Текст книги "Убийство на верхнем этаже"
Автор книги: Энтони Беркли
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Глава 7
Из клуба Роджер позвонил в Скотленд-Ярд и попросил к телефону старшего инспектора Морсби.
Стоически вынеся залп тяжеловесных шуточек старшего инспектора насчет новой секретарши мистера Шерингэма, Роджер наконец произнес:
– Полно, Морсби, я, собственно, хотел поинтересоваться: поймали уже Малыша?
– Увы, мистер Шерингэм, – сразу сбавил тон Морсби. – Пока этого сказать не могу.
– А новенькое что-нибудь о нем есть?
– И да и нет, если вы догадываетесь, что я имею в виду.
– Нет, не догадываюсь. Что именно?
– Видите ли, его мы пока не нашли, но уже знаем о его девчонке. Она переехала из Брейсингема. Мы обнаружили ее в Лондоне.
– Вот как? Значит, вы собираетесь с пристрастием допросить бедную девушку? Я надеюсь, пытать не будете?
– Помилуйте, мистер Шерингэм! – оскорбился Морсби. – Мы даже не арестовали ее. Просто держим под наблюдением, и она даже не догадывается об этом. Рано или поздно она нас на него выведет.
– По-моему, это отвратительно.
– Вот как? – В голосе Морсби прозвучал холодок. – А по-нашему, это выполнение долга.
– К чему эта чопорность, Морсби? Скажите, – как мог беззаботней проговорил Роджер, подбираясь к вопросу, ради которого, собственно, и позвонил, – я тут вчера сидел, размышлял, и странная мысль посетила меня. Мне всегда казалось, что когда вы, полицейские, приступаете к расследованию убийства, вас первым делом интересует, кто последним видел жертву живой, а сейчас я что-то не припоминаю, чтобы хоть один вопрос был задан по этому поводу. Разве не странно?
– Ну, знаете, сэр, – возмутился Морсби, – учитывая, что тело обнаружено только что и вы присутствовали…
– Нет-нет, Морсби, я совсем не хочу упрекнуть вас, – снисходительно перебил его Роджер, усмехаясь тому, с каким простодушием Морсби схватил приманку и впал в тон оскорбленной невинности. – И мысли такой не допускайте. Мне просто почудилась странность, вот и все. Вам ведь уже известно, кто это был?
– Еще бы! Это была та, с рыбьей фамилией, – захлебывался Морсби, выдавая Роджеру последнюю новость. – Миссис как-ее-там – Сардинус, нет, Палтус. Они пили чай вместе и за чаем поссорились. У Эффорда рукав промок от ее слез, пока она нам об этом рассказывала. Не вполне уловил смысл, но, похоже, она считает, что эта ссора каким-то образом стала причиной смерти ее дорогой подруги. Кара Господня за опрометчивое словечко, примерно так.
– О, женское тщеславие, – пробормотал Роджер. – А вы не объяснили ей, Морсби, что небеса оказали бы ей слишком большую честь, если б покарали божью тварь лишь назидания ради, чтоб намекнуть ей, что надо сдерживать темперамент? Она, видимо, думает, что небеса ценят ее темперамент выше, чем чью-то жизнь. Ну и ну.
– Непременно сказал бы ей это, мистер Шерингэм, будь я на вашем месте.
– Может, я так и сделаю. Кто-то ведь должен. Ну что ж, Морсби, пока. Не выпускайте из виду девчонку и славной охоты вам.
Роджер повесил трубку очень собою довольный. Впрочем, он почти всегда был доволен собой.
* * *
С минуту он постоял у телефона, хмуро уставясь в иол и глубоко засунув руки в карманы. Какой теперь делать ход?
Интервью с рыбьей фамилией, решил он, может и дать кое-что.
Такси примчало его к «Монмут-мэншинс».
Удача Роджера не оставляла. Миссис Палтус была дома.
То, что Роджер присутствовал при ее первом и, следовательно, самом важном разговоре с полицейскими, подвигло миссис Палтус охотно отвечать на его вопросы, тем более что беседа проходила в домашней, почти приятельской атмосфере, так отличающейся от строгого, официального топа прочих должностных лиц, а этот джентльмен, наверно, занимает очень высокий пост в Скотленд-Ярде, это сразу видать, такой солидный и такой джентльмен, потому что не одежда красит джентльмена, это уж миссис Палтус знает точно. Что вы, это было похоже на дружеские посиделки, так славно, у камелька, и ноги джентльмена на каминном коврике так скручены винтом одна вокруг другой, как, знаете, джентльмены проделывают это со своими ногами. Миссис Палтус, правда, не уловила его имени, ну, да это и не важно, важен человек, а не его имя.
Беседа тянулась неторопливо. Роджер поначалу не задавал наводящих вопросов, он просто позволил миссис Палтус выговориться в надежде, что что-нибудь важное промелькнет само собой.
Если так и случилось, то в первые двадцать минут Роджер этого не уловил. Тогда он стал спрашивать обо всем, что приходило в голову, с самым равнодушным, незаинтересованным видом, чтобы миссис Палтус, не дай бог, не заподозрила, что ее экзаменуют. Ирландцы обидчивы.
– Я полагаю, вас с мисс Барнетт больше всего сблизило то, что обе вы принадлежите к римско-католической церкви?
Мисс Палтус бегло перекрестилась:
– Бедняжка Аделаида, заблудшая душа, не приобщилась святых тайн. Много, много раз старалась я обратить ее в веру, но с тем же успехом я могла обратить в веру камень. А сейчас, увы, слишком поздно.
– Вот как? – удивился Роджер. Это была неожиданная новость. – А как же четки, которые лежали рядом с телом?
– Это были не ее четки! – с силой произнесла миссис Палтус. – Что еще горше!
– Значит, вы не видали их раньше?
– Никогда в жизни. Ваши инспектора спрашивали меня, откуда они взялись, если не ее и не мои, но чем я могла им помочь?
«Так-так-так», – думал Роджер, чувствуя, что тут кроется что-то важное, но что именно – не поймать.
– И они говорят, что этими святыми четками негодяй убийца задушил ее?
– Да… так они… так мы думаем.
«Видимо, он их где-то подобрал, подумал, что пригодятся. Может, в этом же доме».
– Может быть, – осторожно предположил Роджер, – среди других жильцов дома есть католики?
Миссис Палтус печально покачала головой.
– Этот дом населен вероотступниками. Лишь один человек, не считая меня, признает здесь истинную веру, и та, – миссис Палтус фыркнула, – только что признает, не больше, помоги ей Господь.
– А! И кто же это?
– Мисс Деламер.
– Вот как? В таком случае, я полагаю, вы хорошо с ней знакомы?
– Ничего подобного, – твердо ответила миссис Палтус. – И совершенно не собираюсь знакомиться.
«Несмотря на ссору мисс Барнетт и миссис Палтус, – сделал вывод Роджер, – что-то их объединяло…» Он оставил эту тему, отметив про себя, что мисс Деламер заслуживает большего внимания, чем он предполагал.
Эта дама послужила поводом заговорить о других жильцах дома, и мало-помалу Роджер спровоцировал миссис Палтус вволю посплетничать.
В восторге от благодарного слушателя, миссис Палтус охотно распустила язык. Роджер внимал, улавливая и то, что пряталось между словами. В случаях, подобных этому, он нисколько не пренебрегал сплетней и тем более – скрытым в ней смыслом. Женщины типа миссис Палтус, собственных интересов не имеющие, часто ищут косвенного удовольствия – суррогат в своем роде – в обстоятельствах жизни соседей. Новости из повседневной жизни соседей, события чужой жизни, выходящие за рамки обыкновенных, становятся их пищей, их увлечением, хотя сами они могут себе в этом не признаваться, – и, как правило, накопленные ими свидетельства заслуживают доверия.
Спустя час Роджер стал обладателем обширных сведений о жизни «Монмут-мэншинс», большая часть которых к делу отношения не имела, но пара-другая фактов дала возможность кое-что уточнить.
В целом мнения миссис Бонд и миссис Палтус относительно жильцов дома совпали. Аугустус Уэллер, заместитель редактора «Лондонского весельчака», вкупе с Френсисом Кинкроссом был также любимцем и миссис Палтус, хотя она и покачала головой по поводу бурного образа жизни и обилия пассий у первого из них. Роджер узнал, что молодые люди являются близкими друзьями и учились в одной школе, хотя Кинкросс года на два постарше. Оба они всегда приветствуют миссис Палтус широкой улыбкой (и охотно поступали бы также и с мисс Барнетт, поощри она их хоть чуть-чуть) и частенько одалживают у миссис Палтус то кастрюлю, то сковородку.
Следом по степени привязанности следовали миссис Кинкросс и ее маленькая дочка, и миссис Палтус не поскупилась на добрые слова в адрес обеих, а затем – Эннисмор-Смиты, которые также, насколько позволяли им обстоятельства, вели себя дружелюбно по отношению к одинокой, но общительной вдове. Миссис Палтус почти дословно повторила полные сострадания к этой паре речи консьержки: это стыд вопиющий, что такая леди, как миссис Эннисмор-Смит, должна прислуживать в магазине, подай-принеси, быть на подхвате, да еще обращаться к людям ниже себя – «мадам», словно она какая-нибудь мисс из Камберуэлла или Кленхема, а ведь ее отец был генерал. Мужу миссис Палтус тоже сочувствовала, но немного свысока: «Характера лишен напрочь!» Если бы не жена, он бы совсем разорился и таскал по улицам лоток с сандвичами. К тому же непостоянный какой-то, то он смеется, то плачется, то весельчак, полный надежд, заслушаешься, и тут же опять жалобы, что он неудачник, и проку от него никакого, и хорошо бы со всем этим покончить, и чем скорее, тем лучше. Но знаете, когда единственный сын гибнет на войне, это кого хочешь сломает.
К миссис Бэррингтон-Брейбрук миссис Палтус была милостива, но не безоговорочно. Роджер понял, что первая леди имела неосторожность просветить вторую на предмет своего происхождения, матримониальных похождений и жизни в целом, что не произвело на миссис Палтус благоприятного впечатления. Впрочем, с приличествующей случаю сдержанностью миссис Палтус позволила себе заявить, что в предшествующей замужеству карьере миссис Бэррингтон-Брейбрук есть что-то в высшей степени недостоверное и лучше не вникать в это слишком глубоко. Мистера Бэррингтон-Брейбрука миссис Палтус недолюбливала откровенно. «Вечно командует! Всезнайка! И имеет наглость смотреть сверху вниз на тех, кто во всех отношениях выше его, только потому, что зарабатывает много денег! На редкость неприятный человек».
Когда дело дошло до мисс Эвадин Деламер, миссис Палтус плотно сжала губы и не проронила ни слова.
Роджер расстался с ней лишь около семи и знал к этому времени довольно много о каждом из жильцов «Монмут-мэншинс». В последние минуты своего визита он успел задать несколько беспорядочных вопросов, касавшихся мисс Барнетт, но не узнал ничего нового, за исключением того, что после довольно бурного чаепития (причину бури установить не удалось) миссис Палтус в четверть шестого удалилась к себе, и более ее дорогую подругу живой никто не видел.
– Чай и булочки с изюмом, – чуть не плача произнесла миссис Палтус. Она так любила булочки с изюмом, бедняжка. Ее единственная прихоть. Две булочки к чаю днем, и еще одна в девять вечера, уже в постели.
– Ах да, – кивнул Роджер. – Совсем забыл. Вы, конечно, не знаете, в котором часу точно мисс Барнетт в этот вечер легла спать?
– Почему же, знаю. Разве я не сказала? Каждый вечер ровно в девять как часы она укладывалась спать, с чашкой чаю и булочкой на стуле рядом, чтоб почаевничать лежа. «Согреть желудок», – говорила она, считала, что на теплый желудок засыпать легче. Ах, много и много раз… – Кельтские обороты в речи миссис Палтус мелькали все чаще, и Роджеру стало ясно, что пора уходить.
Он осторожно вошел в свою квартиру и, прежде чем пройти в кабинет, на цыпочках пробрался по коридору в кухню.
– А, Мидоуз? Да, скажите, Мидоуз… м-м… да. Ушла мисс Барнетт?
– Мисс Барнетт ушла ровно в шесть часов, сэр.
– Ну да. Разумеется… м-м… да. – Это была не слишком удавшаяся попытка убедить то ли себя, то ли Мидоуза, что он все еще хозяин своего мирка и капитан на своем корабле.
Но на его письменном столе в кабинете, аккуратно перепечатанные, уложенные в папку с наклейкой Тайна «Монмут-мэншинс», лежали его заметки, с которыми в их нынешнем виде, безо всякого сомнения, работать было гораздо удобнее.
Что и говорить, печально, когда мужская твердыня сдается под натиском женщин, но нельзя не согласиться, что и от женщин бывает прок. Даже в Оксфорде нынешние интеллектуалы, чахлые, с жабьими физиономиями, должны черпать силы у своих крепеньких ассистенток.
За обедом Роджер обдумывал свои следующие шаги. Теперь куда больше, чем прежде, он был убежден, что мисс Барнетт удавил один из четырех обитающих в «Монмут-мэншинс» мужчин. Очевидно, пришла пора познакомиться с подозреваемыми поближе.
Решив начать с Аугустуса Уэллера, Роджер без труда нашел уважительный повод для визита. Поскольку их с мистером Уэллером профессии некоторым образом пересекались и Роджер даже в свое время сотрудничал с «Лондонским весельчаком», он счел возможным восстановить утраченные связи во имя мифической молоденькой протеже, которая отчаянно нуждалась в заработке, но не умела ни сочинять, ни стенографировать, ни печатать и вообще не умела приносить хоть какую-то пользу кому бы то ни было.
Мистер Аугустус Уэллер самолично открыл ему дверь. Это был ладно скроенный молодой человек, на дюйм повыше Роджера (которого трудно было назвать высоким), с веснушчатым лицом и волосами песочного цвета.
– О-го-го, вот так сюрприз, – сказал мистер Уэллер. – Входите. Ужасно рад вас видеть. Осторожно, а то тут дыра в ковре.
Роджер, разумеется, вошел и проследовал за хозяином в маленькую гостиную.
– Ну это просто здорово, – сиял мистер Уэллер, включая еще одну лампу. Я все думал, когда же вы придете, и знаете, вы очень удачно выбрали время. Я как раз думал о какой-нибудь работенке.
– Если вы хотите работать… – начал было Роджер, слегка ошалев от сердечности, с какой принимал его совершенно незнакомый человек.
– Хочу?! Дорогой мой, да какой же болван хочет! Конечно не хочу. Да садитесь же. Вот это кресло самое надежное. Нет, правда, страшно рад вас видеть. Выпьете что-нибудь? У меня только пиво.
– Пиво? Пожалуй. Благодарю вас. Но простите, разве мы встречались прежде?
– А разве нет? – удивился мистер Уэллер.
– Насколько я знаю, нет.
– То-то я никак не мог вас признать! Ну, теперь все понятно. Главное, философски заметил мистер Уэллер, подавая пиво, – главное, что мы встретились теперь, не так ли? Ваше здоровье! Выпили.
– Думаю, – сказал Роджер, – что мне лучше представиться и объяснить вам, почему я здесь, хотя то, что вы так тепло меня приняли, я воспринимаю как комплимент моей физиономии. Видимо, она вызывает доверие. Я знал, что вы здесь живете, и хотел вас повидать, и так получилось, что шел мимо и подумал, может, мне повезет и вы окажетесь дома. Меня зовут Роджер Шерингэм…
– Роджер Шерингэм! Ну конечно! Вот почему я думал, что мы знакомы. Конечно, я же видел тысячи ваших фотографий. Ну, это потрясающе. Как здорово, что вы ко мне так, мимоходом, заглянули. Не поверите, но я прочел уйму ваших книг. Так-так-так. Еще пива? – Не прерывая потока восторгов, мистер Уэллер наполнил стакан своего гостя, а Роджер подумал, что не только мистер Уэллер восхитительный молодой человек, у него и пиво восхитительное, а это редкое сочетание достоинств.
Когда радость хозяина несколько поутихла, Роджер объяснил наконец, что его сюда привело.
Мистер Уэллер тут же преисполнился альтруистической готовности пристроить мифическую протеже. Не было ни малейших сомнений, что это не составит никакого труда. Послушать мистера Уэллера, так редакция, в которой он сам работал, просто жаждала нанять бессчетное количество молодых женщин, не умеющих ни печатать, ни стенографировать, ни вообще что-либо делать; казалось, эта редакция специализировалась именно по найму таких молодых женщин и, как ни странно, никак не могла набрать их в достаточном числе. Завтра мистер Уэллер почтет за честь перекинуться словцом со старым Таким-то, добрым старым Сяким-то, намекнуть старому Тому-то, серьезно переговорить со стариной Имярек и даже проникнуть в святая святых самого великого старого сэра Айзека Как-его-там. Старина Шерингэм может не беспокоиться, его протеже уже почти что пристроена, и на хорошее жалованье, не говоря уж о том, что и делать-то ей ничего не придется. Короче говоря, Роджер даже испугался того, что мистер Уэллер воспринял его смехотворную затею с готовностью, какую сам Роджер не предполагал вероятной.
Тут уж он сбавил тон, сказав, что, как честный человек, не может скрыть, что его протеже не только никак не будет полезна нанявшей ее конторе, но что самое ее присутствие под крышей этого заведения может отрицательно повлиять на баланс будущего года. На это мистер Уэллер, который принял неведомую ему девицу не только под крыло, но и близко к сердцу, взялся петь ей хвалы с такой силой и убежденностью, что перепеть его было просто не мыслимо. Роджер наконец сдался и перешел к выражениям признательности, про себя соображая, что в любом случае мистеру Уэллеру наверняка не удастся достичь того, что он сулил с такой поразительной уверенностью.
«Несомненно одно, – говорил он себе, – в лице этого благожелательного молодого человека я встретил непревзойденного оптимиста».
Все уладив со своей протеже, Роджер смог перейти к тому, ради чего и явился к Уэллеру.
Итак, под пиво, стакан за стаканом, – пиво у мистера Уэллера было под боком, в бочонке, задвинутом в угол комнаты, – он без затей приступил к делу.
– Слышал я, – начал он, – что у вас тут было убийство.
– Еще бы вы не слышали, – отозвался мистер Уэллер, – и держу пари, добавил он с неожиданной проницательностью, – что потому-то вы и пришли ко мне, вместо того чтобы утречком явиться в контору пред светлые очи сэра Айзека. Что ж, приступайте к допросу.
Роджер рассмеялся:
– Что скрывать, я этим делом интересуюсь. И, по правде говоря, подумал, что неплохо было бы переговорить с вами, если у вас найдется для меня время. Есть у вас хоть какая-то версия?
– На мой взгляд, тут все просто. Кто-то ворвался в квартиру, удушил хозяйку и смылся с денежками. Я, кстати, уверен, полиция знает, кто это. В газетах пишут о скором аресте.
– Ох уж эти газеты…
– Да, сведения из надежного источника, и этот источник, конечно же, Скотленд-Ярд. А что, вы разве не Думаете, что скоро его арестуют?
– Я не так хорошо осведомлен о деле, чтобы чего-то ждать, – осторожно заметил Роджер. – А кроме того, если верить газетам, Скотленд-Ярд всегда сулит скорый арест. Но вот чего я не в состоянии понять: как этот тип попал в квартиру, удушил хозяйку и, как вы выразились, смылся с денежками – да так, что во всем доме его никто не заметил? Неужто все спали?
– Я не спал, – честно признался мистер Уэллер. – Но и я – ни сном ни духом.
– А! Значит, бодрствовали? И на ногах?
– Бодрствовал. Но не на ногах. Сидел в этой комнате за грудой рукописей, которые принес из редакции. Лег спать после двух ночи, но отсюда – ни шагу, а комната, как видите, выходит на улицу, так что я никак не мог заметить или услышать то, что происходило с другой стороны дома. Очень жаль.
– Понятно. Но ведь вы бы услышали, если б что-то стряслось в этой части здания? – с невиннейшим видом осведомился Роджер и самым беззаботным тоном пояснил свой вопрос: – Я хочу сказать, не привлекло ли вашего внимания хоть что-нибудь, что происходило в доме? Не спускался ли кто по лестнице, к примеру?
– Даже кошка не пробегала, – живо ответил мистер Уэллер. – Даже грохота, который разбудил Эннисмор-Смитов двумя этажами выше, и того я не слышал. Похоже, у меня уши как ватой заложило в тот вечер.
Превосходное качество пива не помешало Роджеру с тоской взглянуть на его хозяина. Вот сидит возможный свидетель, который мог бы дать следствию бесценные показания, а не дает вообще никаких. Есть такие люди, что не обратят внимания даже на сан-францисское землетрясение, хоть и живут в ближайшей деревушке. И все-таки нет ничего удивительного в том, что мистер Уэллер не слышал шагов на лестнице, даже если б прислушивался. Убийца наверняка не был в сапогах, подбитых гвоздями.
Надо сказать, что Роджер к этому времени с уверенностью исключил мистера Уэллера из числа подозреваемых. Настаивать на том, что этот добрейший человек – возможный убийца, просто смешно, что, как ни крути, следовало отнести к положительным результатам визита – список сокращался до трех имен.
В последовавшей беседе Роджеру не без труда удавалось скрыть от хозяина свой истинный интерес к убийству, ибо тот был хорошо осведомлен о его криминалистской деятельности и неоднократно интересовался, не хочет ли Роджер сам заняться расследованием этого дела. Роджеру пришлось прикинуться, что у него чисто профессиональный писательский интерес и к убийству как таковому, и к переживаниям людей, внезапно обнаруживших, что вынуждены иметь дело с уголовным розыском.
Последнее оказалось ходом удачным, поскольку мистер Уэллер тут же предложил подняться этажом выше и познакомиться с семьей, которая теперь почти ежедневно имеет удовольствие принимать у себя сотрудников Скотленд-Ярда: речь шла о Кинкроссах. Роджер, сразу сообразивший, что от мистера Уэллера толку не будет, ломал теперь голову, как бы натолкнуть его на эту идею, с Кинкроссами, и согласился, конечно, на этот визит с превеликой охотой.
– Вам понравится старина Френсис, – уверил Роджера мистер Уэллер, наливая все того же пива, но уже в кувшин, чтобы взять его с собою наверх. Превосходнейший человек. Поначалу он может показаться скучноватым, но не спешите с выводами. Хотя, боюсь, трудно спорить, что старина Френ уже не тот, что прежде. Такой был весельчак, добрый старина Френ – поискать только. Но женитьба, – философски заметил мистер Уэллер, – женитьба всегда как-то отрезвляет. Благодаренье богу, все девушки, которым я делаю предложение, неизменно отказывают.
На этой меланхолической ноте разговор прервался, и они отправились наверх.