Текст книги "Возвращайся скорей, Микка-Мяу!"

Автор книги: Эрвин Лазар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Эрвин Лазар
Возвращайся скорей, Микка-Мяу!

Да, что ни говори, а греть живот на солнышке – одна из самых больших радостей на свете. Солнце никого не обделяет. Светит и на счастливых и на несчастных.

Что-то в этом роде шевелилось в голове коня Серафима – шевелилось вяло и медленно: мысли лень было скакать по такой жаре, слишком томящей и нагоняющей сон. Но какая-никакая, пусть даже едва заметная и медлительная, как улитка, мысль есть мысль. А мысли, считал конь Серафим, нельзя дать пропасть зря. «Выскажу», – решил он. И сказал:

– Солнце никого не обделяет.

На всех остальных – заслуженного артиста цирка льва Зигфрида Брукнера, неудержимо мыслящего зайца Аромо, медведя Бум-Бу-Бума, который, как всем известно, умеет говорить только «бум-бу-бум», и самого доброго великана в мире Лайоша Урода, – на всех них эта фраза не произвела ни малейшего впечатления. По той простой причине, что они ее, скорее всего, и не уразумели толком. Конь Серафим, правда, пробормотал:

– Ну и что?

А вот кошка Ватикоти – совсем иное дело. Она сразу навострила уши и не поленилась даже приподняться.

– Что ты сказал? – спросила она, прищурившись.

– Я сказал, что солнце никого не обделяет. Оно одинаково светит на всех, – пояснил конь Серафим.

Ватикоти села.

– Как раз об этом я и думала, – сказала она.

– Ну все, теперь не дадут спокойно позагорать, – проворчал лев Зигфрид Брукнер, – их светлость изволили думать.

Все недовольно заворочались: похоже, опять начинался спор.

Кошка Ватикоти продолжила, не обращая на них внимания.

– Нет правды на свете, – сказала она патетически, – и само солнце несправедливо!

Тут уже приподнялся конь Серафим.

– То есть как несправедливо, – негодующе воскликнул он, – если оно одинаково светит и на тебя, и на меня! И на всех.

– А вот и не одинаково! – возразила Ватикоти. – У тебя, например, живот больше, чем у меня, по крайней мере в десять раз. А это значит, что тебе солнечных лучей достается в десять раз больше, чем мне.

– О господи, – простонал лев Зигфрид Брукнер, – это ужасно! Каких только дикостей вы не выдумываете, чтобы поспорить!

– Это интересно, – медленно произнес самый добрый великан в мире Лайош Урод, – похоже, Ватикоти и в самом деле права.

Тут уже не выдержал Аромо.

– Конечно, – сказал неудержимо мыслящий заяц, – тому, кто в десять раз больше, достается в десять раз больше солнечных лучей. Но града и холодного ветра ему тоже достается в десять раз больше.

Лайош Урод нахмурился. Мысль Аромо сбила его с толку.

– Вот Микка-Мяу придет, он и решит, кто прав, – сказал Лайош. – Уж он-то знает.

Да, но кота Микки-Мяу не было дома. Рано утром он ушел в город по какому-то срочному делу. Да и причем тут Микка-Мяу! Тут… странное дело… Что-то залязгало, задребезжало и загремело. Приятели прислушались: странные звуки все не прекращались. Что-то ритмично бухало и стукало, лязгало и гудело, трещало и хрустело: бим-бум! тук-так! хрип-хруп! Это еще что за чертовщина?!

– Слышите, – сказал конь Серафим, – в небе гремит.

Все удивленно посмотрели на него. Почему в небе? На небе ни облачка, высоко-высоко светит солнце.

Но звуки все не прекращались: бум-бум!

– А, – заблестели глаза у кошки Ватикоти, – это, наверное, с арбузового дерева падают арбузы.

Звучало и в самом деле похоже. Падающие арбузы, должно быть, производили именно такие звуки. Но только, конечно, очень большие арбузы. И падающие с очень высокого арбузового дерева. Но – арбузовое дерево? Кто видел арбузовое дерево? Конь Серафим сморщил нос.

– Арбузовое дерево, – пробормотал он, – ну конечно, оно растет рядом с тыквенным деревом, да?

Все усмехнулись, и лишь лицо великана Лайоша Урода выражало невинную радость.

– Ой, как интересно! Ватикоти, а где это арбузовое дерево? Мне так хочется арбуза!

Между тем шум все не прекращался. Что-то все стучало, что-то все гудело! Но приятели словно оглохли – знай хихикают да похохатывают!

– Надо же, арбузовое дерево! – хлопал себя по животу Зигфрид Брукнер.

Заяц Аромо посмотрел на Лайоша Урода снисходительно-сочувственно:

– Арбуза захотел, бедняжка! С арбузового дерева!

Конь Серафим, усмехаясь, качал головой:

– Эх, милый Лайош, не сильно же ты умен, раз таким небылицам веришь. Арбузовых деревьев не бывает, разве что у Ватикоти в голове.

Неудержимо мыслящий Аромо весело ухмыльнулся:

– Там арбузовому дереву места вполне хватит.

Кошка Ватикоти мрачно наморщила лоб и угрюмо посмотрела на Аромо:

– Одну минуточку! Ну-ка повтори еще раз, Аромо!

– Что?

– То, что ты сейчас говорил о моей голове и об арбузовом дереве.

– Я сказал, что в твоей голове вполне хватит места для арбузового дерева.

«Да он надо мной явно издевается!» – подумала Ватикоти. Морщины у нее на лбу стали еще глубже.

– Иными словами… ты имеешь в виду… Ага, поняла… Ты хочешь сказать, что голова у меня пустая.

Все дружно захохотали. Лишь заяц Аромо притворился серьезным и удивленным.

– Я?! – широко раскрыл он глаза. – Я сказал всего-навсего, что в твоей голове есть место для арбузового дерева. Ни более ни менее. А как ты там поняла, это уж твое дело. Насчет пустой головы не я сказал. Это ты сама сказала.

Кошка Ватикоти, совсем сбитая с толку, разозлилась:

– Ты всегда говоришь не то, что думаешь. Иной раз неделю можно голову ломать над твоими словами.

Но тут звон, гуд и стук стали вдруг слышны где-то совсем близко. Все на мгновение затаили дыхание. Конь Серафим испуганно завертел головой.

– Нет, это все-таки в небе гремит, сомнений быть не может, – сказал он.

– В голове у тебя гремит! – осмелела кошка Ватикоти.

– Бочку какую-то катят, – вставил лев Зигфрид Брукнер.

– Или в барабан стучат, – усмехнулся заяц Аромо.

– А может быть, это бочка сама гремит, – заблестели глаза у великана Лайоша Урода. – От хорошего настроения.

Все только диву дались. Ох уж этот добряк!

– Знаешь что, Лайош… – начала было кошка Ватикоти но ее перебил медведь Бум-Бу-Бум.

Он сказал строго:

– Бум-бу-бум. – И чтобы никто не сомневался, повторил: – Бум-бу-бум!

Все, побледнев, испуганно смотрели на Бум-Бу-Бума.

– Не может быть!.. Ты это серьезно, Бум-Бу-Бум? – Ватикоти еще надеялась обратить все в шутку.

Но конь Серафим перебил ее:

– Конечно, серьезно. Ты когда-нибудь слышала, чтобы медведь Бум-Бу-Бум шутил?

Широкогрудый лев Зигфрид Брукнер почувствовал, как душа его начинает опускаться все ниже и ниже – прямо в пятки. Голос его задрожал:

– Иными словами, ты хочешь сказать, что к нам идет Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый.

Бум-Бу-Бум молчал, но все поняли по его взгляду: да, медведь имеет в виду именно это.

И тут всех словно прорвало:

– О, тогда горе нам! Сюда идет столбоногий!

– Кувшиноголовый!

– Бочкопузый!

– Блиноухий!

– Корытогрудый!

– Печеротый!

– Дубоголовый и ветропродутый!

Все это напоминало некую молитву. Конь Серафим воскликнул:

– И надо же было этому случиться именно теперь, когда Микки-Мяу нет дома!

Первым пришел в себя заяц Аромо. Жалобы тут не помогут! Подняв лапу, он призвал всех к молчанию.

– Самое главное, – торопливо заговорил он, – сделать кислую мину! Всем. Нам нужно вести себя как на похоронах. Потому что больше всего на свете Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый не любит хорошее настроение.

– Несчастный… – всхлипнула кошка Ватикоти.

– Не хнычь! Ну, все разом стали унылыми-преунылыми!

И как раз вовремя. В это мгновение – бим-бум! – послышался треск сучьев, и на краю лужайки появился столбоногий, кувшиноголовый, бочкопузый, блиноухий, корытогрудый, печеротый, дубоголовый и ветропродутый. Хмуро оглядывая испуганных приятелей, на краю лужайки стоял Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый.

– Ага, вот и вся честная компания! – сказал он ржавым, скрипучим и трескучим голосом.

Заяц Аромо сделал шаг вперед и смиренно произнес:

– Да, мы все здесь, ты ведь знаешь, мы здесь живем.

– И настроение у вас, конечно, хорошее, а? – проскрипел Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый.

– Ну что ты, любезный Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый, какое уж тут хорошее, – торопливо сказал неудержимо мыслящий Аромо. – Как раз наоборот. Настроение у нас плохонькое.

– Плачем да рыдаем, – соврал лев Зигфрид Брукнер.

– Горюем, – сказала кошка Ватикоти.

– Печалимся, – добавил конь Серафим.

Злюк-Клюк гневно топнул ногой:

– Я слышал, как вы смеялись!

Тут Аромо пустил в ход все свое актерское искусство:

– Смеялись? А что это такое, любезный Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый? Мы слыхом не слыхивали такого слова.

И все скорее подхватили:

– Да, да, мы и слыхом не слыхивали!

А Аромо и вовсе вошел в роль:

– Таких слов в нашем обиходе давно уже нет. Смеяться, посмеиваться, улыбаться, усмехаться, ухмыляться, хихикать, хохотать… Что значат все эти слова, мы не знаем.

Но тут кошка Ватикоти не выдержала. Она долго крепилась и давилась, стараясь сдержать смех, но ничего не вышло. Она разразилась звонким, раскатистым хохотом.

Что же теперь будет? Все в страхе смотрели на Ватикоти, боясь вздохнуть.

Глаза у Злюк-Клюка Великоголово-Малоголового выкатились из орбит и зловеще налились кровью.

– Это еще что такое?! – взревел он.

Аромо незаметно стукнул Ватикоти по щиколотке, но это не помогло. Она все смеялась – звонко и раскатисто. Злюк Клюк Великоголово-Малоголовый уже занес над ней свою страшную лапу. Аромо поспешил шагнуть вперед.

– Дело в том… все это очень неприятно, – лепетал он, – но Ватикоти плачет.

– Что? Что она делает?! – заорал Злюк-Клюк. – Плачет?! Да она смеется! Гогочет! Заливается!

– Нет, нет! Ты не знаешь Ватикоти. Она так плачет. Мы сначала тоже думали, что она смеется… или как там это называется… но нет. Она именно плачет.

– Врешь! – рассвирепел Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый.

– Поверь нам. Она в самом деле плачет, – сказал Аромо с отчаянием в голосе и укоризненно взглянул на Ватикоти.

Все почувствовали, что неудержимо мыслящий заяц нуждается в поддержке, и подхватили:

– Да, да, она плачет.

– Она всегда так плачет.

– Да, Ватикоти именно так и плачет.

Бум-Бу-Бум смотрел на все это представление с явным неодобрением. В конце концов медведь не выдержал:

– Бум-бу-бум.

Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый вскинул голову и подозрительно посмотрел на Бум-Бу-Бума:

– Что он сказал?

Заяц Аромо развел лапами.

– Кто знает, любезный Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый? Тебе ведь известно, он умеет говорить только «бум-бу-бум».

– Но мне говорили, будто вы его понимаете.

– Только изредка, – махнул лапой Аромо. – Да и вообще, что можно понять, когда говорят «бум-бу-бум»?

Злюк-Клюк верил и не верил. На всякий случай он внимательно оглядел всю компанию. Взгляд его искал Микку-Мяу.

– А где ваш знаменитый предводитель Микка-Мяу? Спрятался?

Ватикоти тем временем перестала хохотать, и Аромо вздохнул с облегчением.

– Нет, не спрятался, – сказал он. – Он пошел в город по делам. Может быть, задержится до завтрашнего вечера. Он просил передать тебе привет. – Аромо тяжело глотнул. – И сказал: «Если к вам заглянет Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый, передайте ему заверения в моем уважении». Да, кстати, мы все тоже тебя очень уважаем.

Злюк-Клюк задрал голову, довольно затопал ногами и надулся как индюк.

– Уважайте, уважайте, – сказал он. – А не то худо будет!

И умолк. Похоже было, что он задумался, хотя трудно сказать, задумываются ли вообще такие огромные злюк-клюки.

– Значит, говорите, этого вашего хваленого Микки-Мяу нет дома? Насколько я знаю, главный у вас он.

Зигфрид Брукнер гордо выпрямился:

– У нас, к твоему сведению, республика.

– А, республика, – произнес Злюк-Клюк, но было видно, что занимает его другое. Лицо его вдруг расплылось в слащавой улыбке. – Я пришел помочь вам.

Во взгляде Бум-Бу-Бума промелькнула гневная искорка:

– Бум-бу-бум!

Слащавость мгновенно исчезла с лица Злюк-Клюка Великоголово-Малоголового:

– О чем это он?

Аромо повернулся к медведю:

– В чем дело, Бум-Бу-Бум?

Медведь повторил презрительно:

– Бум-бу-бум!

На этот раз неудержимо мыслящий заяц нашел в себе смелость чуть заметно усмехнуться.

– Вот видишь, он сказал «бум-бу-бум», – взглянул он на Злюк-Клюка.

Взгляд Злюк-Клюка сделался колючим, как репей:

– Вы мне бросьте шутки шутить, а не то худо будет! Я перед вами распинаюсь, душу выкладываю, а вы насмехаетесь. Вот еще раз перебьете – и не стану вас спасать!

Конь Серафим растерянно посмотрел на него:

– Нас? Спасать? А от чего?

Злюк-Клюк зловеще покачал головой:

– Видно, придется вам кое-что рассказать, вы тогда живо по-другому заговорите.

Похоже было, он не шутил.

– А все-таки – что случилось? – испуганно спросила кошка Ватикоти.

Злюк-Клюк наклонился к ним и шепнул:

– Да будет вам известно, что в Лесу страшно расплодились могопачи!

Все смотрели на него раскрыв рот.

– Какие-какие пачи? – переспросил самый добрый великан в мире Лайош Урод.

Злюк-Клюк обвел взглядом всех по очереди и увидел: все были полны недоумения.

– Вот темнота! – бросил он пренебрежительно. – Не знаете, кто такие могопачи?

Заяц Аромо в нерешительности повертел головой.

– То есть это… – промямлил он, – как это… да вообще-то знаем.

Лев Зигфрид Брукнер выпятил грудь:

– Еще бы!

Конь Серафим тоже соврал:

– Да уж встречались… и не раз.

Злюк-Клюк едва сдержал ехидную усмешку.

– Вот я и говорю! – проскрипел он.

Но тут Лайош Урод, оглядев всех невинным взглядом, спросил:

– А в самом деле, кто такие могопачи?

Аромо метнул строгий взгляд на самого доброго великана в мире:

– Помолчи, Лайош, не встревай в серьезный разговор!

– Ну а если я никогда не слышал о могопачах, – настаивал Лайош Урод.

Тут и все остальные набросились на него:

– Прекрати!

– Замолчи!

– Перестань, в конце концов!

Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый пристально посмотрел на Лайоша Урода:

– А этого умника зовут Лайош Урод, да?

Неудержимо мыслящий Аромо кивнул:

– Он у нас тугодум. Не стоит на него обращать внимания. Главное, что мы знаем, кто такие могопачи.

Медведь Бум-Бу-Бум посмотрел на зайца Аромо, скривился в презрительной усмешке и с глубоким отвращением произнес:

– Бум-бу-бум!

Все были полны недоумения, растерялись, а Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый, напряженно вдумываясь, вытянул шею, словно тугоухий гусак:

– Что он сказал?

– Ничего, – поспешил ответить заяц Аромо.

Лайош Урод изумленно оглядел всех вокруг. Ничего? Как это ничего? Оглохли они, что ли?

– Да нет, он сказал… – начал он было, но договорить ему не дал конь Серафим: подскочив к неудержимо мыслящему зайцу, Серафим копытом зажал ему рот.

– Зачем ты зажал ему рот?! – проскрипел Злюк-Клюк.

– В день я могу выслушать только двенадцать глупостей, – затараторил конь Серафим. – От тринадцатой у меня всегда случается нервный припадок. А он как раз хотел сказать тринадцатую.

Злюк-Клюк засопел:

– Ну, сейчас я вам покажу, как врать.

Но тут кошка Ватикоти хитроумно отвлекла его внимание.

– Ты остановился на том, любезный Злюк-Клюк, – сказала она сладким голосом, – что в Лесу сильно расплодились могопачи.

Злюк-Клюк зловеще посмотрел на нее:

– Что значит остановился? Тебе этого недостаточно?

Ватикоти, растерявшись, неуверенно ответила:

– Да нет, достаточно… конечно. Представляю себе, как им теперь тесно. Надо бы им помочь.

Злюк-Клюк схватился за голову:

– Ты что, спятила? Помочь могопачам?! Ты понимаешь, что ты говоришь?

– Но им ведь тесно, – оправдывалась кошка Ватикоти.

На этот раз все свое актерское искусство пустил в ход Злюк-Клюк.

– Тесно! – сказал он иронически и вдруг перешел на шепот: – В скором времени они собираются перейти в решительное наступление.

На лице великана Лайоша Урода появилось выражение искреннего сочувствия:

– Ох, как мне их жалко! Бедняги!

– Кто бедняги? – рявкнул Злюк-Клюк.

– Те, на кого они собираются решительно наступать.

– О, какие же вы бестолковые! – коварно вздохнул Злюк-Клюк.

И тут зайца Аромо вдруг осенила догадка.

– Ты хочешь сказать, что эти… что эти могопачи… – залепетал он, запинаясь, но от волнения запутался совсем, и за него договорил конь Серафим:

– Хотят напасть на нас?

Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый просиял – насколько способно сиять столь отталкивающее, уродливое существо.

– Ну наконец-то, дошло! – вскричал он довольно. – Напасть – это не то слово! Они вам лапы поотрывают, всех вас перережут, передавят, согнут в дугу, насадят на вертел, изничтожат, разрежут на кусочки, сотрут в порошок!

– О боже! – заплакала кошка Ватикоти.

У всех остальных вид был не менее жалкий. Все побледнели – кто всхлипывал, кто дрожал.

– Помогите! – слабо взывал великан Лайош Урод.

Сам гулкоголосый Зигфрид Брукнер, лев, презирающий смерть, вместо того чтобы гордо выпятить грудь в минуту опасности, лишь шептал:

– Спасайся кто может!

Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый торжествующе оглядел поверженную в ужас компанию.

– Бежать вам тоже некуда. Вы окружены. Куда бы вы ни побежали, все равно попадете в руки к могопачам.

Тут началась настоящая паника! Все забегали, заметались, запричитали и зарыдали. Лишь медведь Бум-Бу-Бум, прислонившись к дереву, по-прежнему хранил молчание.

Из беспорядочного шума вырвался голос кошки Ватикоти:

– Что же нам делать?

Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый явно наслаждался всей этой суматохой.

– Ну и размазни! – сказал он. – Храбрый лев Зигфрид Брукнер, гениальный заяц Аромо, голубой чудо-жеребец Серафим, сильный, как бык, Лайош Урод, знаменитая кошка Ватикоти и сама олицетворенная честность Бум-Бу-Бум, или как его там!

Медведь Бум-Бу-Бум не удостоил Злюк-Клюка даже поворотом головы – стоя по-прежнему неподвижно, прислонившись к дереву, он произнес:

– Бум-бу-бум.

– Бумчи-бумчи! – сверкнул глазами Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый. – Вот придут могопачи, набьют вас соломой, сделают из вас чучела и будут сто лет подряд показывать вас маленьким могопачатам, как самых трусливых в мире.

Ватикоти стало совсем горько. Еще и соломой набьют!

– Но что же нам делать, любезный Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый, скажи! – захныкала кошка. – Я много кем хочу стать, но только уж не наглядным пособием.

Лев Зигфрид Брукнер попробовал успокоить ее:

– Послушай, Ватикоти, не хнычь. Попробуем поговорить с этими могопачами. Не станут же они, в самом деле, ни с того ни с сего убивать нас. Должна же у них быть хоть капля разума.

Злюк-Клюк рассмеялся. Смех его звучал как охрипший автомобильный гудок.

– Ха-ха! Он собрался разговаривать с могопачами! Только что ты утверждал, будто знаешь, кто такие могопачи. А теперь хочешь вести с ними переговоры! Если так, то считайте, что вас убили уже сто раз. Посыплют вашу лужайку солью, и следов не останется. – Выдержав многозначительную паузу, он продолжал уже другим голосом: – У вас есть только одна надежда.

Все смотрели на него, затаив дыхание:

– Какая?

Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый выпрямился и выпятил свою грудь-корыто:

– Я знаю, вам самим это никогда не пришло бы в голову. Но я хочу помочь вам и не стану скрывать – помочь вам может только одно: битва!

Робкая надежда, едва тлеющая в сердцах друзей, тотчас совсем угасла.

– Битва? – пробормотал Зигфрид Брукнер.

– Бей-бей, не жалей? – пролепетала Ватикоти.

– Бах-трах-тарарах? – добавил Лайош Урод.

– Вот именно, – сказал Злюк-Клюк. – Хотя шансов у вас немного. Могопачи – неустрашимые воины. Храбрые, крепкие, выносливые. И безжалостные.

Не успел он договорить, как Лес зазвенел от рыданий и причитаний. Злюк-Клюк довольно напыжился – только этого он и добивался.

– Струхнули? Ладно, тогда я пошел… И повторяю: помочь вам может только битва. Вы должны принять вызов. Хе-хе. Вступить в бой с могопачами… Ну, прощайте!

Он повернулся и пошел – спина Злюк-Клюка все удалялась и уменьшалась, от его тяжелых шагов сотрясались деревья, а от хохота дрожали кусты.

Ватикоти нерешительно шагнула ему вслед:

– О, не покидай нас, любезный Злюк-Клюк Великоголово-Малоголовый! О, что же с нами будет!

Все запричитали, но тут раздался строгий голос медведя:

– Бум-бу-бум!

Все звуки как ножом обрезало. Наступила оцепенелая тишина. Кошка Ватикоти, с опаской оглядываясь по сторонам, подошла к медведю и шепотом спросила его:

– Ты в этом совершенно уверен, Бум-Бу-Бум?

– Бум-бу-бум, – решительно ответил медведь.

Лев Зигфрид Брукнер возмущенно взревел:

– Ты всегда во всем совершенно уверен! Ты все знаешь лучше нас. Да как у тебя язык повернулся сказать, что могопачей вообще не существует!

Самый добрый в мире великан Лайош Урод встал на защиту Бум-Бу-Бума:

– А может быть, ты видел могопачей?

Зигфрид Брукнер не удостоил его ответом; вместо него к бедному Лайошу Уроду повернулся Аромо.

– Знаешь что, Лайош, – сказал с издевкой неудержимо мыслящий заяц, – я хотел бы задать тебе один вопрос. Сколько будет дважды два?

Лайош Урод задумчиво посмотрел в небо. Потом, переминаясь с ноги на ногу, потеребил штаны.

– Дважды два, это будет… Это будет ровно… не более не менее, чем… – лепетал он неуверенно и вдруг разозлился: – Что за дурацкие вопросы, когда тут дело куда серьезнее! Могопачи!

Заяц Аромо смотрел на него снисходительно:

– И ты думаешь, что мы, говоря об этом серьезном деле, будем прислушиваться к твоему мнению, когда ты не знаешь даже, сколько будет дважды два?

Лайош Урод раздраженно топнул ногой:

– Ну ладно! Тогда дважды два – пять!

По усмешке Аромо он понял: неправильно. Уже менее решительно он сказал:

– Ну тогда… шесть… или, наверное…

– Наверное, тебе пора умолкнуть, – вмешался лев Зигфрид Брукнер. – А то еще у тебя мозги перегреются. Мы тебя лучше попросим подумать, когда соберемся жарить сало.

Лайош Урод упрямо наклонил голову:

– И все равно, я никогда не видел ни одного могопача.

Заяц Аромо небрежной походкой подошел к Лайошу Уроду и остановился перед ним, уперев лапы в бока:

– А может быть, ты видел бумеранг? Или муравьеда, или утконоса, или золотой слиток в двадцать четыре карата, или застежку для чулок, или паровой молот, или кита, или анаконду, или радикулит, или ламу, или балумбеку, или гуттермуттер? Видел? Не видел! А между тем все это существует.

Великан Лайош Урод был совсем обескуражен: ораторское искусство зайца Аромо лишило его остатков самоуверенности. Но кошке Ватикоти в речи Аромо кое-что не понравилось. Она подошла поближе.

– Насчет гуттермуттер это ты загнул. И насчет застежки для чулок тоже. Муттер, это я знаю. И на сандалиях бывают застежки, это я тоже знаю. Но вот гуттермуттер – и застежка для чулок?!

Лев Зигфрид Брукнер пристально посмотрел на Ватикоти:

– Значит, ты тоже утверждаешь, что могопачей не существует?

– Ни в коем случае, – испуганно запротестовала Ватикоти. – Только вот гуттермуттер и застеж…

Конь Серафим заорал как ужаленный:

– Да замолчите вы когда-нибудь со своими гуттермуттерами или нет?! Над нами нависла страшная опасность, а вы друг перед другом выставляетесь! Умишком щеголяете!

– Ну, у кого он есть, почему бы и не показать, – вставила кошка Ватикоти и многозначительно посмотрела на Лайоша Урода.

Бедный великан чуть не плакал:

– Честное слово, я не виноват, что медленно соображаю, но…

Что он собирался сказать после этого «но», мы уже никогда не узнаем, так как неудержимо мыслящий Аромо, подойдя к нему, хлопнул его по спине и произнес:

– Милый Лайош, никто тебя не обвиняет и не осуждает. Просто ты не знаешь, сколько будет дважды два, вот и все. Но что значит слово «молчать», ты наверняка знаешь.

– Да, знаю.

– Тогда помолчи! А мы будем готовиться к битве с могопачами. Они дорого заплатят за наши жизни!

– Ой, как мне страшно! – воскликнула Ватикоти.

Но заяц Аромо уже вошел в роль.

– Только без паники, – сказал он. – Руководство борьбой с могопачами я беру на себя.

Конь Серафим посмотрел на него, прищурившись:

– Но-но! Ты, видимо, хотел сказать: мы берем на себя.

– Можно и так, – махнул лапой Аромо. – Все равно. Главное – начать, и поскорее.

– Правильно, давайте начнем, – подхватил лев Зигфрид Брукнер, но вдруг запнулся. – А что начнем? – завертел он головой.

Заяц Аромо ходил посередине лужайки взад-вперед, по-солдатски чеканя шаг:

– Как что?! Прежде всего надо созвать военный совет.

– Бум-бу-бум, – сказал медведь Бум-Бу-Бум.

Заяц побагровел:

– Бум-Бу-Бум, очень тебя прошу, не нарушай дисциплину. Еще одно замечание – и я исключу тебя из членов военного совета.

– Бум-бу-бум, – повторил медведь.

– Все, ты исключен! – закричал Аромо. – Прими это к сведению. Собирайся и уходи на другой конец лужайки!

– Правильно, – поддержала его Ватикоти, – ты не имеешь права слушать, о чем мы будем говорить на совете!

– Еще, чего доброго, разболтает могопачам, – прибавил лев Зигфрид Брукнер.

Конь Серафим тоже возмутился:

– Правильно! Убирайся на другой конец лужайки!

Медведь Бум-Бу-Бум, не говоря ни слова, повернулся к приятелям спиной, не спеша перешел на другой конец лужайки и сел там в траву. Лайош Урод, самый добрый великан в мире, смотрел на него с жалостью.

– Зря вы это делаете, честное слово, – сказал он.

– Молчать! – рявкнул Аромо.

– Вот Микка-Мяу придет, он вам покажет, – буркнул себе под нос Лайош Урод.

Неудержимо мыслящий Аромо заорал на него:

– Хочешь, чтобы мы тебя тоже исключили?

– Нет, нет… я лучше…

– Тогда сиди и молчи! – торжествовал Аромо. – Приступим к работе! По-моему, наиболее подходящий метод борьбы с могопачами – это… это… как бы это сказать… А как по-твоему, Серафим? Какой метод избрал бы ты?

Голубой чудо-жеребец смутился. Вопрос застал его врасплох. Да еще как врасплох! Он залепетал:

– По-моему… я считаю… раз уж могопачи такие…

Тут он запнулся и замолчал, хотя все смотрели на него с огромным интересом. Заяц Аромо поддержал его:

– Ну, ну, говори! Могопачи такие…

– Могопачи, – мучительно запинаясь, бормотал конь Серафим, – совсем такие… маленькие…

Лев Зигфрид Брукнер изумленно переспросил:

– Что-что? Маленькие?

Конь Серафим замотал головой:

– То есть большие.

Зигфрид Брукнер удивился еще больше:

– Большие?

Тут конь Серафим окончательно запутался и, собравшись с духом, выпалил решительно:

– Я хотел сказать, средние.

До сих пор Лайош Урод слушал голубого чудо-жеребца раскрыв рот, но тут он не выдержал и спросил:

– Так все-таки маленькие, большие или средние?

Заяц Аромо резко повернулся к нему:

– Я же тебя просил не задавать глупых вопросов! А ты, Серафим, скажи нам, в самом деле, какие могопачи. Маленькие, большие или средние?

Конь Серафим опустил глаза и кашлянул:

– По правде говоря, я видел того могопача только издалека.

– Рост можно определить и издалека, – сказал гулкоголосый Зигфрид Брукнер.

Конь Серафим пытался уйти от ответа:

– Видишь ли, это не совсем так. Ведь если расстояние очень большое, то могопач кажется маленьким, не так ли? А если расстояние очень маленькое, то могопач кажется огромным.

– Не говоря уже о среднем расстоянии, – заметил неудержимо мыслящий Аромо.

– Почему? А что тогда? – полюбопытствовал Лайош Урод.

– Лайош! Лайош! – зашикали на него.

Кошка Ватикоти повернулась к коню Серафиму:

– Иными словами, весь вопрос в том, с какого расстояния ты видел этого могопача.

Конь Серафим не отступал:

– Я же говорю: издалека.

– Ну и каким же он тебе показался издалека? – спросил заяц Аромо.

– Далеким… – Голубой чудо-жеребец задумался. – Если это вообще…

Все ждали продолжения, но конь Серафим умолк.

– Если это вообще… – подсказал ему лев Зигфрид Брукнер.

– Если это вообще был могопач, – с трудом выдавил из себя конь Серафим.

Все пришли в изумление.

– Значит, не исключено, что ты видел вовсе и не могопача? – спросил заяц Аромо.

– Не исключено, – кивнул конь Серафим. – Может быть, это был просто куст бузины. Или пенек. Тем более, что, когда я издалека видел это далекое нечто, было уже далеко за полночь.

Чтобы понять это невнятное объяснение, всем пришлось немного подумать. Не говоря уже о самом добром великане в мире Лайоше Уроде, которому пришлось думать изо всех сил.

Один лишь Бум-Бу-Бум, видимо, понял все сразу – на другом конце лужайки ему было хорошо слышно, о чем разговаривают друзья, – так как медведь произнес:

– Бум-бу-бум.

– Ну это уж слишком! – взвизгнул неудержимо мыслящий Аромо. – Придется его наказать.

Тут все подскочили к Бум-Бу-Буму и обступили его.

– Не забывай, у нас введено военное положение! – кричал Аромо.

Лев Зигфрид Брукнер торжественно указал лапой на Бум-Бу-Бума:

– Объявляю тебя регенатом.

– Может быть, генератором? – поправила кошка Ватикоти.

– Ренегатом, – сказал заяц Аромо, на этот раз правильно.

Ватикоти размахивала лапами:

– Регенатор или генератор, это все равно. В наказание мы привяжем тебя к дереву. Тогда уж ренегатничай сколько хочешь!

Они быстро раздобыли где-то веревку и в два счета привязали бедного Бум-Бу-Бума к дереву. Один Лайош Урод не участвовал в этом – испуганно прыгая вокруг приятелей, самый добрый великан в мире восклицал:

– Бедный Бум-Бу-Бум! Что вы делаете! Бедный Бум-Бу-Бум!

Заяц Аромо рявкнул на него:

– Может быть, привязать тебя рядом с медведем?!

О нет, только не это! Лайош съежился и не произнес больше ни звука. А остальные тем временем связывали Бум-Бу-Бума.

– Вот так, – удовлетворенно произнес неудержимо мыслящий Аромо. – А если еще хоть слово скажешь, заткнем тебе рот. Ясно?

И все пошли обратно – продолжать военный совет.

– Опаснее всего враг внутренний, – бормотал лев Зигфрид Брукнер.

– Мы остановились на том, что было далеко за полночь, – взял слово заяц Аромо. – И тот куст бузины или пенек, который ты видел, возможно, и не был могопачем.

Серафиму надоело быть козлом отпущения.

– Да. Ну, ничего страшного, – произнес он язвительно, – остаетесь еще вы, а вы-то наверняка видели могопачей с более близкого расстояния и при свете дня.

– Да уж видели, – осторожно ответил лев Зигфрид Брукнер.

– Еще бы, – сказал еще осторожнее заяц Аромо.

– Ясное дело, – прошептала кошка Ватикоти.

Лайош Урод, самый добрый великан в мире, вскинул голову.

– А может быть, я тоже видел? – спросил он взволнованно.

– Может быть, – кивнул лев Зигфрид Брукнер.

– Но он тебе, наверное, показался кустом бузины.

– Или пеньком.

Лайош Урод был поражен:

– Надо же, мне это и в голову не приходило! А ведь сколько я кустов бузины и пеньков перевидал в последнее время… Так, значит, это были могопачи. – Он вскочил и повернулся к Бум-Бу-Буму: – Бум-Бу-Бум! Слышишь, Бум-Бу-Бум!

– Вести разговоры с ренегатом запрещается, – строго заметила кошка Ватикоти.

Великан Лайош Урод умоляюще посмотрел на своих друзей:

– Ну хватит вам, давайте его отпустим!

Но все на него зашикали.

– Ты что, не понимаешь? У нас военное положение! – рассердился лев Зигфрид Брукнер. – Не будем отвлекаться!

– Правильно, – согласился заяц Аромо. – Пожалуйста, Зигфрид, расскажи нам о своей встрече с могопачами.

– А почему я? – испугался лев Зигфрид Брукнер. – По-моему, лучше тебе начать.

Неудержимо мыслящий Аромо почесал в затылке.

– Пусть лучше кошка Ватикоти начнет, – сказал он.