становится все громче и громче, хотя, наверное, мне только так кажется. Открываю окно, чтобы впустить свежий воздух. Такое впечатление, будто меня дважды переехал автобус. Никогда больше не буду так напиваться! В следующий раз как пойму, что хватит – сразу остановлюсь. М-да, сказать-то легко…

Припарковавшись, Тиффани глушит мотор и игриво тянет:

– Я знаю, что тебе поможет. Мамы сегодня не будет дома… – Разлепляю веки. Тиффани отстегнула ремень безопасности и, наклонившись ко мне, сексуально облизывает поблескивающие от помады губы. – И вечером мы с тобой могли бы…

Она нашла отличный способ привлечь мое внимание. Поворачиваюсь к ней и приподнимаю бровь.

– Могли бы что?

Конечно, не секрет, что Тиффани собирается предложить. Но мне нравится, когда она произносит это вслух, забавно краснея…

– Мы могли бы… – хлопая ресницами, шепчет она и придвигается ближе, – продолжить вот это. – Тиффани кладет ладонь мне на грудь и целует меня. Все как всегда: она старается руководить процессом. Впрочем, я всегда беру верх: уже спустя пару мгновений я глажу волосы Тиффани и покусываю ее нижнюю губу. Поцелуй длится меньше минуты: Тиффани меня отталкивает. – Ну, как тебе идея?

– Угадай!

У Тиффани есть и достоинства: она хороша в постели и помогает мне отвлечься от неприятных мыслей. Конечно, я ее использую, но ведь и она использует меня. Уже четыре года мы с ней держим лидерство в школе и всеми командуем. Наверное, мы расстанемся следующим летом, когда Тиффани уедет в колледж и найдет там себе другого парня, который скрасит ее студенческую жизнь. Мы оба не питаем иллюзий насчет друг друга и наших отношений, так что все по-честному.

Меня это устраивает. Я не хочу быть с Тиффани до конца своих дней. Ни с ней, ни с кем-либо другим. Я вообще особо не думаю о будущем: мне бы с настоящим разобраться. Понятия не имею, где буду через пару лет. Вряд ли я смогу поступить в колледж. В мужья и отцы я тоже не гожусь. Если честно, не гожусь вообще ни на что. Поэтому живу сегодняшним днем и далеко не загадываю.

Стараясь побороть тошноту, следую за Тиффани на Третью улицу, где и расположен Променад – краса и гордость Санта-Моники. Этот торгово-развлекательный комплекс здесь любят не меньше, чем пляж и пирс. Сегодня суббота, сияет солнце, и по Променаду прогуливаются толпы людей. Тут и там выступают уличные артисты. В магазинчиках одежды и в кафе полно народу. Скоро и мы с Тиффани к ним присоединимся.

Держась за руки, пробираемся вглубь Променада. Тиффани виляет бедрами, стараясь обратить на себя внимание. Я совсем без сил, хотя свежий воздух чуть-чуть помогает. Мы заходим в «Американ аппарель»: Тиффани хочет присмотреть себе наряд.

– Как тебе вот эти? – спрашивает она, наверное, в пятнадцатый раз, потрясая очередными джинсами перед моим носом.

Не представляю, чем они отличаются от предыдущих.

– Я… честно… не знаю.

И вообще, мне наплевать. Переминаюсь с ноги на ногу у вешалки с майками, на которые объявлена акция, и со скуки глазею на посетителей магазина. Внезапно замечаю в дальнем углу вход в дополнительные примерочные. Правда, надпись на двери гласит, что они закрыты. И хорошо.

Перевожу взгляд на Тиффани. Она застыла перед зеркалом, приложив к себе джинсы, и тщательно рассматривает собственное отражение. Обнимаю ее за талию и шепчу на ухо:

– Зачем откладывать до вечера? – Провожу губами по ее шее. – Можем продолжить прямо сейчас.

– Тайлер! – Тиффани, порозовев, поворачивается и замахивается на меня джинсами.

Она изображает на лице ужас и возмущение, однако в глазах пляшут чертики: мое предложение пришлось ей по вкусу.

Отбираю у Тиффани джинсы и швыряю их на ближайшую полку.

– Пойдем! – беру ее за руку и решительно тяну к закрытым примерочным.

Нужно как-то умаслить Тиффани, а она просто обожает чувствовать себя желанной, даже несмотря на то, что мы друг друга не любим.

Оглядываюсь по сторонам – никого из сотрудников магазина поблизости не видно. Открываю дверь и ныряю туда, увлекая за собой Тиффани.

– Это плохая идея, – бормочет она, стискивая мою ладонь. – Очень плохая.

Наклоняюсь к ней и, не давая опомниться, запечатываю ее губы своими. А то сейчас психанет и все испортит. Не прерывая поцелуя, вталкиваю Тиффани в кабинку и задергиваю шторку. Каждый из нас, как обычно, пытается подчинить себе другого. Тиффани крепко обхватывает меня за шею, а я запускаю пальцы в ее волосы и дергаю уже слегка спутавшиеся пряди: мы никогда не нежничаем друг с другом.

– Постой! – со смехом шепчет Тиффани, вырываясь из моих объятий.

Ее голубые глаза озорно поблескивают: наше занятие доставляет ей массу удовольствия.

– Ну, крошка…

Хватаю ее за блузку и снова притягиваю к себе. Начинаю расстегивать пуговицы, чмокая Тиффани по очереди в уголок рта, подбородок и шею.

– Что у тебя за парфюм? – Тиффани, тяжело дыша, притягивает меня за шевелюру. – Пахнет, как «Монблан».

Да сколько же можно болтать?!

– Нет, это «Бентли». Иди ко мне.

Снова впившись в ее губы, припираю Тиффани спиной к перегородке между кабинками. Мое похмелье прошло. Я целую свою потрясающе сексуальную девушку в чертовой примерочной в «Американ аппарель» и – что неудивительно – наслаждаюсь каждым мгновением!

Распахиваю блузку Тиффани и покрываю ее грудь поцелуями. Мы едва не падаем. Тиффани одной рукой хватается за мою футболку, а другой – обнимает меня за шею.

– Что ты делаешь?

– Что? – невнятно переспрашиваю я, не отрывая губ от ее груди.

– Ну вот это, сейчас, – задыхаясь, уточняет она. – Было приятно.

Даже не знаю, что конкретно она имеет в виду. Я просто целую ее и глажу. Мои ладони скользят по ее телу, залезают под юбку, проводят по бедрам.

– Конечно, приятно.

На секунду отстраняюсь, чтобы стащить с себя футболку. Берусь за ремень джинсов, намереваясь его расстегнуть, но Тиффани удерживает меня за запястье.

– Тайлер, давай не здесь. – Хотя она качает головой, в ее глазах на мгновение вспыхивают озорные искорки.

Уже собираюсь сердито сощуриться и спросить, какого черта, и тут слышу чей-то крик: