Текст книги "Мальчик из спичечной коробки"

Автор книги: Эрих Кестнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– В этом случае очень рекомендую, чтобы господин, для которого вы покупаете костюм, соблаговолил прийти к нам, – предложил продавец. – Или же дайте нам его адрес, и мы пошлём к нему портного. Он будет у него сегодня же во второй половине дня. Продавец вынул блокнот, чтобы записать адрес. Профессор отрицательно покачал головой. – Костюм, который я собираюсь купить, не предназначен для живого человека. Продавец побледнел, отступил на шаг и простонал: – Значит, он умер? О, какое горе! – Он глубоко вздохнул. – Будьте добры, укажите размер вашего уважаемого покойника. Ведь и ему костюм должен быть по росту. Тогда я попрошу нашего портного... – Что за бред! – грубо оборвал его профессор. Но тут же смягчился. – Вы, конечно, не можете знать, о чём идёт речь. – Конечно, – признался насмерть перепуганный продавец. Он ухватился за прилавок, потому что колени его дрожали. Бедный малый трясся как в лихорадке. – Главное, чтобы костюм был впору манекену. Надеюсь, он ему годится? – Разумеется, сударь. – Дело в том, что я покупаю костюм вместе с манекеном, – объяснил профессор. – Костюм отдельно от манекена меня не интересует. Не успел продавец немного прийти в себя, как чей-то тоненький голосок спросил: – На что тебе эта большая кукла с усами? Продавец осторожно взглянул на карман необычного покупателя. Максик приветливо кивнул продавцу и сказал: – Пожалуйста, не пугайтесь. – Как тут не испугаться... – дрожащим голосом пролепетал продавец. Сначала костюм для покойника, а потом этот мальчик с пальчик в кармане. Это уж слишком! И, закатив глаза, продавец рухнул на ковёр. – Он умер? – осведомился малыш. – Нет, у него просто обморок, – ответил Йокус и подозвал заведующего. – А в самом деле, зачем нам понадобился манекен? – спросил малыш. – Потом расскажу, – шепнул Йокус. Прибежавший заведующий усадил продавца на стул, чтобы тот скорее пришёл в себя. Профессор ещё раз повторил свою просьбу: – Мне нужен однобортный мужской костюм цвета морской волны вместе с манекеном, сорочка, галстук, подтяжки, ботинки и носки. Словом, всё, что на манекене. Сколько всё это будет стоить? – Точно не помню, сударь, – промямлил заведующий. Пошевелив бледными губами, продавец чуть слышно пролепетал: – Пятьсот двенадцать марок. При уплате наличными – один процент скидки. Итого – пятьсот шесть марок восемьдесят восемь пфеннигов. Было видно, что он прекрасно знал своё дело. И, сказав это, он снова съехал со стула. – Опять обморок, – деловито отметил Максик. Заведующий услышал новый голос, увидал маленького мальчика в кармане большого пиджака, вытаращил глаза и в ужасе схватился за спинку стула. – Этот господин тоже упадёт в обморок? – с надеждой в голосе спросил Максик. – Надеюсь, что нет, – ответил профессор. – В конце концов, это не больница, а магазин мужской одежды. Постепенно заведующий и продавец стали приходить в себя. Покупка состоялась. Профессор заказал такси. Верх машины пришлось откинуть, чтобы манекен мог стоять во весь рост. Профессор придерживал его за ноги. – Этот тип похож на иностранного президента! – воскликнул один берлинец, увидев такси. – Ничего подобного! – заметил другой.

– Почему же нет? – спросил первый. – Кто ещё будет стоять во весь рост в машине? – Хорош президент, ничего не скажешь, – упрямо повторил другой. – Почему он не улыбается и не приветствует публику? Ведь как государственный муж он обязан это делать. Он должен показать всем, что он счастлив прибыть в Берлин и что от восторга даже не может сесть. Если это, конечно, настоящий государственный муж! На перекрёстке машина остановилась, и оба берлинца побежали за ней рысцой. Но не успели они добежать, как зажёгся зелёный свет, и они остались ни с чем. – Кроме того, государственный муж никогда не ездит в такси, – заметил первый. – Ни стоя, ни сидя. – Я тоже никогда не ездил в такси, – возразил другой. – Ах вот как! А разве вы – государственный муж? – Нет, я – муж молочницы!

Глава 6

Волнение в гостинице "Кемпинский". Кем был Йокус, прежде чем стал фокусником? И зачем он купил манекен?

В гостинице "Кемпинский", где проживал Йокус фон Покус, тоже царило волнение. К мальчику, спавшему на ночном столике в спичечной коробке, здесь постепенно привыкли. Но, увидев, как двое рабочих на глазах у изумлённой публики тащат к лифту манекен, директор гостиницы и швейцар очень разволновались. Только рабочие успели поставить куклу посреди комнаты, как в номер ворвался директор. – Что всё это значит? – грозно спросил он, укоризненно глядя сквозь роговые очки. – Что "что значит"? – дружелюбно переспросил его профессор, словно не понимая причины такого волнения. – Манекен с витрины! – Он мне нужен для работы, – разъяснил Иокус. – Музыканты могут привезти в гостиницу даже рояль и греметь на нём целыми днями. Они артисты и должны упражняться. А я – фокусник, то есть тоже артист, и тоже должен упражняться. Причём я никогда не подымаю такого шума, как мои коллеги певцы и пианисты. – Он ухватил директора за фалду пиджака и дружески похлопал по плечу. – Что же вас так волнует, дорогой друг? – Это становится просто невыносимым, – причитал директор. – Ваш Максик, два голубя и белый кролик, а теперь ещё эта деревянная кукла в голубом костюме. Профессор отечески прижал к груди совершенно подавленного директора и погладил его по волосам. – Пусть это вас не беспокоит! В постели манекен не нуждается. Полотенца ему тоже не нужны. Сигаретами скатерть он не прожжёт. Горничную не обругает. – Всё это прекрасно, господин профессор, – согласился директор. – Но, в конце концов, у вас номер на одного, а живут в нём, кроме вас, Маленький Человек, трое зверей да ещё теперь эта кукла. Итого – пять персон. – Ах вот к чему вы клоните! – рассмеялся фокусник. – Вы бы согласились с такой перенаселённостью этого очаровательного номера окнами на юг, если бы я увеличил суточную плату на пять марок? – Об этом можно будет поговорить, – последовал неуверенный ответ. Разрешите сообщить о вашем ценном предложении в бухгалтерию? – Разрешаю, – ответил профессор и, долго пожимая его руку, добавил: Лучше всего всё оформить сразу. Вот вам моя авторучка. – Спасибо. У меня всегда при себе шариковая ручка и блокнот. Без них я не могу работать. Это мои орудия производства. Директор элегантным жестом сунул руку в карман. Но – увы! – он был пуст.

– Странно, – пробормотал директор. – Ни блокнота, ни ручки. Не мог же я их забыть у себя в кабинете! Первый раз в жизни со мной такое случается. Он продолжал поиски. И вдруг побледнел как мел и прошептал: – Бумажника тоже нет. В нём была куча денег. – Прежде всего спокойствие, – сказал Йокус фон Покус. – Выкурите сначала сигарету. И меня угостите. – С удовольствием, – сказал директор и с готовностью сунул руку в правый карман. Потом в левый. Потом в карманы брюк. Лицо его вытянулось. – Тоже забыл, – пробормотал он. – И портсигар, и золотую зажигалку. – Я вам могу помочь, – сказал профессор, вынимая из кармана портсигар и золотую зажигалку. Директор гостиницы посмотрел на профессора с изумлением. – Что с вами? Вам нехорошо? – Прошу прощения, – сказал директор нерешительно, – но можно ли предположить, что портсигар и зажигалка, господин профессор, принадлежат не вам? Что они мои? Йокус внимательно осмотрел оба предмета и удивился: – В самом деле? – На портсигаре выгравирована моя монограмма "Г" и "X" – Густав Хинкельдей. Это моё имя. – "Г" и "X"? – повторил профессор и снова посмотрел на портсигар. – Так оно и есть, господин Хинкельдей. Он тут же вернул ему обе вещи. – Простите, ради бога, за откровенность, с какою я указал вам на... смущённо начал директор. – Ну что вы, что вы, господин Хинкельдей! Если кому из нас и надо извиниться, так это мне. Из-за этой дурацкой рассеянности ко мне вечно попадают чужие вещи. Профессор тщательно ощупал свои карманы. – Вот те на! – воскликнул он удивлённо и вытащил на свет божий записную книжку и шариковую ручку. – Это, случайно, не ваше добро? – Да, конечно! – поспешил подтвердить директор, молниеносно выхватив их из рук профессора. – Я никак не мог себе объяснить пропажу записной книжки. На мгновение он умолк и задумался. А потом недоверчиво спросил: – Не прихватили ли вы по рассеянности и мой бумажник? – Надеюсь, что нет, – ответил профессор, похлопывая себя по карманам. Хотя, впрочем... А это не он? В его левой руке появился чёрный сафьяновый бумажник. – Так и есть! – воскликнул директор и, вырвав бумажник из рук профессора, поспешил к дверям, словно опасаясь, как бы бумажник не исчез снова. – Деньги ещё в нём? – насмешливо спросил Йокус. – Да. – Лучше пересчитайте-ка их. Мне бы не хотелось, чтобы вы потом говорили, что у вас не хватило денег. Наденьте очки и пересчитайте бумажки! – Очки? Но ведь они на мне! – сказал господин Хинкельдей. Маленький Человек покатился со смеху, а Хинкельдей, совсем одурев, схватил себя за нос и в замешательстве опустил руку. – Куда же они делись? – Куда кладут очки, когда их по рассеянности снимают? – участливо спросил профессор. – Я-то ведь не знаю: никогда в жизни очков не носил. Может, они у вас в футляре? Маленький Человек чуть не подавился от смеха. – Йокус, милый, хватит! – кричал он, захлёбываясь от восторга. – Я больше не могу. Я со смеху вывалюсь из кармана! Директор мрачно посмотрел на него. – Что тут смешного? – проворчал он. Но вдруг обнаружил на носу у профессора свои очки. Одним прыжком директор очутился посреди комнаты, схватил очки, отскочил к двери и крикнул: – Вы не человек, а дьявол! – Нет, я – фокусник, господин Хинкельдей. Но директор гостиницы решил, что дальнейшие разговоры бесполезны. Он распахнул дверь и тут же испарился (хотя в номере было не так уж жарко). Насмеявшись вдоволь, Максик сказал, не скрывая восторга: – Господин Хинкельдей совершенно прав: ты – сам дьявол! Я столько раз видел, как ты вызывал из публики двух-трёх зрителей и очищал их карманы, а они совсем ничего не замечали.

– Пустяки! Нужно только завести приятную беседу, – объяснил профессор. Дружески похлопать человека по плечу. Потянуть его за пуговицу. Сделать вид, что снимаешь с костюма крошку табака или нитку. Всё остальное несложно, если этому научиться. – А как ты научился? И где? Подсади меня, пожалуйста, поближе к уху, ладно? Я тебя спрошу по секрету. Профессор осторожно вынул Маленького Человека из кармана и поднёс его к уху. – Миленький Йокус, – прошептал Максик. – Не бойся. Я никому не скажу. Ты когда-нибудь был карманным воришкой? – Нет, – тихо ответил профессор. – Нет, мой Максик. – Он улыбнулся и поцеловал мальчика в кончик носа, а это было совсем не так уж просто. – Я никогда не был карманником. Но я изловил очень много карманников. – Ого-го! – Для этого мне пришлось выучиться их ремеслу. – Да, да. Понятно. Но кому же ты их отдавал? – Полиции. – Вот это да! – А что в этом удивительного? В юности я мечтал стать сыщиком и прославиться на весь мир. – А дальше? – взмолился Максик. – Дальше – в другой раз. А сегодня я расскажу тебе кое-что про манекен, который мы с тобой купили. – Я уже и забыл о нём. – Тебе часто придётся о нём вспоминать, – заметил профессор. – Потому что купили мы его для тебя. – Для меня? Зачем? – Затем, что ты решил стать артистом. Не так ли? Маленький Человек удивился: – И для этого нам понадобилась такая огромная кукла? Каким же артистом я должен стать, дорогой Йокус? – Помощником фокусника! – ответил фокусник.

Глава 7

Об учениках булочников и мясников, об ананасном торте и об учениках фокусников. Манекена зовут Вольдемар Чурбанн. Песня о Невидимке Верхолазе

Итак, Маленький Человек стал учеником фокусника и, конечно, был этому очень рад. Но он радовался бы куда больше, если бы знал, что же это, собственно говоря, такое – быть учеником фокусника. – Что такое ученик булочника, я знаю, – сказал он. – Ученик булочника учится тому, чему булочник уже выучился. Ученик булочника учится выпекать хлеб, булки, яблочные пирожки и ананасные торты. – Правильно, – подтвердил профессор. – А ученик мясника учится резать свиней, жарить колбасу и делать студень. – Верно. – А потом ученик, если он только прилежный, становится подмастерьем. Значит, и я когда-нибудь стану подмастерьем? – Не исключено. – А если я... – начал Максик. – Стоп! – крикнул профессор. – А мастером ты хочешь стать? Маленький Человек покачал головой: – Я хочу кусочек ананасного торта. Пожалуй, это всё, что мне нужно для счастья. – Ты маленький обжора, – сказал профессор и заказал по телефону порцию ананасного торта, а для себя – рюмку коньяка. Потом он сел в своё пёстрое кресло и стал объяснять: – Случай действительно сложный. Ученик булочника учится делать то, что умеет делать его учитель – булочник. Ученик жестянщика учится делать то, что умеет делать жестянщик. – А ученик мясника... – О нём мы не будем говорить. – Почему? – спросил Максик. – А то тебе захочется жареной колбасы, – ответил Йокус. – Лучше остановимся на жестянщике. – Хорошо. Значит, я буду учиться тому, что ты уже умеешь, – сказал Маленький Человек. – Но ведь этому я никак не смогу научиться! Ну как я смогу проглотить двадцать больших лезвий, а потом вытянуть их за нитку изо рта? Или, например, где мне взять такого маленького кролика, чтобы он уместился в моём цилиндре? Разве что в стране лилипутов, но ведь такой страны на самом деле нет! И потом, игральные карты, твоя волшебная палочка и букеты цветов и сигареты – всё это для меня слишком большие вещи. Профессор кивнул! – Я тебе уже говорил: случай сложный. Все ученики в мире учатся тому, что умеет делать их учитель, – будь то ученик булочника, или жестянщика, или портного, или сапожника... – Или мясника, – добавил Максик и захихикал. – Да, и он тоже, – подтвердил Йокус. – Ты же будешь единственным в мире учеником, который будет учиться тому, что твой учитель не умеет и не может делать. – Но ты можешь всё! – Разве я могу спать в спичечной коробке? Или летать верхом на Минне по комнате? – Ты прав. Этого ты не можешь. – Или могу я, например, – продолжал профессор, – высунуться из кармана? Могу я по занавеске взобраться на карниз? Или пролезть сквозь замочную скважину? – Нет, не можешь! Ой, сколько ты всего, оказывается, не можешь! Вот здорово! – Здорово или нет, – продолжал профессор, – но это так. Ты ученик фокусника, а я твой учитель, и я научу тебя вещам, которых сам делать не могу. На этом месте их прервали. В комнату вошёл официант. Он принёс коньяк и порцию ананасного торта. При этом он чуть не сбил с ног манекен. – Вот те на! – воскликнул он. – Это ещё кто такой? – Это красавец Вольдемар, – представил его Йокус. – Наш дальний родственник. – Красивый малый! – сказал официант. – А фамилия у него есть? – Фамилия его Чурбанн, – очень серьёзно ответил Максик. – Вольдемар Чурбанн. – Чего только не насмотришься в гостиницах! – заметил официант. Он отвесил манекену поклон и, сказав: – Желаю приятно провести время в Берлине, господин Чурбанн! – вышел из номера. Когда профессор выпил свой коньяк, а Максик, орудуя крошечной серебряной вилочкой, отломал кусочек ананасного торта, у них начались занятия. – Недавно ты наблюдал, как я обвёл вокруг пальца директора Хинкельдея, начал урок профессор. – Наблюдать-то я наблюдал, да ровным счётом ничего не видел. Даже вот номер с очками. Я их заметил уже на твоём носу. – А хочешь знать, как я этому научился? Ведь когда-то я тоже был учеником и должен был долго-долго тренироваться. – На чём? – На манекене, одетом в синий костюм. – Правда? И на таком же красивом, как Вольдемар? – Вольдемар куда красивее, – признался профессор. – Но мы не позволим этой сногсшибательной красоте сбить нас с толку. Кроме того, если ты каждый день будешь лазить по нему вверх и вниз, он, пожалуй, не покажется тебе таким прекрасным? – Что ты сказал? – испуганно спросил Максик. – Каждый день лазить вверх и вниз? – Да, сынок. От воротника до башмаков и от башмаков до галстука. Сверху вниз и снизу вверх, в карманы и из карманов. Проворно и быстро, как белка, и бесшумно, как муравей в тапочках. В общем, научишься. Ведь вы, Пихельштейнеры, знаменитые гимнасты. – Йокус, а для чего мне надо этому учиться? – Для того, чтобы ты мог помогать мне в цирке. Я буду приглашать в манеж очень достойных джентльменов и дурачить их ещё искуснее, чем делал это до сих пор. – Тогда ты и я... нет, тогда я и ты... нет, опять не то... тогда мы с тобой будем шайкой разбойников. – Вот именно. – Ты атаман. А я кто? – А ты – Невидимка Верхолаз. Маленький Человек потирал руки. Он это часто делал, когда чему-нибудь очень радовался. – Это годится для песни! – крикнул он. И тут же запел: – "Я Невидимка Верхолаз... на Вольдемара влез сейчас..." – Ну, а дальше? – А дальше твоя очередь. – Хорошо, – сказал профессор и запел: – "А после я и Йокус покажем... в цирке..." – "Фокус"! – заорал Максик. – Теперь давай ещё раз с самого начала. Только как можно громче! Профессор поднял руки, как дирижёр, и взмахнул ими, давая знак вступить. Они заорали в обе глотки:

– Я – Невидимка Верхолаз... На Вольдемара влез сейчас. А после я и Йокус Покажем в цирке фокус.

Маленький Человек восторженно захлопал в ладоши. – Пожалуйста, споём ещё три или четыре раза. Очень хорошая песня получилась! И они пели и пели до тех пор, пока в комнату не постучал официант. Он спросил озабоченно, не заболел ли кто из них или, не дай бог, оба сразу. – Нет, мы совсем здоровы! – крикнул Маленький Человек. – Мы просто спятили, – объяснил профессор. Они медленно пропели ему свою песню, а потом спели её уже втроём. Позднее в комнату вошла горничная. Она была ещё больше взволнована, чем официант. Но её тоже быстро успокоили. Теперь они уже пели вчетвером. Получилось что-то вроде концерта. Только немножечко хуже.

Вечером Максик, потягиваясь и зевая в своей спичечной коробке, сказал: – Значит, это был первый день моего обучения. – Да, и притом самый лёгкий, – добавил профессор. – С завтрашнего дня мы начнём работать. Потушите-ка свет, Невидимка Верхолаз. – Слушаюсь, господин атаман! Максик выключил свет. В окно светила луна. Красавец Вольдемар стоя спал посреди комнаты. Голубки Минна и Эмма устроились рядышком на его деревянной макушке. Конечно, это было не так удобно, как на шкафу, но зато что-то новое! Профессор захрапел. А Маленький Человек тихонько напевал про себя:

А после я и Йокус Покажем в цирке фокус.

На этом месте глаза его стали слипаться.

Глава 8

"Максик-альпинист". Перепутанные фраки. Три сестры Марципан. Что такое батут? Галопинский – фокусник на коне. Йокус фон Покус отказывается выступить

Каждое утро они несколько часов посвящали тренировкам. После занятий Маленький Человек купался в крышке от мыльницы. Они тренировались во всех городах, куда цирк "Стильке" приезжал на гастроли. В пути манекен лежал в багажной сетке, и нужно было следить за тем, чтобы Вольдемар из неё не вывалился. Они никогда не ездили в вагонах, принадлежащих цирку, в вагонах, которые прицеплялись к одному или нескольким товарным составам: тут был вагон-ресторан, вагон с лошадьми и с клетками, в которых рычали хищники, вагон с шатром и с проводами для тысячи электрических лампочек, вагон с музыкальными инструментами, отопительной системой, трапециями, канатами, плакатами, вывесками, костюмами, коврами, стульями, тумбами, бамбуковыми штангами, кассами, сторожами, бухгалтершами и слесарями, монтёрами и инструментами, сеном и соломой, а также вагон для директора Грозоветтера, и его жены, и его четырёх дочерей, и двух сыновей, и зятьёв, и невесток, и семи внуков, и... и... и... вот я и запутался... О чём, бишь, это я рассказывал? Ах, вспомнил! Они путешествовали не с цирком, а только в скором поезде. И жили они не в вагонах, а в гостиницах. – Я очень люблю цирк, – говорил он. – Но только тогда, когда в нём полно зрителей. Кроме того, я люблю жизнь и хорошую погоду. – И меня! – крикнул Максик во всё горло. – Тебя, – нежно сказал Йокус, – я люблю даже на целый сантиметр больше, чем хорошую погоду. Полгода спустя Маленький Человек взбирался на красавца Вольдемара, как альпинист на Альпы или на горы Саксонской Швейцарии. Только с той разницей, что он не был привязан канатом. Это было опасно. Ведь по сравнению с ним манекен был таким же огромным, как для нас высотный дом. К счастью, Максик совсем не боялся высоты. Так, например, он легко взбирался по брюкам вверх, потом нырял под пиджак, добегал по поясу до подтяжек, подтягивался на них до середины, потом одним прыжком перебирался к галстуку и по его изнанке, как по ущелью, карабкался до узла. После короткой передышки на галстучном узле он соскакивал на лацкан и с его петлицы съезжал прямо во внутренний карман пиджака. Я рассказал вам лишь об одном из его удивительных восхождений. О других я вам не буду подробно рассказывать: вы ведь знаете, что каждое моё слово чистейшая правда. Я не буду также уточнять, зачем и почему Максик каждый день взбирался на Вольдемара. Сам Максик хорошо знал зачем. Но ни с кем не говорил об этом. Что же касается красавца Вольдемара, то и тот, конечно, тоже знал, в чём дело. Но куклы, в том числе и большие куклы – манекены, умеют хранить секреты.

Во всяком случае, профессор был очень доволен успехами Максика. Иногда он даже называл его "Максик-альпинист". Это было очень большой похвалой. И глаза Максика сверкали от гордости. Несмотря на такие успехи, учение продолжалось бы ещё три, а то и целых четыре месяца, если бы однажды вечером в цирке не перепутали фраки. Какие фраки? Фрак профессора и фрак наездника Галопинского. Невероятный случай! Господин директор Грозоветтер и по сей день ещё верит в то, что всё это произошло случайно. Но, кроме него, в цирке "Стильке" никто этому не верил. Ни один из глотателей огня, ни один китаец, ни один продавец мороженого и ни один канатоходец. А "3 сестры Марципан" и вовсе в это не верили. Роза Марципан, самая красивая из них, утверждала, что это была подлая месть. Я думаю, что она права. Здесь, наверное, сыграла свою роль ревность. Потому что Роза Марципан вскружила голову всем мужчинам в цирке. Хотя ей вовсе и не хотелось этого. Уже одно появление трёх сестёр на манеже вызывало восторженный топот и аплодисменты публики. А когда они вскакивали на туго натянутый батут, прыгали всё выше и выше и ещё гораздо выше, делали в воздухе сальто и парили, как птицы, восторгу публики не было предела. Можно было подумать, что эти три девушки весят не больше трёх страусовых перьев. На самом же деле они весили втроём около полутора центнеров, то есть, как ни говори, 150 килограммов! Роза Марципан, самая красивая, весила пятьдесят два (52) килограмма и пятьсот восемьдесят четыре (584) грамма. Это не очень много. Я сам, например, вешу семьдесят один (71) килограмм, что всего только на восемнадцать (18) килограммов и четыреста шестнадцать (416) граммов больше. Тем не менее никому не приходит в голову сравнивать меня со страусовым пером или опускаться передо мной на колени и утверждать, что я очарователен и прелестен. Со мною такого никогда не случалось. Разве это справедливо? Для тех из вас, кто не знает, что такое батут, я замечу, что это штука вроде матраса. Вы тоже, наверное, не раз прыгали в кровати и радовались тому, как здорово пружинит матрас и как легко от него отталкиваться, потому что почти не чувствуешь своего веса. Батут только шире и длиннее матраса, и он очень туго натянут, как кожа на барабане.

Человек, который выучился на нём раскачиваться и прыгать, стрелой взвивается вверх и остаётся в воздухе целых пять, а то и шесть секунд, причём всё это время он кружится и кувыркается в воздухе, словно весит не больше воздушного шарика. Вот что он может, человек! Но только в том случае, если может! А падать на батут надо тоже умеючи. Потому что если упадёшь не на батут, а мимо, поломаешь все кости. Ну, а три сестры Марципан умели падать. Детьми они научились этому искусству у своих родителей, которые тоже были прыгунами.

Но вернёмся к перепутанным фракам. Хоть доказать это было и невозможно, но, по всей вероятности, их обменял Фернандо – музыкальный клоун. Он играл в цирке на губной гармошке, вернее, на двух гармошках: одна была огромная, как доска от забора, другая – такая маленькая, что он её каждый раз проглатывал, а она продолжала играть у него в животе. Публику это очень веселило. Сам же клоун с давних пор был очень мрачен. Дело в том, что он любил Розу Марципан, а она о нём и слышать не хотела. Потому что она любила профессора Йокуса фон Покуса. И это бесило клоуна. Поэтому однажды за четверть часа до начала представления он обменял в гардеробе два фрака. Фрак наездника и его цилиндр он повесил на вешалку профессора, а волшебный фрак вместе с волшебным цилиндром – на вешалку наездника. А сам незаметно вышел из гардероба на цыпочках.

Маэстро Галопинский влетел на манеж верхом на своём вороном жеребце Нероне. Осадив коня, он приветственно помахал публике цилиндром. В этот момент из подкладки цилиндра вынырнула белоснежная крольчиха Альба. прыгнула на песок и испуганно завертелась по кругу. Лошадь встала на дыбы. Господин Галопинский ласково потрепал её по шее, пытаясь успокоить. Внезапно из левого рукава его фрака вылетела голубка Минна и закружилась над ареной в поисках маленького стола с клеткой, в открытую дверь которой она должна была впорхнуть. Но ведь стола с клеткой вовсе и не было на манеже! Жеребец, брыкаясь передними и задними ногами, дал козла. Оркестр заиграл вальс из оперетты "Летучая мышь" в надежде, что лошадь проделает под музыку свои знаменитые танцевальные па. Но она вовсе и не думала танцевать, а носилась по всей арене, будто за ней гнался пчелиный рой. Наездник с трудом её сдерживал. Публика в первых рядах повскакала с мест. Многие громко завопили от страха. Одна дама даже упала в обморок. Голубка Эмма вылетела из правого рукава. Галопинский ещё сильнее натянул поводья. Тогда Нерон подскочил на всех четырёх ногах одновременно и что есть силы заржал. Всадник решил успокоить коня хлыстом. Но в руке у него вместо хлыста оказалась волшебная палочка, которая при первом же взмахе превратилась в роскошный букет цветов. Нерон злобно вырвал цветы из его руки и принялся их жевать, но тут же с отвращением выплюнул: цветы-то были бумажные! Публика хохотала до слёз. Крольчиха сидела на задних лапках. Голуби растерянно порхали вокруг цилиндра. Оркестр играл марш. Наездник вонзил в жеребца шпоры, чтобы тот в конце концов пришёл в себя и зашагал в такт. Но Нерон не привык, чтобы его пришпоривали при всём честном народе. Он лягался и тряс туловищем до тех пор, пока маэстро Галопинский – а ведь это был один из лучших наездников в мире! – не вылетел пулей из седла и не шлёпнулся на песок! Сделав своё дело, жеребец, громыхая подковами, убежал с манежа в конюшню. Всадник поднялся с земли и, кряхтя, заковылял вслед за лошадью. Публика словно с цепи сорвалась! Цирк содрогался от хохота. А ведь, что ни говори, в цирке было две тысячи человек. Фокусник верхом на коне, да к тому же выброшенный из седла, – такого здесь ещё никогда не видели! Господин директор Грозоветтер стоял в проходе, соединявшем арену с кулисами. – Это катастрофа! Это катастрофа! – в отчаянии стонал он. – Катастрофа, говорите вы? – злобно прошипел Галопинский. – А я бы назвал это просто свинством! Невероятным свинством! И кто только это сделал? Эх, попадись он мне в руки, я бы скормил его львам! Ай! Он схватился за поясницу и скорчил гримасу от боли. Профессор выскочил на манеж, поднял крольчиху за уши, приманил голубей и стремглав убежал назад. Он был вне себя от бешенства и с трудом переводил дух. – Меня опозорили дальше некуда! – возмущался он. – Если об этом узнает президент Общества магов, я погиб. Я предстану перед судом чести за то, что подорвал репутацию фокусника. – Но вы-то не виноваты! – утешал его директор. – Я требую возмещения! – рычал Галопинский. – Во-первых, меня высмеяли две тысячи человек, а во-вторых, я свалился с лошади! – Через десять минут мой выход! – волновался профессор. – Но я и не подумаю выступать. После того как господин наездник сделал мой фрак посмешищем! Да никогда в жизни! К тому же его лошадь сожрала один из самых дорогих моих букетов! – Не сожрала, а выплюнула она эту гадость! – скрежетал Галопинский. Он даже подскочил от злости, но тут же простонал: – Ай! – Успокойтесь, господа! – молил директор Грозоветтер. – Нам надо продолжать программу. Господи, что же это со мной будет?! – Я не выступлю ни при каких обстоятельствах! Даже если вы встанете передо мной на колени! – заявил профессор. – Я забираю своих зверей и еду в гостиницу пить коньяк. Выдую целую бутылку. – Йокус, миленький, не надо! – послышался отчаянный возглас Маленького Человека из нагрудного кармана профессора. – У меня идея. Подсади-ка меня к уху! Это очень важно! И когда Йокус его поднял, Максик стал что-то очень таинственно шептать ему на ухо. Профессор слушал его с удивлением, потом покачал головой и сказал: – Нет! Тебе надо, по крайней мере, три месяца тренироваться. Сейчас ещё слишком рано. Но Максик не успокаивался. – Они тебя оскорбили, – шептал он, – и этого им нельзя спускать! – Нет, Максик, сегодня рано! – Нет, именно сегодня! – Слишком рано! – Ну, пожалуйста! Ну, скажи "да"! Ну, пусть это будет мне подарком ко дню рождения! Зато больше мне ничего не дари! Даже кукольной комнаты! – Но твой день рождения ведь ещё только через полгода! – Ну всё равно, Йокус, миленький! В ту же секунду профессор почувствовал, как его большое ухо обожгли две совсем малюсенькие слезинки. Он глубоко вздохнул и сказал: – Господин директор Грозоветтер. Я передумал. Коньяк я буду пить потом. Я выступаю. Объявите н микрофон. Сделайте это вы лично! – С огромным удовольствием, – обрадовался директор. – А что мне сказать публике? – Скажите, что сегодня я впервые выступаю вместе со своим учеником. Номер называется "Большой вор и Маленький Человек!".

Глава 9

Директор Грозоветтер успокаивает публику. "Большой вор и Маленький Человек". Ограбление толстого господина Тонки и доктора Горнбостеля. Коричневые и чёрные шнурки. Максик раскланивается перед двумя тысячами зрителей

Господин директор Грозоветтер сдержал слово. Когда знаменитые скороходы на роликах "2 Вихря 2" под громкие аплодисменты публики покинули манеж, он натянул белые лайковые перчатки и сделал знак дирижёру. Оркестр сыграл туш. Директор медленно и важно подошёл к микрофону. В цирке стало тихо. – Глубокоуважаемые зрители! – начал господин Грозоветтер. – Как вы знаете, по программе сейчас должен выступить профессор Йокус фон Покус. Он, если позволительно так выразиться, величайший из современных магов. Но хвалить его – значит ломиться в открытую дверь. А на это занятие нет времени ни у одного директора цирка. – Очень жаль! – крикнул какой-то озорник из верхнего ряда. Но на него зашикали, и в зале опять наступила тишина. Лишь где-то вдали, в конюшне, ржала лошадь. Вероятно, то был Нерон, которому Галопинский, рассёдлывая, давал взбучку. – Вследствие таинственного недоразумения, – продолжал директор, – вместо хлыста маэстро Галопинский выхватил волшебную палочку. При этом он имел возможность убедиться, что верховая езда и магия так же мало подходят друг другу, как... маринованная селёдка и шоколад или, скажем, Кельнский собор и Центральный вокзал. В публике засмеялись. – Результат, – разъяснял директор, – вдвойне огорчителен. Дело в том, что наш главный маг теперь решительно отказывается прикасаться к волшебной палочке. Я валялся перед ним на коленях, обещал подарить мой альбом марок. Увы, всё тщетно. Он не хочет. Публика заволновалась. Послышались свист и возгласы: "Долой!" – Деньги назад! – крикнул кто-то. Директор поднял руку. – Дорогие друзья! Магии сегодня не будет, но он выступит! Раздались аплодисменты. – Сейчас вы увидите нечто невиданное. Даже я, директор цирка, не знаю этого номера. Словом, вам, и мне, и нам всем предстоит увидеть номер мирового класса. Аплодисменты стали громче. – Мне известно только название номера. Директор Грозоветтер высоко взметнул руки в белых лайковых перчатках и крикнул во всю мощь своего голоса: – Итак, Большой вор и Маленький Человек! Потом он отвесил элегантный поклон публике и удалился. Оркестр снова исполнил туш. Все замерли в ожидании. – Пора выходить, – сказал профессор. – Ага, – шепнул Максик в нагрудном кармане. – Ни пуха ни пера, дорогой Йокус! Профессор три раза плюнул через левое плечо и произнёс: – Той! Той! Той! И трижды чёрный кот! Он медленно вышел на манеж. Дойдя до середины, он остановился, отвесил поклон публике и сказал, улыбаясь: – Магия на сегодня отменяется, господа. Сегодня я буду воровать. Держите покрепче карманы! Берегитесь меня и моего юного помощника! – Где он, ваш помощник? – крикнул толстый господин из второго ряда. – Он здесь, – ответил профессор. – Не вижу! – крикнул толстяк. – А вы подойдите поближе, – приветливо пригласил его Йокус. – Может быть, тогда разглядите. Толстый мужчина кряхтя поднялся с места и, тяжело ступая, вышел на манеж. Он протянул профессору руку и представился: – Моя фамилия Тонки. Публика оживилась. Толстый господин Тонки внимательно огляделся кругом. – Я всё ещё его не вижу. Профессор вплотную подошёл к толстяку, долго смотрел ему в зрачки, наконец похлопал его по плечу и заметил: – Дело, по-видимому, не в зрении, господин Тонки. Глаза у вас в порядке. Но тем не менее мой помощник здесь. Даю вам честное благородное слово. Какой-то господин из первого ряда крикнул: – Это совершенно исключено. Держу с вами пари на двадцать марок, что вы один. – Всего на двадцать марок? – На пятьдесят! – Идёт! – весело согласился Йокус. – И вы тоже подойдите поближе. Места хватит всем. Только деньги не забудьте! Он взял под руку господина Тонки и, улыбаясь, стал поджидать господина из первого ряда, который поспорил с ним на пятьдесят марок. Господин Тонки тоже улыбался, сам не зная чему. Господин из первого ряда подошёл к ним и представился. – Доктор Горнбостель, – произнёс он важно. – Деньги при мне. Они пожали друг другу руки. – Ну, как дела? – спросил профессор. – Где же мой помощник? – Да вздор, – заявил доктор Горнбостель. – Его здесь нет. В конце концов, я не слепой. Готов удвоить ставку. Сто марок? Профессор кивнул. – Сто марок. Как пожелаете. – Он похлопал его по груди. – Бумажник толстый. Я это чувствую сквозь пиджак. Потом он двумя пальцами пощупал материю, отстегнул среднюю пуговицу пиджака и сказал: – Превосходный материал, господин доктор, немнущийся, чистая шерсть, ни грамма бумаги. И великолепно на вас сидит. Наверное, дорогой портной? – Даже очень, – гордо подтвердил доктор Горнбостель и повернулся вокруг собственной оси. – Изумительно! – ещё раз похвалил Йокус. – Простите, я только сниму ниточку. Он снял нитку и тщательно пригладил пиджак. Тут толстый господин Тонки нетерпеливо кашлянул и заметил раздражённо: – Всё это чудесно, профессор. Чистая шерсть, дорогой портной и так далее. Но когда же вы начнёте меня грабить? – Ровно через две минуты, господин Тонки. И ни секундой позже. Пожалуйста, засеките время на ваших часах. Толстый господин Тонки привычным жестом поднёс руки к глазам и скорчил удивлённую гримасу. – Часов нет, – сообщил он. Йокус стал помогать ему в поисках. Но часов не оказалось ни в карманах, ни на другой руке. Не было их и на полу. – Очень, очень странно, – задумчиво произнёс профессор. – Мы вдвоём собирались приступить к работе только через две минуты, а часов уже нет. Йокус пристально посмотрел на другого господина. – Господин доктор Горнбостель, – сказал он подозрительно, – я ничего не хочу сказать, но не взяли ли вы по ошибке часы господина Тонки? – Что за чушь! – возмутился доктор Горнбостель. – Я не краду ни по ошибке, ни в шутку! Адвокат с именем не может себе этого позволить. Зрители засмеялись. Но Йокус оставался серьёзным. – Можно мне посмотреть? – спросил он. – Пожалуйста! – буркнул адвокат доктор Горнбостель и поднял вверх обе руки. Он походил на человека, которого грабят гангстеры. Йокус быстро обшарил его карманы. Вдруг он что-то вынул: в руке его были часы. – Вот они! – воскликнул толстый господин Тонки и подпрыгнул за часами, как мопс за колбасой. Потом он надел их на руку и, кинув косой взгляд на Горнбостеля, сказал: – Послушайте-ка, доктор... Это уж слишком! – Клянусь честью, я тут ни при чём! Я их не брал! – обиженно оправдывался адвокат. – У меня есть свои. Он протянул руку, оголив запястье. Но тут лицо его вытянулось. – Часов нет! – крикнул он. Публика смеялась и громко аплодировала. – Золотые часы! На восьми рубиновых камнях! Настоящие швейцарские! Йокус, смеясь, погрозил пальцем господину Тонки и обыскал его карманы. Вскоре он извлёк из его правого внутреннего кармана золотые часы. – Вот они! – закричал Горнбостель. – Вот они! Йокус помог ему надеть на руку золотые часы на восьми рубиновых камнях. Потом он подмигнул публике: – Нечего сказать: достойных джентльменов я себе подобрал! – И, обращаясь непосредственно к обоим достойным джентльменам, прибавил: – Не сердитесь больше друг на друга! Помиритесь, пожалуйста. Протяните друг другу руки. Вот так. Большое спасибо... – Он взглянул на часы. – Ровно через минуту я приступаю со своим помощником к работе. Мы вас так обчистим, что только держитесь! Но потом, возможно, мы вернём вам часть вашего имущества. Вы же знаете поговорку: "Чужое добро впрок не идёт!" – Вы с вашим помощником, которого нет в природе! – крикнул доктор Горнбостель. – Кстати, мне очень пригодятся ваши сто марок! – Только терпение! Всему свой черёд, господин доктор! – ответил Йокус. Через минуту мы начнём! Итак, взгляните на часы. На моих – семь минут десятого. Сравните с вашими! Горнбостель и толстый господин Тонки одновременно взглянули на часы и ахнули: – Часов нет! Действительно, часы исчезли. У обоих! Зрители ликовали. Но вот Йокус поднял вверх руку, призывая публику к спокойствию. И в этот самый момент раздался крик маленькой девочки: – Мама, гляди! У фокусника на руке трое часов! Взгляды двух тысяч людей устремились на профессора. Он сам тоже уставился на запястье своей левой руки, притворяясь удивлённым: трое часов блестели на его руке! Люди смеялись и кричали, хлопали в ладоши и топали ногами от восторга. ...После того как восторг немного утих, Йокус вежливо вернул часы владельцам и сказал: – Итак, дамы и господа, теперь надо бы, собственно, пригласить сюда ещё кого-нибудь из вас. В роли наблюдателя, так сказать. Но, откровенно говоря, это ни к чему бы не привело. И знаете почему? – Потому что вы их всё равно обчистите! – крикнула смеясь какая-то тощая женщина. – Ошибаетесь! – возразил Йокус. – Просто потому, что брать-то уже больше нечего. Всё их добро у меня! Он похлопал себя по карманам и подозвал двух униформистов. Они притащили стол и поставили его рядом с профессором. – Итак, – сказал он, обращаясь к господам Горнбостелю и Тонки. – Теперь мы с вами будем играть в рождество. Я буду Дедом-Морозом. Вы должны повернуться ко мне спиной. Только не подглядывать! А я тем временем разложу подарки на столе. Они нам очень понравятся, уверяю вас. Правда, новых подарков вы не получите. Будет несколько очень полезных вещей, которые вам уже давно принадлежат. Я вам дарю не то, что вы хотели бы получить, а лишь то, что вы хотели бы получить назад! – Жаль! – крикнул толстый господин Тонки. – Мне бы очень пригодилась новая пишущая машинка. Профессор покачал головой. – Сожалею, – сказал он. – Этот номер не пройдёт. А то господин Горнбостель пожелает, чего доброго, бехштейновский рояль или даже целый орган. Лучше-ка повернитесь ко мне спиной и закройте глаза. Оба джентльмена не хотели портить игру. Они повернулись спиной к подарочному столу и зажмурили глаза. Профессор убедился, что никто из них не подглядывает. Подойдя к столу, он начал выворачивать свои карманы и выкладывать на стол их содержимое. Казалось, этому не будет конца. Зрители затаив дыхание не сводили с него глаз. Оркестр играл старинную, давно забытую вещь, под названием "Парад гномов". Вещь с таким названием была сейчас очень кстати. Все вы, вероятно, помните, как в своё время в Берлине Йокус подшутил над директором гостиницы. Поэтому вы будете несколько меньше удивлены, чем две тысячи зрителей, сидевших в зале. Они ахали и охали, кричали: "Ой, не могу!" и "С ума сойти!" – а один даже крикнул: "Помираю!" Проще всего, если я составлю список предметов, выложенных профессором на стол. Итак, он вынул из своих карманов: