Текст книги "Война Германии в воздухе"

Автор книги: Эрих Гёпнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Самолеты, снабженные аппаратами для маршрутной съемки, были сосредоточены во взводах «маршрутной съемки»; позже они получили собственные штаты. За соблюдением единообразных условий фотосъемки следили авиакомандиры. В их штабах все вопросы, касавшиеся фотосъемки, решались штаб-офицером по фотосъемке. Объем этой деятельности все возрастал, так что уже пришлось создавать особые штабные фотоотряды. Они тоже получили свои штаты.

Дальнейшее напряжение фронт и тыл испытал, когда главное командование в ответ на просьбу Энвер-паши приступило к формированию штаба армейской группы «F» и одного азиатского корпуса для отвоевания утраченного в марте 1917 года Багдада. Этому воинскому соединению были приданы: командир авиации, 4 авиационных отряда (301-й – 304-й), армейский авиапарк – всего 48 самолетов «С» и 20 самолетов «D».

Об их деятельности будет сказано ниже. Намеченные формирования держались, следовательно, в умеренных границах. Лишь к наступающей зиме были предусмотрены пополнения, определявшиеся оперативной обстановкой. О них будет упомянуто в другом месте.

По сравнению с началом войны методы применения боевых эскадр радикальным образом изменились. Формирование истребительных эскадрилий сняло с них задачу борьбы за господство в воздухе и совершенно освободило для налетов с целью бомбометания. Оснащение их самолетами «G» было успешно завершено.

Чтобы избежать воздушных боев тяжелогруженых самолетов «G» с неприятельскими истребителями и обеспечить им возможность укрыться от огня неприятельских зенитных орудий, налеты с бомбометанием все чаще стали предпринимать в ночное время. Под покровом темноты самолеты могли снижаться над целью, и вероятность поражения цели возрастала. Далее, ночь допускала единичные налеты, благодаря чему общий налет одной эскадры мог быть растянут на несколько часов. Таким образом, их нервирующее и деморализующее действие возросло. Началось строительство особых ночных самолетов, однако широко они не применялись. Фронт предпочитал испытанные в боях самолеты «G».

Отдельным эскадрильям по их желанию было оставлено некоторое количество самолетов «С» с тем, чтобы дать этим частям возможность выполнять дневные бомбардировки. Однако они все больше отходили на задний план. Только в последний год войны они вновь стали активно использоваться.

Чаще всего боевые эскадры, состоявшие из 6-ти эскадрилий, оснащенные в сумме 36-ю самолетами, делились при выполнении боевых задач на полуэскадры. Такое деление вызывалось большим количеством целей, намечаемым высшим командованием. 1-я полуэскадра развила энергичную деятельность в Македонии: она часто с большим успехом, чаще всего днем, нападала на вокзалы, лагери войск и аэродромы. С наступлением теплого времени года она была переведена на западный фронт. Остальные эскадрильи этой эскадры остались около Гента и завершали свое перевооружение и подготовку, которые должны были дать им возможность совершить налет на Лондон. В апреле эта полуэскадра получила наименование – «3-я боевая эскадра». Доведение состава обеих боевых эскадр до 6-ти эскадрилий производилось постепенно, путем пополнения специально выделенными другими эскадрами, а также недавно сформированными новыми боевыми эскадрильями.

2-я и 4-я боевые эскадры на протяжении всей зимы оставались на западе. Особенно важные цели пришлись на долю 2-й боевой эскадры. Она получила задание парализовать неприятельскую военную промышленность в бассейне Нанси. После 4-х ночных налетов фотоснимки подтвердили, что большая часть заводов в Невмезо-не более не работала, их трубы задымились снова лишь после того, как эскадра получила другие задания.

Приспособление боевых эскадр к ночным налетам протекало не без трудностей. Чтобы обеспечить точность попадания бомб в цель, требовалось оснащение самолетов особыми ночными прицельными приспособлениями. Необходимы были также особое освещение аэродромов, единообразные инструкции относительно постановки направляющих огней (ориентирующих световых сигналов) и направляющих выстрелов зенитных орудий. Особую важность приобрело обучение летного состава ориентированию и посадкам в ночное время. Оно оказалось настолько успешным, что в 1918 году едва ли были ночи, когда наши самолеты не вылетали на выполнение боевых заданий.

Противник с начала 1917 года также стал широко применять ночные налеты. При этом одному германскому пилоту самолета «С» удалось благодаря удаче и мужеству уже в феврале 1917 года сбить ночью над аэродромом отряда бомбардировщиков в Мальзевиле 2 неприятельских самолета.

Все чаще завязывались ночные воздушные бои. В открытом воздушном океане в общем-то летчику нечего бояться, главное – не подпускать близко противника. Опаснее всего были неприятельские истребители, атаковавшие возвращающийся на базу самолет-бомбардировщик во время посадки, т.к. вспыхивающие посадочные огни служили им хорошим ориентиром.

В то время как ночные налеты становились все более интенсивными, мир был потрясен событиями, которые, казалось, знаменовали возврат к дневным бомбардировкам. 26 мая 1917 года германские самолеты сухопутных войск впервые бомбардировали днем важные военные объекты на юго-восточном побережье Англии; 5 июня 1917 года налет был повторен, а 13 июня 1917 года в полдень над Лондоном появились 17 германских самолетов «G», которые сбросили на портовые сооружения и доки этого столь важного для военной промышленности Антанты города до 4400 кг бомб. Это была 3-я боевая эскадра, которая под уверенным командованием полковника Бранденбурга тщательно готовилась к выполнению этой столь грандиозной задачи, с бесконечной терпеливостью выжидая благоприятного момента. Первая треть июня в районе Канала была очень дождливой и особенно неблагоприятной для дальних экспедиций. 11 июня метеоролог-консультант обратил внимание командира бомбардировочной эскадры на предстоящее улучшение погоды. В связи с этим налет на Лондон был назначен на 13 июня.

Метеорологи рекомендовали придерживаться в полете небольших высот, на пути к неприятелю пользоваться восточным ветром, возвращаясь на базу, использовать западный ветер на высоте свыше 4000 метров, и прогнозировали в случае выполнения этих указаний сокращение времени всей операции до 4 часов; кроме того, они обращали внимание летчиков на то, что вылететь следовало не позже 10 часов утра, дабы не быть застигнутыми грозой после полудня. Боевая операция, проведенная блестяще и без потерь эскадрой, вернувшейся на базу через 4 ¼, часа после вылета и за полтора часа до сильной грозы с градом, красноречиво показывает, сколь важное значение зачастую имели удачные советы метеорологической службы.

Полковник Бранденбург в своем донесении о налете говорит: « Сбор эскадры неподалеку от цели хорошо удался вследствие сильно замедленного полета (на малом газу) головных ведущих самолетов. Уже пролетая над Зеебрюгге, эскадра шла сомкнутым строем, а на половине пути от Зеебрюгге к Маргету оказалась над слоем облаков, видимо, далеко уходившим на запад. Через окно в облаках вскоре был идентифицирован южный берег устья Темзы между Маргетом и Ширнесом. Вскоре облака поредели, в них образовались многочисленные разрывы, а затем на небе и вовсе ничего от них не осталось, если не считать нескольких удлиненных кучевых облаков.

У Соусенда эскадра попала под обстрел зенитными батареями. Снаряды в большинстве случаев разрывались слишком высоко. Англичане, видимо, переоценивали высоту, на которой летела эскадра. До Лондона добрались все 17 самолетов. Видимость над Лондоном была исключительно хорошая. С полной определенностью можно было узнать мосты через Темзу, вокзалы, Сити и даже Английский банк. Зенитный огонь над Лондоном был не особенно силен и плохо пристрелян.

Тем временем значительное количество неприятельских истребительных самолетов достигло приблизительно высоты эскадры. Всего мы насчитали 16 неприятельских самолетов, все они летели поодиночке. Общее число поднявшихся в небо неприятельских самолетов можно считать равным не менее 30-ти. Неустанно атаковал нас только один из них.

Беспрестанно маневрируя, подвигаясь в целом по кругу, все наши самолеты постепенно избавились от бомбового груза. Из донесений наблюдателей следует, что часть бомб угодила в Сити и в один из мостов через Темзу, по-видимому, Тауэрбридж. Что касается остальных бомб, большинство из них накрыло доки и пакгаузы Сити. Разрушения были, надо полагать, очень сильными. После бомбометания эскадра вновь сомкнулась, облегченные машины высоко поднялись, так что неприятельские самолеты у побережья отказались от преследования.

Все самолеты благополучно приземлились на свой аэродром».

Погода позволила повторить налет лишь 7 июля. Он был еще более мощным: даже главный телеграф получил тяжелое повреждение. При налете 12 августа на укрепления, расположенные на английском юго-восточном побережье, противовоздушная оборона дала столь сильный отпор, что от дальнейших дневных налетов пришлось отказаться. Ночные налеты были столь же, если не более, эффективны. Они однако потребовали новых приготовлений.

Также и Париж летом 1917 года снова содрогнулся от ударов германских авиабомб. В ночь с 27 на 28 июля два самолета совершили налет на французскую столицу, которая пренебрегала затемнением. Результаты бомбардировки ясно ими видимых военных заводов в Сен-Дени и других важных военных сооружений были превосходными.

Какие цели преследовали мы, совершая налеты на неприятельские столицы? Париж как большая крепость, как железнодорожный узел, как центр военного снабжения Франции и средоточие ее военной промышленности представлял собой вполне допустимую цель для нападения с воздуха. Если мы атаковали его не так упорно, как следовало бы, то лишь из соображений гуманности, т.к. знали, что при налетах на столь большой город неизбежно должно было пострадать и мирное население. Поэтому главное командование оставило за собой право регламентации налетов на Париж.

Запрет с налетов на французскую столицу снимался лишь в тех случаях, когда они предпринимались в качестве репрессий за нападения на беззащитные германские города. Но и в этих случаях мы заботились о том, чтобы бомбардировались лишь важные в военном отношении сооружения.

Английская столица в еще большей мере была центром неприятельской военной промышленности. По собственным словам Ллойд-Джорджа, Лондон стал вторым Вульвичем, следовательно, сплошным арсеналом. К этому еще следует добавить доки и портовые сооружения, которые во время войны использовались в почти исключительно военных целях. Однако, производя бомбардировку, мы жаждали не только разрушений. Мы не могли оставить неиспытанным ни одного средства, способного ослабить численное превосходство воздушных сил Антанты.

Мы принуждали Англию, угрожая нападением на источники военной мощи, большую часть своих авиасил держать вдали от фронта.

Английская пресса требовала применения репрессивных мер, понимая под этим бомбардировку беззащитных германских городов.

В то время как мы предпринимали в качестве вполне обоснованных репрессивных мер бомбардировку важных в военном отношении целей, англичане теперь хотели перенести войну в мирные селения. Лицемерие авторов подобных заявлений было отмечено газетой «Тайме», когда она 20 мая 1917 года писала: « Глупо клеймить германские воздушные налеты такими словами, как «насилие над мирными жителями» или «истребление детей». Факт налицо, что их конечная цель носила военный характер».

Лорд Монтегю называет 5 июня 1917 года призыв к репрессиям «лицемерным шарлатанством».

Впрочем, Англии еще недоставало средств для принятия требуемых обществом репрессивных мер.

Следя за этими широкомасштабными боевыми операциями, командующий воздушными силами также не упускал из виду последние крупные сражения в Артуа, на р. Эн и в Шампани. Полезный опыт совместных действий авиации и пехоты, накопленный главным образом 7-й армией, был доведен до сведения и других армий. Так называемые «пехотные летчики» появились у нас во время сражения на Сомме. Тогда в их задачу входило налаживание и осуществление связи командования с передовой линией пехоты. Теперь сфера их деятельности существенно расширилась: они стали выполнять функции наблюдателей-охранников на поле сражения. Сокрушительный огонь, который по их указке обрушивался на переполненные неприятельскими солдатами окопы и траншеи, существенно влиял на ход оборонительного боя на данном участке.

Широкое применение фотоаппарата при разведке во время позиционной войны таило в себе ту опасность, что наблюдатели могли потерять навык в визуальном осмотре.

В отношении работы «артиллерийских летчиков» вышедшее уже 28 мая 1917 года распоряжение главного командования устанавливало новые, отличные от прежних, директивы. Командование исходило из того, что в пунктах наиболее напряженного боя вести наблюдение с воздуха за отдельными разрывами снарядов при наличии множества других невозможно. Чтобы обеспечить успех стрельбе, артиллеристам следовало в более спокойной обстановке, используя все доступные средства наблюдения, заранее определить основные ориентиры и вычислить для них параметры стрельбы, чтобы в любое время можно было обстрелять важнейшие цели.

В соответствии с этим, от летчика во время боя артиллеристам следовало ожидать в первую очередь указания целей, на которые стоить обрушить огонь. Поэтому задание артиллерийскому летчику должно излагаться ясно, с указанием, состоит ли его задача в наблюдении за пристрелкой одной или нескольких единичных целей или в общем наблюдении за определенным участком местности.

Назначение на радиостанцию, которая должна была устанавливаться или у наблюдаемой батареи, или у командующего артиллерией, опытного офицера-радиотелеграфиста и обеспечение связи между самолетом, радиостанцией и батареей было отмечено как необходимое условие эффективности воздушного наблюдения.

О чем-то подобном давно уже говорили в авиачастях. При переработке инструкции для артиллерийских и пехотных летчиков был использован новый опыт.

Тем временем началось наступление во Фландрии; после прекращения активных военных действий у Арраса центр тяжести английской летной деятельности постепенно переместился во Фландрию.

В начале 1917 года англичане не обращали должного внимания на развитие своих одноместных боевых самолетов, но в течение лета произошло перевооружение английских авиаотрядов более совершенными истребителями; особенно выделялись очень быстроходные, хорошо набиравшие высоту и хорошо вооруженные самолеты «DH-I» и «Бристоль-Файтер».

Это были достойные противники, по крайней мере, равноценные нашему тогдашнему истребителю «Альбатрос DV». Впрочем, летчики наших истребительных эскадрилий докладывали, что после больших весенних потерь и англичане выказывали большую осмотрительность в воздухе. Они оттягивали своих артиллерийских летчиков далеко за собственную линию; их истребители не вступали в бой с прежним безрассудством, не заботясь о том, благоприятны для них обстоятельства или нет.

Не только для истребителей и бомбардировщиков, но также и для самолетов дальней разведки выполнение полетов эскадренными соединениями стало правилом. Воинственные и отважные англичане всегда оставались нашим опаснейшим врагом, и английский фронт оттягивал на себя, как это было и прежде, главные силы германской авиации. Заметное увеличение количества самолетов, направлявшихся противником на выполнение каждого задания, заставило и нас сводить несколько истребительных эскадрилий в одну эскадру.

В начале июля из 4-й, 6-й, 10-й и 11-й истребительных эскадрилий была сформирована 1-я истребительная эскадра под командованием ротмистра фон Рихтгофена. В результате облегчилась задача концентрации истребительных сил в одном месте, хотя в воздушном бою «боевой единицей» оставалась все еще истребительная эскадрилья. В лице ротмистра фон Рихтгофена, который после смерти Бельке стал нашим лучшим летчиком-истребителем, эскадра получила командира, чья стальная воля к победе и безусловная приверженность к наступательному образу действий вскоре передались каждому летчику его эскадры. Благородная скромность, открытый характер и летное искусство фон Рихтгофена вызывали доверие и, несмотря на молодость летчика, почтение.

После взрыва мин 7 июня на участке Вичете, создавшего англичанам благоприятные условия для наступления на 4-ю армию, наша фоторазведка установила, что противник усиленно ведет подготовку к наступлению по обе стороны Ипра. Сражение началось лишь 31 июля.

4-й армии было своевременно предоставлено столько авиасил, сколько командующий армией счел необходимым. Мало-помалу во Фландрии было сосредоточено до 80-ти авиачастей. Для управления столь большим числом соединений нужен был командир авиации, характер, знания и опыт которого должны были удовлетворять особо высоким требованиям.

Энергии и осмотрительности лица, назначенного на этот ответственный пост и обеспечившего всех имевшихся в его распоряжении сил и их обильное снабжение необходимым снаряжением, а также самоотверженности, с которой каждый авиаотряд во Фландрии стремился помочь своим выбивавшимся из сил товарищам по оружию на земле, мы обязаны тем, что превосходство врага никогда не было столь давящим, как в начале сражения на Сомме.

Если тогда противник по праву мог хвастать своим господством в воздухе, то теперь представитель английского правительства в палате общин вынужден был разъяснить: «Господство в воздухе – это ничего не значащая фраза».

Английские специальные журналы на вопрос: что значит вообще господство в воздухе? – отвечали: оно состоит в возможности в любое время выполнить те мероприятия, которые были намечены; а эту возможность английские летчики все еще имеют, так как они наблюдают и над, и за неприятельскими линиями.

В таком случае германские летчики с тем же правом могли похвастаться своим превосходством в воздухе.

Несомненно, неприятель, будучи стороной нападающей и, как следствие, обладающей преимуществом инициативы, мог в большинстве случаев массовым применением авиации в начале атаки пехоты подавить наше воздушное наблюдение, что весьма неблагоприятно сказывалось на организации сопротивления германской пехоты. Но нашей своевременно поднятой в небо и всегда готовой к бою истребительной авиации неизменно удавалось оттеснить противника.

Выполняя стройную систему приказаний, истребители направлялись к важнейшему пункту наземного сражения, чтобы обеспечить там охраной пехотных летчиков-наблюдателей. Пехотный летчик стал наиболее ценным «средством связи» командования с пехотой. При той неопределенности, в которой командование находилось в течение даже нескольких часов после окончания боевых действий, донесения летчиков пехоты относительно положения передовой боевой линии имели решающее значение для принятия им решений.

На выкладывание полотнищ пехотой можно было рассчитывать крайне редко. Пехотные летчики должны были, тщательно осматривая на бреющем полете все окопы и траншеи, распознавать по форме свои и неприятельские войска.

Если даже в результате такого осмотра и не удавалось выявить передовую линию на всем ее протяжении, перечень участков, безусловно находившихся в нашем или неприятельском владении, служил ценной указкой командованию пехоты и артиллерии.

Вскоре пехотные летчики перестали считаться с состоянием погоды. Им приходилось осуществлять наблюдения сквозь дым и пыль, сквозь пелену естественного или искусственного тумана; при этом возможны были ошибки. Однако, за небольшим исключением, сведения пехотных летчиков оказывались более надежными, чем любые другие.

Как следует из захваченных приказов, неприятель придавал пулеметному обстрелу пехотных летчиков огромное значение; наши самолеты-наблюдатели, неизменно возвращались на аэродром с пробоинами, часто с раненым экипажем.

Только жертвуя собой, летчик пехоты мог выполнить свою задачу; в этом он не отставал от летчиков-истребителей, и по заслугам особенно отличившиеся пехотные и артиллерийские летчики награждались орденом «Pour le Merite».

При наблюдении за полем сражения нельзя было строго разграничить задачи пехотных и артиллерийских летчиков.

Так, например, вылетевший 8 октября вечером пехотный летчик опознал английские батальоны у Биксшота по характерным стальным каскам и коричневым шинелям и сообщил об этом артиллерии. Однако как раз условия крупного сражения диктовали летчикам многочисленные чисто артиллерийские задачи. Успешное планомерное уничтожение отдельных целей при помощи корректируемого огня было пробным камнем подготовки батареи, команды самолета и персонала радиостанции; чаще, однако, артиллерийскому летчику приходилось направлять огонь нескольких батарей на неприятельскую атакующую пехоту или группу батарей, не имея при этом возможности предварительно пристрелять отдельные батареи.

Наблюдение летчика за стрельбой при этом могло быть использовано для уменьшения рассеивания.

Наконец, уничтожением подвижных целей, засекавшихся артиллерийским летчиком в большом количестве, можно было изрядно затруднить неприятелю проведение боевых операций.

Добиться, однако, наиболее рационального использования летчиков для решения боевых задач артиллерии, удавалось далеко не всегда. Отчасти это объяснялось тем, что дивизии использовали слишком много летчиков для поддержки пехоты; в таком случае не хватало самолетов для поддержки артиллерии.

Следует заметить, что артиллерия все еще недостаточно высоко ценила услуги воздушного наблюдения; она охотнее применяла средства наземного наблюдения, которые были у ней под рукой.

Командиры всех авиасоединений, вполне сознавая возможность разностороннего применения авиации, стремились достигнуть более тесного сотрудничества с артиллерией.

Аэродромы располагались по возможности ближе к штабам дивизий, чтобы избежать дальних поездок на автомобилях. Штабам дивизий был придан офицер-летчик для связи, главнейшей задачей которого было поддержание связи с артиллерией. Командиры отрядов старались объединением поставленных дивизией задач освободить самолеты для начальника артиллерии. Обучением радиоофицеров занялись сами летчики, и использовалась каждая возможность, чтобы распространить знания, касающиеся корректирования стрельбы летчиками. Были достигнуты определенные успехи; однако и во Фландрии нельзя было успокаиваться на достигнутом.

Дальняя разведка по сравнению с воздушным наблюдением самого поля сражения отошла на задний план.

Огромная потребность в боевых средствах всякого рода имела следствием значительное усиление движения по железным дорогам, каналам и безрельсовым дорогам за линией фронта. Тщательная аналитическая обработка всех фотодонесений позволяла по некоторым признакам, а именно: перенесение аэродромов, прибыль и убыль имущества на складах, направление стволов крупнейших неприятельских орудий, – судить о направлении, в котором противник намерен нанести главный удар. Очень важным стало также наблюдение за деятельностью неприятельских летчиков. По характеру этой деятельности часто можно было определить границу фронта неприятельского наступления.

Озабоченные чрезвычайной тяжестью наземных боев, штабы армий считали более целесообразным использовать боевые эскадры непосредственно на поле сражения, а не для поражения целей, лежащих далеко за линией фронта. Боевым эскадрам была поставлена задача уничтожения батарей и складов снарядов на поле битвы. Однако бомбардировать столь разбросанные, едва находимые ночью цели, – все равно что стрелять из пушки по воробьям. Поэтому авиационные налеты на поле битвы были вскоре прекращены.

Снова подтвердилось, что регулярные ночные налеты на крупные цели наиболее эффективны. Так, например, две наши боевые эскадры в течение нескольких ночей подряд бомбардировали неприятельский аэродром Кудкерк, с которого неприятель производил налеты на верфь подводных лодок в Брюгге. На 3-й день фотоснимки показали, что противник отказался от мысли восстанавливать аэродром. Что это такое, когда целую ночь самолет за самолетом сбрасывают по 700–1000 кг бомб в одно и то же место и когда такие налеты повторяются ночь за ночью, – испытали главные склады англичан в Дюнкирхене. Большой пожар в гавани, все увеличивающиеся размеры которого фиксировала каждую ночь наша 1-я боевая эскадра, вынудил англичан перестроить тыловые сообщения. Мы также несли потери от ночных налетов неприятельских самолетов, и их попытки уничтожь самолеты на наших аэродромах бомбами и огнем из пулеметов не всегда были безуспешными. Но на начеты такого размаха и такого разрушительного действия, как предпринятые нами в глубокий тыл противника, неприятель не был способен ни по своей подготовке, на по своему характеру.

Чтобы приблизиться к чрезвычайно сильно защищенному нами зенитными орудиями Брюгге, неприятельские летники стали все чаще пролетать над территорией Голландии.

В день с 4 на 5 сентября был осуществлен первый ночной налет на Лондон. Вследствие недостаточного затемнения можно было ясно различить отдельные районы города. В течение полутора часов гавань и город подвергались разрушительному действию наших бомб, сбрасываемых с высоты 2000–3000 м. За этим налетом последовали другие. Спустя месяц в налете впервые принял участие самолет-гигант «R». Постройка самолетов-гигантов «R», т.е. самолетов с 2-мя и более моторами, началась еще в 1915 году. После трудных и полных неудач испытаний они наконец в сентябре 1916 года смогли приступить к боевым действиям вначале на востоке. Накопленный здесь опыт был использован при постройке следующей партии самолетов-гигантов «R». Правильно применяемые вследствие большего радиуса действия и большей бомбовой нагрузки (1000–2000 кг), они стали ценным средством усиления боевой мощи на западе.

Перенесение налетов на ночь позволило многократно совершать полеты, одному самолету за одну ночь и с большим грузом бомб.

Тем самым производительность воинского труда была увеличена во много раз. Поэтому появилась возможность разделить боевые эскадры, не нарушая принципа сосредоточенного действия. Трудности размещения на одном аэродроме 6-ти эскадрилий «G» также принуждали к раздроблению. Только 3-я боевая эскадра, предназначавшаяся для выполнения специальных заданий, сохранила 6 отрядов, прочие эскадры были разделены, так что кроме 6-й боевой эскадры в шесть отрядов, ныне имелись в наличии 6 эскадр с 3-мя отрядами в каждой. Одновременно с начавшимся в октябре 1917 года очередным переформированием боевые эскадры получили наименование «бомбардировочных эскадр», более соответствовавшее их нынешней деятельности.

Усовершенствование наших боевых эскадр для совершения мощных дальних налетов следовало приветствовать, тем более что поле деятельности дирижаблей, как уже было указано выше, значительно сузилось.

Одному из дирижаблей в 1917 году еще посчастливилось совершить налет на Булонь. На востоке планировался налет на Петербург, однако дирижаблю, чтобы пуститься в столь долгий путь, требовались долгие облачные зимние ночи без западного ветра и не очень морозные.

Ввиду того, что такое сочетание благоприятных условий места так и не имело, оба предоставленных армии дирижабля с оболочками емкостью по 55 000 куб. м смогли выполнить этой задачи.

На Балканах «LZ-97» должен был из Тимишоара совершать налеты на военные объекты итальянского и албанского побережий; успеха эти налеты не имели. «LZ-101» произвел из Ямбола очень успешный налет на базу флота в Мудрое. Из предоставленных флоту на лето дирижаблей «LZ-120» пролетел без посадки за 101 час 6105 км – расстояние, соответствующее приблизительно расстоянию между Гамбургом и Нью-Йорком, и тем самым установил мировой рекорд. Техническое совершенствование дирижаблей с начала войны, невзирая на нехватку сырья, велось интенсивно.

В этом большая заслуга заводов дирижаблей «Цеппелин» и «Шютте-Ланц», а также «моторного завода Майбах» и «Общества аэростатных оболочек». Однако, невзирая на все усовершенствования и на все еще неисчерпанные возможности модернизации дирижаблей, они не могли при все более совершенствовавшейся обороне неприятеля достичь результатов, которые стоили бы произведенных затрат.

Поэтому в июне 1917 года командующий воздушными силами вместо сокращения ходатайствовал о полной ликвидации армейского воздухоплавания; главное командование согласилось с этим предложением.

Все дирижабли, аэродромы и эллинги были предложены в дар флоту, но тот теперь отказался этот дар принять. Таким образом, не оставалось ничего другого, как разобрать дирижабли, в большинстве случаев стоявшие без дела в течение всей зимы. Пригодные части и эллинги были использованы для других целей армии; освободившийся личный состав послужил для пополнения и формирования авиа – и воздухоплавательных отрядов, а также и пехотных частей.

Командиры и экипажи дирижаблей заслужили огромную признательность за свою настойчивость, изобретательность и содействие усовершенствованию дирижаблей. Отражая нападения вражеских самолетов или пролетая под огнем неприятельских зенитных орудий на малой высоте, они никогда не теряли самообладания и мужества. Они тяжело страдали от бездействия, навязанного им неблагоприятной погодой.

При 111 налетах дирижаблями было сброшено 164 203 кг взрывчатых веществ: из них в России – 60 322 кг, в Бельгии и во Франции – 44 686 кг и в Англии – 36 589 кг. При этом разведывательная деятельность совершенно отошла на задний план.

15 офицеров, 50 инженеров, штурманов, машинистов и пулеметчиков пали геройской смертью.

Из 50-ти обслуживавших армию дирижаблей 25 погибло; из них 17 – под неприятельским огнем.

Бои во Фландрии расширили возможность применения самолетов в направлении, имевшем большое значение для дальнейшей эволюции этого боевого средства.

Показания пленных подтвердили, что пулеметный огонь по наземным целям с низко летящих самолетов производит очень сильное угнетающее и запугивающее действие. Эти налеты, которые до тех пор производились только от случая к случаю отдельными самолетами, отныне стали проводиться планомерно. В ходе наступления на побережье 10 июля впервые эскадрилья 1-й боевой эскадры, оснащенная самолетами «С», сопровождала в групповом полете и на небольшой высоте нашу наступающую пехоту. Здесь летчики получили возможность вести бой в тесном взаимодействии с наземными войсками, оказывая им поддержку всей мощью собственного оружия.

Эта возможность не осталась неиспользованной. Наиболее пригодными для такого применения по их составу, вооружению и прочим свойствам оказались «эскадрильи охраны».