Текст книги "Летящие сквозь мгновение"

Автор книги: Еремей Парнов

Соавторы: Север Гансовский,Анатолий Днепров,Александр Мирер,Михаил Емцев,Ариадна Громова,Владимир Григорьев,Наталья Соколова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

8

Владимир ГРИГОРЬЕВ

Питер Брейген в нерешительности остановился. Вроде бы то, что нужно, и дом тот и вывеска та, «Сырье по ценам со скидкой» с подзаголовком «Союз помощи слаборазвитым странам».

Питер вздохнул с облегчением. Фу, наконец-то он снова в местах, где деловому человеку можно дышать не жабрами, а в полную силу легких! Где вас не хватают за ворот только потому, что видят насквозь. (От встречи с Воиновым у Питера остались самые тревожные ощущения.)

Питер похрустел в кармане бумажкой новенького банкнота и пустил любовный взгляд по ущелью авеню. Авеню? Да нет, пожалуй, стрита. То, что нужно! Бетон, стекло, сталь! Белоснежные экипажи, шорох шин. Прохожие в смокингах. И ни одного всевидящего среди них!

Наконец-то ты на верном пути, Питер! Как ты сразу не догадался, что твое место там, где нет других ясновидцев? Дернул же тебя черт ввязаться в этот частный шпионаж! Открывать свою лавочку по соседству с ярмаркой. Соваться в страну, где и без него ясновидящих полно! Нет, теперь он, Питер Брейген, будет вести себя осмотрительнее.

И как он только так подумал, из крохотной полуподвальной дверки, из-под лестницы парадного входа появились два молодых человека и четким строевым шагом направились к Брейгену. Разумеется, их серые костюмы были совершенно одинаковы, карманы, разумеется, оттопыривались, и поля шляп фирмы «Шейлок» были одинаково надвинуты на глаза.

«Чисто работают, черти!» – с восхищением подумал Питер.

Все было именно так, как в тех кинофильмах, просмотр которых отнял у Брейгена пятую, а то и четвертую часть жизни. И чеканка поступи молодцов в сером слилась с ударами сердца околдованного Питера. Он как бы перенесся из кресла зрительного зала в плоскость экрана, освоился в этой плоскости и жил жизнью, которую зритель считает более реальной, нежели его собственная.

Надо сказать, бетонная коробка, у основания которой Питер Брейген ждал разрешения своей судьбы, принадлежала организации, равно далекой как от нужд и чаяний слабых стран, так и от поставок какого-то бы ни было сырья со скидками или без оных. Да и о каком сырье для слаборазвитых стран может идти речь вообще, если страны эти привыкли получать продукт в готовом виде, сырье же спокон веков поставляли сами? Однако стилистическая небрежность текста вывески не привлекала внимания прохожих, глаз которых, как нам известно, давно перегрузился зрительным раздражением от действия габаритной, кричащей рекламы.

Устраивала вывеска и обитателей самого полунебоскреба, ибо их не волновал вопрос, что начертано на портале Центрального департамента разведки, а дом этот принадлежал именно этому департаменту.

Аромат таинственности, повеявший прямо с дверей офиса, пришелся Питеру Брейгену по вкусу. Ему всегда казалось, что самые острые и подлинные ощущения приносят именно те вещи или ситуации, которые люди предпочитают не называть своими именами. И, не называя своего имени, он зашагал прямо к маленькой дверце под парадным входом, предварительно придав лицу выражение легкой загадочности. Детективы сделали кругом-арш и последовали за ним так, будто церемониал встречи был заранее разработан и отрепетирован.

Через несколько секунд Питер взлетел в скоростном лифте на нужный этаж. Бесшумная кабина внесла его прямо в кабинет и тут же исчезла за сомкнувшейся стеной. Прямо перед Питером сидел человек средних лет, подтянутый, с внимательными глазами и доброй, хотя и твердой складкой рта.

– Полковник. – Он приподнялся с кресла со стандартным полупоклоном и тут же опустился обратно, быстро добавив: – Называйте меня просто полковником. Этого достаточно.

– Намек ясен, полковник, – свойски, как будто они были старыми приятелями, ответил Питер и поискал взглядом второе кресло. Кресла не обнаружилось, и тогда Питер гаркнул: – Брейген в вашем распоряжении!

Полковник поморщился и взглянул на Питера несколько иначе. Питер понял, что в чем-то просчитался, но не смутился от этого.

– Итак, вы решили передать свой дар в наше распоряжение. Это разумно, в нашем большом коллективном деле время одиночек, пусть даже способных, миновало. Одиночка обречен в условиях детерминированного отлова личности. Впрочем, за исключением случая, когда личность – сама по себе коллектив, когда в одном человеке совмещается как бы много людей. Но это уже совсем редкостный случай…

Последние слова полковник пробормотал под нос, обращаясь к самому себе. Остальное он произнес легко, играя интонациями голоса, как человек, привыкший излагать мысли перед аудиторией.

– Совершенно верно, полковник! – с жаром откликнулся Питер и тут же поведал о своих мытарствах, начавшихся в тот роковой день, когда на него накатило это. Удачи в казино казались ему теперь настоящим праздником в общей цепи событий. Коварство красавицы Фроны, поражение в стычке с Воиновым, позорное бегство восвояси, загадочный инцидент на границе – эти потрясения не могли компенсировать даже успех с ликвидацией конкурентов Абрахамса и Мэллори.

Полковник слушал признания молча, погрузившись в созерцание резного мундштука из слоновой кости.

– И вам не жалко земляков? – внезапно спросил он.

– А чего жалеть простофиль? – с подлинным недоумением ответил Питер. Особенно этого журналиста. Примчался с голыми кулаками, и вовремя нарвался на пулю. Вы же читали в газетах…

– Грубая работа! – резко оборвал полковник. Голос его стал неприятно скрипучим. Питер с удивлением взглянул на собеседника. Лицо полковника исказилось гримасой, но он тут же овладел собой.

– А где Виллиам Йориш, негр? – спросил полковник, снова становясь любезным.

– В прериях. А может, в джунглях, В общем а Африке, – потупясь, ответил Питер. Секундная перемена в полковнике неприятно поразила его.

– Понимаете, сейчас я предвижу несколько хуже нормы. Сказывается, видно, перемена климата, – промямлил Питер, чувствуя, что опять делает какие-то неверные шаги, и поспешно добавил: – Но это пройдет, уверяю вас, пройдет. Так уже бывало.

Полковник опять был самим собой, подтянутым и любезным, настоящий службист, однако в глазах его уже поселилась некая подозрительность.

– Расскажите-ка, Питер, лучше об этом инциденте на границе, дружелюбно сказал он, снова погружаясь в изучение хитроумной вязи мундштука – предмета странного в руках некурящего человека. (Полковник был некурящим.)

История, происшедшая с Питером на границе, действительно выглядела загадочно. До смерти запуганный разговором с Воиновым, деморализованный отказом неотразимой Фроны, Питер Брейген обратился в паническое бегство. Он понял, что, как только Воинов узнает о гибели Абрахамса, ему, Питеру Брейгену, организатору убийства, несдобровать в этой стране крепких, как их морозы, законов.

Трясущимися руками он упаковал самые необходимые вещи и сел в автомобиль и помчался к границе.

В таможенном пункте он в несколько минут покончил с необходимыми формальностями и рысцой затрусил в дорожный ресторан. Тут-то, в вестибюле ресторана, в его поле зрения и попал этот странный аппарат, по виду напоминающий дагерротип – ящик на треноге с черной занавеской позади.

«Моментальное фото – русский сувенир», – прочитал Брейген надпись над ящиком. Он мог поклясться, что еще полчаса назад этого ящика здесь не было. Редкие прохожие шли мимо аляповатого балаганчика, будто и не видели его. Но как только Брейген вошел в вестибюль, ему почудилось, что в аппарате что-то разбойничьи свистнуло, и ноги сами понесли Питера к балаганчику. Позади ящика стоял брюнет с холеными усиками и манил Питера пальцем.

– Сюда, дорогой, сюда! – с обольстительным акцентом темпераментно заманивал брюнет. – Жена рада будет, дети рады будут, получишься молодой, красивый.

Колдовская смутная сила подвела Питера вплотную к аппарату, неуловимым движением фокусника брюнет накинул ему на голову черную занавеску, в ящике что-то грохнуло, свистнуло и занавеска, порхнув, опять повисла на задней крышке ящика. В воздухе повис сильный запах конюшни.

– Почему боялся, бояться не надо! – воскликнул брюнет. – Приезжай в гости, шашлык кушать будем!

И тут же мановением руки выхватил из внутреннего кармана казакина, из-под газырей колоду отглянцованных стереотипов Брейгена. Количества отпечатков хватило бы осчастливить не одну жену и не одну когорту подрастающей детворы. Брейген запомнил еще одну деталь: фирменную надпись на аппарате – «Заир-2»…

– Если не ошибаюсь, способность предвидения пропала у вас именно после этого сувенира? – с язвительной радостью спросил полковник. Глаза его странно посветлели, а шея, тесно стянутая воротничком, начала багроветь.

– Ослабла, полковник, а не пропала, – с достоинством поправил Питер.

– А на аппарате значилось «Заир-два»? И фотографии он вынул из кармана, куда они были заранее положены? – Полковник привстал с кресла, шея его уже предельно налилась густой краской, лицо же побледнело от ярости. Питер взглянул на его шею и тут по-настоящему перепугался. Ему показалось, что сейчас полковник бросится на него с кулаками. Словно пелена спала с глаз Питера – он, наконец, понял, что случилось с ним, с Питером Брейгеном.

– Вас пропустили через нейтрализатор Заировой, болван вы этакий! звенящим шепотом процедил полковник, испепеляя Питера взглядом. – Дар не вернется к вам никогда, забудьте о нем, Питер Брейген. И хорошо, что не вернется. Будь вы поумнее, вы прикатили бы к нам сразу и получили, сколько вам надо. Миллиард, два миллиарда, больше? Вместо этого вы занялись грязной спекуляцией на бирже, расшатывали систему частного предпринимательства в стране, где эта система и без того на ладан дышит. Вы поубивали людей, которых господь наградил чудесным даром, людей более достойных, чем вы. Которые могли бы принести нам подлинную пользу. Вы убийца, Питер Брейген!

– Полковник, будьте сдержанней, – сказал кто-то приятным баритоном из-под стола.

– Пошли вы к черту, Спенсер! – огрызнулся полковник. – Русские открыли методы биологического предвидения. Это конец, Спенсер!

И, нашарив под столом кнопку, полковник выключил голос.

– А теперь… – Полковник стоял, Натянутый как струна, правая его рука повелительно указывала на стену. – Вон отсюда!

Стена бесшумно разошлась на две части. Неверными шагами Питер вошел в кабину – на сей раз она была простой клетью грузового подъемника. Стена сомкнулась, и Питера понесло вниз, в тартарары, на авеню или стрит, где белые экипажи, шорох шин, где так легко дышать деловому человеку.

– Спенсер, – сказал полковник, нажимая ногой кнопку под столом, – ищите Виллиама Йориша, негра басуто. Он в прериях. Или в джунглях. В общем – в Африке.

Сказав это, полковник расстегнул воротничок и рухнул в кресло.

– Фрона, – сказал Воинов, – я чувствую, что ваш дар все больше тяготит вас. Как бы мне хотелось, чтобы он навсегда остался с вами. Если бы не он, мы никогда бы не встретились. И я не смотрел бы сейчас на вас. А это так приятно…

– Ах, Александр, – ответила Фрона, – это так необычно для меня умственная деятельность. Всю жизнь я хотела только одного – быть красивой, плыть на взглядах людей. Вы не представляете, какое это наслаждение плыть на взглядах. Как в море, когда купаешься голой.

– Но вы же достаточно насладились этим, Фрона. И из моря нужно выходить, иначе утонешь. А теперь – новая волна наслаждения, совсем другого – интеллектуального. Уверяю вас, когда работаешь с уравнениями тоже как будто плывешь в волнах. Я открою вам новые океаны, Фрона!

Они сидели в одной из комнат сибирской лаборатории Заировой, маленькой уютной комнатке с камином, специально отведенной для неслужебных разговоров. На стенках не было ни грифельных досок, ни киноэкранов. За окном стелилось море сибирского снега, на третьем плане, у самой опушки леса бежали маленькие красные фигурки – лыжники прокладывали новую колею для бега, старую занесло вчерашним бураном.

– Александр, я верю вам, но и старого забыть не могу. Я входила в театр, и публика уже не смотрела не сцену. Все смотрели на меня. Гамлет мог сколько угодно надрываться на сцене – «Быть или не быть?». Ответ зависел от меня одной.

– На месте режиссеров я запретил бы пускать вас в театр, – засмеялся Воинов, – только в кино, где темно и вас не видно.

– В кино зажигали свет, когда я входила, – задумчиво ответила Фрона. А нейтрализатор здесь есть, в лаборатории? – спросила она, внезапно меняя тему разговора.

– Тот, которым моя матушка обезвредила Брейгена на границе? посмеиваясь, уточнил Воинов.

– Хотя бы тот.

– Стоит, стоит, в целости и сохранности, – сказал Воинов.

– И он действительно так прост в работе? Щелкнул – и никакого ясновидения? – как можно наивнее спросила Фрона.

Однако взгляд выдал ее. Внимательный, настороженный взгляд, каким кассир измеряет вкладчика-получателя сберкасс.

Воинов насторожился. Сейчас, как никогда, ему хотелось воспользоваться своим умением предвидеть события; увы, в соседних комнатах биогенераторы Заировой только что вышли на рабочий режим и сильный фон их поля парализовывал вариационные возможности Воинова.

– А почему вас заинтересовал нейтрализатор? – выдержав паузу, спросил он.

– Да так. Хочется посмотреть на аппарат. Но у вас, кажется, нет желания быть моим гидом? – Голос Фроны заметно поскучнел.

– Да, собственно, почему же… Конечно, аппарат не предназначен пока для широкого доступа… – пробормотал Воинов.

– Вот-вот, для широкого. А я из узкого доступа, Саша, – поддразнила Фрона, – И ваша матушка сама покажет мне все. Но мне были бы приятнее ваши объяснения.

«О черт! Влип, влип!» – в смятении подумал Воинов. Он и в самом деле не знал, можно ли ему демонстрировать нейтрализатор. И еще одна щемящая мысль пронеслась в сознании:

«А вдруг опять происки иностранной разведки?!»

Но он отогнал эту мысль прочь, она не вязалась со всей историей Фроны.

– Видит бог, против женской логики я бессилен. – Воинов засмеялся, чтобы как-то скрыть свое состояние. – Железная хватка!

– Саша, Саша, вы ничего не поняли, – ласково сказала Фрона. – Женщины давно перестали пользоваться женской логикой. Только мужской. Мужскую логику и принимают теперь за женскую.

– Вашу логику принимаю такой, какая она есть, – сдаваясь, ответил Воинов. – Идемте к нейтрализатору.

Они вошли в небольшую затемненную комнату. Посреди нее на треноге возвышался уже известный читателю ящик, накрытый черным платком.

– Вот нейтрализатор, – сказал Воинов.

Он откинул занавеску, и на панели ящика засветилась надпись – «Заир-2». Фрона обошла установку с четырех сторон, потерла ладошкой о шероховатую поверхность ящика.

– Действительно, так просто устроено, – подивилась она.

– Ну, устроено не так уж и просто, – усмехнулся Воинов. – Действует просто. В соседней комнате приобретаешь вариационную способность, а здесь: чик! – и никаких следов. Нажатием кнопки!

Ом показал, какую именно кнопку следует нажимать.

– Один только недостаток, – пожаловался он. – Пахнет нехорошо. Представьте, прямо как в конюшне. «Заир-1», тот вообще смердил. Потому и разработали «Заир-2».

– А зачем вообще нужен нейтрализатор? – В темноте голос Фроны звучал с особой таинственностью.

«Ну, ну, – опять заныло у Воинова даже не в голове, а где-то в позвоночнике, – а что если и впрямь происки?»

Курортное африканское солнце взошло над горизонтом. Полезнейший, удобнейший момент суток; лучи еще не вызывают жжения, и на одном боку можно лежать долго, а ультрафиолет работает в полную силу, наводит загар, глянец цвета вишневого дерева. Но коренному населению Африки нет дела до целебных качеств утреннего момента, оно и так загорело настолько, что дальше уж и некуда.

Радостно было на душе у Виллиама. Легко. Здесь, а тропической глуши, в забытой богом и людьми тростниковой избушке он наконец-то нашел душевный покой. Солнце, воздух, вода, мясное питание, стада антилоп и никаких слонов!

Именно слоны вынудили Виллиама стать отшельником. Не сами слоны, разумеется, а одно неотступное видение, преследовавшее Виллиама.

Пока Виллиам жил в рудничном поселке, он не видел ни львов, ни крокодилов, ни слонов. Равно как и ни одного кинофильма (о последнем обстоятельстве уже упоминалось в третьей главе нашей повести), Но зато в Париже он не выходил из зрительных залов, и если мало узнал о Париже, то много почерпнул о мире вообще. Его воображение особенно поразили фильмы об Африке – оскаленные морды львов, крокодилы в засаде, табуны взбесившихся слонов, все сметающие на своем пути.

Эти кадры всплывали в сознании, тревожили сны и мало-помалу слились у Виллиама с иллюзией предвидения. Безобразные сцены дикого слоновьего бунта рисовались ему в деталях, и Виллиам решил, что сцены эти идут от его предвидения.

– Ты погибнешь от слонов, Виллиам, – сказал он однажды сам себе и стал собираться.

Так он и оказался здесь, в местах, где слонами никогда и не пахло.

Виллиам сидел не корточках у костра, – мешал ложкой наваристую похлебку и с наслаждением втягивал носом ее аромат. Внезапно он насторожился, повернул голову и пропустил через ноздри струю воздуха, пришедшего с наветренной стороны.

«Что-то неладное», – подумал он.

Виллиам поднялся, его глаза тревожно обежали высокие заросли травы. В этот момент заросли раздвинулись, на звериную тропу вышел человек. Увидев Виллиама, человек издал радостный вопль и стремглав бросился к нему.

– Виллиам Йориш? – задыхаясь, спросил человек. Он спросил об этом так, будто Виллиам был призраком, который вот-вот рассеется.

– Да, сэр, я Йориш, – ответил Виллиам, с удивлением рассматривая странного человека, небритого и оборванного, но с автоматом и плечами.

– Фу, наконец-то! – Вздох облегчения вырвался из груди оборванного человека, – Я искал вас по всей Африке. Я из Америки, из «Сырья со скидкой». Прилетел за вами. Мой вертолет километрах в ста отсюда. Его повредили носороги. Он упал набок и погнул винт.

– Это были носороги, сэр? Не слоны? – с опаской спросил Виллиам.

– Носороги, будьте уверены. Носорога-то я отличу от слона. Как-никак специалист по Африке. – И человек весело подмигнул Виллиаму. – Носороги это были, носороги.

– А-а, – отозвался Виллиам.

– Так вот, у нас к вам предложение, Виллиам. – Американец уже сидел у костра, кося глазом на кипящую похлебку, автомат его лежал на земле. Очень выгодное предложение, – значительно добавил он.

Смутный, далекий гул прокатился над зеленой равниной. Собеседники переглянулись. Гул нарастал. Он шел с равнины сюда, к хижине. Почва вздрогнула, будто паровой молот угостил землю многотонным ударом.

– Я залезу на дерево, сэр, посмотреть, – сказал Виллиам.

– Стойте! – закричал специалист по Африке.

Но негр уже бросился вниз по склону, к высокому дереву у водопоя. Он почти добежал до зарослей, как вдруг стена травы рухнула – огромное стадо могучих животных мчалось к воде, прямо на Виллиама Йориша. Теперь негра отделяло от них метров тридцать.

– Опять носороги, проклятые! – в ярости заревел американец, хватаясь за автомат.

Негр завертелся как бес, носорог был в метре от него.

– Мордой об асфальт! – рявкнул американец и нажал на курок.

«Тр-рах!» – вспорола воздух короткая очередь, и первый носорог рухнул на землю.

«Тр-р-р-р!» – пропело еще раз, и второй носорог рухнул на бок.

Пришелец стрелял не целясь, бил, что называется, влет, однако вокруг Виллиама уже образовалась спасительная баррикада из туш животных.

– Прячься за трупы! – гаркнул пришелец, снова прикладываясь к автомату, но топот чудовищ, трубный рев стада поглотил слова команды.

Обезумевший Виллиам Йориш кинулся к дереву, и теперь стрелок ничего поделать не мог – в ту же секунду стадо растоптало негра.

Так и не заметив этого ничтожного, с точки зрения стада, события, оно промчалось дальше, свободное и яростное, унеся с собой еще одну жизнь героя нашей повести.

Промчалось, и киноленту не прокрутишь в обратную сторону так, чтобы Виллиам поднялся как ни в чем не бывало, вернулся к похлебке, выслушал выгодные предложения. Да и не было киносъемки этого печального происшествия. В руках незнакомца дымился совсем другой аппарат, в кадр которого лучше не попадать живому существу.

– Боже, боже, – прошептал человек у котла с несъеденной похлебкой, как рассказать Спенсеру о носорогах!

Пошли десятые сутки пребывания экспедиции Карне на Венере.

– А на Венере ничего, – сказал астрофизик Серж Ришпен.

– Да, здесь есть прекрасные уголки, – откликнулся Карне. – Вроде того, где мы блуждали с Альбертом.

Французы действительно неплохо обосновались на Венере. Поскольку энергии для широкого обследования планеты не осталось, они и не отправлялись в дальние поиски, а время, оказавшееся свободным, тратили на устройство своего быта.

– Все-таки беспокойно, – задумчиво продолжил Керне, – мы ведь здесь не просто так, а как бы по программе «Ясновидения», хотя и не прямым образом. Наша цель – следить за космосом, чтобы не произошло новых вспышек, как в тот раз с «Лютецией». Чтобы опять не рождались ясновидящие где попало. Мало ли кому достанется дар? Человечество пока несовершенно! И вот застряли. А что там происходит?

– А я не беспокоюсь, – беспечно заявил пилот Альберт и помахал веткой хвоща. – Хватит и того, что мы здесь наоткрывали. Эти парадоксы пространства – времени.

– А мы еще ничего не открыли, Альберт, – вмешался астрофизик Серж Ришпен. – Есть только факт свернувшегося пространства, остальное – мои гипотезы, бред, если хотите.

– «Сумасшедшие» идеи движут миром, – пропел пилот.

– Не миром, а наукой, – сердито поправил Карне.

– Пространство – клубок спаянных полостей, – сказал астрофизик, не замечая пения пилота. – Сам себе не верю. Причем каждая полость замкнута сама на себя. И не просто, а замкнута, лак лист Мебиуса. Помните странные исчезновения и появления танкетки.

– Видимо, это так, – утвердительно вставил Карне. – Это согласуется с нашим перелицеванием справа-налево. Если просто идешь по листу Мебиуса, все стоит на местах. Провалишься на другую его сторону, и тебя мгновенно переводит на другой знак, выворачивает наизнанку, правое становится левым.

– Но плотность, плотность пространства! – выкрикнул астрофизик, выходя из задумчивости.

– Ну, мы ее кое-где поубавили, – по-прежнему веселился пилот, – прореха от взрыва вышла что надо!

– Но в чем я твердо убежден, – сказал астрофизик, – что этот феномен не может быть делом рук природы. Плотность пространства не та.

– Уж не защита ли это прошлых венериан от иных цивилизаций? Вот что я думаю…

Он посмотрел на пилота, а лотом на Карне. Экспедиции на Венере шел десятый день…

Воинов большими шагами расхаживал по комнате, где помещался нейтрализатор. Только что он открыл форточку и включил вентилятор, чтобы очистить воздух. Вошла Заирова.

– Мама, что она наделала! Прочитай. – Воинов бросился к Заировой, размахивая листком бумаги.

– «Дорогие мои, прощайте, – вслух прочитала Заирова. – Я покидаю вас. Волею судьбы меня наградило странным, нелегким даром предвидения, и я очень рада, что та же судьба свела меня с вами, ибо где еще я могла бы освободиться от тяжкого дара? Я включила нейтрализатор. Прощайте, спешу в Претории ожидается новый конкурс красоты. Ваша Фрона».

– Кто бы мог ожидать… – беспомощно сказал Воинов.

– Этого можно было ожидать, – мягко возразила Заирова. – Это еще раз убеждает меня в том, что вариационная способность не должна поселяться у случайных людей. И мы правильно поступили – установили наблюдение за космосом, чтобы люди не облучались понапрасну вариационной волной. Только в стенах лаборатории, искусственным образом.

– А ты уверена, что эффект будет столь же естественным, натуральным? спросил Воинов.

– Здесь вообще трудно говорить о естественности. – Заирова пожала плечами. – Разве человеку свойственно знать вариационный ход событий? Нет, конечно. Состояние, неестественное для человека. Но и не сверхъестественное. Люди-счетчики ворочают в уме миллионами со скоростью электронных машин. Есть люди, которые годами не спят. И то и другое неестественно для человека вообще, но для этих конкретных людей физиологическая норма.

Из космоса пришла биологическая волна, перестроила работу нейронов мозга нескольких человек. Теперь их мозг, зная начальные данные той или иной ситуации, мгновенно варьирует этими данными и точно рассчитывает ближайшие события.

Абрахамс, например, решая нашумевшую задачу со спасением «Лютеции», имел изначальные данные о ситуации задачи – из газет, из научных сообщений. Тот же процесс организуется и в нашей лаборатории…

Заирова повернулась от окна, подняла глаза на сына. Александр не слушал ее, он опять углубился в проклятую записку Фроны.

– Вот что, Саша, – Заирова решительно подошла к сыну, – выкинь из головы всю эту историю. Чем скорее, тем лучше. Ты астрофизик, Саша, ты должен жить своим делом – момент напряженный. Полетишь на Венеру, у Карне опять нелады с пространством-временем. Да, полетишь, они давно уже запрашивают помощь.

– Полечу, полечу, – махнул рукой Воинов. – Но почему ты так уверена, что у этих пятерых все было именно так, как в твоей лаборатории? Доказать невозможно, их дар утрачен, а повторится ли в природе подобный феномен?

– Не повторится, – отрезала Заирова, – наука позаботится об этом. Путь один – через лабораторию…

_Конец