Текст книги "Вешние воды"

Автор книги: Эрнест Миллер Хемингуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Вы еще придете? – спросила официантка.

– Если вы не возражаете, – ответил Скриппс.

– И птицу свою приносите.

– Да, – сказал Скриппс. – Малыш сейчас сильно устал. В конце концов, у него выдалась тяжелая ночь.

– Да уж, – согласилась официантка.

Скриппс снова вышел в город. В голове у него прояснилось, и он чувствовал себя готовым вновь встретиться с жизнью лицом к лицу. Насосная фабрика – это может оказаться интересным. Насосы теперь – большой бизнес. В Нью-Йорке на Уолл-стрит каждый день делают и теряют состояния на насосах. Он знавал парня, который на насосах огреб добрые полмиллиона меньше чем за полчаса. Они знают, как такие дела делаются, эти большие биржевые маклеры с Уолл-стрит.

Выйдя на улицу, он поднял голову и снова прочел: «Искус – на всякий вкус». Да, они хорошо знают свое дело, сказал он. Интересно, у них и впрямь есть повар-негр? Только раз, только на миг, когда кухонная дверь-калитка открылась, ему показалось, что он мимолетно увидел черное лицо. А может, парень просто закоптился от печной сажи.

Борьба за жизнь

Торжественно сим заявляю, что в мои намерения не входило кого-либо очернить или предать поношению: ибо, хотя здесь все списано с Книги Природы и едва ли хоть одно из выведенных лиц или действий не взяты мною из собственных наблюдений и опыта, – все же я всемерно постарался замаскировать личности столь разными обстоятельствами, званиями и красками, что будет невозможно хотя бы с малой степенью вероятия их разгадать; а если и покажется иначе, то лишь там, где изображаемый недостаток так незначителен, что является только слабостью, над которой сам обладатель ее может посмеяться наравне со всеми.

Генри Филдинг

1

Скриппс О’Нил искал работу. Хорошо бы поработать руками. Он шел по улице от столовой, мимо парикмахерской Маккарти. В парикмахерскую он не зашел. Она выглядела так же заманчиво, как и прежде, но сейчас Скриппс искал работу. Он резко свернул за угол парикмахерской и вышел на Главную улицу Петоски. Это была красивая широкая улица, с обеих сторон обрамленная домами из кирпича и прессованных каменных брикетов. Скриппс направлялся по ней в ту часть города, где располагалась насосная фабрика. У входа на насосную фабрику он смешался. На самом ли деле это насосная фабрика? Правда, паровые насосы выносили во двор и складывали в снегу, и рабочие поливали их водой из ведер, чтобы они покрылись ледяной коркой, которая должна защитить их от зимних ветров наподобие краски. Но были ли это действительно насосы? Может, все это – трюк? Они хитрецы, эти насосные рабочие.

– Простите, – Скриппс кивнул одному из рабочих, обливавшему водой новый неотшлифованный насос, только что вынесенный и с недовольным видом торчавший в снегу, – это насосы?

– Станут в свое время насосами, – сказал рабочий.

Скриппс понял, что это действительно фабрика. Его не обманывали. Он подошел к двери. На ней висел плакат:

«НЕ ВХОДИТЬ, ЭТО К ВАМ ОТНОСИТСЯ».

«Ко мне, что ли?» – подумал Скриппс. Он постучал и вошел.

– Я бы хотел поговорить с управляющим, – сказал он, скромно остановившись в полумраке.

Рабочие проходили мимо него, таща на плечах новые нешлифованные насосы. На ходу они мычали обрывки каких-то песен. Рычаги насосов жестко хлопали при каждом шаге в знак молчаливого протеста. У некоторых насосов рычагов не было. Может, этим как раз больше повезло, подумал Скриппс. К нему подошел низенький мужчина. Он был хорошо сложен, мал ростом, с широкими плечами и мрачным лицом.

– Это вы спрашивали управляющего?

– Да, сэр.

– Я – мастер. Здесь делают то, что я говорю.

– Это вы нанимаете и увольняете? – спросил Скриппс.

– Могу сделать одно так же легко, как другое, – ответил мастер.

– Мне нужна работа.

– У вас есть опыт?

– По части насосов – нет.

– Ладно, – сказал мастер. – Будете работать сдельно. Эй, Йоги! – окликнул он рабочего, стоявшего у окна и смотревшего на улицу. – Покажи новичку, где ему свалить свои пожитки и как ориентироваться на местности. – Мастер смерил Скриппса взглядом. – Я австралиец, – сказал он. – Надеюсь, тебе тут понравится. – Он ушел.

Человек по имени Йоги Джонсон оторвался от окна и подошел к Скриппсу.

– Рад познакомиться, – сказал он. Это был коренастый хорошо сложенный мужчина. Тот тип, который встречается почти повсюду. Он выглядел как человек, всякое повидавший.

– Ваш мастер – первый австралиец, которого я встречаю в жизни, – сказал Скриппс.

– Да он не австралиец, – сказал Йоги. – Просто воевал вместе с австралийцами, и это произвело на него большое впечатление.

– А вы воевали? – спросил Скриппс.

– Да, – сказал Йоги Джонсон. – Я был первым, кто пошел на войну из Кадиллака.

– Должно быть, это было серьезное переживание.

– Это много для меня значило, – ответил Йоги. – Пойдемте, я покажу вам фабрику.

Скриппс последовал за мужчиной, который показал ему всю насосную фабрику. На фабрике было темно, но тепло. Обнаженные по пояс мужчины огромными клещами захватывали насосы, когда те проплывали мимо на бесконечной ленте транспортера, отставляли бракованные и помещали соответствующие требованиям на другой бесконечный транспортер, который уносил их в охладительную камеру. Другие – большей частью индейцы – в одних набедренных повязках, крушили бракованные насосы гигантскими молотами и теслами и быстро перековывали их в топорища, вагонные рессоры, скользящие части тромбонов, патронные гильзы и прочую побочную продукцию большой насосной фабрики. Здесь ничто не пропадает даром, подчеркнул Йоги. Группа парней-индейцев, бормоча какую-то старую племенную рабочую песню, сидя на корточках в углу огромного кузнечного цеха, штамповала из стружки от насосов безопасные бритвы.

– Они работают голыми, – сказал Йоги. – А когда выходят с фабрики, их обыскивают. Иногда они пытаются спрятать лезвия и вынести их, чтобы продать контрабандой.

– Это, должно быть, приносит большие убытки, – сказал Скриппс.

– Да нет, – ответил Йоги. – Контролеры отлавливают большинство из них.

Наверху, в отдельном помещении, работали два старика. Йоги открыл дверь. Один из стариков посмотрел на них поверх очков в стальной оправе и нахмурился.

– Не устраивай сквозняк, – сказал он.

– Закрой дверь, – сказал другой старик высоким ворчливым, совершенно старческим голосом.

– Это два наши мастера, – сказал Йоги. – Они делают все насосы, которые фабрика посылает на крупные международные насосные выставки. Помните нашего «Несравненного качка», который занял первое место на насосной выставке в Италии, где убили Фрэнки Доусона [20]20
  Доусон, Фрэнк (1870—1953) – английский киноактер.


[Закрыть]?

– Я читал об этом в газетах, – ответил Скриппс.

– Мистер Борроу, тот, что сидит там, в углу, сделал «Несравненного качка» своими собственными руками, – сказал Йоги.

– Я вырезал его прямо из куска стали с помощью ножа. – Мистер Борроу поднял вверх похожий на бритву нож с коротким лезвием. – Мне потребовалось полтора года, чтобы довести его до ума.

– «Несравненный качок» был хорош, – сказал маленький старичок с тонким голосом. – Но сейчас мы работаем над таким, который обставит все иностранные насосы, так ведь, Генри?

– Это мистер Шоу, – тихо сказал Йоги. – Он, наверное, величайший из ныне живущих насосных мастеров.

– Идите-ка вы, ребята, и оставьте нас в покое, – сказал мистер Борроу. Он методично долбил сталь, его немощные старые руки немного дрожали в перерывах между ударами.

– Пусть молодежь посмотрит, – сказал мистер Шоу. – Вы откуда, ребята?

– Я только что пришел из Манселоны, – ответил Скриппс. – Меня бросила жена.

– Ну, ты без труда найдешь себе новую, – сказал мистер Шоу. – Вы симпатичные молодые люди. Только послушайтесь моего совета и не спешите. Плохая жена не намного лучше, чем отсутствие жены.

– Я бы не сказал, Генри, – тонким голосом заметил мистер Борроу. – Любая жена хороша по нынешним временам.

– Послушайтесь моего совета, ребята, и не торопитесь

Постарайтесь на этот раз найти хорошую.

– Генри кое-что соображает в этих делах, – сказал мистер Борроу. – Он знает, что говорит. – Он рассмеялся высоким трескучим смехом. Мистер Шоу, старый насосный мастер, покраснел.

– Идите, парни, идите и дайте нам заниматься нашими насосами, – сказал он. – У нас с Генри полно работы.

– Был очень рад с вами познакомиться, – сказал Скриппс.

– Пошли, – сказал Йоги. – Лучше мне приставить вас к работе, а то мастер мне покажет.

Он поставил Скриппса навинчивать гайки на плунжеры [21]21
  Плунжер – поршень в насосе.


[Закрыть]в плунжерном цеху. Там Скриппс проработал почти год. В некотором смысле это был самый счастливый год в его жизни. Во всех остальных это был кошмар. Чудовищный кошмар. В конце концов работа ему даже начала нравиться. В других отношениях он ее ненавидел. Прежде чем он это понял, прошел год. Он по-прежнему навинчивал гайки на плунжеры. Но в тот год с ним происходили странные вещи. Он часто думал о них. И когда он о них думал, навинчивая гайки, теперь уже почти автоматически, он слышал смех, доносившийся снизу, оттуда, где маленькие индейцы штамповали то, чему предстояло стать бритвенными лезвиями. И когда он слышал его, что-то поднималось у него в горле и начинало душить.

2

В тот вечер, после своего первого дня на насосной фабрике, первого в череде, которая стала или которой предстояло стать бесконечной чередой дней унылого навинчивания гаек, Скриппс снова отправился в столовую поесть. Свою птицу он весь день прятал. Что-то подсказывало ему, что насосная фабрика – не то место, где стоит демонстрировать птицу. В течение дня он несколько раз испытывал из-за нее неудобство, но потом незаметно прикрыл ее рубашкой и даже прорезал в рубашке маленькую щелочку, чтобы птица могла высунуть через нее свой клюв – подышать свежим воздухом. Наконец дневная норма выполнена. Рабочий день закончился. Скриппс направляется в столовую. Скриппс счастлив, что работает теперь руками. Скриппс думает о стариках – мастерах насосного дела. Скриппс предвкушает общество доброжелательной официантки. Кто все же такая эта официантка? И что же такое с ней случилось в Париже? Нужно побольше узнать об этом Париже. Йоги Джонсон там бывал. Надо порасспросить Йоги. Вызвать его на разговор. Вытянуть из него все, что можно. Заставить рассказать все, что он знает. Скриппс знал способ-другой это сделать.

Глядя на закат над гаванью Петоски, на озеро, сейчас скованное льдом, и на огромные ледяные глыбы, громоздившиеся над волнорезом, Скриппс шагал по петоскской улице в столовую. Он хотел было пригласить Йоги Джонсона поужинать вместе, но не решился. Пока нет. Потом, позже. Всему свое время. С таким человеком, как Йоги, не следует торопить события. Но кто такой Йоги? Точно ли он был на войне? Что значила для него война? Действительно ли он был первым в Кадиллаке человеком, отправившимся на войну? Где этот Кадиллак находится? Время покажет.

Скриппс О’Нил открыл дверь и вошел в столовую. Пожилая официантка встала со стула, на котором она читала заокеанскую «Манчестер гардиан» [22]22
   «Манчестер гардиан» – ежедневная английская газета, входит в тройку наиболее влиятельных газет страны, издается в Лондоне и Манчестере, основана в 1821 г., с 1959 г. называется «Гардиан».


[Закрыть], и положила газету и очки в стальной оправе на кассовый аппарат.

– Добрый вечер, – просто сказала она. – Приятно видеть васснова.

Что-то всколыхнулось внутри у Скриппса О’Нила. Какое-то чувство, которое он не умел определить.

– Я весь день работал. – Он посмотрел на официантку. – Для вас, – добавил он.

– Как мило! – сказала она. И робко улыбнулась. – И я работала весь день... для вас.

Слезы подступили у Скриппса к глазам. Что-то внутри снова всколыхнулось. Он потянулся, чтобы взять пожилую официантку за руку, и она с тихим достоинством вложила ладонь в его руку.

– Ты – моя женщина, – сказал он. Слезы подступили к глазам и у нее.

– Ты – мой мужчина, – сказала она.

– Повторяю еще раз: ты – моя женщина. – Эти слова Скриппс произнес торжественно. Что-то разверзлось у него внутри. Он почувствовал, что не в силах сдержать рыданий.

– Пусть это будет нашей свадебной церемонией, – сказала пожилая официантка. Скриппс сжал ее руку.

– Ты – моя женщина, – просто сказал он.

– Ты – мой мужчина и даже больше, чем мой мужчина. – Она посмотрела ему в глаза. – Ты для меня – вся Америка.

– Давай уйдем отсюда, – сказал Скриппс.

– Твоя птица с тобой? – спросила официантка, снимая фартук и складывая «Манчестер гардиан уикли». – Я возьму с собой «Гардиан», если ты не возражаешь, – сказала она, заворачивая газету в фартук. – Это новая газета, и я ее еще не дочитала.

– Я очень люблю «Гардиан», – сказал Скриппс. – В моей семье выписывали ее сколько я себя помню. Мой отец был большим поклонником Гладстона. [23]23
   Гладстон, Уильям Юарт (1809—1898) – английский государственный деятель, лидер Либеральной партии, четыре раза становился премьер-министром.


[Закрыть]

– Мой отец учился с Гладстоном в Итоне, – сказала пожилая официантка. – Ну, вот я и готова.

Она облачилась в пальто и стояла в полной готовности: фартук, очки в стальной оправе – в потертом черном сафьяновом чемоданчике, «Манчестер гардиан» – в руке.

– У тебя нет шляпы? – спросил Скриппс.

– Нет.

– Тогда я тебе ее куплю, – нежно сказал Скриппс.

– Это будет твой свадебный подарок, – сказала пожилая официантка. У нее в глазах снова появились слезы.

– А теперь идем, – сказал Скриппс. Пожилая официантка вышла из-за стойки, и вместе, рука в руке, они шагнули в ночь.

В столовой чернокожий повар толкнул кухонную дверь-калитку и выглянул в зал.

– Они ушли, – хихикнул он. – Ушли в ночь. Ну-ну. – Он тихо закрыл дверь. Даже на него это произвело некоторое впечатление.

3

Спустя полчаса Скриппс О’Нил и пожилая официантка вернулись в столовую мужем и женой. Столовая выглядела все так же. Здесь была длинная стойка с солонками, сахарницами, бутылками с кетчупом и вустерским соусом. Была открывающаяся в обе стороны дверь, ведущая на кухню. За стойкой стояла сменщица пожилой официантки. Это была пышногрудая жизнерадостная девушка, и на ней был белый фартук. У стойки, читая детройтскую газету, сидел коммивояжер. Коммивояжер ел бифштекс из вырезки на Т-образной косточке с хрустящей картошкой. Со Скриппсом и пожилой официанткой только что произошло нечто прекрасное. И теперь они были голодны. Они хотели есть.

Пожилая официантка смотрит на Скриппса. Скриппс смотрит на пожилую официантку. Коммивояжер читает свою газету и время от времени капает немного кетчупа на свою хрустящую картошку. Другая официантка, Мэнди, за стойкой, в своем свеженакрахмаленном белом фартуке. На окнах морозные узоры. Внутри тепло. Холодно – снаружи. Птица Скриппса, несколько взъерошенная, сидит на стойке и чистит перышки.

– Значит, вернулись, – сказала официантка Мэнди. – Повар сказал, что вы ушли в ночь.

Пожилая официантка посмотрела на Мэнди, в глазах у нее появился блеск, спокойный голос обрел более глубокий, богатый тембр.

– Мы теперь муж и жена, – мягко сказала она. – Мы только что поженились. Что бы ты хотел съесть на ужин, Скриппс, дорогой?

– Не знаю, – сказал Скриппс. Он чувствовал себя немного неловко. Что-то будто бы колыхалось у него внутри.

– Думаю, довольно с тебя бобов, Скриппс, милый, – сказала пожилая официантка, теперь его жена. Коммивояжер поднял голову от газеты. Скриппс заметил, что это была «Детройт ньюс». [24]24
   Детройт ньюс» – крупнейшая газета, освещающая события в штате Мичиган, основана Джеймсом Скриппсом в 1873 г.


[Закрыть]Это была отличная газета.

– Отличная газета, та, что вы читаете, – сказал коммивояжеру Скриппс.

– Да, «Ньюс» хорошая газета, – сказал коммивояжер. – У вас медовый месяц?

– Да, – сказала миссис Скриппс, – мы теперь муж и жена.

– Что ж, – сказал коммивояжер, – дело хорошее. Я сам женатый человек.

– Вот как? – сказал Скриппс. – А меня жена бросила. Это было в Манселоне.

– Давай не будем больше об этом вспоминать, милый, – сказала миссис Скриппс. – Ты уже столько раз рассказывал эту историю.

– Да, дорогая, – согласился Скриппс. Он испытывал смутные сомнения на собственный счет. Что-то где-то внутри у него колыхалось. Он посмотрел на официантку по имени Мэнди, крепкую и очень привлекательную в этом свеженакрахмаленном белом фартуке. Он наблюдал за ее руками, здоровыми, спокойными, ловкими в своем привычном официантском труде руками.

– Попробуйте такой же бифштекс на косточке с жареной картошкой, – предложил коммивояжер. – Они здесь очень недурно его готовят.

– А ты хочешь, дорогая? – спросил жену Скриппс.

– Я возьму просто кувшинчик молока с крекерами, – сказала пожилая миссис Скриппс. – А ты ешь, что только пожелаешь, дорогой.

– Вот твое молоко и твои крекеры, Даяна, – сказала Мэнди, ставя все это на стол. – Хотите бифштекс, сэр?

– Да, – сказал Скриппс. Что-то снова всколыхнулось у него внутри.

– Хорошо прожаренный или с кровью?

– С кровью, пожалуйста.

Официантка повернулась и прокричала в кухонную дверь:

–  Тэ на одного. И не зажаривай!

– Спасибо, – сказал Скриппс. Он не сводил глаз с официантки Мэнди. У нее был дар колоритно выражаться, у этой девушки. Именно эта колоритность речи с самого начала привлекла его и к нынешней жене. Она и ее странное прошлое. Англия, Озерный край. Озерный край Скриппс исходил с Вордсвортом. Поле золотых нарциссов. Ветер, дующий в Уиндермиере. Далеко-далеко, быть может, загнанный самец-олень. Ах, нет, это дальше на север, в Шотландии. Крепкий они народ, эти шотландцы, живущие глубоко в своей горной твердыне. Гарри Лаудер [25]25
   Лаудер, Гарри (1870—1950) – шотландский актер и композитор.


[Закрыть]со своей вересковой трубкой. Шотландские горцы в Великой войне. [26]26
   Шотландские горцы в Великой войне. – Великой войной на Британских островах называют Первую мировую.


[Закрыть]Почему он, Скриппс, не был на войне? Вот где этот парень, Йоги Джонсон, его обошел. Война могла бы много значить для него, Скриппса. Почему он на ней не был? Почему он вовремя о ней не услышал? Возможно, он был слишком стар. Хотя посмотрите на этого старого генерала Жоффра [27]27
   Жоффр, Жозеф Жак (1852—1931) – французский генерал, главнокомандующий французской армией во время Первой мировой войны.


[Закрыть]. Конечно же, Скриппс был моложе старого генерала. Генерал Фош [28]28
   Фош, Фердинанд (1851—1929) – французский генерал, главнокомандующий армиями Антанты.


[Закрыть], молящийся о победе. Французские войска, преклонившие колена вдоль Шмен де Дам в молитве о победе. Немцы с их «Gott mit uns» [29]29
  С нами Бог (нем.).


[Закрыть]. Какая чудовищная насмешка! Конечно же, он был не старше этого французского генерала Фоша, размышлял Скриппс.

Мэнди, официантка, поставила на стойку перед ним бифштекс на Т-образной косточке с хрустящей картошкой. Когда она ставила тарелку, ее рука, всего лишь на миг, коснулась его руки. Скриппс почувствовал, как странная дрожь пронизала его. Впереди у него была целая жизнь. Он еще совсем не старый человек. Почему сейчас не идет никакая война? Может, где-то и идет. Например, китайцы воевали в Китае; китайцы убивали друг друга. Интересно, за что? – подумал Скриппс. Что вообще все это значит, в конце концов?

Мэнди, пышногрудая официантка, наклонилась вперед.

– Кстати, – сказала она, – говорила ли я вам когда-нибудь о последних словах Генри Джеймса [30]30
   Джеймс, Генри (1843—1916) – американский писатель и критик, крупнейший теоретик англоязычной литературы, 20 лет прожил в Лондоне.


[Закрыть]?

– Послушай, Мэнди, дорогуша, – сказала миссис Скриппс, – эту историю ты рассказывала много раз.

– Давайте послушаем, – сказал Скриппс. – Меня очень интересует Генри Джеймс. Этот парень покинул родные места, чтобы поселиться в Англии среди англичан. Почему он это сделал? Ради чего покинул Америку? Разве его корни не здесь? Его брат Уильям. [31]31
   Джеймс, Уильям (1842—1910) – психолог и философ, старший брат Генри Джеймса.


[Закрыть]Бостон. Прагматизм. Гарвардский университет. Старик Джон Гарвард [32]32
   Гарвард, Джон (1607—1638) – английский священник из Британии, переехавший в Новый Свет, перед смертью завещал свою библиотеку и состояние массачусетсской школе, которая позднее превратилась в колледж, а затем и в университет и стала носить имя своего первого филантропа Гарварда.


[Закрыть]с серебряными пряжками на туфлях. Чарли Брикли, Эдди Махан. [33]33
   Чарли Брикли, Эдди Махан – в свое время знаменитые игроки в американский футбол, их имена высечены в Зале футбольной славы.


[Закрыть]Где все они теперь?

– Так вот, – начала Мэнди, – Генри Джеймс стал британским подданным на смертном одре. Как только король услышал, что Генри Джеймс принял британское подданство, он тут же послал ему самую высокую награду, какую только мог, – орден «За заслуги».

– Зэ-зэ, – пояснила пожилая миссис Скриппс.

– Вот именно, – сказала официантка. – Профессора Госс и Сейнтсбери явились с посланцем, уполномоченным вручить награду. Генри Джеймс лежал на смертном одре, глаза его были закрыты. Рядом с кроватью на столе горела одинокая свеча. Сиделка позволила им приблизиться, и они надели орденскую ленту Джеймсу на шею, а орден возложили поверх простыни ему на грудь. Профессора Госс и Сейнтсбери, склонившись, расправили орденскую ленту. Генри Джеймс при этом ни разу не открыл глаза. Сиделка сказала, что им пора уходить, и они вышли из комнаты. И когда они ушли, Генри Джеймс заговорил с сиделкой. Глаз он так и не открыл. «Сестра, – сказал Генри Джеймс, – пощадите мою скромность, задуйте свечу». Это были его последние в жизни слова.

– Джеймс был настоящим писателем, – сказал Скриппс О’Нил. Эта история его странным образом растрогала.

– Дорогая, ты каждый раз рассказываешь по-разному, – заметила, обращаясь к Мэнди, миссис Скриппс. В глазах Мэнди стояли слезы.

– Мне очень жалко Генри Джеймса, – сказала она.

– А что там за история с этим Генри Джеймсом? – спросил коммивояжер. – Америка, что, была для него недостаточно хороша?

Скриппс О’Нил думал о Мэнди, официантке. Какое же прошлое должно быть у такой девушки! Она – кладезь историй! С такой женщиной, как она, можно далеко пойти! Он погладил птичку, которая сидела перед ним на стойке. Птица клюнула его в палец. Уж не ястреб ли она? Или, может быть, сокол с какой-нибудь крупной мичиганской фермы, где их разводят для соколиной охоты? А может, она малиновка – из тех, что при первом весеннем тепле начинают копошиться на какой-нибудь зеленой лужайке? Кто знает.

– Как зовут вашу птицу? – спросил коммивояжер.

– Я его еще никак не назвал. А что бы вы предложили?

– Почему бы не назвать его Ариэль? – спросила Мэнди.

– Или Пак, – вставила миссис Скриппс.

– Что это значит? – спросил коммивояжер.

– Это один из шекспировских персонажей, эльф, – объяснила Мэнди.

– Ох, да пожалейте вы птицу.

– А как бы вы его назвали? – обратился к коммивояжеру Скриппс.

– А он, случайно, не попугай? – спросил коммивояжер. – Если бы он был попугаем, его можно было бы назвать Полли.

– В «Опере нищего» [34]34
   «Опера нищего» – пьеса английского поэта Джона Гея (1685—1732), написанная в 1728 г. В 1729 г. Гей написал ее продолжение – «Полли». Эти пьесы положили начало жанру балладной оперы. В XX в. их использовал известный немецкий писатель Б. Брехт (1898—1956) при создании «Трехгрошовой оперы».


[Закрыть]есть персонаж с таким именем, – объяснила Мэнди.

Кто его знает, подумал Скриппс, может, эта птица и попугай. Попугай, отбившийся от какого-нибудь уютного дома старой девы где-нибудь на первозданных землях Новой Англии.

– Лучше подождите, пока станет ясно, кто из него вырастет, – посоветовал коммивояжер. – У вас еще уйма времени, чтобы придумать ему имя.

Коммивояжер мыслил здраво. Он, Скриппс, даже не знал, какого пола его птица. Птичий мальчик или птичья девочка?

– Подождите и посмотрите, станет ли он откладывать яйца, – предложил коммивояжер. Скриппс посмотрел ему в глаза. Этот парень выразил вслух его собственные невысказанные мысли.

– А вы хорошо соображаете, коммивояжер, – сказал он.

– Ну, – скромно согласился коммивояжер, – не зря же я столько лет занимаюсь рекламой товаров.

– Тут вы правы, – сказал Скриппс.

– Славная птица вам досталась, братец, – сказал коммивояжер. – Вам следует ее беречь.

Скриппс и сам это знал. Да, коммивояжеры – толковые ребята. Недаром колесят по всей нашей великой Америке. И держат глаза открытыми. Они не дураки.

– Послушайте, – сказал коммивояжер. Он сдвинул на затылок свой котелок, наклонился вперед и сплюнул в высокую медную плевательницу, которая стояла рядом с его табуретом. – Я расскажу вам прелестную историю, которая произошла со мной однажды в Бэй-сити.

Мэнди, официантка, склонилась поближе. Миссис Скриппс придвинулась к коммивояжеру, чтобы лучше слышать. Коммивояжер смущенно посмотрел на Скриппса и погладил птицу указательным пальцем.

– Я вам ее расскажу как-нибудь в другой раз, братец, – сказал он. Скриппс понял. Из кухни через открывающуюся в обе стороны дверь донесся визгливый назойливый смех. Скриппс прислушался. Интересно, не негр ли это смеется, подумал он.