Текст книги "Допплер"

Автор книги: Эрленд Лу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Ну что, молодец среди овец, – говорю я, – Теперь и пошевелиться не можешь? Повязали тебя? И как, нравится?

Он дергается, словно пес на цепи, которого дразнят.

– Я не позволю стрелять в себя снотворным ни ради опытов надо мной, ни чтобы усыпить мою волю и делать по-твоему, Я не буду плясать под чужую дудку и не допущу экспериментов над собой. Это тебе понятно?

Он кивает.

– Если ты выстрелишь в меня еще раз – это будет твой последний в жизни поступок, понял?

Он снова кивает.

Я поглаживаю малыша и спрашиваю у жены, хорошо ли прошли роды.

– Отлично, – отвечает она, – самые легкие роды из тех, что у меня были. Пока. Я думаю, его надо назвать Бьёрнстьерне [14]14
  Бьёрнстьерне – имя писателя Бьёрнсона, автора норвежского гимна.


[Закрыть], – продолжает она. – Раз он родился в праздник.

Еще бы, думаю я, и сердечно, но напряженно улыбаюсь. Правильность моей жены все же беспредельна. Плохо, конечно, что мы с первого дня жизни грузим мальчишку тем, какой он норвежский норвежец, но ведь и все остальное, что мы в жизни делаем, ничем не лучше, так что ладно, пусть называет его как хочет.

– Да, знаешь, – говорит жена, – я хочу еще детей.

– Не надо волноваться, – отвечаю я. – Возможно, у нас будут и еще дети, но сперва я должен закончить дела в лесу. У меня и в ближайшем, и в дальних лесах много незаконченных дел. Так что я пока немного поскитаюсь и домой вернусь не скоро. И Грегус со мной.

Жена поворачивается к Грегусу, тот кивает.

– Мы отправляемся в путешествие, – говорю я. – Оно может затянуться.

– А куда? – спрашивает жена.

– Сперва в один лес, потом в другой, – отвечаю я. – Мы некоторым образом призваны. Там свершаются разные события, и нужна наша помощь.

Жена глядит на меня изумленно.

– Мы должны сделать там кое-что, – говорю я. – Нечто важное.

– Ты не мог бы объяснить более подробно? – спрашивает жена.

– Нет, – говорю я, – не мог бы. Менее подробно – пожалуйста, а более – никак. Единственное, что я знаю; мы должны идти, потому что нас позвал лес.

– Позвал вас? – уточняет жена.

– Позвал отчетливо, – говорю я. – Потому что помимо «Smart Club», детских дней рождения, ужинов с так называемыми друзьями и всего этого норвежского умения приятно жить, благодаря чему мы одновременно самая зажравшаяся и самая эгоистичная нация в мире, есть и другая жизнь.

– Какая «другая»? – спрашивает жена.

– Это я и собираюсь узнать, – отвечаю я. – А как только узнаю, расскажу тебе.

– Тебе хочется в лес, Грегус? – спрашивает жена.

Грегус кивает.

– Поступайте как знаете, – говорит жена. – Раз человек призван, значит призван. Это даже я понимаю.

Наверно, причина такой небывалой терпимости и широты взглядов в том, что ее накачали в родах дурманом, и надо пользоваться моментом и быстро уносить ноги.

Напоследок мы коротко прощаемся с женой, Бьёрнстьерне и моим разлюбезным шурином, который даже не пытается самостоятельно отвязаться от рукомойника. Когда наступает черед проститься с Норой, она торжественно берет меня за руку и бормочет что-то, как я понимаю, на эльфийском. Видимо, она так вжилась в мир Толкина, что непроизвольно переходит на высокий слог, стоит трубе позвать кого-то в дальний поход. В эльфийском я слаб, но понимаю, что она осыпает нас пожеланиями пройти путь живыми и невредимыми и в конце его вышвырнуть-таки коварное кольцо (или с чем мы там маемся) в какой-нибудь встречный вулкан.

Прихватив Бонго, щиплющего на задах госпиталя травку, мы гуськом переходим вброд Согневаннсбеккен и скрываемся под пологом леса. Первые несколько часов мы идем на север, а затем сворачиваем в сторону восхода. Шагаем молча. И останавливаемся только раз, чтобы подкрепиться кусочком Дюссельдорфова «Тоблерона», которого у нас осталась еще пара-тройка килограммов. Кстати говоря, это наша единственная еда, если так можно сказать. Ближе к вечеру Грегус засыпает, дальше Бонго везет его на волокуше. Чем глубже мы уходим в лес, тем легче мне дышится. Здесь тебе ни праздничных гуляний, ни вакханалии народных костюмов. Только лес. Как не было ничего, помимо леса, в тот день, когда я навернулся с велосипеда, и вплоть до появления в нем господина консерватора, обуреваемого самокопанием и грозящего заложить нас Лёвеншёльду. Чтоб он, кстати, пропал, этот Лёвеншельд. Еще несколько часов, и мы выйдем из-под его юрисдикции.А он пусть консервирует лес для себя одного, маринует и в банки закручивает. Там, куда мы собрались, ему нас при всем желании не достать. Те леса очень большие, ему не по зубам. А самое чудесное, что я снова один. Двое учеников следуют за мной, это верно, и все же я снова один. Один всегда. Один везде. Как лоси. Как мой отец.

Я иду и думаю о двух вещах.

Во-первых, моя нелюбовь к людям. Она не прошла. Но я начал осознавать, что, если взглянуть на ситуацию беспристрастно, придется признать: неприязнь произросла из общения с людьми, которые меня окружали, то есть с подданными норвежской короны, или норвежцами, как их еще именуют. Я пришел к своим неутешительно драматичным выводам, отталкиваясь от норвежцев. Это, естественно, недостаточная экспериментальная база. Мне следует познакомиться с другими людьми. Настроиться на то, что где-то существует жизнь разумная, и она выглядит иначе. Я буду скитаться, пока не найду ее. Или пока не уверюсь окончательно и бесповоротно, что другой, разумной жизни нет нигде.

Вторая моя дума вот о чем: мы выступаем в дальний поход. Хватит ошиваться в безопасных норвежских лесах. Долг перед отцом я выполнил и теперь обязан двигаться дальше и выше, если хочу дойти до сути своей суетной пустоты. За пределами этой страны лежит весь мир. Я его не знаю, но ему нужна помощь от меня, охотника и собирателя, Допплера по прозвищу Член-с-ногами, раз уж мы говорим начистоту. И от лося Бонго. И даже, похоже, от мальчика Грегуса. Обитание в Норвегии не дает реальной картины жизни, говорю я себе. У этой страны пухнет в банке тысяча миллиардов крон. Цифра звучит как сказочная. Как число, взятое с потолка и показывающее, что денег куча. А между тем это реальная цифра. У Норвегии в кубышке тысяча миллиардов крон нефтяных денег. Всякий раз, когда из-за конфликтов в мире мировые цены взлетают, Норвегия стрижет купоны. А самих нас, норвежцев, раз-два и обчелся. Как мы можем распоряжаться нефтью на морских шельфах или энергией горных рек? Да и вообще – покупать и продавать что бы то ни было? Кого из нас хоть раз, под настроение, не посетил такой вопрос? Потому как Норвегия живет за околицей реального мира. И все больше и больше обособляется от него. Какие-то у меня слишком правильные мысли, думаю я. Ну и фиг с ними, пусть будут хоть идеальные, раз они на пользу.

Наш маленький караван держит путь из Норвегии в большой мир. На восток. Мы станем охотиться, заниматься собирательством, выменивать нужное нам у других людей. Которых я, возможно, полюблю больше тех, с кем жил бок о бок в Норвегии. Или не полюблю вовсе. Время покажет.

И это крестовый поход. Мы солдаты и будем биться до последнего воина.

Против образцовой правильности. Против глупости.

Потому что там, далеко-далеко, идет война.

Идет война.

(To be continued)

Иншалла