Текст книги "Анаконда"

Автор книги: Эрнст Малышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Малышев Эрнст
Анаконда

Эрнст Малышев

Анаконда

Несколько лет тому назад, когда я еще учился в колледже, мне попалась на глаза любопытная статейка.

В ней говорилось, что в Латинской Америке, в расположенном вдоль границ Эквадора обширном горном плато при помощи установленного на самолете специального радара геологи обнаружили гигантские пустоты.

На экране, хотя и размыто, но достаточно отчетливо просматривалась цепочка соединенных между собой пещер – гигантских подземных залов и тоннелей.

До сих пор не знаю почему, но эта заметка как-то отложилась в памяти. Вольно или невольно, но периодически я вспоминал об этом довольно необычном курьезе.

Я никогда не интересовался спелеологией, и проблемы карстовых пещер меня отнюдь не занимали. Дело в том, сообщалось в заметке, что горные массивы в тех краях состояли из прочнейших каменных пород. А известняков там и в помине не было.

Спрашивается, откуда там взяться пустотам, да еще на такой глубине?

Для геологов с точки зрения поиска полезных ископаемых тот район оказался абсолютно бесперспективным. Они благополучно перебрались ближе к морю, где, кстати говоря, обнаружили довольно приличные запасы нефти.

Загадка появления подземных пустот так и осталась невыясненной, видимо, никому не пришло в голову бессмысленно тратить кучу долларов, чтобы пробудить эту твердь и доискаться до причин возникновения пещер.

Как-то по делам фирмы судьба забросила меня в Кито, столицу этой полуэкваториальной страны.

После небоскребов Нью-Йорка, откуда меня доставил сюда широкофюзеляжный "Боинг", город показался мне довольно заштатным. К тому же жарища стояла невероятная – солнце палило нещадно.

Иногда мне казалось, что мозги вот-вот расплавятся, и серое вещество хлынет из-под пробкового шлема, который я добросовестно натянул на голову.

Проклиная себя и свою неуемную любознательность, я бродил между непродуваемыми улицами этого чужого пыльного города, как неприкаянный.

Выбравшись из центра, я остановился у небольшого кинотеатра с призывно завлекающей афишей и обратил внимание на горбившееся в глубине двора строение, похожее на сарай, у широко распахнутых дверей скопилась толпа любопытных.

Заглянув внутрь, я увидел слепую старую индианку, которая держала тонкими изможденными руками запястья миловидной девушки и что-то возбужденно говорила ей. Та счастливо улыбалась: затем покраснела и, потупив взор, вышла наружу, предварительно бросив одно песо в находившуюся у ног гадалки жестяную кружку. Рядом стоял смуглый, до черноты прокаленный солнцем мальчик, бойко переводивший на испанский глухое бормотание старухи.

При моем появлении женщина что-то шепнула ребенку, и он на довольно сносном английском языке обратился ко мне с предложением погадать.

Чрезвычайно заинтересованный – почему старуха выбрала именно меня? – я подошел и протянул ей руку.

Плотно зажав мою правую кисть, индианка принялась водить пальцами левой руки по раскрытой ладони, затем обхватила запястье и, чуть потряхивая им, стала что-то быстро, тревожно шепелявить мальчугану.

Тот удивленно уставился на меня и перевел что-то совершенно непонятное и неожиданное.

– Этот гринго, – услышал я слова мальчика, – хочет узнать Тайну Онкелоны. Я вижу отчетливо его желание! Он хочет этого, хочет давно, но не может признаться даже самому себе. Я сразу издалека почувствовала и узнала его мысли. Предупреди его, что путь туда очень опасен. Много людей погибло там. Но гринго смел, он не побоится огромной анаконды, охраняющей Священный вход. Я вижу, ясно вижу, как он приближается к Тайне. Вот он входит...

В этот момент старуха замолкла и долго сидела, уставившись в пустоту своими большими бельмами. Затем совсем топотом добавила:

– Страшное, очень страшное зрелище увидит гринго. Смерть, не его, другая... Я вижу, как тот задыхается, как его грудь мертвой хваткой сдавливают толстые упругие кольца, хрустят кости... Устала... Не могу больше...

Она выпустила мою руку и бессильно откинулась на плетеную спинку сиденья.

– На сегодня хватит... Проводи всех отсюда, Пабло, – закончил мальчик перевод.

Совершенно потрясенный случившимся, я бросил в кружку серебряный доллар и вышел из сарая.

– Что за чертовщина, – подумал, я. – Тайна Онке-лоны, анаконда, чья-то смерть. Бред какой-то.

И тут меня словно осенило. Я вспомнил небольшую газетную заметку, заинтересовавшую меня много лет назад, об обнаруженных геологами в этих горах подземных пустотах.

Вернувшись в отель, я попытался узнать, что такое "Онкелона", какую "Тайну" она скрывает.

Однако никто не смог сказать ничего вразумительного. Правда, метис-бармен, с которым я общался, когда спускался выпить холодного пива, посоветовал поговорить с Рафаэлем Иштоном, указав на худого, совершенно седого, одетого в лохмотья индейца, с лицом, изборожденным морщинами.

Он одиноко сидел в отдаленном углу и цедил мате. Я подошел к нему и попросил разъяснить, что такое "Тайна Онкелоны" и с чем ее едят. Он долго не отвечал, смотрел мне в лицо, затем поднял вверх три пальца правой руки.

– Это будет стоить три доллара? – спросил я. Старик покачал головой.

– Тридцать? – опять отрицательное покачивание.

–Три сотни? – воскликнул я. Только тогда старик согласно кивнул.

– Да это же форменный грабеж, за какую-то "сказку" отдать триста долларов! – возмутился я. Старик неопределенно пожал плечами, что на его языке видимо означало: – "Не хочешь, не надо!"

– Ладно, – угрюмо согласился я и с неохотой полез за бумажником.

– Погоди, – сказал старик на ломаном английском языке, остановив мою руку.

– Сначала два перно...

Кивнув официанту, я потребовал две порции этого гнусного местного напитка.

Старик отодвинул в сторону сосуд с мате и с видимым удовольствием высосал одну из рюмок.

Затем подмигнул и шепотом рассказал, что сравнительно недалеко от столицы проходит горная гряда. На большой высоте вблизи высокогорного озера в одной из нависших над водой скал имеется круглое отверстие.

Куда оно ведет – никому не известно, скорее всего в подземную пещеру, вход в которую охраняет гигантская анаконда.

У местных индейцев существует предание, что того, кто побывает в глубинах подземелья, ожидает невиданное богатство и удача будет сопутствовать ему всю оставшуюся жизнь.

Многие пытались проникнуть туда, но анаконда подстерегает смельчаков, душит их в смертельных объятиях и потом заглатывает.

Попасть в это место можно, но очень трудно. Лишь несколько человек знают дорогу туда. Один из них – древний старец, он из племени селькам, некогда обитавшим на Огненной Земле. Как он попал сюда, в Эквадор, с оконечности континента, никто не знает.

Но он живет в горах, недалеко от того места, и время от времени возлагает на себя, за соответствующую плату, обязанности проводника безумцам, желающим разбогатеть.

– Ты, я вижу из тех, кто хочет испытать свое счастье? Так я могу помочь, – предложил старик. – Я сам знаю дорогу туда. Я был одним из тех, кто пытался узнать Тайну Онкелоны и еле унес оттуда ноги – вместо меня анаконда заглотила моего друга. Это такое ужасное зрелище... у меня с тех пор, – старик повертел пальцем у виска, – слегка повредился рассудок...

Дальше он пояснил, что перебивается случайными заработками или тем, что время от времени рассказывает историю своей жизни, за что ему платят выпивкой.

– Так почему же ты содрал с меня триста долларов за эти бредни? возмутился я.

– Ты "гринго", – лукаво улыбнулся старик. У тебя есть деньги. А у тех, кто туда стремится, нет ни песо. Потом ты первый из белых, кто спросил у меня про Тайну Онкелоны. Твоих денег теперь хватит надолго... Но если все-таки захочешь туда пойти, то тебе придется доплатить всего три доллара, – старик снова показал три пальца. – Видишь, насколько дороже своей жизни и твоей я ценю эту Тайну...

Тут меня словно понесло: я обрушился на старика, всячески его понося, обзывал дармоедом, бездельником, коричневой обезьяной...

Однако он с невозмутимым видом допил вторую рюмку перно и стал потягивать свой, уже остывший мате.

Наконец я выдохся и попросил официанта принести еще два перно и бутылку неразбавленного виски со льдом. В конце концов я так накачался, что еле добрался до своего номера, завалился одетым в постель и заснул крепким сном.

Всю ночь меня мучали кошмары: какая-то змея нападала, обвивая тело, руки, ноги, и старалась задушить, укусить ядовитыми зуба)ми.

Проснувшись в холодном поту, я долго не мог уснуть. Ворочался с боку на бок. Встал, закурил сигарету. Долго сидел, уставившись на тлеющий в темноте огонек.

Затем решительным движением загасил окурок в пепельнице и твердо решил испытать судьбу. Еще долго лежал на мокрых от пота простынях и только перед самым утром забылся в. беспокойной тревожной дреме.

Проснувшись, я привел себя в порядок и спустился в бар. Старик был уже там, в своем углу. Я подошел к нему и не говоря ни слова, положил перед ним три доллара.

Он удовлетворенно "хмыкнул". Взял деньги и просипел:

– Не забудь в дорогу взять побольше выпивки и еды. Путь не близкий, там люди не живут. Они боятся. Только Иштон ничего не боится. Иштон стар. Ему терять нечего. Завтра утром вставай раньше, гринго. Я поведу тебя на Онкелону.

Дорога действительно оказалась не близкой. На машине мы добрались до подножия какой-то горы. Старик вышел из автомобиля, долго ходил вокруг, наконец, взмахом руки позвал меня за собой.

Расплатившись с водителем, я взгромоздил на плечи мешок с бутылками и провизией и двинулся за Иштоном. Идти было тяжело. Еле заметная тропинка круто забиралась вверх. Во время привалов я несколько раз обращал внимание на мелькавшую за деревьями физиономию негра.

Я сказал об этом старику, но он пояснил, чтобы я не беспокоился. Если кому-либо и придет в голову мысль следить за нами, то он скоро отстанет. Мало кто решится испытать судьбу после тех многочисленных жертв, которые взяла Тайна Онкелоны.

Лишь на третьи сутки старик, поглядев на мое изможденное, залитое потом лицо, произнес:

– Теперь скоро. Еду можешь оставить здесь. Я тебе покажу путь... Дальше... пойдешь один. Здесь близко. Иштон будет ждать. Иштон честный индеец. Он будет ждать гринго два дня и две ночи.

Он показал мне на этот раз два пальца.

– Возьми с собой это, – индеец вытащил из болтающихся на боку тряпичных ножен мачете, блеснувшее на солнце острым лезвием.

Я хотел было отказаться, показав ему свой мощный короткоствольный "Смит и Вессон".

– Он не поможет. Анаконда хитра и коварна. Она нападает молниеносно. Ты не успеешь выстрелить и одного раза. А мачете может спасти твою жизнь. Я не хочу тебе зла. Ты добрый, ты не похож на других гринго. Ты настоящий мужчина, бери...

Я взял в правую руку мачете, – оно удобно легло в ладонь и действительно с ним стало на душе как-то увереннее и спокойнее. Сунув револьвер за пояс, я двинулся в направлении, указанном стариком.

– Будь осторожен, гринго, – бросил он на прощанье. 2

Анаконда лежала, свернувшись в тугой, способный в любое мгновение выстрелить стальной пружиной, огромный узел.

Она жила здесь много лет, столько много, что казалось жила здесь вечно.

В ее тусклой, с годами совершенно стершейся памяти жило единственно яркое, оставшееся на всю жизнь воспоминание.

Едва вылупившись из яйца, она хотела было ринуться прочь, броситься в воду, в родную стихию, но почувствовала, что какая-то сила вознесла ее наверх, сжала мягкое, еще мокрое тело, с ее кожи кто-то осторожно очистил остатки скорлупы. Затем она ощутила острый болезненный укол в голову. И с тех самых далеких пор в ее голове засел вечный приказ "Охранять это место. Этот вход в большую нору".

С тех пор она долго живет здесь, подкарауливая свои жертвы.

Она часто выползала к недалекому озеру и с наслаждением плавала по его прохладной гладкой поверхности.

Она помнит, хорошо помнит свою первую добычу. Это была длиннохвостая большая ящерица, пробегавшая мимо. Анаконда мгновенно бросилась на нее, обхватила кончиком хвоста, чуть сжала и холодно глядела на недолгую агонию жертвы; потом легко и быстро проглотила еще теплый комок безжизненной плоти.

Сколько их было – таких разных, маленьких и больших. Но они насыщали ее, давали сладостное ощущение сытости и покоя. Особенно по вкусу ей пришлось мясо двуногих, которые хотя и редко, но пытались подойти к охраняемому отверстию.

С какой легкостью она бросалась на них из своего укрытия, сдавливала мощными объятиями; заглотив, с наслаждением переваривала сладкое мясо, срыгивая остатки тряпья и твердых предметов, которые не могла растворить ее едкая, тягучая слюна.

Но она устала. Как же она устала жить! Какая-то неведомая сила сделала ее вечной пленницей и одновременно властительницей этих мест...

И вдруг она услышала далекие осторожные, крадущиеся шаги. Выглянув из-за мшистого камня, за которым скрывалось ее гигантское тело, Анаконда увидела чернокожего человека, – раздвинув кусты, он шарил по скале, видимо разыскивая отверстие. Змея стремительным броском преодолела разделяющее их расстояние и мгновенно оплела тело человека толстыми мускулистыми кольцами. 3

Поднявшись по тропинке, я вышел на неширокую каменистую террасу и с трудом протиснулся между хаотическим нагромождением каменных глыб.

Пробираясь сквозь эти каменные лабиринты, совсем рядом я услышал дикий нечеловеческий вопль...

Повернув голову, я увидел заросшее кустистой зеленью отверстие в скале и рядом с ним чернокожую фигуру, с головы до ног оплетенную страшными объятьями огромной Анаконды.

Я даже не мог представить, что на свете могут существовать такие гигантские чудовища: оливково-зеленая с темными отметинами тридцатиметровая змея обвилась вокруг своей добычи и все туже и туже стягивала кольца.

Негр уже не мог кричать...

Выкатив белки перепуганных глаз, он хрипел и с ужасом смотрел на приближавшуюся к нему треугольную голову с открытой, издававшей мерзкое шипение, пастью. Холодный безжалостный взгляд немигающих змеиных глаз, казалось, парализовал жертву.

Негр дернулся, я услышал отвратительный хруст ломающихся костей, и его голова безжизненно поникла, прижавшись к отполированной блестящей чешуйчатой коже.

Чудовище почуяло новую опасность!

Пасть Анаконды, собравшаяся проглотить задушенную жертву, закрылась. Ее стремительно поднявшаяся голова несколько раз качнулась из стороны в сторону, и пружины живого капкана, разомкнув челюсти, распрямились, выпустив задушенное тело.

Бросившись вперед, я взмахнул мачете. На солнце сверкнуло лезвие, и громадная шипящая змеиная голова упала на камни.

Однако тугие упругие кольца тела Анаконды, медленно извиваясь, пытались обвить мои ноги. Содрогаясь от страха и ужаса, я с остервенением взмахивал мачете – рубил и кромсал шевелящиеся куски змеиного тела.

Наконец, все было кончено. Задыхаясь от только что перенесенного кошмара, я, шатаясь, приблизился к каменной скале и прижался к ней щекой...

Тошнота подступила к горлу.

Даже после длительного приступа сотрясавшей меня рвоты, вывернувшей наизнанку внутренности, я долго не мог придти в себя и успокоиться.

Наконец, жадно глотнув из фляжки воды, вытер мокрое от пота лицо и оглядел поле битвы.

Да, меня спасло только чудо!

Видимо, этот чернокожий, лицо которого мелькало на привалах, случайно слышал наши переговоры и, следуя за нами по пятам, пытался первым проникнуть в Тайну Онкелоны, но поплатился за это жизнью.

Теперь не мешало бы убедиться, нет ли вокруг еще одного подобного чудовища...

Я обошел вокруг отверстия, выставив вперед дуло револьвера, обшарил каждый куст, но кругом стояла тишина. Похоже, эта тварь водилась здесь в единственном экземпляре...

Обрубив мачете стебли растений, закрывавших вход в пещеру, я увидел идеально круглое отверстие. Причем самым .интересным оказалось, что оно было не вырублено, а выжжено!

Да, именно выжжено каким-то сверхмощным тепловым лучом. Ведь стены и края отверстия оплавлены, что свидетельствовало о колоссальной его температуре.

Не было никаких сомнений об искусственном характере происхождения отверстия. Неужели Пришельцы?! По крайней мере в конце XX века еще не научились делать лазеры такой небывалой силы и мощности.

Проделать лучом лазера крохотное отверстие в металлической пластинке толщиной не больше трех дюймов – вот и все, на что способна наша хваленая цивилизация.

Но чтобы такое!..

Включив фонарь, я осторожно стал спускаться в пахнувший сыростью и теплом зияющий провал.

Открывшийся передо мной тоннель поражал своими размерами. Очень полого он спускался вниз. Я несколько раз в изнеможении садился на гладкий холодный пол, чтобы немного передохнуть. Иногда казалось, что тоннель тянется к самому ядру планеты, настолько он виделся бесконечно длинным и однообразным.

Внезапно он стал раздваиваться.

Чтобы не заблудиться, я предусмотрительно захваченным мелом помечал на стенах стрелками направление своего движения. Вначале пошел налево. Затем тоннель снова раздвоился, потом опять, пока мне не стало ясно, что я попал в лабиринт и могу бродить по нему до бесконечности.

Надо было что-то делать, в противном случае я элементарно заблужусь и вряд ли смогу отсюда выбраться.

Немного поразмыслив и решив, что с меня, пожалуй, хватит приключений, лишь специально оснащенная экспедиция сможет определить цели и задачи создания подземного лабиринта.

Я направил луч фонаря на стену, чтобы разыскать нарисованную мелом стрелу и потихоньку начать выбираться из злосчастного подземелья.

В этот момент я увидел изображенную на стене фосфоресцирующую, похожую на человеческую, шестипалую ладонь, явно указывающую, куда следует двигаться.

Решив последовать этому указателю, я с трудом поднялся и, еле переставляя одеревеневшие от долгой ходьбы ноги, пошел вдоль стены.

Вскоре в луче фонарика, которым я освещал стены, появились изображения неизвестных животных, но больше всего попадалось змеиных.

Рисунки сплетающихся змей создавали на стенах причудливые орнаменты.

В конце концов я добрался до зала циклопических размеров. Невидимый источник бледного рассеянного света усиливал впечатление немыслимой высоты и ширины этого помещения. Зал был прямоугольной формы с вогнутыми внутрь стенами и потолком. В центре его возвышалась многометровая статуя змеи, а с противоположной стены прямо на меня уставилась совершенно белая маска лица гуманоида.

Большие миндалевидные, с точками зрачков, глаза, не отрываясь, глядели сурово, – казалось, этот взгляд проникал в душу, завораживал и звал за собой.

Такое не привидится даже во сне: в пещере, расположенной глубоко в горах на уровне не менее двух миль от поверхности, на меня смотрел представитель чужого Мира, чужой цивилизации!

Огромный, скошенный назад лоб, лоб мыслителя, маленькие прижатые к черепу треугольные уши. Две дырочки ноздрей и тонкий щелевидный рот с необычно длинным подбородком.

По стилю изображение чем-то напоминало старинные русские иконы, которые я видел в одной частной коллекции.

Безусловно, изображенное на стене лицо ничем не походило на древних русских святых, но то ли манерой исполнения, то ли еще чем-то незаметным для глаза они были как-то связаны, какая-то невидимая нить соединяла их.

Мне, как и другим людям на Земле, не приходилось встречаться с Пришельцами, не считая фантастических рассказов так называемых очевидцев, побывавших на "летающих" тарелках.

Гигантский зал, статуя змеи и это странное лицо произвели на меня сильнейшее впечатление. Я долго вглядывался в черты лица инопланетянина, ибо считать иначе было бессмысленно, так как оно не имело ничего похожего с обликом человека.

Полагать, что это представитель какой-то подземной цивилизации, – тоже маловероятно, слишком не похожи на земных были животные, изображенные на стенах, кроме змей. Только инопланетяне изображали их в отличие от земных пресмыкающихся с разнообразными формами голов: четырехугольные, круглые, цилиндрические, трапециевидные. Иногда на одном туловище была изображена одна голова, иногда несколько, а на одном рисунке я насчитал свыше десятка.

За этим залом я увидел овальный вход в другое помещение. Оно отличалось от первого несколько меньшими размерами и ребристыми стенами, но зато было освещено более ярко.

Большую его часть занимало странное сооружение, основанием которого служил огромный параллелепипед с круглым отверстием в центре. От него веером расходились трубы различного сечения и длины: некоторые то расширялись, то сужались, другие проходили над поверхностью пола на разных уровнях.

Самыми примечательными в этом громоздком сооружении были рельефные разноцветные рисунки геометрических фигур: треугольников, спиралей, трапеций, ромбов, лент. В центре этой необычной композиции располагались статуи сидящих мужчины и женщины с тремя детьми между ними. У мужчины на голове было что-то вроде высокой, в половину его роста короны.

Но что больше всего поразило меня – объединяющим элементом и женской, и мужской фигур была змея.

Да, именно змея.

Но какая змея! Красота ее была поразительна: роскош ная золотая кожа, каждая чешуйка отполирована до блеска и сияла, как солнечный зайчик.

В поисках источника света я бросил взгляд на потолок и увидел над собой чужое, совершенно чужое небо, усыпанное незнакомыми звездами, галактиками, туманностями.

Оно казалось живым. Звездные системы испускали яркие лучи. Кое-где разноцветно мерцали крохотные огоньки планет. И вдруг мне почудилось, что ровный гладкий пол покачнулся, голова закружилась, перед глазами замелькали, заискрились красные и оранжевые круги; потеряв сознание, я рухнул на пол. 4

Жаркие сполохи пламени метались между созвездиями, испепеляя планетные системы.

Зигзаги молний и грохот разрывов антигравитационных снарядов сотрясали громадные пространства.

Бешеным вихрем обрушивались на планеты могучие потоки электромагнитных и силовых полей, пытаясь подавить, уничтожить друг друга.

Словно тысячи солнц вспыхивали и исчезали между звездными системами колоссальные сгустки энергии.

Мощные высокочастотные импульсы метались в атмосферах в поисках очередной жертвы.

Уже было уничтожено десятки, сотни планет. Весь Ближний Космос охватило багровое пожарище. Борьба между кристаллической цивилизацией Ухрофлона и гуманоидами Оноды достигла апогея.

...Остроугольные кристаллы Ухрофлона нуждались в новых запасах органических соединений.

Только сверхцивилизация Оноды могла сдержать натиск этих свирепых кристаллообразных чудовищ.

Только она могла противостоять этим, не знающим жалости и угрызений совести, беспощадным убийцам всего живого! Им была ненавистна любая форма белковой материи, не говоря уже о гуманоидах.

Главный Воитель Ухрофлоны поклялся своей жизнью, что ни один гуманоид с Оноды не останется в живых.

Окружив Оноду плотным кольцом силового поля, постепенно сжимая его, кристаллообразные Воители собирались довершить уничтожение гуманоидов.

По указаниям Верховного жреца Оноды в одной точке были сконцентрированы все запасы энергии планеты.

Оставшиеся в живых жители, расположившись в четырех готовых к старту звездолетах, ждали сигнала, чтобы в момент выброса импульса энергии прорвать силовое поле и вырваться из плена.

Ослепительно ярко вспыхнувший протуберанец на мгновение прорвал силовое поле. Стремительно бросившись в разрыв, четыре светящиеся стрелы звездолетов устремились в различные точки Необъятности.

Когда Главный Воитель получил сообщение, что силовое поле, сжимающее Оноду, прорвано и Верховному жрецу с кучкой оставшихся в живых соплеменников удалось бежать, он пришел в дикую ярость.

Вызвав трех Старших Воителей, он пообещал, что если беглецы, эти мягкотелые слизняки, не будут пойманы и уничтожены, то каждого из них он разложит в мельчайшую пыль.

Вырвавшись за пределы Галактики, Верховный жрец Оноды Дондой Третий дал указание командиру звездолета резко свернуть с курса и направиться на окраину Необъятности.

Дондой Третий слишком хорошо знал Главного Воителя Ухрофлоны, чтобы рассчитывать на его милосердие. Тот обшарит всю Необъятность, но попытается найти и расправиться с беглецами.

Верховный жрец прекрасно понимал: единственный шанс для спасения спрятаться в одной из отдаленных звездных систем. Для этого в первую очередь необходимо найти какую-нибудь лишенную разумных существ планету и схорониться в ее недрах.

Вскоре по курсу звездолета, преодолевшего огромное пространство, возникла небольшая звездная система с желтым светилом, вокруг которого вращалось несколько планет. Мозговой центр после необходимых вычислений рекомендовал небольшую голубую планету – там по его расчетам должны быть некоторые формы растительной и животной жизни.

Когда космический корабль опустился на поверхность голубой планеты в отрогах горного хребта, обильно поросшего растительностью, то Дондою стало очевидно – вряд ли Главному Воителю придет мысль искать беглецов здесь, в этой глуши. Однако предосторожности ради он дал задание уйти вглубь планеты, чтобы не оставить никаких следов. Вскоре обширные площади под горными образованиями сплошь заполнили бесчисленные пустоты пещер и тоннелей. Едва были созданы необходимые условия для жизни в недрах голубой планеты, вирус неизвестной болезни один за другим стал поражать членов экипажа звездолета.

Люди умирали в страшных мучениях. Верховный жрец и Оздоровители делали все возможное, чтобы приостановить эпидемию, но тщетно.

Вскоре болезнь поразила и Оздоровителей. Дондой, тоже почувствовавший признаки болезни, остался один. Один, совершенно один в этом заброшенном уголке Необъятности.

До чего же было горько и обидно погибать вдали от родины, жалким беглецом и отшельником... И никто, никто, никто не узнает о цивилизации Оноды и о злейших врагах гуманоидов – кристаллических образованиях Ухрофлоны!

Он, Верховный жрец Оноды, исполнитель Высшей Власти некогда могущественной цивилизации оказался в бесславной роли гонимого, смертельно раненого животного.

Дондой выбрался на поверхность, посмотрел на голубое небо, на чужое желтое светило...

И вдруг он увидел большую Оноду, – приподняв треугольную голову и сверкнув оливково-зеленой чешуей, она уползала, оставляя за собой примятую низкорослую растительность.

Здесь увидеть Оноду!

Это был очень хороший знак!

Знак расположения Всевышнего!

Онода была священным животным на его родине. В ее честь назвали планету. Существовало предание, что первый человек на планете появился из яйца Оноды.

Он, Верховный жрец Дондой Третий, был Хранителем Храма Оноды. Это подвижное животное с необыкновенно гибким упругим телом стало символом планеты, являлось соединяющим началом мужчины и женщины.

В свое время с помощью этих животных была спасена цивилизация планеты, попавшая в притяжение Блуждающей Звезды. Ее лучи, обрушившись на планету, испепелили все живое. Лишь нескольким людям удалось спрятаться в глубоких подземных полостях и пещерах. И там они выжили, сумели выжить только благодаря этим благородным животным.

Оноды отдавали им все – свое тело и яйца в пищу, свою кожу на одежду, свою слюну для лечения от болезней.

Когда безумная Блуждающая Звезда покинула пределы их звездной системы, выбравшиеся из глубоких нор люди увидели лишь обугленный спекшийся шар.

Только сила Воли и Духа позволила им за короткий срок преобразить планету – на ней развилась мощная технократическая цивилизация.

Она могла бы достичь небывалых успехов и вышла бы на одну из Высших Ступеней Развития, если бы не нападение кристаллических Воителей Ухрофлоны.

Грандиозное межгалактическое сражение окончилось полным поражением цивилизации Оноды...

И вот он, Дондой Третий, Верховный жрец, – жалкий изгой на забытой Всевышним Планете.

Как и кому передать, как рассказать о происшедшем?

Как предупредить гуманоидов о существовании их злейших врагов с Ухрофлоны?

Как оставить память о могучей цивилизации, которая до последнего мгновения сражалась со свирепыми завоевателями?..

В этот момент Дондой увидел только что вылупившуюся из яйца маленькую Оноду. Она испуганно устремилась в заросли. Он бережно взял крошечное создание, ввел в него эликсир Вечности, мысленно внушив беречь и охранять вход в это последнее прибежище пришельцев с Оноды.

Спустившись вниз, Дондой прошел в помещение Храма Оноды и включил излучатель.

Если когда-нибудь сюда проникнет представитель цивилизации гуманоидов, то излучатель, настроившись на биополе его мозга, все расскажет. Все!..

Он медленно прошел в небольшой зал, где лежали замурованные в скалистый грунт тела его товарищей, плотно закрыл вход и совершил над собой обряд ухода в Иной Мир... 5

Очнувшись, я увидел, что лежу на гладком полу, надо мной по-прежнему мерцают звезды Чужого Мира. Опираясь на руки, я привстал и огляделся.

Кругом ничего не изменилось. Стояла мертвая, тяжелая тишина. Что это? Галлюцинация?! Бред?! Наваждение?

Возможно, в этом зале имеются наркотические вещества, которые вызвали у меня эти видения? А может быть, это сон?

Ошеломленный и потрясенный, я с большим трудом, не помня себя, еле добрался до выхода и вылез наружу.

Около отверстия стоял старик Иштон, со страхом глядевший на кучу искромсанной змеиной плоти и неподвижное тело чернокожего.