Текст книги "Дело небрежной нимфы"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 6

Перри Мейсон улыбнулся надзирательнице, пройдя мимо нее к месту для свидания.

– О’кей, Дороти, собирайте ваши вещи. Вы отпущены домой.

– То есть как это? – поразилась та.

– Вас выпускают отсюда, – объяснил Мейсон. – Судья Ланкершим разрешил внести за вас залог в две с половиной тысячи долларов, и служба поручительства уже внесла эту сумму.

– Но… эта служба не потребует с меня денег для дополнительного обеспечения? Или еще для чего-нибудь?

– О, я с ними договорился, – весело сказал Мейсон. – Можете собирать вещи и ехать домой. Кстати, где вы живете? Я мог бы вас подбросить.

– В отеле «Монаднок».

– Мне предстоит много работы, – посетовал Мейсон. – Однако должен вам сказать, мы опередили противника и газетных репортеров. Никто и не ожидал такого. Мы пришли в суд, и Олдер испытал десять очень неприятных минут.

– Он говорил что-нибудь относительно…

Мейсон многозначительно посмотрел в сторону надзирательницы.

– Он проболтался было, но вовремя спохватился.

Надзирательница, смеясь, сказала:

– Не обращайте на меня внимания, мистер Мейсон. У меня в одно ухо вошло, из другого вылетело. Пожалуй, я выйду ненадолго. Квитанция за уплату залога и ордер на освобождение у вас есть?

Мейсон отдал документы.

– О’кей, – сказала она. – Я вернусь, когда вы будете готовы. А сейчас вы меня извините, но у меня есть еще одно дело.

Она вышла.

Дороти Феннер быстро проговорила:

– Неужели про письмо ничего не было сказано?

– Конечно нет, – сказал Мейсон. – Он разволновался и сболтнул что-то про бутылку, но тут же поспешил заявить, что у вас была бутылка, в которой можно было унести драгоценности.

– На все пятьдесят тысяч долларов, разумеется, – с горечью сказала она.

Мейсон усмехнулся:

– Ну, эта сумма под конец сошла на нет. Ему и в голову не пришло, что в этом может быть заинтересована страховая компания. А затем я взорвал бомбу, сказав, что мы намерены преследовать его в судебном порядке за диффамацию. И не удивлюсь, если вы получите известие от мистера Олдера и узнаете, что он хочет уладить это дело миром.

– А что мне ему ответить?

– Скажите слово в слово следующее: «Обратитесь к моему адвокату». И все. Вы можете это запомнить?

– Да.

– Не исключено, что к вам явятся репортеры, – продолжал Мейсон. – Я хочу, чтобы вы им сказали, что не станете отвечать на их вопросы. Можете и это запомнить? На вас можно положиться?

– Но, мистер Мейсон, что мы теперь будем делать? Как сможем предъявить в качестве вещественного доказательства ту бумагу, что была в бутылке? Мне кажется, что теперь мы… мы боремся только для того, чтобы вернуться туда, откуда начали.

– Так выходит всегда, когда вы меня не слушаетесь, – сказал Мейсон. – Однако сейчас нечего особенно волноваться из-за вещественных доказательств. Олдер занял оборонительную позицию, а я думаю, что ему не нравится вынужденно обороняться. Ну а теперь мы начинаем.

– Где вы будете? – спросила она. – Я могу с вами связаться сегодня вечером, если что-нибудь выяснится?

– Если произойдет что-нибудь особенно важное, – сказал Мейсон, – позвоните в агентство Дрейка. Оно помещается в том же здании, где мой офис, и на том же этаже. Когда выходите из лифта, его дверь справа по коридору. Спросите Пола Дрейка, и он вам скажет, как со мной связаться. Только не звоните, если не будет ничего срочного, и не позволяйте никому запугивать вас так, чтобы вы пустились в паническое бегство. Они могут, конечно, пойти на любые уловки, но вы не поддавайтесь.

Она взяла его руку в свои.

– Мистер Мейсон. Вы… Я не могу… – У нее перехватило горло, и на глазах выступили слезы.

– Все хорошо! – успокоил Дороти Мейсон. – Только держитесь и не унывайте, будто ничего и не случилось.

Она сморгнула слезы.

– Но, мистер Мейсон… ведь та бумага…

– Предоставьте это мне, – сказал Мейсон.

– Но я не вижу, как вы можете… если я сейчас же не заявлю…

– Сидите совершенно спокойно, – предупредил Мейсон. – Ничего никому не говорите. Ну а сейчас мы найдем надзирательницу, оформим ваше освобождение, и, когда приедем в город, я вас подброшу к вашему дому.

Глава 7

Мейсон нашел Деллу Стрит там, где оставил: она поджидала адвоката в его личном кабинете.

– Ну, как дела? – спросила девушка.

– Олдеру пришлось наскоро изобрести, как объяснить происшествие своим гостям, – усмехнулся Мейсон. – Он сказал, что в дом проник неизвестный вор и похитил драгоценностей на пятьдесят тысяч долларов. В то время он еще не знал, что Дороти Феннер оставила купальное полотенце, резиновый мешок и купальную шапочку на его территории, вблизи освещенного объявления, поэтому приукрасил свой рассказ об ограблении множеством трагических подробностей. Затем, к его ужасу, полиция выследила Дороти Феннер по метке на купальном полотенце и задержала ее. Естественно, Олдер был немного обескуражен. Потом, когда я напомнил ему, что его драгоценности, очевидно, застрахованы и что страховая компания будет ждать от него заявления о пропаже, он отлично понял, что страховая компания отнесется к этой истории весьма подозрительно, и очень быстро стал терять свой запал.

– Шеф! – доложила Делла Стрит. – В приемной вас ожидает посетитель. Он сказал, что будет тут, пока я не закрою офис, как бы поздно это ни случилось.

– Кто это? – спросил Мейсон.

– Мистер Дорлей X. Олдер.

Адвокат тихонько присвистнул.

– Он сказал, что ему просто необходимо повидать вас сегодня.

Мейсон, прищурившись, обдумал ее слова, потом сказал:

– Постарайся точно сказать время, когда он пришел, Делла. Мне нужно знать, было это до того, как Олдер начал понимать, что дело обернулось не в его пользу, или после.

– Должно быть, до того. Он ждет с… я бы сказала, с четверти пятого.

– Опиши его внешность, Делла.

– Его описать нетрудно, а вот насчет характера не знаю. Ему за шестьдесят, превосходно одет, хорошо сохранившийся, с кустистыми бровями, седой. Но в этом человеке есть что-то, внушающее уважение к нему. В нем чувствуется сильная воля, властная манера.

– Давай посмотрим на него, – сказал Мейсон. – Твое описание звучит интересно.

– Определенно, – продолжала Делла, – он интересный человек, но себе на уме, и могу поспорить, что он впервые в жизни просидел столько времени в чьей бы то ни было приемной.

– О’кей, – одобрил Мейсон. – Давай его сюда.

Адвокат уселся за письменный стол, придвинул бумаги, которые Делла Стрит принесла ему на подпись, и сказал:

– Когда он войдет, я буду подписывать эти письма. Выглядеть занятым – это импонирует клиентам.

– Вы их и в самом деле подпишите, – смеясь, сказала Делла. – Мне их надо отправить сегодня вечерней почтой. Сейчас я его приведу, шеф!

Мейсон подписывал последнее письмо, когда Делла Стрит отворила дверь и сказала:

– Сюда, пожалуйста, мистер Олдер.

Мейсон промокнул подпись, бросил ручку в подставку и поднял глаза – он встретил пристальный взгляд серых глаз из-под лохматых бровей.

– Мистер Олдер.

Мейсон поднялся и протянул руку для пожатия.

Олдер сделал это без улыбки. На секунду его глаза блеснули, взгляд смягчился, но тут же снова стал пронзительным, испытующим и суровым.

Он был крепко сложен, властен, и на его лице в спокойном состоянии можно было увидеть глубокие складки, которые вместе с пытливым выражением глаз производили впечатление уверенного спокойствия и силы.

Дорлей Олдер удобно расположился в глубоком мягком кресле для клиентов и, казалось, заполнил его целиком.

Это большое кожаное кресло было одним из наиболее тонких психологических орудий Мейсона. Подушки были мягкие, податливые и как бы призывали в свои объятия; клиенты, устроившись в них, невольно расслаблялись, спадало напряжение, и люди становились более доступными для понимания мотивации их поступков и психологии. Бывали случаи, когда они садились на самый краешек кресла, словно боясь излишнего комфорта, боясь чем-нибудь выдать себя.

Мейсон разработал целую систему, по которой заносил своих клиентов в картотеку, систему, основанную на манере поведения того или иного человека в кресле. Одни пытались спрятаться в его уютной глубине от не всегда приятной процедуры общения с адвокатом, другие беспокойно ерзали, но немного было тех, кто усаживался комфортабельно и заполнял собой все кресло. Одним из немногих оказался и Дорлей Олдер.

– Как я понимают вы хотели повидать меня по делу чрезвычайной важности, – скорее утверждал, нежели спрашивал Мейсон.

– Мистер Мейсон, вы имеете представление о нашей компании – «Олдер ассошиэйшнс, инк.»?

– Кое-что слышал, – сухо кивнул адвокат.

– Вам известно хотя бы в общих чертах, как у нас поставлено дело?

– А вы желаете проконсультироваться со мной именно по этому вопросу? – парировал Мейсон.

– Не совсем, – сказал Дорлей Олдер. – Просто я не хочу терять время, рассказывая вам о вещах, вам известных.

– Можете считать, что я ничего о вашей компании не знаю, – признался Мейсон.

Ледяные серые глаза посуровели.

– Это было бы оскорбительно как для вашего интеллекта, так и для моего, мистер Мейсон. Вы представляете синдикат, который владеет довольно значительным участком земли, примыкающим к нашему владению.

Мейсон непонимающе взглянул на посетителя.

– И вот мы случайно узнали, – продолжал Дорлей Олдер, – что этот синдикат стремится подписать договор об аренде нефтеносного участка, но компания, которая должна производить бурение, не начнет работы, если не сможет контролировать также и наше владение. А мы не только отказываемся объединить наши владения, но, откровенно говоря, делаем все, чтобы принудить ваших клиентов продать их владение за бесценок. Небольшой финансовый нажим – там, небольшое политическое давление – здесь. При таких обстоятельствах, мистер Мейсон, поверить, что вы ничего не знаете о нашей небольшой корпорации, значило бы плохо подумать о ваших способностях как юриста и моей проницательности как вашего оппонента.

– Продолжайте, продолжайте! – усмехнулся Мейсон. – Это ваша вечеринка! Как только будете готовы, начинайте подавать закуски и вино.

В глазах Олдера мелькнула озорная искорка, а в его интонациях появилось что-то почти гипнотизирующее.

– Я допускаю, мистер Мейсон, что вы уже произвели обследование и, вероятно, нащупали слабые места. Они существуют, как вам, вероятно, известно. Фактически контроль за деятельностью корпорации находится в руках моего племянника, Джорджа С. Олдера. Джордж – относительно молодой человек. Мне же уже за шестьдесят. И я уверен, что вы знакомы с условиями опеки, следовать которым завещал мой брат, оставляя мне свою долю в корпорации.

– Эта опека покрывает долю полностью? – спросил Мейсон.

– Полностью, – ответил Олдер.

– Очень хорошо, – сказал Мейсон. – Продолжайте.

– Коррин Лансинг, сводная сестра Джорджа, проявляла, разумеется, немалый интерес к этому делу.

Мейсон понимающе кивнул.

– И она в один прекрасный день исчезла.

Мейсон опять кивнул без удивления.

– При данных обстоятельствах, – продолжал Дорлей Олдер, – мы принимаем меры, чтобы ее отыскать, и нам советуют подождать семь лет – тогда она будет уже считаться умершей.

– Мне нечего вам сказать по этому поводу, – улыбнулся Мейсон. – У меня хватает своих проблем с собственными клиентами, чтобы я стал еще критиковать советы других адвокатов.

– Конечно, – продолжал Олдер, – это было бы справедливо в том случае, если бы имело место просто необъяснимое исчезновение. Но совсем иное дело, когда мы уже обнаруживаем обстоятельства, свидетельствующие о ее фактической смерти.

– Я совершенно уверен, что вы не имели цели консультироваться со мной относительно этого, – сказал Мейсон.

– Я только обрисовал ситуацию, – любезно улыбнулся Дорлей.

– Что ж, продолжайте обрисовывать ситуацию.

– В случае если Коррин все еще жива, положение в отношении контроля компании может резко измениться. В настоящее время я являюсь всего-навсего мелким акционером, когда речь идет о голосовании. Если бы Коррин была жива, у меня есть основания полагать, что она, вероятнее всего, поддерживала бы мою точку зрения.

– Вы имеете в виду что-то конкретное? – спросил Мейсон.

Дорлей Олдер сказал:

– Мистер Мейсон, мы с вами бизнесмены. Почему бы нам не поговорить откровенно, как принято у бизнесменов?

– Вы ведете разговор, я внимательно слушаю.

Дорлей Олдер улыбнулся.

– История с прыжком в окно с украденными драгоценностями… Это годится разве что для публики, мистер Мейсон, но для вас и для меня положение выглядит совсем иным.

– В каком отношении – иным?

– У меня есть все основания полагать, что Дороти Феннер приходила в тот дом специально. Думаю, что она приходила туда, чтобы взять некое письмо. А я очень интересуюсь этим письмом.

– Очень интересуетесь?

– Чрезвычайно!

– Что же именно вам известно об этом письме? – поинтересовался в свою очередь Мейсон.

– Мне известно, что письмо было найдено одним человеком, чистильщиком пляжа. Мне известно также, что оно написано на почтовой бумаге со штампом яхты Джорджа – «Сейер-Белл». Как я понимаю, его написала Минерва Дэнби, женщина, которую во время внезапного сильного шторма смыло волной за борт.

– Что же вы еще хотите разузнать? – спросил Мейсон.

– Я бы очень хотел узнать, о чем шла речь в этом письме.

Мейсон задумчиво смотрел на собеседника.

– Вы хотите знать содержание письма и намерены спросить, знаю ли я его содержание?

– Хочу знать содержание этого письма.

– А что, если его содержание имеет большое значение? Тогда какой мне смысл сообщать его вам?

– Вы приобретете ценного союзника, Мейсон.

– В этом деле, – улыбнулся адвокат, – трудно сказать, приобретаешь ты союзника или вооружаешь противника у себя в тылу.

– Я вам все сказал, мистер Мейсон… И еще одно: я очень люблю Дороти.

После такого признания Мейсон молча достал из кармана копию письма, сделанную на портативной пишущей машинке, и без лишних слов вручил ее Дорлею Олдеру.

Старик почти выхватил письмо из рук адвоката, так ему не терпелось поскорее его прочитать. Его глаза быстро забегали по строчкам. Дочитав бумагу до конца, он бессильно опустил руку с письмом на колени и с минуту сидел, уставившись на противоположную стену офиса. Потом тихо проговорил: «Господи боже мой…»

Мейсон потянулся за письмом, взял его из рук оцепеневшего Дорлея и, сложив листки, убрал их в карман.

– Господи боже мой! – повторил Доролей, очевидно, самому себе. – Всего я ожидал, но только не этого… ничего похожего на это.

– Вас все это так поразило? – спросил Мейсон.

– Джордж странный малый, мистер Мейсон, в высшей степени странный. Он не позволит ничему и никому стать поперек его дороги. Уж если он решит поступить, как ему заблагорассудится, думаю, он посвятит всю свою жизнь достижению этой цели, не останавливаясь даже перед тем, чтобы жертвовать жизнью других. Мистер Мейсон, мне очень нужен оригинал этого письма.

– Сожалею, но это невозможно.

– Почему невозможно?

– С письма была снята копия. Потом оригинал, увы, исчез.

Лицо Дорлея Олдера потемнело от гнева.

– Бог мой, неужто вы собираетесь играть в такие игры со мной, мистер Мейсон?

– Я вам говорю, что это копия письма, которое было найдено в бутылке.

– Вздор и чепуха!

– Точная копия, – повторил Мейсон.

– Откуда вам известно, что она точная?

– Я могу вас заверить, что это именно так.

– Боюсь, сэр, что вы либо стали жертвой обмана, – сказал Дорлей Олдер, – либо вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Я… нет, простите, мистер Мейсон. У меня просто сорвалось это с языка. Я несколько забылся, потому что так горько разочаровываться!.. Я надеялся, что оригинал письма у вас или у вашей клиентки. У меня были все основания так полагать.

– Увы, это всего лишь копия, – повторил Мейсон. – Моя клиентка снимала ее с оригинала – я диктовал ей текст, она печатала… Есть и еще один свидетель, – продолжал Мейсон, который сравнил копию с оригиналом, – свидетель, чье имя я в настоящий момент еще не готов огласить.

Лицо Дорлея просветлело.

– Вы хотите сказать, что есть незаинтересованное лицо, могущее подтвердить точность этой копии?

– Да, именно так.

– Это другое дело, – облегченно вздохнул Дорлей Олдер.

– Согласен, совершенно другое, – согласился Мейсон.

– Джордж знает, что с письма снята копия?

– Не думаю.

– Может быть, он подозревает это?

– Может быть.

– Джорджу удалось заполучить это письмо обратно?

– Все свидетельствует о том, что удалось.

Дорлей Олдер несколько секунд сидел в молчаливом раздумье, потом обратился к адвокату:

– Мистер Мейсон, я хочу, чтобы вы держались как можно дальше от Джорджа Олдера. Я хочу, чтобы и ваша клиентка держалась от него в стороне. Особенно мои опасения связаны с нею. Если Джорджу взбредет на ум, что у нее есть копия, в интересах безопасности, в интересах сохранения ее жизни ей необходимо принять все возможные меры предосторожности. Сейчас она в заключении и…

– Она больше не в заключении, – объяснил Мейсон. – Час назад ее освободили под залог.

– Это правда?

– Правда.

– А где она сейчас?

– Полагаю, у себя дома.

Дорлей Олдер поспешно высвободился из уютной глубины кресла.

– Ради бога, держите ее подальше от Джорджа Олдера, – сказал он. – И сами держитесь от него подальше. И обеспечьте сохранность этой копии. Возможно, дня через два я дам вам о себе знать. Помните, что я вам говорил, мистер Мейсон: в моем лице вы приобрели ценного союзника.

– Минутку, – попросил адвокат. – Я бы хотел задать вам еще пару вопросов.

– Я вас слушаю.

– Как вы узнали о письме в бутылке?

– Откровенно говоря, все, что я знаю, я знаю от моего племянника, Джорджа С. Олдера. Одно время он начал было откровенничать со мной, но потом передумал. И я успел узнать, что такое письмо существует. Мне хотелось, конечно, знать об этом побольше. Я даже спрашивал Дороти, не слышала ли она чего-нибудь об этом. Но она тогда ничего не знала. Я надеялся, что мой вопрос побудит ее разузнать какие-то подробности, если она поговорит с Питом Кадицем. А ваш второй вопрос, мистер Мейсон?

– Почему вы так боитесь Джорджа?

– Нет, я не боюсь его.

– Но вы так напираете на то, что надо держаться от него подальше и мне, и…

– А, это!..

– Да, это.

– Видите ли, мистер Мейсон… лично я его не боюсь. Когда он злится, с ним случаются припадки неукротимой ярости. Когда Коррин исчезла, якобы в приступе мании покончив с собой, боюсь, что это было вызвано отчасти их яростным расхождением во взглядах на многие вещи. Он полетел в Южную Америку, чтобы получить ее подпись на некоторых документах. Я так понимаю, что она сначала отказалась их подписать, а потом и вовсе не захотела с ним встречаться. Ну, остальное вам уже известно… Откровенно говоря, думаю, что он так и не простил бедную больную девочку за то, что она не уступила его требованиям. Однако на второй ваш вопрос я ответил, пожалуй, даже слишком подробно. А сейчас мне пора идти. Немедленно.

Он поклонился Делле Стрит, пожал руку Мейсону, повернулся к выходу и спросил:

– Я могу выйти здесь?

Мейсон кивнул.

– Не говорите никому, что я был здесь, – попросил Дорлей Олдер. – Никому не говорите.

Большими шагами он подошел к двери, отворил ее и вышел, не оглянувшись, с достоинством и присущим ему властным и уверенным видом.

Несколько секунд Мейсон и его секретарь молчали.

– Ну? – вопрошающе посмотрела на шефа Делла.

– Позвони Дороти Феннер, – попросил Мейсон. – И скажи ей: я настаиваю на том, чтобы она держалась подальше от Джорджа Олдера. И не только от него: я настаиваю, чтобы в настоящее время ее не мог повидать и Дорлей Олдер. Ни при каких обстоятельствах.

Делла Стрит подняла брови.

– Все, что захотел бы сказать ей Дорлей Олдер, должно быть передано через меня, – пояснил Мейсон. – Заметила ли ты, Делла, – этот человек подчеркнул в разговоре с нами то, что все акции капитала Олдеров находятся под опекой.

– И что? – недоумевала она.

– А то, что предположительно десять процентов акций находятся в руках Кармен Монтеррей, и как раз эти акции не под опекой.

Делла Стрит на минутку задумалась.

– А эти десять процентов могут иметь существенное значение?

– Они могут иметь дьявольски существенное значение, Делла.

– Значит, получается, шеф, что мы в результате не приобрели союзника.

– Это в скором времени обнаружится, – сказал Мейсон.

– А как быстро наступит это время?

– Чертовски быстро! – с усмешкой сказал он. – Не успеем оглянуться!

Глава 8

Стук в дверь квартиры Дороти Феннер был тихим, но настойчивым, и все-таки было что-то извиняющееся в непрерывном негромком «тук-тук-тук-тук».

Дороти Феннер подошла к двери, распахнула ее и раздраженно сказала:

– Послушайте, вы, газетчики! Хоть бы предварительно звонили по телефону, а не ломились в дверь. Я…

И вдруг она испуганно замолчала.

– Можно войти? – сказал Джордж С. Олдер, переступая порог квартиры.

Дороти безмолвно отступила, держа дверь открытой.

– Газетчики сюда приходили? – спросил он.

Она кивнула.

– Это хорошо! – одобрил он.

– Садитесь, – пригласила она.

– Заприте, пожалуйста, дверь.

Поколебавшись мгновение, она повернулась к выходу и задвинула засов.

Квартира была старомодная, с высокими потолками, обставленная столь же старомодно, но в ней было просторно и светло. Темное дерево панелей и мебели придавало комнатам несколько унылый вид при дневном освещении, зато вечером они выглядели уютней и респектабельней.

– Ну, каковы ваши условия? – приступил Олдер к делу прямо с порога.

– Что вы имеете в виду? – спросила девушка.

Олдер сел на жесткий стул с прямой спинкой, стоявший около стола. Его поза свидетельствовала о том, что он готов в любую минуту вынуть чековую книжку и авторучку.

– Я свалял дурака! – признался он.

Она встретила его с нескрываемой враждебностью, но постепенно выражение ее лица несколько смягчилось.

– Откуда вдруг такой взрыв угрызений совести? – недоумевала она.

– Это не совесть, – объяснил он. – Это бизнес.

– О любом бизнесе можете говорить с моим адвокатом Перри Мейсоном.

– Только не глупите!

– Какую же глупость вы усмотрели в этом?

– Он богат, ваш адвокат. И зарабатывает за один день столько, сколько вы не заработаете и за месяц.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Я готов быть корректным и рассудительным. Вся эта газетная шумиха нанесла вам один вред. Вы, вероятно, потеряли и свою работу. Я компенсирую вам понесенные убытки, но не вижу оснований для вас платить Перри Мейсону часть ваших денег.

– Кто же ему заплатит, уже не вы ли?

– Не говорите глупостей! Я не такой дурак. Я охотно возмещу нанесенные мною убытки, но будь я проклят, если поддержу какого-то адвоката хотя бы центом моих денег.

Она двинулась к телефону, но остановилась в задумчивости.

– Вы добываете деньги своим трудом, – говорил он между тем. – И лучше пошевелили бы мозгами, до сих пор, по моим наблюдениям, вы их не очень-то утруждали.

Она вернулась к столу и уселась на ручку большого мягкого кресла напротив него, перекинув ногу на ногу. Эту позу она подсмотрела на фото в киножурнале у одной кинозвезды, у которой репортер брал интервью, и находила ее чрезвычайно эффектной. Дороти Феннер давно отрепетировала ее перед зеркалом, надеясь использовать при удобном случае. В этой позе была определенная развязность, непринужденная беспечность, и в то же время она не отвлекала собеседника от прелестей кинозвезды.

– Давайте покончим с обиняками и выложим наши карты на стол, – предложил Олдер.

Она ничего не сказала, наблюдая за ним с задумчивым видом.

– Если Минерва Дэнби и написала это письмо, – сказал Олдер, – то оно абсолютная ложь. Откровенно говоря, я не верю, что его писала она. Думаю, все это или какая-то мистификация, или просто ловушка, чтобы у кого-то появилось основание для шантажа.

Дороти Феннер не изменила позы.

– Однако когда та бутылка попала мне в руки и я прочитал это поразительное письмо, – продолжал Олдер, – мне понадобилось какое-то время, чтобы обдумать ситуацию и кое-что выяснить. Я начал с наведения справок относительно той истории в Лос-Мерритос. Она оказалась фальшивкой с начала и до конца. И я хочу, чтобы и вы мне поверили, что в ту ночь я вообще не видел Минерву Дэнби. В сущности, я вообще ничем не могу объяснить появление этого письма.

Теперь он говорил серьезно, по-видимому стараясь убедить ее. У Дороти Феннер хватило ума, чтобы понять, что самое лучшее теперь в ее положении было молчание. Она только внимательно наблюдала за ним, чтобы он видел, что она его слушает, боясь сказать что-нибудь: он не должен догадаться, что у нее на руках не такие «сильные» карты, каких он опасался; однако она уже заинтересовалась, как далеко может пойти этот человек и какого рода предложения он приготовился ей сделать. В конце концов, что плохого, если она его выслушает до конца? Она в любую минуту может позвонить Перри Мейсону после того, как узнает, что предложит Олдер.

– Это правда, – сказал Олдер, почти умоляя поверить ему. – Меня задержали в городе. Я собирался отплыть в тот вечер около восьми, но попал на яхту лишь после одиннадцати. И дал приказ капитану отплывать, не успев проверить сводку погоды и не обращая внимания на нее.

Через полчаса после отплытия разразился ужасный шторм и застал нас далеко в открытом море. Это было страшное дело! Я почти всю ночь простоял с капитаном на мостике. И когда спросил у него про Минерву Дэнби, где она, он ответил, что девушка в одной из гостевых кают, и с этим я пошел спать.

Ну, вы знаете, что потом произошло. Утром я ждал ее за первым завтраком. Когда она не появилась, я послал за ней стюарда. Ее каюта оказалась пуста, постель застелена. Я подумал, что она успела сойти на берег, но команда мне подтвердила, что с яхты она не сходила. Море сильно волновалось, мы набрали воды, и, хотя ничего серьезного не произошло, волны перекатывались через нижнюю палубу всю ночь. Однако вряд ли можно предположить, что ее смыло волной за борт, и, по-видимому, столь же маловероятна… другая версия.

– Вы имеете в виду убийство? – спокойно спросила Дороти.

Он рывком выпрямился на стуле. В его глазах появилось укоризненное выражение.

– Разумеется, нет. Я имел в виду самоубийство. Дороти, не разговаривайте со мной в таком тоне.

– Понятно, – сказала она, не замечая его просьбы.

– Однако, – продолжал он, – ее тело было найдено, вскрытие показало смерть от асфиксии в воде, и на этом все кончилось. А затем, по прошествии времени, мне звонит Пит Кадиц и говорит, что у него есть письмо, выброшенное за борт с моей яхты «Сейер-Белл». Я не придал его рассказу серьезного значения, подумал только, что это какая-нибудь шутка. Но, поскольку он взял на себя труд позвонить мне, я просил его принести мне это письмо, пообещав заплатить за проезд, и… вот так я попался.

Я не знал, что делать. И как раз собирался начать расследование этого дела, но тут явились вы и украли это письмо. Вы можете себе представить, в каком положении я оказался. Если бы это письмо появилось в газетах… словом, я, должно быть, потерял голову. Ведь гости видели, как вы выскочили в окно, держа что-то в руках. Они настаивали, чтобы я немедленно проверил, что у меня пропало, и известил полицию.

Я ужасно боялся, что полиция вас поймает и найдет у вас эту бутылку, но у меня не было выбора. Я не мог просто сидеть и уговаривать их: «Ничего особенного не пропало… Наверное, вору понадобилось просто несколько почтовых марок или что-нибудь в этом роде…» Черт возьми, я оказался в безвыходном положении, и мне пришлось вызвать полицию.

Но сначала мы, разумеется, попытались догнать вас. К тому времени, как мы заметили каноэ, я уже понимал, что должно было произойти, а когда мы прошли между всеми яхтами, что стояли на якорях, я увидел среди них и вашу и убедился, что не ошибся.

Мне нужно было сочинить какую-то историю для полиции, поэтому я им наплел про драгоценности, надеясь впоследствии как-нибудь уладить это дело.

– Вы взяли письмо на моей яхте? – спросила Дороти.

У него было мрачное лицо.

– Вы должны благодарить вашу счастливую звезду, что я взял его. Иначе вас не было бы в живых уже на другое утро. Я не привык, чтобы меня припирали к стенке, – а в этом деле, дорогая моя, на карту поставлена моя репутация.

– Что же вы хотите теперь от меня? – Она пыталась скрыть страх.

– Только узнать, кто был вашим сообщником, как вы узнали про это письмо, и быть уверенным в вашем молчании. И всего этого я надеюсь достичь наиболее доступными и надежными средствами, которые удовлетворили бы вас.

Его улыбка была заискивающей, но глаза смотрели холодно и беспощадно.

– Как вы узнали, где я спрятала бутылку?

– Простейшее из всех возможных мест, дорогая, – засмеялся он. – Во времена «сухого закона» мы, яхтсмены, всегда прятали спиртное в баках для свежей воды.

– Кстати, вернув письмо, вы могли бы не отдавать меня в руки полиции.

– Я не отдавал вас. Я просто заявил о каком-то воре – это я был вынужден сделать. И понятия не имел, что полиция найдет что-нибудь, что наведет их на ваш след. Я думал, что вы достаточно сообразительны, чтобы не оставлять улик.

Последние слова он произнес укоризненно, и она, вспылив, сказала в свое оправдание:

– Это из-за вашей собаки.

– Согласен, это была моя ошибка, – покаялся он. – Я содрогаюсь от мысли, что она сделала бы с вами, если бы напала на вас.

– Ну вот поэтому я и оставила купальное полотенце, – сказала она.

– Было слишком много свидетелей ограбления. И я не мог пойти на попятный после того, как вызвал полицию: я был вынужден идти дальше. И этот ваш проклятый адвокат! Почему вы обратились именно к нему, к этому Перри Мейсону?

– А что такое, почему он вам не нравится?

– Слышал, он чертовски умен.

– Поэтому я и обратилась к нему, а не к кому-то другому.

– Сегодня он меня буквально замучил. Конечно, эти проклятые драгоценности… В то время я и не сообразил, что они все перечислены в страховом полисе, но, как только Мейсон начал меня допрашивать относительно страховки, я понял, что пропал. Если бы я предъявил иск страховой компании, они сразу начали бы расследование, и… словом, я попался, и все тут. Если я теперь не предъявлю список, то буду обвинен в попытке получить деньги под фальшивым предлогом. Страховые компании не любят с этим шутить.

– А что произошло сегодня днем? – спросила она, стараясь тянуть время.

– Окружной прокурор задержал меня еще и после допроса, сказав, что ему не понравились мои ответы и что, если я не буду вести себя более разумно, он вообще прекратит дело. Тогда я вскочил, оттолкнул свой стул и разыграл небольшой спектакль, заявив, что я крупный налогоплательщик и мне должно оказываться большее уважение, что он может прекратить дело, так как это мне совершенно безразлично, что я достаточно насмотрелся на него в суде и знаю, что Перри Мейсон навьет из него веревок, а меня сделает посмешищем, так что мне наплевать на его советы. Потом я повернулся и ушел из их офиса.