Текст книги "Смертельно безмолвна - 2"

Автор книги: Эшли Дьюал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Голова идет кругом; я ошарашено изучаю дикие лица людей и продавцов, и я толком ничего

не понимаю. О чем они говорят? Неужели можно продать совесть? Только сейчас я замечаю, что

на лицах покупателей нет масок. Это обычные люди с красными от злости и ярости глазами и

трясущимися руками. Люди рвутся к ларькам, будто голодные собаки. Я вижу, как молодая

девушка сидит за столом, а над ней нависает болезненно худой старик. Он вкалывает в ее вену на

руке какую-то золотистно-красную жидкость. Лицо девушки не кажется мне здоровым, оно

бледное, блестящее от пота, а веки подрагивают от судорог. Я невольно подаюсь к ней, потому

что знаю, что должен помочь, но внезапно кто-то хватает меня за локоть и резко вытаскивает из

образовавшейся толпы.

Я не сопротивляюсь, потому что понимаю, что это Джейсон. Я послушно выбираюсь из

океана безумия и останавливаюсь только рядом с Норин Монфор. Она шумно вздыхает.

– Ты не должен был отходить.

– Я просто услышал... и сопротивляться сложно. Я не хотел.

– Может, мне привязать тебя? – Резко бросает Джейсон, на что я щурюсь.

– Попробуй.

– Прекратите. Сейчас не время выяснять отношения.

– Что здесь происходит? – Я смахиваю пот с подбородка и поправляю маску. – Здесь

продают немыслимые вещи. Совесть, смертные грехи. Не понимаю.

– Ярмарка соблазна, – задумчиво протягивает Норин, – о ней ходят легенды.

– Но как сюда попали все эти люди? Я имею в виду... это просто люди. Обычные.

– А как сюда попал ты?

– Я – другое дело.

– Везде случаются исключения, мальчик, – раздосадовано хрипит Джейсон.

– Это не исключение. Это чистой воды безумие.

– Давайте не терять времени, ладно? – Норин пристально смотрит на меня и кивает, у нее

удивительная способность глядеть не на человека, а внутрь него. – Потом поговорим.

Она права. Мы обмениваемся взглядами и бредем за толпой в Чистилище Люцифера,

которое напоминает гигантский театр. И я, наконец, вспоминаю, зачем пришел сюда. Мне

становится немного легче, ведь у меня есть цель. Когда есть цель, ты можешь предугадать

конечный результат, а, значит, тебя не страшит неизвестность. Я стараюсь даже не думать о том, где я, и каким образом в склепе Мефистофеля оказалась целая улица и сооружение, размером с

городскую мерею. Все это вполне обычно для мира, в котором я нахожусь. Это единственное, что имеет значение. Я должен абстрагироваться и на несколько часов стать человеком, который

не подозревает, что за статуей Ангела Смерти есть иной мир.

Мир обычных людей.

Мы проходим в чистилище и оказываемся в вестибюле перед золотой лестницей. Я с

удивлением притормаживаю. Выложенный мрамором разных цветов, вестибюль вмещает

двойной пролёт лестницы, внизу у подножия лестницы стоят два бронзовых торшера – это

женские фигуры, их лица, искореженные гримасой боли, овиты колючей проволокой. Над

головами плавают яркие сгустки лучей. Я с интересом слежу за ними и невольно замечаю, что

на расписанном потолке изображены различные музыкальные аллегории. По воздуху витают

звуки стонущей скрипки.

Мы идем дальше, неспешно поднимаемся по лестнице и проходим в главный зал, где

мозаикой выложен мраморный пол. Под музыку кружатся пары, люстры витают в воздухе без

каких-либо приспособлений, просто плавают ярко-желтые шары, отчего позолоченные стены

сверкают и слепят глаза. Я замечаю в конце зала три громоздких кресла, в одном из кресел

восседает Меган фон Страттен со скучающим видом.

– Смотрите, – говорю я, толкая Джейсона в бок, – фон Страттен.

Оборотень напрягается, отчего на его лице выделяются скулы. Однако я не вижу его глаз.

Они скрыты под черной атласной маской.

– Ей претит это веселье, – рабочим тоном подмечает Норин, – отлично.

Я дергаю уголками губ. Осматриваю танцующие пары и почему-то нахожу опасным то, что

их лица скрыты под масками: я должен видеть лица врагов, должен знать, с кем мы имеем дело.

Меня невероятно раздражает неизвестность. Мне вдруг кажется, что, едва все эти люди снимут

маски, я окажусь посреди зала, переполненного уродливыми монстрами.

Что, наверняка, полная правда.

Я сосредоточенно оглядываюсь в поисках Ариадны, но внезапно натыкаюсь на свое

отражение. Справа от меня стоит громоздкое, высокое зеркало, я его уже видел.

Это Верумское Зеркало. Зеркало Правды.

Я бы с удовольствием отвернулся, если бы в моей голове не вспыхнуло осознание: я

полностью отражаюсь в зеркале, а полностью отражаются в нем лишь бездушные твари.

– Ты чего? – Спрашивает меня Джейсон, подходя ближе. – Мэтт?

– Это Верум.

Мужчина следит за мной взглядом, видит зеркало и замирает.

Его очертания едва заметны. Контур размыт. Джейсон – хороший человек. Да, не без грехов,

конечно. Но хороший. А я – нет. Он вновь глядит на меня, а я отмахиваюсь:

– Наплевать.

– Это ничего не значит.

Усмехаюсь. Жалкая попытка меня успокоить. Я не идиот, я все прекрасно понимаю.

– Забудь.

– Послушай, – я собираюсь уйти, но Джейсон останавливает меня, схватив за локоть. Он

недовольно выдыхает. – Я даже за километр чувствую, что тебя что-то дерет изнутри.

– Оставь этот психоанализ.

– Иногда люди становятся плохими, им приходится. Все мы через это проходили. И я

ошибался, Мэттью. Человек не может всегда быть хорошим или всегда быть плохим, в нас есть и

того и другого понемногу. Просто иногда одна сторона перетягивает одеяло.

– Класс.

– Ты не слушаешь.

– Я знаю, кто я такой.

– И кто ты?

Смотрю на свое отражение, в котором отчетливо видны даже морщины около губ и с рыком

выдергиваю руку. Мне надоело, что меня пытаются успокоить или научить. Да мне уже блевать

хочется от всей этой правды, неправды, плохой, хороший, убийца, спаситель.

Взъерошиваю волосы и неуклюже отворачиваюсь. Как же размыты понятия. Человек может

нажать на курок, чтобы спасти кому-то жизнь, но в ту же секунду он становится не просто

убийцей, а чудовищем. Спаситель и палач в одном лице.

Я безразлично повожу плечами и шепчу:

– Я должен найти Ариадну.

– Мэтт.

– Я буду здесь. – Киваю и сдавливаю пальцами переносицу. – Всегда буду здесь.

Я ухожу, оставляя Джейсона позади. Он не останавливает меня. Он знает, что во мне все

раздроблено: органы, мысли, желания, он знает, что если попытается меня остановить, я сделаю

нечто такое, о чем потом буду жалеть всю жизнь. Я прорываюсь сквозь толпу, не видя ничего

перед глазами. Я просто иду и просто мечтаю о том, чтобы этот день подошел к концу. Рядом

проносится официант. И мне наплевать, что кожа у него серая, будто он не жилец вовсе. Хватаю

бокал с красным вином и залпом выпиваю содержимое, но внезапно напиток становится у меня

поперек горла. Я стремительно притормаживаю, щурю глаза и понимаю, что жидкость в стакане

была не вином. Это кровь. Настоящая кровь!

Желудок сводит судорогой. Я оказываюсь рядом с мраморной колонной и опираюсь об нее

руками, в надежде, что меня не стошнит у всех на глазах. Дерьмо.

– Наслаждаешься праздником? – Спрашивает меня женский голос, и рядом внезапно

оказывается Меган фон Страттен. На ней алое платье, под стать той крови, что катится по моему

пищеводу и заставляет гореть горло. Я нехотя оборачиваюсь и стискиваю зубы.

– Вы знаете толк в развлечениях.

– Не понравилась выпивка?

– Предпочитаю что-то не человеческое.

– Тогда ты пришел не по адресу. – Фон Страттен кривит губы и со скучающим видом

осматривает пышное торжество. Музыка опьяняет. Женщина прикрывает глаза и вздыхает в

особой, грустной манере. – Видел бы ты это место столетие назад, дорогой Мэттью. Мы бы уже

кровь не пили, будто заурядные гурманы, а танцевали под дождем из крови.

– Занятно зрелище, – ледяным голосом отрезаю я.

– Тебе бы понравилось. Ты похож на нас больше, чем предполагаешь.

– Вы ошибаетесь.

– Зато Верум – нет.

Ведьма ядовито кривит губы, прожигая меня черным взглядом, а я закатываю глаза.

– Вы весьма внимательны, Меган.

– Наша дорогая принцесса скоро придет. У вас есть план?

– Есть.

Я думаю, что сейчас она начнет задавать вопросы, а потом вспоминаю, что Меган не нужно

разговаривать, чтобы выведать ответы. Женщина по-птичьи наклоняет голову.

– Интересно, – прикусив губу, шепчет она.

– Что именно?

– А ты, оказывается, обманщик.

Я стойко выдерживаю испепеляющий взгляд ведьмы, а она приближается ко мне так близко,

что я чувствую странный, сладкий запах, который исходит от ее кожи.

– Обманывать нехорошо, – шипит она.

– Почти уверен, что вам все об этом известно, – я сжимаю в кулаки пальцы.

– Так и есть. Мой Хозяин – отец Лжи. Есть достойный пример перед глазами.

Глупый разговор. Почему эта женщина вообще тратит на меня свое время? Разве для нее

представляет сложность заставить меня, пригрозить семье, шантаж? Да что угодно. Не

понимаю, почему она до сих пор разговаривает, а не прибегает к насилию.

– Может, я люблю разнообразие, – отвечает Меган фон Страттен на мой вопрос и, как ни в

чем не бывало, поводит плечами. – Я уже один раз убила тебя, Мэттью... пусть вторая попытка

достанется человеку, который не только лишит тебя жизни, но и разобьет сердце.

Очень романтично. Я знаю, кого она имеет в виду, но ничего не говорю.

– Во втором зале висит картина увядающего дерева.

– В смысле?

– За картиной есть тайный проход, Мэттью. Вы выберетесь из чистилища и попадете на

противоположную сторону кладбища. Если... если сможете выжить, конечно.

– Разумеется.

– Не разочаруйте меня. Больше разнообразия я люблю только месть.

Фон Страттен проходится пальцами по моему подбородку и сливается с людьми, что

танцуют в центре огромного зала. Я закатываю глаза и почему-то думаю, что иногда даже злодеи

хотят быть спасенными, услышанными, понятыми. Это странно.

Странно осознавать, что внутри мертвых душ есть нечто живое.

Я отхожу от колонны и ищу в толпе Джейсона и Норин, они стоят возле верума. Мне не

стоит сейчас разговаривать с ними. Но я должен сообщить им информацию о потайном выходе

из этого здания. Даже если наши с ними пути разойдутся, я хочу быть уверенным, что они

сумеют выбраться и с ними ничего не случится.

Я успеваю сделать несколько шагов вперед, как вдруг музыка затихает. Люди робко,

послушно, я бы даже сказал, испуганно отшатываются от центра зала. И через мгновение я

замечаю, что в созданном кругу оказывается Люцифер, сжимающий за руку Ариадну.

Толпа взрывается аплодисментами. Световые шары со свистом скользят над нашими

головами, сталкиваются и сливаются в единый яркий источник, искрящийся и блестящий! А у

меня перехватывает дыхание. Я не обращаю внимания на Дьявола. Не вижу смысла. Я смотрю на

Ариадну Монфор и застываю, пораженный ее красотой. Сраженный ею. Ничто в этот момент не

кажется мне правильным: ни мои мысли, ни мои цели. Ариадна изучает с интересом гостей, ее

зеленые глаза сверкают, будто изумруды, а я не могу пошевелиться.

Однако уже в следующую секунду я вспоминаю, как эти глаза прожигали меня ядом, как они

заставили меня испытать нечто настолько страшное, что шрамы горят до сих пор.

Я отворачиваюсь, сомкнув в кулаки пальцы. Смотрю на мраморный пол и стискиваю зубы

так грубо, что челюсть сводит. Я приказываю себе успокоиться. Отныне я имею дело с опасным

существом, которое одним своим взглядом способно лишать меня рассудка. Не Ари стоит рядом

с Люцифером, а чудовище, которое ею управляет. Вот что важно.

– Ты как? – Норин Монфор кладет ладонь на мое плечо и сводит брови. – В порядке?

– Да. – Почему они вечно у меня об этом спрашивают? Все хорошо, я справлюсь.

– Люцифер знает, что мы здесь. Более того, он не против, что мы посетили праздник.

– И вы так думаете, потому что...

– ... потому что мы еще живы, – Норин выпрямляется и смотрит в центр зала, – я ведь не

должна объяснять тебе, что сил у него избавиться от нас вполне достаточно.

– Нет.

Она кивает как раз в тот момент, когда Дьявол разводит руки в сторону и говорит:

– Я возлагаю большие надежды на эту девушку! – Ариадна широко улыбается, когда

Люцифер оставляет поцелуй на ее руке и невольно поправляет черное, бархатное платье с

длинными рукавами, но с открытой спиной и оголенными плечами. – Прими мой подарок, Ариадна Монфор-л’Амори. Мы сделаем этот мир лучше. Ты сделаешь.

Неожиданно двери смежного зала распахиваются, и на пороге оказывается девушка.

Мертвенно бледная, худощавая девушка в белой накидке с босыми ногами.

Заплетающимся шагом она бредет вперед, покачивается, едва не падает, но каким-то чудом

удерживает равновесие. Ее светлые волосы мокрые, как и накидка. Глаза огромные, испуганные,

налитые таким диким страхом, что даже у меня перехватывает дыхание.

В зале повисает тишина. Люди наблюдают за незнакомкой, а она внезапно падает, не сумев

побороть слабость, прямо перед Ариадной. Ари не двигается, сверху вниз глядит на хрупкое,

костлявое создание, корчащееся на полу, и молчит.

Внезапно помещение наполняют звуки виолончели. Я ничего не понимаю. Смотрю в глаза

Норин, но вдруг понимаю, что в них застыли слезы. Что происходит? Кто это?

И когда я собираюсь потребовать ответа, девушка начинает петь. Петь так, как я еще никогда

в своей жизни не слышал. Ошеломленно перевожу взгляд на незнакомку и тут же покрываюсь

сотней мурашек, которые забираются под кожу и заставляют внутренности в волнении дрожать

и звенеть, будто тонкие стекла. Я невольно подхожу ближе. Наблюдаю за тем, как девушка поет,

слышу, как чист и звонок ее голос. И не понимаю, почему она до сих пор не поднимается на

ноги. Ей плохо? Что с ней? Почему ее лицо застилают слезы, а руки трясутся, как и все тело?

Почему она не бежит, не пытается уйти? Не понимаю. Меня одолевают странные, горячие

чувства. Я не вижу угрозы, никто не подходит к незнакомке и не пытается причинить ей вред.

Но, в то же время, я ощущаю рьяное желание спасти ее.

– Что происходит? – Наконец, спрашиваю я, посмотрев на Норин.

Женщина быстрым движением смахивает со щек мокрые полосы и поджимает губы.

– Это сирена.

– Кто? – Мои брови удивленно взлетают. – Сирена?

– Да. Сирены – морские существа. Ты, наверняка, о них слышал.

– Слышал, но...

– Она умирает. – Норин запинается и тупит взгляд в пол. Что это значит? Как это она

умирает? Я смотрю на незнакомку, потом опять смотрю на Монфор и хмурюсь.

– Но она ведь поет. Как это вообще возможно?

– Она не поет, Мэттью.

– Но что она тогда делает?

– Сирены – необычные существа, умирая, они издают... издают нечто подобное. – Я в

недоумении пялюсь на женщину, а девушка поет все громче и громче! И пение ее терзает, заставляет взлетать и падать. Чувствовать благоговение и ужас. – Для нас это музыка. Для нее –

предсмертные крики.

Оторопело я перевожу взгляд на сирену и срываюсь с места. Я иду к ней все быстрее и

быстрее, и я вдруг думаю, что спасу ее, помогу ей. Но как только я оказываюсь в первом ряду, лазурные глаза сирены в ужасе распахиваются. И девушка, порывисто схватившись тонкими

пальцами за горло, падает навзничь, столкнувшись головой с мраморным полом.

Мне нечем дышать. Растерянно и испуганно я смотрю на труп девушки. А потом зал

взрывается аплодисментами, и люди улыбаются, и Люцифер кривит губы, но я вижу лишь

мертвое тело, ни в чем неповинного существа. Я вижу смерть.

Боже мой. Они убили ее, убили у всех на глазах, будто животное! Ярость вспыхивает во мне

диким пожаром. И я поднимаю подбородок и смотрю на Ариадну, и ощущаю, как у меня по

венам растекается уверенность. Здесь действительно нет людей. Здесь одни звери.

Боковым зрением я замечаю Джейсона. Он кивает и сходит с места. Останавливается рядом

с Норин, прокатывается пальцами по ее мокрым щекам и пылко прикасается лбом к ее лбу. Они

закрывают глаза. Джейсон шепчет что-то, Норин прижимает рукой дрожащие губы. Все это

длится не более секунды. А затем мужчина отстраняется и уходит, оставляя Монфор в зале для

того, чтобы она исполнила задуманное. Я быстрым движением достаю из кармана брюк склянку,

которую отдала мне Джиллианна, и опустошаю ее.

Каждый из нас рискует жизнью, каждый из нас понимает, что, возможно, сегодня мы не

вернемся домой. Но в борьбе за то, что верно – за то, что кажется тебе верным – можно и

умереть. Такова природа человека: сражаться до последнего, вставать и падать, падать и

вставать. Разочаровываться и снова верить. Обманывать себя, но действовать. Я сжимаю в кулаки

пальцы и слежу за тем, как Норин Монфор, женщина невероятной красоты и ума, с

непоколебимым взглядом бредет вперед, широко расправив худые плечи. Она боится, но я бы

отдал все, чтобы выглядеть так же, когда сердце разрывается от паники. Норин ровно и спокойно

дышит, медленно переставляет ноги и останавливается только в образовавшемся кругу, рядом с

Люцифером. Дьявол не сразу замечает ее. Лишь тогда, когда она грациозно снимает маску, своевольно вздергивает острый подбородок и говорит:

– Уверена, мое приглашение просто не дошло до адресата.

Люцифер не оборачивается. В зале повисает мертвая тишина, Ариадна распахивает в

удивлении малахитовые глаза, а Норин сплетает в замок пальцы. Она ждет. Все мы ждем.

Я глубоко втягиваю воздух и отхожу в сторону, чтобы проследить за тем, как Дьявол

медленно оборачивается и прищуривает пустые глаза. Он по-птичьи наклоняет голову, а я

настороженно хмурю брови. Никто не знает, что будет дальше, как отреагирует враг.

– Твоя энергия отличается от многих, – едва слышно шепчет Люцифер и неожиданно

оказывается в нескольких сантиметрах от лица женщины, он касается пальцами ее черных

волос, скул, обветренных губ. Но Норин даже не шевелится. Тихо отвечает:

– Я не могла пропустить день рождение племянницы.

– Ты продолжаешь меня удивлять, Норин Монфор-л’Амори.

– Иначе бы ты потерял интерес, Хозяин.

– Я никогда не потеряю к тебе интерес, моя дорогая.

– Правда? – Она смотрит в пустые глаза Дьявола и кажется уязвленным, пугливым и

загнанным в угол животным, которое поддалось чарам Господина. И что-то меняется в тот же

миг. Что-то становится живым во взгляде Люцифера. Он поднимает руку, которая даже в ярком

свете кажется серой и мертвой, и Норин пламенно и страстно прижимается щекой к его руке, обессилено закрыв глаза. Она шепчет:

– Мой хозяин.

– Ты играешь со мной.

– Ты – отец Лжи. – Она глядит на Дьявола из-под опущенных ресниц. – Ты знаешь.

Люцифер резко подается вперед и хватается пальцами за лицо женщины. Он дергает ее на

себя, она врезается ладонями в его грудь, но не испускает ни звука; она продолжает с

невероятной страстностью прожигать взглядом его глаза, а потом прокатывается ладонью вверх

по его шее, по его подбородку и спрашивает хриплым голосом:

– Важно ли, чтобы я говорила правду? Я здесь. И я – твоя.

Грудь Дьявола тяжело вздымается и опускается. И я вдруг вижу мужчину. Ни зверя, ни отца

Хаоса. Я вижу мужчину, сраженного чувствами к женщине.

Поразительно... Люцифер создал существо, способное пленять не только людей, но и его

самого. Распространяется ли проклятье на Дьявола, что случится с ним?

Норин – Черная Вдова. И ее власть оказалась настолько сильной, что даже Люцифер пал

пред ее чарами; смотреть на это любопытно и страшно одновременно. Острые взгляды

переплетаются, сталкиваются, и между создателем и созданием возникает порочная связь.

Оркестр начинает играть медленную, тягучую музыку, которая притягивает Норин и

Дьявола друг к другу. Люцифер возвышается над ней, словно небо над скалой. Накрывает ее

своей тенью, забирает в царство темноты и мрака. И Норин соглашается. Они кружатся в вальсе,

увлекая друг друга в потаенные уголки своих черных душ. Я туплю взгляд в пол. Норин Монфор

всю жизнь боролась с Дьяволом и ощущала невероятный соблазн, боялась и одновременно

желала. И теперь она проиграла. Проиграла, чтобы дать нам время, чтобы позволить нам спасти

близкого ей человека. Я восхищаюсь ею. И я должен действовать.

Я вновь поднимаю взгляд и смотрю на Ариадну, которая хладнокровно наблюдает за тем, как ее тетя кружится в вальсе с отцом ночных созданий. Она прекрасна. Подобранные к верху

волосы открывают вид на тонкую, изящную шею. Я шумно сглатываю и прохожу в толпе, не

отрывая от нее глаз. Я прожигаю Ариадну яростным, жадным взглядом. Я хочу ее. Но еще

больше я хочу сомкнуть пальцы вокруг этой шеи и покончить с кошмаром. Да, я вдруг отчетливо

понимаю, что я не просто должен убить Ариадну Блэк. Я хочу ее убить.

Словно ощутив мое присутствие, Ариадна поднимает подбородок и осматривается, я

замечаю, как ее изумрудные глаза наливаются пламенем, интересом. Она оборачивается.

Наши глаза встречаются.

Этот момент, словно вспышка. Ее взгляд парализует, обезоруживает, как если бы на меня

обрушилась лавина или ледяной дождь. Я ненавижу эту девушку. Ненавижу то, что я к ней

испытываю. Я беру себя в руки и медленно отхожу назад, скрываясь в толпе; я знаю, что она

последует за мной. Для Ариадны все это игра. Для нее все это головоломка. Я же в отличие от

нее больше не собираюсь поддаваться и закрывать глаза на правду. Я бреду все дальше и дальше, и я смотрю в ее малахитовые глаза и вижу, как она идет за мной.

Да. Сегодня все кончится. Пастор Хью велел мне принести вещь и кровь для обряда. Но я

сам все решу. Сам поставлю точку и сделаю это немедленно.