Текст книги "Пары. Мультидисциплинарный подход"

Автор книги: Эрик Смаджа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Уильям Рональд Фэйрберн

Фэйрберн отвергает взгляд Мелани Кляйн на объектные отношения как на нечто, принадлежащее всецело области фантазии. Наоборот, именно реальный объект играет определяющую роль в жизни индивида до того, как сформировался внутренний объект. Отношения между Я и объектом обладают конкретной структурой и являются определяющими. Я формируется в своей обращенности к объекту и в соответствии с ним. Либидо, будучи функцией Я, появляется при самом рождении и в первую очередь направляется на поиски объекта, а не удовольствия. Изначальная тревога есть тревога расставания, и в этом смысле интериоризация объекта развивается как специальный защитный механизм. Агрессия же представляет собой реакцию на фрустрацию и утрату. Фэйрберн приходит также к отрицанию существования влечения к смерти.

Мелани Кляйн

Концепция объекта и объектных отношений

М. Кляйн делает акцент на отношениях к фантастическому объекту, то есть к внутреннему объекту, который является основным звеном процессов проекции и интроекции на ранних этапах развития.

Разрушительные влечения входят в первые младенческие переживания плохого внутреннего объекта. Сначала он должен освободиться от них посредством проекций (параноидно-шизоидная позиция), а затем через депрессию выработать целостный объект, то есть хороший и плохой одновременно. В действительности завершением депрессивной позиции является интроекция хорошего объекта и создание амбивалентных объектных отношений, другими словами, уход от разделения на исключительно плохой и хороший объекты, а также и от разделения на целые и частичные объекты.

Роль объекта во внутреннем мире состоит в том, чтобы дифференцировать влечения, организовывать их. Внешний же объект, даруя ребенку в достаточной степени положительные переживания, ограничивает и контролирует систему проекций и интроекций плохих объектов. Как следствие, мать и отец играют роль ограничителей варьирования системы проекций внутренних объектов, которые постоянно перестраиваются, но не могут сами организоваться.

Таким образом, квазиисключительность внутренних объектов не позволяет им уступить место реальности и поискам принципиально другого объекта.

«Любовь и ненависть»[19]19
  M. Klein, J. Rivière. L’amour et la haine (1937). Paris, Payot «Petite bibliothèque», 1978.


[Закрыть] (1937) и «Зависть и благодарность»[20]20
  M. Klein. Envie et gratitude et autres essais (1957). Paris, Gallimard «Tel», 1978.


[Закрыть] (1957)

Рассмотрим две эти работы, посвященные осмыслению любовной жизни и жизни пары. Стоит также упомянуть две важнейшие работы, в которых описываются параноидно-шизоидная и депрессивная позиции. Эти концепты необходимы нам для понимания истории и динамики супружеских связей: «Еще раз о психогенезе маниакально-депрессивной стадии» (1934) и «Печаль и ее связь с маниакально-депрессивной стадией» (1940)[21]21
  Ibid. Essais de psychanalyse 1921–1945, Paris, Payot, 1968-1998.


[Закрыть]. Кляйн обогатила и углубила понимание определенных аспектов любовной жизни, впервые описанных Фрейдом. Она пишет об амбивалентной оппозиции любовь/ненависть как о внутренне присущем человеку состоянии. Ненависть – сила разрушения и дезинтеграции, в то время как любовь – сила гармонии и единства. Кляйн различает агрессию (инстинкт самосохранения и борьбы за выживание) и агрессивность, связанную с ненавистью. Она описывает три простейших механизма защиты у грудного ребенка, которые можно позже отследить и в любовной жизни: 1) проекция – первая мера безопасности, используемая малышом на фоне тревоги, вызванной угрозой уничтожения (влечение к смерти); 2) расщепление объектов на плохие и хорошие, позволяющее избежать мук амбивалентности в общении с матерью (сначала это касается груди, потом самой матери); 3) идеализация как защита от тревоги преследования. Итак, цель младенца – получить максимум психической безопасности и максимум удовольствия, избавляясь от опасных и разрушительных чувств. Жадность, или желание обладать, есть выражение влечения к жизни, так же как чувства зависти к противоположному полу. Женщины хотят иметь пенис, иметь возможность пенетрации и способность зачинать детей. Мужчины хотят переживания пассивной роли, возможности поддерживать, ухаживать и страдать. Следуя за Фрейдом и Эрнестом Джонсом, Кляйн описывает ревность как подлинную любовь, способную на самопожертвование, мучение и зависимость. «Любовная связь приносит, во-первых, удовлетворение инстинкта жизни (инстинкта сохранения, сексуального инстинкта), приближающего к переживанию гармонии и единства, во-вторых, возрастание чувства безопасности от разрушительных инстинктов и опасности потери, одиночества и бессилия. Состояние удовольствия достигается без разлуки, потери и агрессивности, а преимущества зависимости используются максимально»[22]22
  M. Klein, J. Rivière. L’amour et la haine, Paris, Payot «Petite bibliothèque», 1978, p. 62.


[Закрыть].

Если же говорить о выборе партнера, Кляйн напоминает нам, что на чувства мужчины к женщине всегда влияет его первая привязанность к матери. В любовных отношениях взрослый человек ищет возможности заново пережить детские впечатления и связанные с ними фантазии. Более того, партнеры соотносятся друг с другом и на уровне бессознательного: сын в женщине желает обрести мать, а дочь в мужчине – отца. Именно эти тенденции и становятся первым шагом к взаимной привязанности супругов.

Отталкиваясь от идеи фантастичности мужской и женской сексуальности, Кляйн пишет о садистических фантазиях младенца, направленных на мать и отца. Она утверждает, что сексуальность связана с чувством вины, вызванным путаницей между сексуальным желанием и агрессивными импульсами, приводящим к необходимости восстановить объект любви и поклонения. Удовлетворение сексуальности, то есть получение удовольствия, порождает также чувство психической безопасности и поддержки, убеждая мужчину и женщину в том, что в их сексуальности нет ничего опасного. Таким образом, им хорошо вдвоем, поскольку они испытывают подлинное сексуальное удовольствие. Более того, возникает желание идентифицировать себя с хорошим родителем и хорошим ребенком, а также разделить с партнером удовольствие, характерное для его пола.

О зависти, являющейся важным элементом психологии пар, Кляйн писала очень много, и все ее наблюдения крайне ценны. Зависть есть садистически-оральное и садистически-анальное проявление разрушительных влечений, появляющихся с самого рождения и не позволяющих радоваться и быть благодарным. Зависть к пенису, по мнению Кляйн, связана с завистью к материнской груди. Как все это отражается на сексуальной жизни?

Для женщин завоевание мужчин и коллекционирование любовников есть возможность пережить победу над пенисом и грудью. Так, Кляйн устанавливает связь между генитальным и первичным оральным удовлетворением.

В случае мужчин интенсивное чувство зависти трансформируется в ненависть и тревогу по отношению к вагине. Если на оральной стадии были трудности, то в генитальных отношениях с женщинами мужчина будет демонстрировать такие симптомы, как импотенция и навязчивая необходимость в вознаграждении.

В результате Кляйн утверждает, что проективная идентификация и интроективная идентификация являются факторами, порождающими путаницу, размывающими границы, с одной стороны, между Я и объектом, с другой – между внутренним и внешним миром.

Посткляйнианцы: Винникотт и Бион

Д. Винникотт и У. Бион, сами того не зная, предложили две модели влюбленной пары: отношения между матерью и младенцем и отношения между пациентом и аналитиком могут считаться такими моделями.

Дональд Вудз Винникотт

Винникотт писал о том, что в начале любой жизни есть единство, структура, организация: «индивид и окружающее его пространство», «младенец и материнская забота». Пара «мать – младенец», по Винникотту, связана с изначальным нарциссизмом, который подразумевает полное слияние индивида с окружающей средой. Между изначальным нарциссизмом и межличностными отношениями существуют промежуточные стадии, на которых присутствуют переходные объекты и явления, сначала поддерживаемые игрой, но потом становящиеся фактами культуры. Их он относит к третьей области, области опосредованного переживания, отличающейся как от психической, так и от внешней реальности. Эта область располагается в особом потенциальном пространстве между индивидом и окружающим миром, объединяющим и разделяющим мать и младенца. «Область опосредованного переживания существует на протяжении всей жизни человека. Именно в ней находится место внутренним экспериментам, столь характерным для искусства, религии, работы воображения и научного творчества»[23]23
  D. W. Winnicott. Jeu et réalité (1971), Paris, Gallimard, 1975, p. 25.


[Закрыть].

Винникотт помогает нам осознать, что область общего группового переживания (например, в сфере религии или искусства) возможна именно благодаря наложению друг на друга областей опосредованного опыта. Также он пишет о психотерапии, проходящей «в том самом месте, где две области игры – пациента и терапевта – пересекаются. Что такое психотерапия? Совместная игра двух личностей»[24]24
  D. W. Winnicott. Jeu et réalité (1971), Paris, Gallimard, 1975, p. 55.


[Закрыть]. Нельзя ли сказать то же самое о супружеской паре?

Прежде чем говорить о творчестве и иллюзии, вспомним еще одно явление, описанное Винникоттом – взаимосвязь, пропитанная пересекающимися идентификациями, как проективными, так и интроективными. Подразумевается возможность использования и неиспользования механизмов проекции и интроекции. Таким образом, «большая часть нашей жизни проходит при пересечении идентификаций»[25]25
  D. W. Winnicott. Jeu et réalité (1971), Paris, Gallimard, 1975, p. 188–189.


[Закрыть]. Благодаря им устанавливается демаркационная линия между Я и не-Я. Вышеописанное явление позволяет нам глубже изучить процессы, связанные с супружескими отношениями и установкой границ между Я партнеров.

Винникотт настаивал на важности роли творчества, необходимости поддержки творческих порывов ребенка, а также отмечал связь между иллюзией, творческой жизнью и самим фактом жизни. Он пишет о «способности ребенка использовать иллюзию, без которой контакт между его психикой и окружающим миром никогда не был бы установлен»[26]26
  D. W. Winnicott. «Psychose et soins maternels» (1952), De la pédiatrie à la psychanalyse, Paris, Payot, 1969–1992, p. 192.


[Закрыть]. Творчество, по Винникотту, определено необходимостью и стремлением к иллюзии.

Все эти понятия связаны с внутренним потенциалом роста и развития, с процессом взросления. Мы же можем провести свою аналогию: только еще намечаясь, супружеская пара уже должна обнаружить творческий потенциал, необходимый для роста, интеграции и зрелости.

Среди процессов взросления как ребенка, так и пары наиболее фундаментальным нам представляется прохождение депрессивной стадии. Винникотт связывает эту стадию с периодом одиночества, амбивалентностью, чувством вины, а также с приношением, жертвой, заботой о другом, чувством личной ответственности. По мнению Винникотта, чувство вины проистекает из изначального представления о двух матерях – любящей спокойно и любящей возбужденно, то есть о любви и ненависти.

Способность пребывать в одиночестве – важная для социальной жизни характеристика. Переживание одновременно любви и ненависти свидетельствует о победе амбивалентности, а затем, когда она становится более утонченной, индивид начинает учиться одиночеству.

Рассмотрение бисексуальности как качества «целостной самости» представляется нам важнейшим нововведением Винникотта. Чистые маскулинные и фемининные элементы, переживание бытия, основанное на переживании всемогущества, позволяют, с одной стороны, появиться чувству собственного Я, свободного от влечений, с другой стороны – объектное отношение, подразумевающее разделение на субъект и объект, образует два полюса, вокруг которых выстраивается динамика брачных, групповых (чисто фемининное) и межличностных (чисто маскулинное) отношений. Их сочетание приводит к появлению бисексуального «целостного супружеского Я».

И наконец, отметим статью Винникотта «Общение и его отсутствие: к началу изучения некоторых противоположностей» (Winnicott, 1963), в которой он пишет об индивидах, которые переживают ядро личности, истинное Я, не имея возможности общаться с миром внешне воспринимаемых объектов. В отношениях пары также присутствуют особые зоны необщения. Таким образом, общение необязательно должно быть непрерывным и всеобъемлющим. К этому выводу нас подводит также другая статья Винникотта «Способность быть одному» (Winnicott, 1958), в которой он описывает фундаментальные принципы одиночества. Способность быть одному зиждется на существовании в психической реальности индивида хороших внутренних объектов, хороших интериоризированных отношений, рождающих чувство доверия и небольшую тревогу преследования.

Быть одному в присутствии другого оказывается возможным, когда незрелость Я естественным образом компенсируется поддержкой со стороны матери. Затем индивид интериоризирует эту материнскую поддержку Я и становится способным пребывать в одиночестве в отсутствие и реальной, и символической матери. Он как бы выстраивает свое «внутреннее пространство». Винникотт также дает понять, что «способность индивида к одиночеству зиждется на способности противостоять чувствам, вызванным первосценой»[27]27
  D. W. Winnicott. «Psychose et soins maternels» (1952), De la pédiatrie à la psychanalyse, Paris, Payot, 1969–1992, p. 328.


[Закрыть].

Но что можно сказать о способности оставаться одиноким в присутствии другого, когда другой – это ваш супруг/ваша супруга?

Уилфред Рупрехт Бион

Вклад этого аналитика и ученого велик и включает:

– новаторские исследования динамики малых групп и их специфики, которые стали основой для группового психоанализа;

– исследования отношений между матерью и грудным ребенком и между пациентом и психоаналитиком, которые он описывает как взаимоотношения, а не просто односторонние объектные отношения.

Начнем рассмотрение его новаторских идей с психоаналитического подхода к группам, который, во-первых, повлиял на развитие британской, аргентинской и французской школ психоанализа, а, во-вторых, с точки зрения нашего исследования важен для понимания одного из главнейших этапов формирования пары как объекта, поскольку пара может рассматриваться как естественно сформировавшаяся группа.

Групповой психоанализ

Бион утверждает, что индивид всегда является членом группы, человек – «групповое животное», которое постоянно находится в конфликте и с группой, и с определенными аспектами собственной личности, составляющими ее «социальность». В этом он полемизирует с Фрейдом, который, по мнению Биона, свел эти конфликты исключительно к борьбе с культурой. Эти представления о «социальности» всякого индивида и его причастности группе представляются нам фундаментальными нововведениями Биона.

«В действительности никакой индивид, изолированный во времени и пространстве, не может рассматриваться отдельно от группы и какой-либо коллективной психологической деятельности»[28]28
  W. R. Bion. Recherches sur les petits groupes (1953), Paris, PUF, 2000, p. 115.


[Закрыть]. «Принципиальное различение коллективной и индивидуальной психологии есть иллюзия, родившаяся из понимания группы как некоего нового для наблюдателя и чуждого ему объекта наблюдения»[29]29
  W. R. Bion. Recherches sur les petits groupes (1953), Paris, PUF, 2000, p. 116.


[Закрыть].

Вместо идеи о «социальности» индивида он вводит понятие «групповой ментальности», которая не зависит от ментальности индивида. Именно она цементирует группу, но и мешает психотерапевтической работе с ней. К этому мы еще вернемся. Для начала необходимо разобрать следующее бионовское понятие: «фантазия существования группы», «которая поддерживается уверенностью в том, что регрессия, вызванная потерей индивидом своей индивидуальности, является признаком процесса деперсонализации. Именно поэтому мы редко рассматриваем группу как совокупность индивидов. Получается, что, коль скоро наблюдатель постулирует факт существования группы, значит, составляющие ее индивиды уже необходимо прошли через эту регрессию»[30]30
  W. R. Bion. Recherches sur les petits groupes (1953), Paris, PUF, 2000, p. 95.


[Закрыть].

Кроме того, утверждает Бион, в любой группе существование множества разных направлений психической деятельности, представленных «рабочей группой» и «базовой группой», зиждется на так называемых «основных предпосылках».

Речь идет о двух свойствах функционирования психики в малых группах. Рабочая группа представляет собой сознательное и добровольное сотрудничество при осуществлении какой-либо деятельности, предусматривающей общую цель и связь с реальностью, личные характеристики индивидов и активизирующейся логикой функционирования вторичных психических процессов. Однако такое сознательное сотрудничество не полностью рационально, а «вторично», поскольку активизируется оно в том числе и эмоциональными силами бессознательного, то парализующими, то стимулирующими. Существует также и базовая группа, функционирующая по законам логики первичных психических процессов. По Биону, объединенные в группу индивиды мгновенно и непроизвольно действуют в соответствии с аффективно окрашенными «основными предпосылками». Он выделяет три основные предпосылки: зависимость, реакция «бей – беги» и сдваивание, – которым группа поочередно и неосознанно подчиняется. Одновременно они не проявляются. Одна из них всегда доминирует, скрывая остальные в виртуальной «протоментальной системе».

Все три основные предпосылки, качественно описывающие различные возможные содержания групповой ментальности, соотносятся, по Биону, с групповыми защитными реакциями на психотическую тревогу, вызванную неизбежной регрессией индивида внутри группы.

Именно поэтому в отличие от Фрейда, который связывал с динамикой групп, семей и таких институтов, как церковь и армия, только невротические механизмы, Бион, вдохновленный работами Кляйн, смог выявить на уровне групп специфические психотические механизмы, принадлежащие параноидно-шизоидной и депрессивной стадиям, которые он считал наиболее важными.

Взаимоотношения «мать/грудной ребенок» и «пациент/аналитик»

Следуя за М. Кляйн, Бион отмечает принципиальную важность проективной идентификации, связанной со способностью матери или аналитика грезить наяву (в терминологии Биона – фактор альфа-функции). Он также вводит понятие отношений между контейнером и контейнируемым, которые имплицитно присутствуют во всяком процессе проективной идентификации.

По мнению Биона, между мыслью и проективной идентификацией существует генетическая связь. Непереносимость фрустрации определяет рост возбуждения психики. Изначально мысль является способом разгрузки психики от возбуждения, а проективная идентификация при этом выработалась как специальный механизм, основанный на всемогущей фантазии о возможности временного отслаивания нежелательных частей и их инвестирования в объект. Таким образом, предполагается существование связи между контейнером, в котором содержится контейнируемое, и контейнируемым, которое может быть спроецировано на контейнер.

А как же способность матери грезить наяву?

«К примеру, мать любит ребенка, но в чем конкретно это выражено, то есть буквально чем она это делает? Если оставить в стороне непосредственное физическое общение, то получился, что любовь выражается в грезах»[31]31
  W. R. Bion. Aux sources de l’expérience (1960), Paris, PUF, 2000, p. 53. – Рус. пер.: У. Р. Бион. Научение через опыт переживания. М.: Когито-Центр, 2008.


[Закрыть]. Так чувственный опыт трансформируется в психическое и аффективное переживание. Эта трансформация подразумевает особую проекцию неинтегрируемых бета-элементов, в рамках которой отношение другого (матери, аналитика) – через процессы детоксикации и переработки, связанные с их способностью грезить, – делает возможной реинтроекцию. Бион объясняет, что подобная «материнская альфа-функция» будет постепенно интроецироваться грудным ребенком, другими словами, она будет выстраиваться в психике, становясь частью аппарата альфа-функции. Речь идет о системе контейнер/контейнируемое, относящейся к грудному ребенку. Однако то же справедливо и для отношений между пациентом и аналитиком.

Эти мысли мы берем из работ Биона для описания специфического объекта «пары».

Генри Дикс и Юрг Вилли

Вводя понятие «брака как сговора», эти два автора предлагают новый взгляд на отношения – супружеские, межличностные, динамические и систематические, – оживленные бессознательными структурирующими процессами.

Генри Дикс: «Виды супружеской напряженности»[32]32
  H. V. Dicks. Marital Tensions. London, Routledge, 1967.


[Закрыть]

Основываясь на наследии Кляйн и Фэйрберна, Дикс вводит понятие «сговора». Он ставит акцент на амбивалентности тех причин, по которым индивид выбирает себе партнера, отмечая важность такого процесса, как реакция на вытесненный материал. Такое первоначальное притяжение в итоге порождает кризис между партнерами в том случае, если внутрипсихические конфликты одного их них, резонируя с вытесненным материалом другого, заново активируют структуру «сговора». По мнению Дикса, данный процесс происходит из-за совокупного действия всех проекций и интроекций, в особенности проективных идентификаций. Этот так называемый «сговор» интересен тем, что во время него между партнерами возникают «плавающие проекции», когда каждый из них защищает себя, проецируя на другого различные аспекты «плохих внутренних объектов».

Юрг Вилли: «Отношения пар»

Этот автор развивает понятие сговора, превращая его в центральный концепт, бросающий свет на некоторые аспекты бессознательных межличностных отношений внутри пары. Эта идея потом будет подхвачена Жаном Лемэром.

«Опираясь на Г. Дикса, я называю „сговором“ взаимодействие партнеров, основанное на общей для них бессознательной доминанте»[33]33
  J. Willi. La relation de couple (1975), Paris, Delachaux & Niestlé, 1982, p. 58.


[Закрыть].

Действительно, согласно Вилли, оба партнера разделяют общую бессознательную конфликтную проблематику – объект, притягивающий их обоих, их «диадическую зацепку», которая также становится причиной последующих конфликтов, разрешающихся только через распределение «защитных» ролей. Каждый чувствует, как партнер укрепляет его в его защитной позиции. Тем не менее после нескольких лет совместной жизни эта «попытка исцеления сговором» окончательно проваливается из-за возвращения вытесненного в бессознательное материала, а также ряда аспектов, окончательно экстериоризированных и «вверенных» партнеру.

Следовательно, по мнению Вилли, выбор супруга одновременно есть компромисс и конфликт, являющийся общим невротическим симптомом. Он выделяет четыре типа сговора:

– нарциссический сговор характеризуется такой связью между партнерами, внутри которой один – нарцисс – воплощает для другого свое идеальное Я, подкрепляя таким образом свой нарциссизм идеализацией партнера. Однако у обоих этот процесс затмевает ностальгию по тотальному симбиозу, на которой основываются всякие любовные отношения.

– оральный сговор основан на любви, ассимилирующей отношение матери и младенца. Любить – значит дарить заботу, внимание и защиту. В рамках таких отношений один из партнеров берет на себя роль матери, другой – младенца. Один отдает, другой получает – в этом заключен фундаментальный принцип этого типа сговора. «Младенец» заставляет партнера отдавать ему всю заботу, а «мать» вынуждает партнера регрессировать до состояния беспомощности.

– «садо-анальный сговор» подразделяется на сговор господина и раба, садо-мазохистский сговор и сговор ревность – неверность. Так, «активный» стремится к доминированию, автономии и неверности, наделяя партнера своим желанием подчиняться и тревогой разлуки. «Пассивный» стремится к зависимости, подчинению и ревности, в свою очередь, наделяя партнера своим желанием быть независимым, а также своими фантазиями об измене.

– эдипально-фаллический сговор основан на проблеме соперничества партнеров за право «быть мужчиной в паре». Так, мужчина стремится показать свою мужественность, наделяя партнера пассивными женскими атрибутами. А его партнерша принимает пассивную женскую роль, тайно желая взять «фаллический реванш».

Кроме того, выбор партнера направляет эдипов комплекс, участвующий в структуризации всякой супружеской жизни, а неразрешенный эдипальный конфликт может стать, по мнению Вилли, препятствием для построения пары, в частности, из-за страха инцеста.

Вилли уточняет, что речь идет исключительно о динамических принципах. Более того, он утверждает, что в супружеских связях каждый из партнеров всегда так или иначе подвергается влиянию этих процессов, иногда в регрессивной, иногда в прогрессивной форме. Важнейший признак здоровых отношений – гибкость, уступчивость, с который каждый способен взять на себя то регрессивную, то прогрессивную роль, в то время как патологические отношения характеризуются ригидностью и защитной фиксированностью ролей.

Помимо этих интересных размышлений о «сговоре» как общей бессознательной невротической игре между двумя партнерами («общем бессознательном»), Вилли принадлежит также мысль, что в супружеских отношениях некоторые черты характера усиливаются, в то время как другие ослабляются или вовсе исчезают, таким образом личности обоих членов супружеской пары могут меняться. Сходным образом часть потенциала отношений, оставаясь неиспользованной, актуализируется в других областях: мире фантазий субъекта, профессиональных, дружеских отношениях, досуге.

Перед нами встает ряд фундаментальных вопросов: что в психике обоих членов супружеской пары мобилизуется? Как сама ситуация бытия в паре влияет на бессознательное обоих партнеров? Какими могут быть типы функционирования психики в соответствии с типами отношений?