355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эрих Фромм » Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса » Текст книги (страница 1)
Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса
  • Текст добавлен: 7 мая 2020, 17:30

Текст книги "Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса"


Автор книги: Эрих Фромм



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Эрих Фромм
Быть человеком; Концепция человека у Карла Маркса (сборник)

Erich Fromm

ON BEING HUMAN (edited and with a foreword by Rainer Funk) First published by The Continuum Publishing Company, New York

MARX’S CONCEPT OF MAN

Печатается с разрешения The Estate of Erich Fromm and of Annis Fromm и литературного агентства Liepman AG, Literary Agency.

© The Estate of Erich Fromm, 1994

© Foreword by Rainer Funk, 1994

© Erich Fromm, 1961, 1966

© Перевод, А. Александрова, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2020

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Быть человеком

Предисловие редактора

Кто бы ни пытался определить «красную нить», проходящую через все труды Эриха Фромма, первым делом он обнаружит социально-психологический подход, с помощью которого Фромм исследовал социально формируемые страстные устремления человека. Однако не позднее конца 1930-х годов одновременно с уходом Фромма из Института социальных исследований и дискуссиями с Хоркхаймером[1]1
  Макс Хоркхаймер (1895–1973) – немецкий социолог и философ, один из основателей Франкфуртской школы. – Примеч. пер.


[Закрыть]
, Маркузе[2]2
  Герберт Маркузе (1898–1979) – немецкий и американский философ, социолог и культуролог. – Примеч. пер.


[Закрыть]
и Адорно[3]3
  Теодор Адорно (1903–1969) – немецкий философ и социолог. – Примеч. пер.


[Закрыть]
стало заметно нечто иное и несомненно фроммианское; это был гуманистический взгляд на человека и мир, проходивший красной нитью через жизнь и работу Фромма. С этого момента даже для характеристики собственных мыслей Фромм использует определение «гуманистический». Он говорит о гуманистической науке о человеке, о гуманистическом социализме, о гуманистическом индустриальном обществе, о гуманистическом сознании, гуманистической религии, гуманистическом менеджменте, гуманистическом взгляде на мир, о гуманистическом психоанализе, гуманистическом характере, гуманистической этике и гуманистической утопии.

При оценке мыслей Фромма часто именно эта гуманистическая вера в человека приводит к «расхождениям в умах». Как может Фромм, с такой ясностью видевший вредные воздействия самоотчуждения человека и объяснявший их в терминах нашей культуры социоэкономических отношений и одновременно разоблачавший любое спасение извне как выражение самоотчуждения, тем не менее верить в человека?

Включенные в этот том неопубликованные работы Фромма отвечают на этот вопрос с двух сторон. Они в полном объеме показывают деструктивное и вредное самоотчуждение современного человека и, тем не менее, одновременно говорят о реальных возможностях для человека стать счастливым. Существует «реальная» утопия до тех пор, пока человек имеет хотя бы частичный доступ к собственным силам, способствующим росту.

Исходная точка гуманизма Фромма, обусловленная инсайтами психоанализа, заключается в том, что бессознательное представляет человека в целом – как и все человечество. Бессознательное содержит весь спектр возможных ответов и в значительной мере определяет, какие возможности поощряются, а какие задерживаются и подавляются. Главное в том, что «перед человеком в любой культуре предстает палитра возможностей. Человек – архаическое существо, хищник, каннибал, идолопоклонник; но также он существо, наделенное способностью рассуждать, любить, быть справедливым»[4]4
  E. Fromm, “Humanism and Psychoanalysis”, in Contemporary Psychoanalysis, Vol. l (1964), p.27


[Закрыть]
.

Поскольку человек существует только как социальное существо, специфический тип общества, в котором он живет, определяет, какие возможности поощряются. Каждое общество придает энергии людей такую форму, что они хотят делать то, что должны делать для того, чтобы общество функционировало. «Общественные необходимости трансформируются в личные потребности, в “социальный характер”»[5]5
  E. Fromm, The Heart of Man: In Genius for Good and Evil, New York, 1964, p.93.


[Закрыть]
.

Однако каждое общество не только поощряет определенные возможности, имеющиеся в распоряжении человеческого бессознательного в той мере, в какой общество делает эти возможности известными, а индивид их присваивает. Возможности и тенденции, противоречащие общественным паттернам поведения – характеру общества, отвергаются и подавляются. Поэтому «наш сознательный разум главным образом представляет наше собственное общество и культуру, в то время как бессознательное представляет универсального человека в каждом из нас».

«В своем бессознательном человек переживает все человечество и себя как святого и грешника, ребенка и взрослого, умника и безумца, того человека, каким он был в прошлом, и того, каким станет в будущем»[6]6
  E. Fromm, The Heart of Man: In Genius for Good and Evil, New York, 1964, p.93.


[Закрыть]
. Это условие – причина того, почему главное обоснование гуманизма состоит в гуманистическом опыте, т. е. в гуманизирующем и продуктивном эффекте перевода в сознание того, что кроется в бессознательном. Фромм пишет: «Этот гуманистический опыт состоит в чувстве, что ничто человеческое индивиду не чуждо, в том, что я есть ты, что человек может понять другое человеческое существо, потому что оба разделяют общее владение одними и теми же элементами человеческого существования. Расширение самосознания и гуманистический опыт позволяют человеку благодаря выходу за пределы сознания и раскрытию сферы социального бессознательного ощутить в себе все измерения разделяемой человечности»[7]7
  Там же.


[Закрыть]
.

Таким образом, благодаря знанию того, что бессознательное, независимое от социального сознания и подавленного материала, представляет человека в целом со всеми его возможностями, Фромм обосновывает гуманистическую веру в единство человечества не только теоретически; как только индивид открывает себя собственному бессознательному, осознает его и таким образом овладевает другими своими возможностями, он разворачивается, растет и приобретает парадоксальный и продуктивный – или, как называл это Фромм, гуманистический – опыт: человек может быть разумом и любовью связан с миром и людьми, потому что ничто чужое для него больше не чуждо. Только открыв себя бессознательному, полной личности в себе, реализуя свою индивидуальность, приходит человек к универсальности, потому что «только полностью развитая личность способна отказаться от эго»[8]8
  Э. Фромм. По ту сторону порабощающих нас иллюзий. Как я столкнулся с Марксом и Фрейдом. / М.: АСТ, 2010.


[Закрыть]
. Что больше всего интересует Фромма в гуманизме, что заставляет его так часто использовать термин «гуманистический», почему он утверждает, что ренессанс гуманизма зависит от гуманистического опыта? Фромма интересует, что собой представляет гуманизм в смысле развития собственных способностей человека любить и быть разумным, а также как гуманистическая ориентация связана (как Фромм ясно показал в своей характерологии) с концепцией продуктивности и продуктивной ориентации, биофилией и образом жизни. По мере того как человек во все большей мере ощущает себя автором, действующим лицом, субъектом своей жизни (и таким образом становится тем, кто мыслит, чувствует и действует собственными силами), он также развивает свою способность рассуждать и любить, в силу чего может полностью объединиться с миром и другими людьми, не теряя себя.

Отдельные тексты, вошедшие в этот том, были созданы Фроммом на протяжении последних двадцати лет его жизни. Они характеризуются как инсайтом в полном объеме в человеческое самоотчуждение, так и верой в человека, не изменившей Фромму до самого конца. Тексты основаны на лекциях (особенно часть I) и рукописях, создававшихся Фроммом по особым случаям (особенно часть II, содержащая гуманистические инициативы и декларации) или которые были написаны как книги (заключение части III, посвященное реальной утопии в образе жизни согласно Мейстеру Экхарту и Карлу Марксу).

Редактор осуществил группировку, координацию и разделение текстов, дал названия большинству разделов. Примечания редактора, касающиеся происхождения отдельных текстов, даны курсивом и предшествуют текстам. Во всех не публиковавшихся работах купюры и добавления выделены квадратными скобками.

Тюбинген, 1993

Райнер Функ (перевод Л. У. Гармера)

Часть I
Гуманистическая альтернатива
1
Современный человек и будущее

С 6 по 11 сентября 1961 года в Дюссельдорфе, Западная Германия, проходил конгресс «Психоанализ и его продолжающееся развитие». Кроме Фромма, на конгресс приехала группа «неортодоксальных» психоаналитиков, среди которых были представители Германии (У. Швиддер, Ф. Хейгл и Ф. Риман из Немецкого психоаналитического общества, если назвать только троих), Нидерландов (А. Дж. Вестерман Холстийн), Швейцарии (Х. Бинсвангер и М. Босс из Dasein Analysis) и Соединенных Штатов (Г. Кржановски и Х. Стирлин). Именно эти 300 неортодоксальных психоаналитиков заслушали 6 сентября лекцию Фромма (опубликована в German Gesamtaus-gabe) на тему «Фундаментальные положения психоанализа». Вторая публичная лекция Фромма состоялась 8 сентября. Она называлась «Современный человек и его будущее». Эта лекция содержала сжатый вариант диагноза века, начавшегося в 1960-е годы до того, как Фромм развил концепцию «некрофилии». Текст этой лекции впервые публикуется на английском языке и представляет собой расшифровку аудиозаписи. Фромм читал лекцию, в основном не пользуясь конспектом.

Говорить сегодня [в 1961 году] на тему современного человека и его будущего означает не только задаваться вопросом, каково будущее человека, но и будет ли у человека вообще какое-то будущее. Этот вопрос касается не только современного человека и цивилизации; учитывая растущую разрушительную силу атомного оружия, речь идет вообще о существовании человека на Земле. Несомненно, такой вопрос встает впервые в истории человечества. Атомная бомба – самый страшный симптом болезни современного общества.

Что я понимаю под «современным человеком»? Это может означать сегодняшнего человека, т. е. все человечество XX века, или гражданина западных промышленных государств, в отличие от населения Азии, Африки – неиндустриальных частей мира. Вопрос о том, что я понимаю под «современным человеком», ясно показывает, что именно впервые изменилось в исторической ситуации: жители неиндустриальных стран все больше и все быстрее становятся похожи на людей Запада. Запад познакомил их с технологиями и определенными идеями. Однако поскольку Запад, кажется, теряет или уже потерял ту власть над миром, которую имел на протяжении столетий, он занят тем, что трансформирует мир в соответствии с собственным развитием.

Когда я говорю о собственном развитии Запада, я в первую очередь имею в виду западные технологии и промышленность, как и западную идею исторического прогресса и исторической цели. Национализм, сравнительно недавний западный продукт, также есть часть развития Запада. Эти идеи на Востоке часто обретают форму искаженного марксизма или социализма.

То, что происходит сегодня, возможно, несколько схоже с проникновением христианства из Рима в языческую Европу. Рим, потеряв политическую силу, посеял свою культуру, свои идеи, свои формы организации в иностранную почву. Тогда народы были гораздо более примитивны, чем современные неиндустриальные страны по сравнению с Западом.

Этапы развития западного человека

Дать полный обзор наиболее важных этапов развития Запада в пределах лекции возможно только схематически; тем не менее обзор – предпосылка для понимания последующего изложения.

(1) Первый этап развития западного человека охватывает период примерно с 1500 года до н. э. до начала христианской эры. Этот этап характеризуется великим поворотом от идолопоклонства к гуманистической религии. Я еще вернусь к вопросу об идолопоклонстве; хочу только сказать, что под идолопоклонством я понимаю такую форму поиска человеком единства с природой, при котором он возвращается к собственному «зверству». Он подчиняется природе, подчиняется делу рук своих (в форме идолов, изготовленных из золота, серебра или дерева) или подчиняется другим людям.

Поворот от идолопоклонства к гуманистической религии начинается предположительно с религиозной революции Эхнатона[9]9
  Эхнатон (Аменхотеп IV, XIV в. до н. э.) – древнеегипетский фараон. – Примеч. ред.


[Закрыть]
, а затем продолжается в авраамических религиях, даосизме, буддизме, классической греческой философии. Все эти виды развития направлены к спасению человека, благодаря которому он ищет новое единство – не через примитивные религии тотемизма или анимизма, не через богов природы или идолов, созданных его руками, но через поиск и обретение нового единения с миром в силу полного развития человека. Первый этап в развитии западного человека совершился с поворотом к гуманистической религии за пятнадцать столетий, которые с точки зрения истории не более чем, если использовать слова автора псалмов, «ночная стража».

(2) Второй этап отражается в понятии исторического искупления, которое содержится в послании пророческого мессианизма. Простое изложение идеи пророческого мессианизма таково: человек был един с природой в раю, но он, как и животные, был лишен осознания себя. В акте неповиновения приказанию Бога, или, можно сказать, в проявлении способности сказать «нет», человек осознает себя и делает первые шаги к свободе. С этого начинается человеческая история. Изначальная гармония человека с природой разрушена. Человек изгоняется из рая, и два ангела с огненными мечами не дают ему вернуться.

В соответствии с понятиями пророческого мессианизма история есть в широком смысле история примирения; это история развития человека в сторону его человечности, в сторону развития его специфически человеческих качеств разумности и любви. Достигая полного развития, человек находит новую гармонию, гармонию развитого, разумного, осознающего себя, любящего индивида, который обретает единение с миром, однако сохраняет индивидуальность. Новая гармония – это старая гармония, но на другом уровне; гармония, совершенно отличная от той гармонии, которая существовала до изгнания из рая.

(3) Благодаря христианству это новое пророчески-мессианское понимание истории распространилось из Палестины в Европу. В этом процессе его форма несколько изменилась. Самое важное изменение заключалось в том, что спасение человека, или изменение человечества, не происходит на протяжении истории, а выходит за ее пределы. Царство Божие понимается не в мессианском смысле, как у большинства библейских пророков, а именно, как изменение этого мира и установление нового, духовного мира за пределами этого.

Несмотря на эту модификацию, христианская доктрина примирения есть продолжение мысли пророческого мессианизма и в этом смысле отличается от других доктрин примирения, таких как в буддизме, поскольку в соответствии с христианской доктриной примирение – это всегда коллективное примирение, спасение человечества, а не отдельного индивида. Несмотря на то что христианская доктрина спасения меняет главный пункт мессианской идеи спасения – историческое спасение заменяется на спасение за пределами истории, необходимо подчеркнуть, что история христианства постоянно придает импульс историческому освобождению человека, особенно в до– и послереформаторских христианских сектах.

(4) Послание, содержащееся в Священном Писании, в Евангелиях, исторически привело к возникновению католической церкви, в рамках которой был достигнут союз величайшей исторической значимости: иудейское понятие о примирении в форме пророческого мессианизма соединилось с греческой научной идеей. Этот союз пророчески-мессианского понятия примирения с греческой мыслью, с философией Аристотеля и Платона создал нечто новое, нечто, приносившее плоды в Европе на протяжении последующего тысячелетия. Этот процесс длился с окончания эпохи языческого Рима [в IV веке н. э.] до окончания Средневековья в Европе. Примерно тысячу лет Европа была беременна греко-римским иудео-христианским наследием. Затем по истечении 1000 лет лоно Европы породило нечто новое: современное общество.

(5) Современное общество начинается с Возрождения. По знаменитому определению Карла Якоба Буркхардта[10]10
  Карл Якоб Буркхардт (1891–1974) – швейцарский дипломат и историк. – Примеч. пер.


[Закрыть]
, Возрождение характеризуется открытием индивида и природы. Возможно, вместо «открытия» следовало бы выразиться точнее: «открытия заново», потому что это было возрождение того, что греческая и римская античность знала о человеке и природе. Возрождение было также рождением новой науки.

Возрождение сохраняло пророчески-мессианское видение в новой форме: в форме утопии. Если пророческое мессианство видело совершенное, т. е. доброе, гуманное, общество возникающим в конце времен, то Возрождение видело совершенное общество в конце пространства, где-то в еще не открытой части мира. Необходимо упомянуть утопии Томаса Мора, который и создал слово «утопия» для этого типа видения, Томмазо Кампанеллы[11]11
  Томмазо Кампанелла (1568–1639) – итальянский философ, теолог и писатель, один из наиболее значительных мыслителей позднего Возрождения. – Примеч. ред.


[Закрыть]
, немца Валентина Андреэ[12]12
  Иоганн Валентин Андреэ (1586–1654) – немецкий теолог, писатель, математик, алхимик. – Примеч. ред.


[Закрыть]
. Начиная с Возрождения и до конца XIX века западная мысль может быть охарактеризована среди прочего тем фактом, что утопия как особая версия мессианского видения занимает центральное место. То же можно сказать об идеях Карла Маркса, за исключением того, что Маркс всегда противился любым предположениям об утопичности своего учения и никогда не выражал положительного отношения к авторам великих утопий.

Человек Возрождения осознает свою силу и начинает освобождаться от оков природы и властвовать над ней. В последующие столетия новая наука и новое отношение к жизни приводят к истинному открытию мира, к новым технологиям и промышленности, к власти над миром. В XVII–XVIII веках новый гуманизм достигает своего апогея. Центром западной мысли становятся человек, человечество, гуманность. В религии отступают концепции теизма, однако религиозный опыт как реальность приобретает больший вес, чем в какие-либо иные времена, за исключением XIII века. Американский историк Карл Л. Беккер[13]13
  Карл Лотус Беккер (1873–1945) – американский историк. – Примеч. пер.


[Закрыть]
справедливо подчеркивал, что XVIII век был не менее религиозен, чем XIII, и выражал тот же религиозный опыт, но другим языком и другими концепциями.

Девятнадцатый век представлялся приблизившимся к эре свершения: с конца Средневековья до начала XIX века человек дорос до реализации своих желаний. От века свершения ожидалось, что он создаст человека, который будет властвовать над природой, искоренит войны и достигнет материального изобилия, как средства развития гуманности. Казалось, в XIX веке исполнится мессианское видение совершенного, гуманного общества. До начала Первой мировой войны в европейском гуманизме превалировала вера в исполнение этих надежд и идей – тех самых, которые не теряли силы и влияния со времен пророков.

Что же случилось потом? Что случилось с западным человеком за последующие шестьдесят с лишним лет? Разразились две мировые войны, возникли бесчеловечные системы гитлеризма и сталинизма, существует угроза полного уничтожения человечества. Если на протяжении столетий у человека была надежда на будущее, после 1914 года он ее почти утратил.

Я говорил о процессе рождения новых обществ и чуть было не сказал, что человек XX века представляется выкидышем. Все как будто рухнуло в тот момент, когда человек стоял на вершине своих исторических достижений.

Мы знаем кое-что о том, что привело к этому. Начавшееся в XIX веке развитие продолжалось в XX со все возрастающей интенсивностью и скоростью: рост современной промышленной системы привел ко все большей производительности и к усилению ориентации на потребление. Человек стал приобретателем и потребителем. Главным делом его жизни стало «больше и иметь и больше пользоваться» и все меньше «быть собой». Средства, а именно, материальное процветание, промышленность, производство товаров, сделались целью. Раньше человек не искал ничего, кроме средств для лучшей жизни, которая соответствовала бы человеческому достоинству.

Естественные связи с семьей и общиной распались, а новые не были найдены. Современный человек испытывает одиночество и тревогу. Он свободен, но боится этой свободы. Он живет, как сказал великий французский социолог Эмиль Дюркгейм[14]14
  Эмиль Дюркгейм (1858–1917) – французский философ и социолог, один из основателей социологии как самостоятельной науки. – Примеч. пер.


[Закрыть]
, в состоянии аномии[15]15
  Аномия – психологическое состояние личности, характеризующееся деморализацией, чувством потери ориентации в жизни и т. п. – Примеч. пер.


[Закрыть]
. Он характеризуется противоречивостью или подлостью, что делает его не индивидом, а атомом, не индивидуализирует, а атомизирует. «Атом» и «индивид» значит одно и то же; первое слово имеет греческое происхождение, второе – латинское. Значения, которые эти слова приобрели в нашем языке, противоположны. Современный человек надеялся стать индивидом; в действительности же он оказался встревоженным атомом, которого швыряет туда-сюда.

Для промышленной системы приоритетами являются баланс, количественный анализ, подсчет. Вопрос всегда стоит так: «Что стоит производить? Что принесет доход?»

Задаваться такими вопросами в мире промышленной продукции необходимо. Однако принципы подсчета, баланса и прибыли были одновременно применены к человеку и распространились из экономики на человеческую жизнь в целом. Человек сделался предприятием; его жизнь – его капитал, его задача – вложить этот капитал как можно лучше. Если инвестиция успешна, то и человек успешен. Если свою жизнь он вложил неудачно, он не добился успеха. Таким образом, человек сам становится вещью, объектом.

Мы не можем лгать себе об этом: когда человек становится объектом, он мертв, даже если он с точки зрения физиологии все еще жив. А если человек духовно мертв, он не только подвержен разложению, он опасен – опасен для себя и для других.

Люди XIX века определенно отличались от людей века XX. Первым было привычно или подчиняться власти, или восставать против нее. Роман Сэмюэла Батлера[16]16
  Сэмюэл Батлер (1835–1902) – английский писатель, поэт, переводчик. – Примеч. ред.


[Закрыть]
«Путь всякой плоти» прекрасно показывает бунт человека XIX века против власти и в семье, и в государстве. Человек XIX века чувствовал свой моральный долг в том, чтобы копить и сохранять. Как часто случается, эта моральная идея имела своим основанием способ производства – в обществе XIX века было очень важно накапливать капитал.

В XX веке идеи, игравшие значительную роль в жизни предыдущего столетия, все больше подвергались критике. Сегодня первенствующее значение имеют не конкуренция одного человека с другим и не порождаемый духом конкуренции антагонизм. Совсем напротив: сегодня люди образуют команды, хорошо работающие вместе группы, поскольку это единственный способ функционирования больших предприятий. Современные промышленность и экономика эффективно развивались в этом направлении, для успешной деятельности им стали нужны люди, ставшие потребителями, обладающие как можно меньшей индивидуальностью, готовые подчиняться анонимным авторитетам, но притом питающие иллюзию свободы и неподвластности.

Современный человек ищет пропитания, так сказать, от Большой Матери – компании или государства – и превращается в вечного младенца, который, впрочем, никогда не насыщается, потому что у него не развиваются способности личности. Было обнаружено, в особенности на примере Франции XVIII века, что человек не может быть на самом деле счастлив. Французское выражение mal du siècle, или «болезнь века» используют, чтобы охарактеризовать бедствие мира, который становится все более атомизированным или все более бессмысленным. Как показал Эмиль Дюркгейм, для современного общества типично возникновение массового феномена самоубийств, связанного с атомизацией человека, делающей его существование бессмысленным.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю