сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)
— За девяносто лет здесь ничего не изменилось, — заметила Метрия.
— Разумеется, демонесса, — откликнулся Хамфри. — Ты тоже не изменилась, ежели не считать расщепления личности.
— Приятно встретиться снова, волшебник, — промолвила Метрия. — Ты за это время если и состарился, то не больше чем на денек.
Разумеется, она была в курсе того, что Хамфри имел в своем распоряжении эликсир из Источника Молодости, с помощью которого поддерживал себя в возрасте, казавшемся ему наиболее приемлемым. А именно — в столетнем.
— Ладно, обойдемся без комплиментов. Задавай свой Вопрос.
— Как я могу заставить аиста серьезно отнестись к моим посланиям?
— Это будет ясно после того, как ты сослужишь свою службу. Отправляйся к Симург.
— Куда?
— Демонесса, может, в голове у тебя и пар, но со слухом, как я знаю, все в полном порядке. Проваливай!
— Эй, волшебник, что это за разговор? Ты мог бы, по крайней мере…
— Не спорь с ним, — шепнула Вира, — только хуже будет…
— Но до Симург никому не долететь, даже демонессе: там зона, закрытая для полетов, — возмутилась Метрия. — Мало того, что мне пришлось сюда пешком пробираться! Я прошла, выдержала три испытания и требую нормального Ответа!
— После службы! — отрезал Хамфри и, перевернув страницу, погрузился в чтение толстенного фолианта.
Менция чуть не лопнула от злости. Собственно говоря, она и лопнула, а вдобавок еще и вышла из себя, хотя тут же вернулась обратно и восстановила целостность демонической формы. После чего сказала:
— Конечно. Все будет сделано как надо.
— Хоть у тебя и нет половинки души, Менция, ты очень разумна, — заметила Вира.
— Я потому и разумна, что у меня нет никаких душ и ничто меня не душит — заявила Худшая. — Моя лучшая половина от своей дурацкой любви ослепла и оглохла, а я ничем не одурманена и воспринимаю все как следует. В конце концов, что тут такого: побывать на горе Парнас да повидать большущую птицу?
— Но ее там нет, — сказала Мара-Энн, услыхавшая их последние слова, когда они спускались по ступенькам, — Древо Семян плодоносит, и она на это время взяла летний отпуск.
— Получается, мы не знаем, где ее искать?
— Это поправимо. Я могу призвать лошадь, которая знает дорогу.
— Это ее талант, — пояснила Вира. — На ее зов являются все, кто в родстве с лошадьми, кроме единорогов.
— А почему кроме единорогов? — полюбопытствовала Менция.
— Раньше она и единорогов призывала, но после того как побывала в Пекле и вышла за Хамфри, она утратила невинность, — пояснила Вира и при этих словах густо покраснела, находя неприличным говорить открыто о вещах, имеющих отношение к Взрослой Тайне. В пределах слышимости вполне мог оказаться ребенок. — С тех пор они ее игнорируют. Это весьма печально.
Менция, однако, отреагировала на эту историю без малейших признаков смущения.
— Моя лучшая половина не слишком оберегала свою невинность и до того, как обзавелась половинкой души, и после, так что катание на единорогах ей в любом случае не светило. Так что пусть Мара-Энн вызовет любое копытное, лишь бы оно знало дорогу.
Мара-Энн вывела посетительниц из замка и провела их по мосту через ров, который приобрел нормальный вид и не казался больше ни газированным, ни глазированным, и остановилась на краю ровной площадки, возникшей на месте сахарных гор. Послышался стук копыт, и вскоре на виду появились четыре весьма странных создания.
Менция вытаращила глаза, ибо ничего подобного ей до сих пор видеть не доводилось. Каждое существо имело только одну ногу, причем двое из них были лишены головы, взамен которой им досталось по полхвоста, а двое бесхвостых имели по полголовы, каждая с одним ухом и одним глазом.
— Это что за чудики? — изумилась демонесса.
На боку у каждого существа красовался серебряный диск с зазубренными краями: на дисках у двух первых были выгравированы головы, на двух других — большие птицы с полураспростертыми крыльями.
— Обыкновенные четвероноги, — пожала плечами Мара-Энн и хлопнула в ладоши. По ее команде все четверо объединили свои ноги и все прочее, превратившись в одно существо, вроде бы обычного коня. Вира протянула ему кусочек сахара, и он доверчиво ткнулся носом в ее ладонь.
— Жаль, что вы не можете поехать на Восьмеркине верхом, — заметила Вира.
— Его так зовут? — уточнила Менция. Будучи сама малость чокнутой, она находила все связанное с этим копытным выходящим за рамки нормы помешательства. — А почему бы и нет…
— Дело в том, что он не доверяет незнакомым взрослым: при попытке оседлать его распадается на четыре части, которые тут же разбегаются на все четыре стороны. Но дорогу он знает, поэтому вы можете следовать за ним.
— А почему бы ему просто не сказать нам, куда идти, чтобы мы могли отправиться туда сами по себе? — осведомилась Менция.
— А как раз вот разговаривать он не умеет, — пояснила Мара-Энн. — Может показывать простые направления, а любые помехи приводят его в замешательство, и он…
— Распадается на части, — закончила за нее Менция. — А что с детьми, их он любит?
— Очень, особенно тех, которые ростом не больше чем в четверть взрослого. Но…
Менция, обратившись в дымное облако, растворилась в воздухе, и на ее месте появилась самая бедная, самая несчастная, самая оборванная и самая голодная малютка, какую только можно вообразить.
Даже Вира почувствовала перемену и с удивлением спросила:
— Метрию и Менцию я знаю, но кто ты такая?
— Я бедная маленькая сиротка. У меня всего четвертинка души — половинка Метриевой половинки, и я очень люблю лошадок, и если мне, несчастной, брошенной сиротинушке, не дадут покататься, я изойду горькими-прегорькими слезами и умру от горя, а всем, кто меня обидел, будет страшно стыдно!
Мара-Энн как бы переглянулась с Вирой: переглянуться с нею по-настоящему из-за слепоты последней она не могла.
— Ну что ж, попробуем, — Мара-Энн подняла всхлипывавшую и утиравшую глазки рваным рукавом малышку на лошадь.
— Вот здорово! — воскликнула девчушка, захлопав в ладоши. — Поехали!
Но Вира охладила ее восторг.
— Мы не можем отпустить такую кроху одну в столь дальнее путешествие! — заявила она.
— Да я вовсе не…— начала было сиротка, но одна из ее внутренних половинок велела другой заткнуться, пока лошадь ничего не услышала.
— Правда, мы можем дать ей в сопровождение взрослого, — промолвила Мара-Энн. — Есть одна демонесса, которая тоже знает дорогу и частично обязана Хамфри службой.
— Демонесса? — воскликнула несчастная сиротка. — Но они не заслуживают доверия.
И снова Мара-Энн как бы переглянулась с Вирой.
— В принципе мы с этим согласны, — сказала она. — При обычных обстоятельствах вовсе не заслуживают, но, когда речь идет о службе Доброму Волшебнику, им приходится выполнять ее как следует. Если она не доставит вас куда нужно, Хамфри не зачтет ей это как выполненное обязательство.
Дитя поморщилось, но признало, что эти рассуждения не лишены резона.
— А что за демонесса?
— Героиня Гера.
— Ничего себе! Да разве таких можно к детям подпускать? Хуже ее нету: она своим зельем весь ад с пути сбила. Да если хочешь знать, героин…
— Знаю я, что она за особа, — отозвалась Мара-Энн. — Но во время этого путешествия ей придется позабыть о своих скверных привычках.
— Надеюсь, ты права, — согласилась малютка, хотя и без энтузиазма.
Мара-Энн щелкнула пальцами, и в воздухе возник едко пахнущий дымный смерч, изнутри которого послышалось:
— Ну что, я свободна?
— Будешь свободна, после того как благополучно сопроводишь дитя и лошадь к Симург, — заявила Вира.
Смерч переориентировался на маленькую всадницу.
— Это не лошадь никакая, а так, четыре, четвертинки, — прозвучало из дыма. — Что же до девочки, то это…
— Несчастная сиротка! — одновременно и одинаково твердо заявили Мара-Энн и Вира.
Дымное облако колыхнулось, словно вздыхая.
— Сиротка так сиротка: мне оно и лучше. Раз так, не будем рассусоливать и в путь!
Сиротка сжала конские бока прелестными маленькими ножками и скомандовала:
— Восьмеркин, вперед!
В тот же миг конь, всадница и смерч исчезли, оставив позади себя лишь тучу пыли и двух кашляющих женщин.
Глава 2
СИМУРГ
Четвероног мчался как ветер, но путь, как оказалось, предстоял долгий. Пейзажи со свистом проносились мимо, но, хотя деревья и холмы, не иначе как напуганные бешеным галопом, уносились назад, горизонт не приближался. Похоже, там тоже побаивались столь головокружительной скачки. Малютку-сиротинушку, впрочем, это ничуть не беспокоило: в своем нынешнем качестве она имела право не знать географии, понятия не иметь, в какую сторону они скачут, и вообще проявлять беззаботность.
— Вот бы мне эскимо на палочке, — промолвила она. Рядом с четвероногом мгновенно возникло дымное облако.
— А зачем? — послышался голос.
— Съесть, зачем же еще?
Облако издало «пыф», пожало дымными плечами, и сформировавшаяся рука протянула сиротке палочку, на которой, размахивая ножками и ручками, сидел крохотный человечек в меховом одеянии с капюшоном.
— Кушай на здоровье, деточка.
— Что это? — испуганно воскликнула сирота.
— Эскимос. На палочке, как ты и просила.
— Ты все напутала. Несчастные сиротки не едят людей, даже на палочках.
— По-моему, это глупые капризы, — заявило облако. — А что ты, в таком случае, просила?
— Эскимо. Это такое мороженое.
— А, это мы мигом…— Эскимос начал покрываться ледяной коркой.
— Ладно, не надо, дай мне лучше шипучки.
— С каким газом?
— Лучше всего с горчичным.
В руке появилась бутылка. Хлопнула пробка, и к облаку дыма добавилось вырвавшееся из горлышка облачко газа. Малютка чихнула.
— Крепко, ничего не скажешь. Думаю, этого газа хватило бы на целую армию.
— Стараемся, — скромно прозвучало из облака. — А могу я полюбопытствовать, о чем ты спрашивала Доброго Волшебника? Не то чтобы меня это заботило, но раз уж мы вместе едем да все такое…
— Хотела узнать, как состряпать послание, которое точно дойдет до аиста, — ляпнула малютка и лишь на последних словах запнулась, сообразив, что лучше бы ей помолчать.
Четвероног взбрыкнул, и на его теле появились трещинки, как будто он собрался распасться на четыре части.
— Через …надцать миллионов лет я вырасту, и мне потребуется это знать, — затараторила сиротка. — Конечно, сейчас я не более чем невинное дитя и, не будучи посвященной во Взрослую Тайну, не могу надеяться вызнать что-то подобное. Поэтому Добрый Волшебник и не дал мне ответа, но я получу его, когда подрасту.
Четвероног, чуть не разчетверившийся на скаку, успокоился, щели исчезли, как и не было, восстановив прежний аллюр. Важность соблюдения Взрослой Тайны признавалась всеми существами в Ксанфе. Разумеется, взрослыми существами, которые вступили в Заговор с целью не позволить детям проникнуть в страшный секрет, как вызывают приносящего младенцев аиста. Дети, естественно, возмущались подобной несправедливостью и делали все, чтобы правдами и неправдами вызнать упомянутую Тайну как можно скорее. Удивляло, однако, что стоило им добиться желаемого и разобраться с вожделенным секретом, как они немедленно присоединялись к столь ненавистному недавно Заговору и начинали скрывать Тайну от детей с тем же рвением, с каким совсем недавно старались в нее проникнуть. Поскольку подобное поведение явно лишено смысла, объяснить его можно лишь тем, что Тайна воздействует на всякого познавшего ее с помощью магии, побуждая присоединиться к Заговору. Возможно, именно эта магия заставляет уважать Взрослую Тайну даже демонов, которые не слишком уважительно относятся ко всякого рода правилам и нормам. Правда, существует и другое объяснение: демоны поддерживают Заговор Взрослых, поскольку являются прирожденными заговорщиками и заговоры как таковые для них родная стихия.
Облако запыхтело — похоже, Героиня находила ситуацию забавной.
— А ты уверена, что и вправду являешься невинной малюткой? — ехидно полюбопытствовала она. — Сдается мне, будто мы уже встречались, но тогда ты выглядела постарше, и насчет невинности…
— Скажи, — торопливо перебила ее сиротка, — а что за Вопрос задала Хамфри ты?
— Где раздобыть настоящую соль. Видишь ли, я коллекционирую различные виды соли, собрала кучу самых экзотических, но они по большей части какие-то не такие. Каменная соль слишком твердая, поваренная вся разваренная, соль земли землистая. В поисках настоящей соли я побывала даже в… впрочем, нет, это слово в присутствии невинной малютки произносить нельзя.
Метрия не могла выдать себя, ибо понимала, что в тот же миг четвероног распадется на части. Хитрая Героиня дразнила ее, прекрасно это понимая. К счастью, Метрия тоже знала толк в подобных дразнилках и знала также, что, путешествуя с демонессой, нужно держать ухо востро, даже если она обязана доставить тебя в нужное место и в нужное время. Скорее всего, получится так, что с ее дымной руки ты попадешь или в нужное время, но в ненужное место, или в нужное место, но в ненужное время. Сиротка делала все, чтобы свести подобные каверзы на нет, из-за чего даже пришлось наглотаться шипучки с горчичным газом.
— Значит, после того как ты доставишь меня куда надо, Добрый Волшебник скажет тебе, где найти соль. Настоящую, которую можно насыпать на хвост кому угодно и поймать его. Тогда от тебя никто не уйдет. Так?
— Может, и так, — буркнуло облако. — Я одно скажу: для такой, фу-ты ну-ты, «невинной» цацы ты уж больно зрело рассуждаешь.
— Это иллюзия. Не все бывает таким, каким кажется.
Тут она попала в точку, с этим утверждением не стала бы спорить ни одна демонесса. Дальше они мчались в молчании, оставляя позади новые и новые пейзажи. На глазах у малютки впереди возникали горы и леса. Они быстро росли, стремительно мчались ей навстречу, поравнявшись с ней, вымахивали до огромных размеров, а потом уносились назад, так же быстро уменьшаясь и обращаясь в ничто. Через некоторое время четвероног поскакал по мощеной дороге, то и дело пересекавшейся с другими. У перекрестков дороги вспучивались, словно стараясь произвести впечатление одна на другую, но, поскольку делали это все, преимущество не доставалось ни одной. Можно было подумать, будто пересекающиеся дороги состязаются в силе: кое-где их мостовые от натуги покрылись трещинами, но так как даже трещины соединялись одна с другой, было ясно, что это соревнование продолжается давно и без чьего-либо перевеса.
Героине дорога скоро надоела, и она возобновила диалог:
— А что за дела у Доброго Волшебника с Симург?
— Я бы сама хотела это знать. И где она, в конце концов, живет?
— А я думала, ты так и не спросишь. Она живет на Изумлинге.
— На Изюмлинге? — не поняла «несчастная сиротка». — Это что, где изюм?
— При чем тут изюм? Изумлинг — это горная гряда, опоясывающая всю землю.
— Раз она земляная, ее надо называть Иземлинг.
— Она не земляная, чтоб ты знала, а состоит из цельного изумруда. Это изумительное зрелище повергает всех в изумление.
— Могу себе представить. Должно быть, Симург любит красивые вещи.
— Она любит все на свете. Но, поскольку ей доступно все, в чем она нуждается или чего желает, я решительно не понимаю, что ты можешь для нее сделать.
— Если бы я знала, — вздохнула бедная крошка. — Может быть, она опять затеяла переместить вселенную?
На сей раз облако выглядело напуганным.
— Что — и вместе с нами всеми?
— Может быть, эта ей наскучила. Или загрязнилась, и Симург захотелось новую, посвежее да почище.
— Но мы-то все как? С нами что станет?
— Возможно, мы хлюпнемся в ничто. Разве это имеет значение?
Героиня задумалась. Пожалуй, что и нет. Но вот смертные, наверное, будут против. Потом облако потянулось.
— Отдохну-ка я полчасика. Увидишь что-нибудь интересное — разбуди.
Облако обернулось бесформенной каплей, оставив сиротку наедине с ее мыслями. Путешествие было легким и приятным, да и попасть в замок Доброго Волшебника оказалось не так уж сложно. Конечно, Хамфри ворчал на нее, так ведь он же на всех ворчит. Но почему все так просто?
Чем больше демонесса размышляла, тем сильнее ее мучило подозрение: Хамфри хотел, чтобы она явилась к нему со своим Вопросом. По той простой причине, что она была нужна ему для какого-то дела. Может быть, он был в долгу перед Симург, а той зачем-то понадобилась служба демонессы. Вот Метрия и сгодилась.
Она вздохнула. Что тут попишешь? Ради того чтобы убедить аиста доставить младенчика, ей надо будет делать, что придется. Оно того стоит.
