Текст книги "Смертельно безмолвна - 2"

Автор книги: Эшли Дьюал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

вижу ничего, кроме собственных рук, покрытых каплями холодной воды.

– Черт, – шепчу я, прокатившись мокрыми пальцами по лицу. Кожа остывает, и мне в разы

становится спокойнее и легче. Уже в следующее мгновение пожар утихает, и тогда я в изумлении

понимаю, что могу шевелить ногами, могу сойти с места.

Принуждение больше не работает.

– Идем, – говорит брат, неожиданно оказавшийся рядом, – быстрее.

Я покачиваюсь на носках. Плетусь за Хэйданом и на ходу стаскиваю с дивана папку с

фотографиями, которую мне отдала Бетани, я не понимаю, как я вообще вспомнил о ней, не

понимаю, как мы выбираемся из дома. Я не понимаю, как мы оказываемся во дворе, на газоне,

как втягиваем свежий воздух. Не понимаю, что вновь избежал смерти.

– Черт возьми, – порывисто расправляю плечи и выдыхаю, – ненавижу этот дом.

Я беглым взглядом осматриваю голубое небо и хватаюсь руками за затылок. Папка в пальцах

влажная, пропитанная паром и гарью. Хорошо, что она осталась цела, иначе фото канули бы в

Лету, что сейчас отнюдь не к месту. Я должен показать снимки Монфор.

«Норин», – вспоминаю я и перевожу взгляд на Мэри-Линетт. Женщина кашляет, не в силах

ровно держать спину. Ее бледная кожа покрыта красными пятнами и сажей. Я почти уверен, что

Мэри сейчас мечтает свалиться замертво и закрыть пылающие от рези глаза.

– Надо найти Норин, – сиплым голосом отрезает она и выпрямляется, – сейчас же.

– Они давно уехали, – я не хочу расстраивать женщину, я просто констатирую факт.

– Я справлюсь, я услышу.

Что ж, если Мэри и, правда, сможет найти их – я согласен. Когда опасность нависает над

Хэйданом, у меня буквально сносит крышу, поэтому я прекрасно понимаю, что сейчас

переносит Мэри-Линетт. Останавливать ее или же спорить с ней – глупо и неуважительно.

– Как скажете.

– Эй, там копы, – неожиданно шепчет брат, схватившись пальцами за оправу очков.

– Что?

Мы с Мэри-Линетт одновременно резко оборачиваемся и столбенеем от недоумения. Черт

подери, неужели именно сейчас правоохранительные органы решили взяться за ум и прибыли на

помощь своим дорогим жителям Астерии? Невероятно.

Полицейская машина лихо сворачивает перед коттеджем Монфор, я осматриваю дом и дым,

выплывающий из открытой двери, и прокатываюсь пальцами по лицу.

– Нужно выпроводить их, – едва слышно бросаю я.

– Каким же образом? – Также тихо шифруется Мэри-Линетт. – Никто из нас не умеет

управлять разумом и не варит зелья, отбивающие память.

– Значит, нужно придумать что-то другое. Мы должны ехать, иначе упустим Норин.

С этим женщина не спорит. Да и со мной вообще спорить бессмысленно.

– Уходите, – внезапно говорит Хэрри, врезавшись в меня пылающим взглядом. – Что стоите?

Живее. Я справлюсь. Забалтывать кретинов у меня всегда хорошо получалось.

– Хэйдан...

– Мне не придется сражаться с ведьмами, не придется плясать перед Люцифером.

– Я не хочу оставлять тебя одного.

– Эй, ты можешь пойти с Мэри-Линетт. Ты можешь, правда. – Брат моргает пару раз, проходится тыльной стороны ладони по лицу и кивает. – Идите уже, быстрее.

– Но что ты им скажешь? – Взволнованно спрашиваю я, искоса взглянув на копов. На их

лицах отражается сухое недовольство, а еще страх, что приходится парковаться рядом с домом

неуравновешенных сатанистов.

– Я придумаю, что сказать, боже, Мэтт, я всегда соображаю в этом плане лучше тебя.

– Да что ты...

– Идем, – вмешивается Мэри-Линетт, схватив меня за локоть, – живее, умник.

– Возьмите пикап, – советует Хэрри, двигаясь к полицейским машинам. – Он...

– Я знаю, где он.

Мне совсем не хочется оставлять Хэйдана одного, но у меня нет выхода. Я сжимаю в кулаки

пальцы и, закатив глаза, срываюсь с места; надеюсь, ничего не случится, пока меня не будет

рядом. В противном случае найду этих кретинов в форме и познакомлю их с Ари.

Счастливы они будут ровно несколько минут, потом их жизнь покатится к черту, как и жизнь

всех, кто имел радость встретиться с этой рыжей бестией.

Мы вылетаем на трассу с заднего двора. Объезжаем коттедж с другой стороны, дабы не

столкнуться с ищейками нос к носу, и несемся вперед, перегоняя даже взбушевавшийся ветер.

Мэри-Линетт сидит на пассажирском сидении, а я переключаю передачи. Женщина распахивает

окно и прислушивается к городу, заправив за уши волосы.

– Сейчас направо. – Послушно выворачиваю руль и сглатываю. Интересно, как долго

Монфор может игнорировать посторонние звуки и концентрироваться на тех, что ведут ее к

желаемой цели? Наверно, это сложно и больно. Мэри морщится, а я свожу брови.

– Все в порядке?

– Да, не обращай внимание.

– Вы выглядите измотанной.

– Пару минут назад мы жарились в адской печке, забыл? – Она усмехается, а потом с силой

стискивает тонкие пальцы и прижимается лбом к наполовину опущенному стеклу.

– Что вы слышите?

Мэри нервно поводит плечами, сутулится и шепчет:

– Я слышу всех. Это не приносит удовольствия, Мэтт. Шум в голове давит на мозги.

– И как вы среди этого шума находите Норин?

– Ее я всегда найду.

– Ну да, голос сестры. Разумеется.

– Не только голос. Стук ее сердца, движение крови по ее венам... – Мэри-Линетт едва

слышно выдыхает и прикрывает дрожащей рукой губы. – Я росла с Норин, она моя личная

музыка. Если я перестану ее слышать...

– Не перестанете.

– Конечно.

Выжимаю сильнее газ и слежу за тем, как Астерийская школа остается позади.

– Вы понимаете, где Норин с Ари?

– Не очень отчетливо. Я слышу скрип качелей и... и шелест деревьев... – Мэри нервно

моргает, а затем неестественно быстро передергивает плечами. – Сложно. Звук воды. Но я не

уверена, что это озеро или водоем. Нечто другое. Отрывистый звук. Тихий. Громкий.

– В смысле?

– Я не могу... Не могу понять. Тихий, громкий, тихий, громкий...

Она одержимо хватается ладонями за лицо, горбится, а я спрашиваю:

– Фонтан?

Мэри-Линетт Монфор порывисто оборачивается и впивается в мое лицо блестящими от

напряжения глазами. Она больше не прислушивается к звукам, прорывающимся сквозь открытое

окно, и силы вновь возвращаются к ней в полном объеме.

– Верно. Фонтан. Наверно, они в...

– ...парке.

Женщина кивает, а я выдыхаю. Что ж, класс! Устроим прогулку по красивым местам

Астерии, которые, вполне возможно, после нашего визита перестанут таковыми быть.

Мы останавливаемся перед воротами в городской парк через несколько минут. Мэри сразу

же порывается к входу, а я оббегаю пикап сзади и достаю из-под брезента комплект стрел и

спортивный лук. Не хочу вновь стоять и чувствовать себя уязвимым кретином.

– Это вместо браунинга, – поясняю я, подходя к женщине, а она хмыкает.

– Откуда у тебя вообще пистолет, гений?

– Мне его отдала Бетани перед тем, как уехала вместе с семьей из Астерии.

– Бетани уехала? – Удивляется Мэри-Линетт, вскинув брови. – Но когда?

– Сегодня рано утром. Я бы рассказал, нам с вами есть что обсудить. Но не успел.

– Обсудим, когда вернемся домой.

Я коротко киваю, завидуя бессмертному оптимизму женщины, неуклюже поправляю

качающиеся из стороны в сторону стрелы и ступаю вслед за Монфор.

Фонтан находится в центре парка. Это скульптура огромного орла с распростертыми

крыльями, к которому ежедневно приходят слабоверующие мамаши и романтики, стойко

убежденные в том, что, если кинуть в фонтан монету и загадать желание, оно непременно

сбудется. Идиоты, другими словами. Уверен, что сегодня там будет пусто.

Если Мэри-Линетт не ошиблась, мы выйдем на Монфор через пару минут: парк этот

небольшой. Наверняка, поэтому мне и не нравилось сюда приходить. Я не мог потеряться. Не

мог просто брести куда-либо, рассуждая о том, что меня волновало. Едва я погружался в

собственные мысли, как тут же ноги приводили меня к одному из выходов.

Неожиданно Мэри-Линетт впивается пальцами в мое плечо и резко дергает на себя.

– Что вы...

– Тише, – бросает она, приложив палец к губам, и сводит брови, – не двигайся.

– Вы их услышали?

– Нет, увидела.

Мэри кивает вперед, а я оборачиваюсь и замечаю за скульптурой орла Ариадну. Она стоит,

скрестив на груди руки. Мне плохо видно ее лицо, половина тела скрыта фонтаном, но зато я

вижу нечто другое. Нечто, что меня действительно удивляет.

На скамье в полусознательном состоянии сидит Меган фон Страттен, ведьма утопает в

собственной крови, которая стремительно скатывается по ее испещренному ранами телу

толстыми струями. Я растерянно округляю глаза.

– Что тут происходит?

– Понятия не имею.

– Она умирает, – озадачено шепчу я и придвигаюсь немного ближе, чтобы разглядеть

корчащееся от боли лицо главной ведьмы, правой руки Люцифера.

Ариадна подталкивает вперед Норин Монфор и отрезает:

– Лечи.

Конечно. Вот зачем она приходила домой. Мэри-Линетт шумно выдыхает, впивается в мое

плечо пальцами и шепчет:

– Слава богу, она цела.

– Слава богу, что мы целы.

Скептицизм в моем голосе ничуть не задевает женщину. Она продолжает глядеть на сестру,

а я прищуриваюсь. Кто мог ранить фон Страттен? Союзники бы нам не помешали.

– Я не собираюсь помогать ей, – ровным голосом шепчет Норин Монфор и, конечно,

вздергивает подбородок. Убеждения этой женщины еще сыграют с ней злую шутку, даже не

сомневаюсь. Но я не осуждаю Норин. Я понимаю ее.

Иногда умереть лучше, чем потерять себя.

– Лечи ее, – повторяет Ариадна, приблизившись к тете, и скалит зубы, – живо.

К сожалению, сил сопротивляться у Норин не находится. Она безвольно порывается вперед,

усаживается перед прибывающей в агонии фон Страттен и прикладывает ладони к ее глубоким,

уродливым ранам. Я представляю, как сильно Норин ненавидит Меган. И как же сильно она

ненавидит теперь себя за то, что спасает ей жизнь.

Собрав в руку горсть коричневой, мокрой земли, Монфор прижимает грязь к груди Меган и

крепко зажмуривается, ссутулив от напряжения спину. Я почему-то думаю, что у нас сложилась

крайне паршивая ситуация, ведь как только Норин вылечит фон Страттен, в ее присутствии

больше не будет надобности. Как и в ее жизни.

– У нас пара минут, – чеканю я, взглянув на Мэри-Линетт.

– Если раскроем себя сейчас, рискуем навредить Норин.

– Мы в любом случае рискуем. Ари считает, мы мертвы. Это наше преимущество.

– Эффект неожиданности.

– Именно. Но этот эффект укорачивается в несколько раз, так как дело мы имеем не с

обычными людьми, а с ведьмами. Нужно действовать очень быстро.

– Как можно действовать быстро, если наш противник – Дьявол в юбке?

– Ариадна... она... – мне хочется сказать, что Ари борется, хочется сказать, что она не

причинит нам вред. Но потом я вспоминаю, как она повернулась к нам спиной и ушла, как она

оставила нас умирать, не поведя бровью. – Она еще не потеряна.

– Я и не говорила, что с ней покончено, Мэтт. Но рассчитывать на ее милость глупо.

Мэри-Линетт права. Нельзя доверять Ари, нельзя верить, что она позволит нам уйти.

Я сжимаю пальцами переносицу и полностью скрываюсь за деревом. Удивительно, в голове

только сейчас проскальзывает мысль, что Ариадна Монфор хочет меня убить.

– Нам нужен план, – порывисто опустив руки, говорю я. – Мы должны отвлечь Ари и не дать

Норин до конца вылечить Меган фон Страттен.

– Но Норин находится под принуждением, Мэтт, и она не прекратит лечить Меган до тех

пор, пока кто-то силой не оттащит ее в сторону.

– Вот и отлично.

– Что именно? – Не понимает женщина.

– Я отвлеку Ариадну, а вы поможете сестре.

– Что? Но как ты...

– Обойдите фонтан с другой стороны. Когда я выстрелю, кидайтесь к Норин.

– Мэтт, – Мэри-Линетт взволнованно хмурит брови, – она может навредить тебе. Ари уже

совсем другая, ты же это понимаешь. Ты рискуешь не просто пострадать.

– Я знаю, чем рискую.

– И все равно хочешь стать приманкой?

Поджимаю губы и отворачиваюсь. Наверно, со стороны кажется, что я спятил; никто не

поймет моих мотивов, не сочтет меня умным. Но, возможно, нет ничего умного в том, чтобы

умереть ради кого-то, страдать ради кого-то. Умный человек держится в стороне от всего, что

связано с чувствами, потому что чувства делают из нас глупцов. Но чувства, это не только

любовь и не только дружба. Это еще смелость, самоотверженность, милосердие. Ни одно из

этих чувств не делает человека умнее. Но они делают человека человеком.

– Понятия не имею, что творится в голове у девушки, которой стала Ари. Но я знаю, чего бы

хотела прежняя Ари. И она бы хотела защитить вас. – Перевожу взгляд на Мэри и решительно

киваю. – У нас нет времени. Идите за сестрой, а все остальное оставьте мне.

Я еще не придумал, как я буду бороться с Ариадной. Но, как мне кажется, валяться в грязи и

давиться сухими листьями, пока она издевается и болтает о жизни – тоже неплохой способ

отвлечь ее от действительно важных вещей.

Мэри-Линетт в последний раз прожигает меня взглядом и срывается с места.

Я достаю из-за спины металлическую стрелу, нервно сжимаю в пальцах лук и делаю

несколько шагов вперед, надеясь, что ни Ари, ни Меган меня не заметят. К счастью, они в мою

сторону даже не смотрят. Ариадна неотрывно наблюдает за тетушкой, которая до сих пор сидит

на коленях перед фон Страттен и покачивается от завывающего ветра; с каждой секундой кожа

Меган становится ярче и румянее, дыхание выравнивается, судороги вдруг перестают сковывать

ее тело. Меган внезапно улыбается, обнажая окровавленные губы, на что я настороженно

хмурюсь.

– Жалкая, – сиплым голосом, протягивает фон Страттен, сморщившись от боли.

Норин приподнимает голову, а ведьма скалится еще шире.

– Твой пес был бы весьма расстроен, узнай он, что именно ты спасла меня.

– Что?

Меган смеется, давясь кровью, а я стискиваю зубы. О чем она говорит?

– Джейсон? – Не своим голосом спрашивает Норин, сгорбив плечи.

– Джейсон, – передразнивает Меган фон Страттен, откинув назад голову, – жаль, что жить

ему осталось совсем недолго.

Старшая Монфор замирает, а я слышу, как в голове у меня что-то щелкает.

Почему она так сказала? Что она имела в виду? Я понимаю, что сейчас глупо рваться вперед,

привлекать к себе внимание, ведь нужно услышать больше, узнать больше, но уже в следующее

мгновение фон Страттен выпрямляется, что обозначает лишь ее исцеление, и выбора у меня не

остается. Я ловко поднимаю лук и натягиваю тетиву, я делал это столько раз, что выпускаю

стрелу непроизвольно, на автомате. Все происходит слишком быстро.

Я никогда не промахиваюсь, я всегда бью точно в цель, словно вижу мишень гораздо ближе,

чем она находится на самом деле, и стрела несется ровно в лоб фон Страттен, и она бы пронзила

ее череп, расколола бы на две части, будто грецкий орех. Да, стрела бы убила Меган, если бы

прыткие пальцы Ариадны не перехватили ее в воздухе.

– Черт.

Ари стремительно оборачивается, встречается со мной взглядом и отрезает:

– Как же ты мне надоел.

Она взмахивает рукой, и я подлетаю в воздух, маня за собой груду желтых листьев.

Стрелы валятся вниз, кислород застревает где-то в глотке! Я округляю глаза и уже в

следующее мгновение несусь навстречу земле. Я не успеваю сгруппироваться, не успеваю

прикрыть руками лицо, я лечу вниз и со всей силы падаю на спину, услышав, как согнутая под

неестественным углом рука, трескается от удара. Мои глаза распахиваются еще шире, губы

приоткрываются, колючая судорога прокатывается по легким, заставив их сжаться и сморщиться,

как сушеный виноград! И я испускаю гортанный стон, ощутив такую дикую боль в ключице, какую давно уже не испытывал.

Вот же черт! В глазах мельтешат черные точки. Я ворочаюсь, стиснув зубы, скрипя ими, как

малоразвитый кретин, не способный вымолвить и слова, и прижимаюсь щекой к влажным

листьям, вдыхая землю, вдыхая пыль. Чьи-то ледяные пальцы внезапно хватают меня за

подбородок, дергают на себя, и я прищуриваюсь, часто дыша, увидев Ариадну.

– Не стой на моем пути, Мэттью, – отрезает она металлическим тоном и неожиданно

впивается пальцами в мое плечо. Боль по телу проносится такая адская, что я издаю вопль и

раскрываю глаза до рези, до исступления. – Ты сломаешься, поверь мне.

Ударяюсь головой о землю и выплевываю:

– Посмотрим.

– Не бросай мне вызов. – Она оказывается напротив моего лица, и ее безумные глаза, эти

знакомые, любимые глаза, прожигают дыру в моей башке, в моей груди. Она пытается принудить

меня, я знаю, и потому резко отворачиваюсь. – Не смей.

– Я не боюсь тебя.

– Тогда посмотри на меня. Взгляни мне в глаза, Мэтт. Взгляни.

– Нет. – Я стискиваю зубы и громко сглатываю. – Не взгляну.

– Ты будешь смотреть на меня, – восклицает Ари, грубо потянув мой подбородок на себя, и

приближается к моему лицу так близко, что наши носы едва не сталкиваются. – Ты будешь

смотреть на меня, когда я убью всех твоих друзей и всех твоих знакомых. Будешь смотреть на

меня, когда я сравняю Астерию с землей. Ты будешь смотреть на меня, когда я уничтожу тебя,

Мэттью Нортон. И ты будешь любить меня.

Она улыбается, а у меня внутри все переворачивается. Становится паршиво, голова с новой

силой вспыхивает от боли, но я не подаю вида. Я все-таки гляжу ей в глаза.

– Я не допущу этого, Ари. – Я через силу подаюсь вперед и замечаю растерянность в

малахитовом взгляде девушки. – Я спасу тебя.

– Попробуй. Попробуй спасти чудовище.

– Ты не чудовище.

– Правда? – Ее пальцы вновь врезаются в мою ключицу. Звучит новый хруст. Звезды перед

глазами взрываются ярчайшими искрами, красками, и я грохаюсь обратно на спину, загребая

пальцами влажную землю, и сипло дышу, испытывая пульсирующую боль, а Ари еще сильнее

стискивает ладонь, еще усерднее надавливает на рану.

– Черт возьми, Ари!

– Что теперь ты скажешь? Что?

Я рычу, она нависает надо мной, словно пантера, а затем происходит нечто странное и

обескураживающее. Ариадна подлетает в воздух и падает на землю в нескольких метрах от меня,

будто бы незримая сила отпихнула ее ладонью вглубь парка.

Я растерянно морщусь, неуклюже перекатываюсь на бок и замечаю, как изумрудные глаза

Ариадны темнеют, наливаются яростью, раздражением. Она недоуменно встает. Она

выпрямляет спину. И она издевательски кривит губы.

– Малышка, ты не заблудилась?

Малышка? Что она несет? Кто умудрился оттолкнуть Ари с такой силой? Очередная ведьма,

которая способна управлять воздухом? Или телекинезом?

Я оборачиваюсь через плечо, валяясь на холодной земле, и столбенею.

Ариадну подняла в воздух девочка, лет одиннадцати. Волосы у нее светлые, а тельце

худощавое, словно она болеет. Глаза широкие, голубые. А еще невероятно умные. Ари не

колеблется. Ни минуты. Она дергается в сторону девочки, и я сразу же резко вскакиваю на ноги, намереваясь закрыть девочку собой, намереваясь продлить ей жизнь.

Однако моя помощь оказывается бессмысленной: незнакомка поднимает руку, и Ари вновь

отрывается от земли, вновь пролетает несколько метров и ударяется спиной о ствол дерева.

Ариадна валится вниз, ломая на ходу ветки, а я перевожу ошеломленный взгляд на гостью и

хмурю брови: кто она? Замираю в изумлении, а незнакомка прикасается руками к вискам, надавливает на них, и в ту же секунду скульптура орла взрывается на миллионы кусков, которые

разлетаются на десятки метров и сваливают с ног Меган фон Страттен.

– Идемте, – говорит девочка, протягивая мне ладонь, – скорее.

Я оглядываюсь в поисках сестер Монфор, но понимаю, что рядом их нет.

– Все в порядке, они в безопасности.

– В безопасности?

– Пожалуйста, Мэттью, нам надо торопиться. – Незнакомка сама берется за мою руку и

округляет голубые глаза. – Мы должны уходить.

– Да, но... – Ничего не понимаю. Что происходит? Кто это? Я прокатываюсь ладонью по

больному плечу и шумно выдыхаю: не думаю, что у меня есть выбор. – Конечно. Идем.

Я крепче сжимаю теплые пальцы девочки и схожу с места. Понятия не имею, кто она и

почему оказалась здесь, но она спасла меня. Спасла Монфор! Я смотрю на коротышку и

неожиданно усмехаюсь. А я думал, что я уже разучился удивляться.

ГЛАВА 11. СЕМЬЯ РОТТЕР.

Я держусь за руль одной рукой. Вторую прижимаю к груди: она безумно болит. Мне почему-

то кажется, что я не просто вывихнул плечо, а раздробил кость на сотни частей. И, признаться, я

бы не удивился. Стоит вспомнить бешеные глаза Ариадны, и такой расклад, на самом-то деле, покажется хорошим. Она собиралась сломать не только мою руку.

Девочка молчит всю дорогу, сидит рядом пристегнутая и задумчивая, водит тонкими

пальцами по запотевшему стеклу, рисуя волнистые узоры. У нее невероятно доброе лицо, лицо

эльфа с острым подбородком и неестественно большими глазами. Руки тощие, плечи такие

костлявые, что выпирают из-под теплой жилетки. Я уверен, коснись я ее пальцем, и она

рассыплется на молекулы. Но потом я вспоминаю, что, несмотря на болезненный цвет кожи, торчащие кости и миловидное личико, этот человек спас мне жизнь.

– И как тебя зовут? – Наконец, спрашиваю я, искоса взглянув на незнакомку.

– Эби! То есть Эбигейл. – Она усмехается и полностью оборачивается, чтобы глядеть на

меня, изучая и сканируя мое лицо огромными глазами, цвета озер Индианы.

Эбигейл довольно улыбается, будто она устала молчать и хочет уже пообщаться, а я хмурюсь.

Часто улыбающиеся люди вызывают у меня изжогу и недоверие.

– Ты – ведьма. – Осторожно начинаю я, сжав в пальцах руль.

– Ага.

– И давно ты об этом знаешь?

– С детства.

Хмыкаю и дергаю уголками губ. Как будто сейчас она вышла из этого периода.

– Тебе ведь лет девять... да? Восемь?

– Мне почти одиннадцать, – деловито сообщает Эбигейл, сведя брови.

– Это все меняет.

– Конечно. Я уже взрослая.

Разумеется. Я закатываю глаза и шумно выдыхаю, почему-то предвкушая очередную

проблему на своем пути. Однако эта проблема спасла мне жизнь. Одиннадцатилетняя Эби

спасла мне жизнь. Спасла меня. Вот же, сколько бы раз не прокручивал эту информацию в

голове, никак не могу поверить, что ребенок справился с двумя ведьмами, которых боится

добрая половина моих знакомых! А то и все мои знакомые.

Я никогда не умел общаться с детьми, и я понятия не имею, как вести себя.

Откашливаюсь и в очередной раз спрашиваю:

– Монфор точно в порядке?

– Я же говорила: папа отвез их домой. Не волнуйтесь, Мэтт. Вы всегда волнуетесь.

– Всегда? – Я удивленно вскидываю брови. – Ты знаешь меня?

Девочка кивает и отворачивается. Интересно. Когда же мы с ней виделись? Странно, я бы

запомнил внешность этой незнакомки. Когда она подрастет, она станет красивой.

Если, конечно, начнет есть.

– Ого, что это? – Она тянет руки к открытому бардачку, намереваясь достать барахло Хэрри,

а я недовольно покачиваю головой.

– Не трогай. Эй. – Бросаю взгляд на девочку. – Прекрати.

– Это же нунчаки.

Закатываю глаза и мысленно проклинаю брата за его любовь ко всякой дряни. И что, интересно, нунчаки делают у него в бардачке? Господи, Хэйдан неисправим.

– Круто! – Восклицает Эби, конечно же, ослушавшись меня и вертя в пальцах палки.

Она резко растягивает их, выкрикнув что-то вроде боевого клича, а я цежу:

– Лучше не надо.

– Почему? Вы так умеете?

– Нет.

– А хотите научиться?

– Нет.

– Почему?

– Потому что.

– А я хочу. – Девочка вертит нунчаки, поджав губы. – Кстати правильно говорить не нунчаки,

а нунчаку. Или даже «шуан-цзе-гун». Вы знали об этом? А я знала. Я прочитала в одной из

книжек. Вы любите читать?

– Я люблю тишину.

– Читать в тишине?

– Нет. Просто тишину.

– Знаете, я тоже.

– Неужели.

– Ага. Иногда голова раскалывается от шума... – Эбигейл кивает, и уже в следующую секунду

одна из палок с размаха врезается в оконную раму, и стекло предательски визжит, рискуя

развалиться на части. Я прищуриваюсь, а Эби виновато приподнимает плечи.

– Простите. – Она прячет палки на место и откидывается назад, потонув в кресле. – Я не

хотела вас злить. У меня случайно получается действовать всем на нервы.

– Что ты, – отрезаю я, стискивая в пальцах кожаный руль, – я не злюсь.

– Честно?

– Конечно.

Девочка смущенно кривит губы и смыкает в замок бледные пальцы. А я почему-то и, правда,

чувствую, как недовольство выкатывается из меня вместе с усталостью. Мне не по силам злиться

на эту худощавую девочку, какой бы болтливой и настырной она не была.

Я паркуюсь напротив коттеджа Монфор и глушу двигатель. Рука жутко болит, горит и

скрипит от повреждений, и выползаю я из машины, как кретин, едва способный держать

равновесие. Эбигейл выходит следом. Поправляет толстую жилетку и шумно выдыхает:

– Папа думал, мы не доберемся до Астерии.

– Почему?

– Потому что умрем.

Я растерянно вскидываю брови и медленно подхожу к девочке.

– Зачем ты так говоришь?

– Та женщина... – Эби смотрит на меня мужественно и спокойно. – Ее еще называют

«правая рука Дьявола». Она нашла нас в Дилосе, когда ваш друг пришел за помощью.

– Наш друг?

– Оборотень.

Я в очередной раз изумленно гляжу на девочку. Откуда она так много знает? Почему

Джейсон привез ее в Астерию, как вышел на ее след? От вопросов гудит голова. Хмурюсь, искоса взглянув на гостью, и схожу с места.

– Пойдем. Наверняка, нас ждут.

– Да, ваш брат сильно волнуется.

– Ты уже с ним виделась?

– Нет. – Эбигейл вприпрыжку выходит вперед, а я сосредоточенно прищуриваюсь. Я не

должен удивляться, но это скачущее, костлявое существо сбивает с толку.

Что еще скрывается за ангельским личиком? Не уверен, что хочу узнавать.

По коттеджу плавает стойкий запах гари. Пепел путешествует по полу, подгоняемый

сквозняком, и я решаю не снимать куртку. Теперь внутри так же холодно, как и на улице.

Скептически осматриваю деревянные стены, покрытые черной сажей, будто коркой, и мне

становится паршиво, ведь я мог выглядеть идентично, если бы не брат и его сумасшедшие идеи.

Эбигейл идет впереди. Создается такое впечатление, что это она проводит меня, а не я ее. Она

решительно плетется на кухню, по пути схватившись за мою руку, и переступает через порог, растянув губы в довольной улыбке.

– Мы вернулись.

На кухне много людей: Монфор, Джейсон, Хэрри и незнакомый мужчина, который, по всей

видимости, приходится Эби отцом. Все они одновременно поднимают головы, и я чувствую себя

загнанной в вольер обезьяной. Можно еще скривиться и помахать рукой.

– Где тебя носило? – Сетует незнакомец. – Слишком долго.

– Прости.

– В следующий раз действуй четко, Эбигейл. Услышала меня?

– Да, отец.

Девочка опускает взгляд, а мужчина сводит темные брови. Лицо у него осунувшееся,

смуглое, покрытое тонкими морщинами. На плечах широкая куртка с порванным воротом, а

носки ботинок и вовсе стерты. Волосы короткие, грязно-русого цвета. Осанка горбатая.

Я почти уверен, что между Эби и этим человеком нет ничего общего. И я ошибаюсь.

– Этот человек – Дюк Роттер, – отрезает Джейсон и достает сигареты, а я неожиданно

подаюсь вперед, чтобы пожать Джейсону руку, что абсолютно на меня не похоже. Я даже не

думал, что обрадуюсь встречи с ним. И, тем не менее, дышать мне становится проще. Я не умею

привязываться к людям. Для меня это один из самых затейливых и неопознанных процессов, свойственных человеку. Но я привязался к Хэйдану, я привязался к Ариадне. А теперь я еще

привязался и к Джейдану Соннеру. Лишь сейчас до меня доходит, что рядом со мной, наконец,

появился человек, который способен принимать решения и нести за них ответственность. Кроме

меня самого, разумеется.

– Рад тебя видеть, – признаюсь я, поджав губы, и Джейсон криво улыбается, наверно, подумав, что я спятил, и устало похлопывает меня ладонью по здоровому плечу.

– Аналогично, мальчик.

Он стискивает в зубах сигарету, глубоко затягивается, а я перевожу взгляд на Норин.

Выглядит она немного уставшей, но как всегда стоит прямо и чванно, будто бы палку к ее спине

не просто привязали, а прибили гвоздями. Норин Монфор кивает мне, что, наверно, обозначает

«спасибо» или «я рада тебя видеть». По венам у меня прокатывается горючая смесь, похожая на

радость или гордость. Я уверен, что заслужить уважение этой женщины очень сложно. И внутри

сжимается желудок, пусть я и не хочу себе в этом признаваться.

– Оказывается, Джейсон не просто добыл информацию о нужных нам семьях, – Мэри сидит

за столом и, как ни в чем не бывало, жует яблоко, – он нашел сами семьи.

– Не все, – поправляет ее Джейсон, опустив руку с искрящейся сигаретой. – У семьи Аллен

нет представителей. Последний умер лет двадцать назад. А Этел кочевали с одного места на

другое, не оставляя за собой следов. Но мне посчастливилось найти Роттеров.

– Удача тебя любит, забыл? – Встреваю я и аккуратно присаживаюсь, смахнув со лба

испарину. Плечо горит. Нужно обработать его, но сам я просить помощи не собираюсь.

– Да, Манэки сыграла в мою сторону.

– Удача здесь не причем, мы знали, что вы обратитесь к нам, и поэтому наплевали на

дерьмо, которое вы в нашу жизнь непременно принесете. – Дюк Роттер пренебрежительно

изучает меня пустыми глазами. – Что вы знаете о враге, с которым имеете дело?

– А что вы знаете? – Отвечаю я, недовольно стиснув пальцы.

– Вопросы задаю я, голубок.

– Голубок?

Меня передергивает. Судорога прокатывается по лицу, и я почти уверен, что уже не сижу на

месте, а несусь вперед, чтобы врезать этому кретину как следует по челюсти. Мне ничего не

стоит размазать его по стене даже с двумя поврежденными руками, пусть в этом он не

сомневается. Однако в эту же секунду ко мне со спины подходит Хэйдан. Он кладет ладонь

поверх моего здорового плеча и шепчет:

– Не надо.

– Послушай брата и сиди молча.

– Папа, пожалуйста...

– Не влезай. Катись отсюда, давай, поживее.

Эби расстроенно поджимает губы и выбегает из кухни, а я вновь перевожу взгляд на нашего

гостя, на этот раз не просто изучая его физиономию, а прожигая в ней дыру.

– Что? – Бросает он, смотря мне в глаза, а я недовольно стискиваю зубы. Урод.

– Мы здесь, чтобы обговорить план, – вмешивается Норин, облокотившись спиной о

разделочный столик, – не время препираться.

– Да. Пора обсудить детали, – соглашается Мэри-Линетт, кивнув сестре. – Дюк, ваша дочь

питается стихией воды, она идеально подходит по описанию.

– Я и не сомневался.

– И мы ценим, что вы согласились помочь.

– Еще бы. Вся эта херня с предсказаниями постоянно сбывается. Сопротивляться нет

смысла, не так ли? – Дюк чешет ногтями, под которыми скопилась грязь, подбородок, и на

Джейсона смотрит, криво ухмыляясь. – Ты ведь согласен со мной, песик?

Это он зря. Джейсон покачивает головой, выдыхая серые, узорчатые клубья дыма, и

медленным, ровным голосом отрезает:

– Не стоит так меня называть.

– Почему же?

– Потому что ты хочешь жить.

Я усмехаюсь и вижу, как усмехается Хэрри. Только идиот будет злить Джейсона; мы все

прекрасно знаем об этом, поэтому одновременно переглядываемся, испугавшись, что в какое-то

мгновение Дюк Роттер добьется своего, и Эбигейл станет сиротой.

– Вернемся к проблеме, – отрезает Джейсон, выбросив окурок в мойку. – Не против?

– Да ради бога, – отмахивается Роттер, вальяжно расположившись около стены, но от меня

не ускользает вид его расширенных, бегающих зрачков, едва Джейсон оказывается с ним рядом.