Текст книги "Слияние двух одиночеств"

Автор книги: Энни Уэст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– У Алкиса всегда был безупречный вкус, да, дорогая?

– Он точно знал, чего хочет, дядя.

Голос ее звучал звонко и ровно, словно она обсуждала сегодняшний ужин, а не камни стоимостью в тысячи евро, струящиеся вниз по ее груди. Она явно как должное принимала свою праздную жизнь избалованной богатой наследницы.

– Алкис? – переспросил Дэймон.

– Мой муж. – Она опустила глаза, с виду скромно, вот только шею, уши и запястья ее залила краска.

Ее муж. Это слово эхом отдавалось у него в ушах. В животе похолодело. Его обдало новой волной ярости. Надо было ему сразу догадаться. Она просто скучающая жена из высшего общества. Она его использовала.

На него нахлынули непрошеные воспоминания о тех годах, когда он еще не заработал состояние. Когда у него было только желание рисковать и коммерческая жилка. А еще внешность. Тогда богатые женщины толпами вились вокруг него в поисках приключений, пикантного романа с человеком не своего круга.

Словно бы он мог заткнуть за пояс гордость и стать игрушкой богатой дамы.

– А что ваш муж? Он здесь, с вами?

Дэймон постарался сдержать гнев и отвращение к самому себе – и как он мог выпустить на свободу свое либидо, не проверив, с кем он имеет дело?

Она подняла на него глаза. Глаза у нее были цвета моря в уединенной бухте, где была пришвартована его яхта. Моря, шум которого заглушал ее крики, когда она билась в экстазе, а потом кончила в его объятиях.

На мгновение он снова попал в плен иллюзии единения с этой женщиной, которое они испытали, когда их тела слились воедино. Ему ни с кем раньше не бывало так хорошо. Одно это вызывало в нем недоверие. Его переполняло отвращение к себе за то, что он вот так просто поверил в собственную фантазию.

– Мой муж умер несколько месяцев назад, мистер Савакис. – Она холодно на него посмотрела.

«Поздно, Каллиста!»

Пусть она строит сейчас из себя бесстрастную светскую даму, он-то знал, какой огонь пылает у нее внутри.

Ее сегодняшняя страсть не была попыткой заглушить тоску по мужу. Они не мучились мыслями о прошлом, когда любили друг друга. Это было вожделение в чистом виде.

– Мои соболезнования, – сказал он и слегка склонил голову.

Она держалась так отстраненно. В ней не было ни тени сожаления. Интересно, подумал Дэймон, что за женщина, потеряв супруга, ничего не чувствует. Инстинкт подсказывал ему – что бы ни скрывалось за этим ее ледяным выражением лица, это уж точно не разбитое сердце.

– Алкис всегда выбирал лучшее, – пророкотал Манолис. – Эти бриллианты высшего качества.

– Правда? – Дэймон наклонился, словно для того, чтобы получше рассмотреть колье. – Они довольно необычны. – Если можно считать необычным, чтобы человек такую кучу денег потратил на эту безвкусную побрякушку. – По-моему, я ничего подобного раньше не видел.

– Они сделаны на заказ. Каллиста, дай нашему гостю взглянуть на них поближе. Не ломайся, девочка.

– Дядя, уверена, он не захочет…

– Напротив, – перебил ее Дэймон. – Мне бы очень хотелось увидеть их вблизи.

Если семейство Манолис настолько вульгарно, что так выставляет напоказ свое богатство, он не преминет этим воспользоваться.

Он заметил, как Каллиста быстро переглянулась со своей молчаливой кузиной, потом встала и пошла к нему.

Тысячи крошечных серебряных бусин на ее платье заиграли в свете ламп. Все ее тело словно засверкало, и он почувствовал, как напряглась его плоть. Наряд оттенял роскошные изгибы ее тела. Все его мышцы напряглись от усилий, чтобы усидеть на месте и не потянуться к ней рукой. Заявить на нее свои права, он так жаждал этого даже сейчас.

Когда она остановилась совсем близко, он почувствовал аромат ее духов. Он знал, сколько стоят эти духи. Он купил такие же своей последней любовнице в качестве прощального подарка.

Он раздраженно поднялся, осознав, что ему больше понравился запах ее обнаженной кожи сегодня.

Каллиста встала, груди ее быстро вздымались и опускались, отчего камни играли в искусственном свете. На его вкус, она смотрелась бы лучше без этих бриллиантов. Дэймон потянулся к ее сережке. Каллиста вся задрожала, и камни заискрились. Дэймон оценил эту ее реакцию.

Значит, она не так спокойна в его присутствии, как хочет показать.

– Замечательно, – пробормотал он и подступил к ней так близко, что почти касался теперь ее тела.

Он сделал вид, что разглядывает тяжелый кулон, а на самом деле проследил взглядом линию ее декольте. У него руки зачесались, когда он вспомнил, как приятно было трогать ее грудь.

– Да, Алкис знал, на что тратить деньги.

– Не сомневаюсь. – Дэймон заглянул в ее глаза цвета морской волны, теперь он был так близко, что опять видел те золотые искорки, которые так его ослепили.

Теперь он понял, кто она такая. Перед тем как сюда приехать, он навел справки о семье Манолис и узнал, что у них есть дочь. А вот о племяннице он как-то не подумал.

А ведь это та самая женщина, о которой говорили все Афины, когда в девятнадцать лет она вышла за богатого американца с греческими корнями, променяв свою молодость и красоту на роскошный образ жизни и престижное имя.

Дэймон тогда был на тихоокеанском побережье, заключал сделку по строительству эксклюзивной бухты. Когда он вернулся, все говорили о Каллисте и ее муже. Теперь он понял почему. Она потрясающе красива, одна из самых прелестных женщин из всех, что он видел.

Он намеренно отвернулся и посмотрел на вторую присутствующую в комнате женщину.

– Но иногда самые ослепительные украшения проигрывают по сравнению с естественностью.

Он услышал сдавленный вздох у себя за спиной. Каллиста привыкла получать все внимание на фоне своей тихони кузины. Но не тут-то было.

– Ты прав, Дэймон. Абсолютно прав, – пророкотал Манолис с излишним добродушием в голосе. – Иногда истинная красота бывает более тонкой.

Вот тонкости-то у хозяина дома как и не было ни на грош. Он с явным усердием расхваливал достоинства собственной дочери, как будто она была породистым жеребцом на аукционе.

Дэймон прищурился.

Неужели Аристидис всерьез думает, что его, Дэймона Савакиса, который мог выбирать любую женщину, какая ему только понравится, может заинтересовать застенчивая мышка? Да она даже взглянуть на него не может, не покраснев. Под тяжелым взглядом отца она, запинаясь, завела с Дэймоном наискучнейший и наибанальнейший разговор. Потом Манолис начал что-то там говорить о том, как важно в бизнесе доверие и как хорошо бы, чтобы у всех партнеров общими были не только деловые, но и личные интересы.

Дэймон сжал губы. Так вот откуда ветер дует! Манолис надеялся, что Дэймону понравится его дочь. Он, должно быть, спятил. Или, может, он в более отчаянном положении, чем думал Дэймон. Или догадывается о том, что Дэймон собирается разрушить его компанию.

Дэймон посмотрел на Каллисту. Если страсть, которую они разделили, хоть что-то для нее значила, своднические намерения дяди не могли ей нравиться. Но она держалась по-королевски спокойно. Интересно, она по доброй воле себя ему сегодня предложила? Или ее визиты в уединенную бухту были частью плана Аристидиса Манолиса?

Это подозрение закралось в сознание Дэймона в ту самую секунду, как он ее здесь увидел. Может, Манолис узнал о том, что Дэймон решил приехать пораньше и немного отдохнуть, и решил смягчить его перед переговорами при помощи своей племянницы? От такого человека, как Манолис, вполне можно было ожидать такого дешевого трюка. Ну, тогда Манолис просчитался. Она не прочь была заняться горячим сексом с незнакомцем, но гордость аристократки не позволяла ей открыто общаться с выходцем из рабочего класса.

Интересно, что она получила за то, что согласилась помочь дяде?

Дэймону стало так противно, что он даже ощутил горечь во рту. У Манолиса нет выбора. Скоро он завладеет его компанией. Эта мысль согревала ту часть сердца Дэймона, которая все еще цеплялась за прошлое. Дэймон склонен был предоставить своим юристам вести эти переговоры. Сюда его привело лишь любопытство. Он помнил, с каким восхищением и трепетом говорили в его семье о Манолисах, на которых работали его отец и дед. О компании, которая в конечном счете их уничтожила.

Времена изменились, и игроки тоже поменялись местами. Теперь Дэймон настолько влиятелен, что одного его слова достаточно для того, чтобы спасти эту семью или окончательно ее сломать. Все, что он сегодня здесь увидел, вызвало в нем одно только презрение к хозяевам этого дома.

И все же… он перевел взгляд на Каллисту, та окинула его прохладным взглядом и отвернулась к кузине. Губы ее изогнулись в полуулыбке, от которой у него дыхание перехватило. Какими бы ни были ее мотивы, она его использовала, как полного идиота. Его мужская гордость требовала сатисфакции. Дэймон Савакис не привык, чтобы им манипулировали. Но и сейчас тело его все горело огнем, жаждало ее тела. Эта история еще не закончена. Она не может закончиться, пока желание к ней накрывает его вот так с головой.

В эту секунду он решил принять приглашение Манолиса и остаться. Не потому, что их деловые переговоры требовали его присутствия.

Он собирался здесь заняться намного более личным делом.

Глава 3

– Этого не может быть. Что значит – мой трастовый фонд заморожен? – Калли пришлось приложить массу усилий, чтобы не повышать голос на дядю. – Я наследую деньги в день своего двадцатипятилетия. То есть сегодня.

Он не смотрел ей в глаза.

Плохой знак. Обычно дядя Аристидис в ответ на неудобные вопросы просто хамил. И то, что он сейчас этого сделать не попытался, не на шутку встревожило Калли. К тому же он всю неделю очень уж старательно избегал приватной беседы с ней. Наконец, когда они попрощались с Дэймоном Савакисом, он позвал ее к себе в кабинет.

Она поежилась, ей не хотелось думать о Дэймоне Савакисе.

Ей все нервы измотал вечер, когда она вынуждена была беседовать с этим человеком, то разговаривавшим с ней снисходительно-вежливым тоном, то пожиравшим ее глазами. С человеком, которому она поверила на несколько коротких часов.

– Когда ты родилась, именно так мы и собирались сделать. Но обстоятельства изменились.

– Нет, дядя. Вы не просто собирались так сделать. Это все оформлено юридически. Мои родители учредили трастовый фонд, когда я была ребенком. Сегодня я наследую имущество.

От родителей у нее почти ничего не осталось. Одни только воспоминания и старый потрепанный фотоальбом. Когда она переехала к своим греческим родственникам – убитая горем четырнадцатилетняя девочка, – ее дядя коротко проинформировал ее о том, что дом ее родителей будет продан со всем, что в нем было.

Калли тогда приехала с одним чемоданом и новым зеленым рюкзаком, который мама купила ей для запланированного семейного отдыха на яхте. Опять сердце ей больно кольнуло. До сих пор воспоминание о той потере живо было в ее сердце.

– Ты получишь свое наследство, Каллиста. Мне просто нужно время, чтобы это организовать. Я не думал, что тебе так срочно понадобятся деньги из фонда. Как насчет того, что тебе оставил Алкис?

– Алкис оставил свое состояние детям, и ты это прекрасно знаешь. Уверен, вы об этом с ним договорились, когда ты меня за него сватал. Поэтому я и хочу разобраться с фондом.

У Калли были планы на будущее, но ей нужны были деньги, чтобы воплотить их в жизнь. Когда она отсюда уедет, она продаст последнее из своих кричащих украшений с драгоценными камнями и на эти деньги откроет маленький магазинчик. Она сама будет принимать решения и никому не позволит лезть в свою жизнь. Она по собственному горькому опыту теперь знала, что полагаться можно только на себя, если хочешь быть хоть немножечко счастливой. Она знала, чего хочет, и ничто ей не помешает добиться своей цели.

– Может, мне просто позвонить семейным адвокатам и…

– Нет! – рявкнул дядя. – Ты всегда была такой своевольной. Ну почему бы тебе просто не подождать вместо того, чтобы меня изводить?

Своевольной? Наоборот, она была слишком покладистой и позволяла мужчинам заправлять своей жизнью. Но больше этому не бывать.

– Я тебя расстраиваю, дядя. Не беспокойся. Я завтра поеду в Афины и сама улажу все формальности.

Во взгляде его блеснуло что-то, граничащее с ненавистью.

– Толку от этого никакого не будет. Там ничего нет.

Калли побледнела. Ее дядя никогда не шутил, особенно когда речь шла о деньгах.

– Не смотри на меня так, – прорычал он. – Ты свое получишь. Как только я заключу сделку с Дэймоном Савакисом.

– Какое он имеет отношение к моему наследству?

– У нашей семейной компании… в последнее время дела шли неважно. Мы столкнулись с разного рода трудностями, неожиданными затратами на рабочую силу, ресурсы, а тут еще спад на рынке.

Странно, что спад на рынке ударил только по компании Манолиса, в то время как его конкуренты, такие как «Савакис энтерпрайзес», процветали. Аристидис Манолис думал, что она этого не знает. Он вообще считал своих родственниц тупоголовыми куклами, не способными понять даже основы бизнеса.

– И?.. – Калли с радостью опустилась в кресло, потому что ноги ее все равно не держали.

– И когда я заключу сделку с Савакисом, эти временные трудности с наличностью разрешатся.

– Но это не объясняет, что же случилось с моим трастовым фондом.

– У компании были проблемы. Я должен был как-то удержать ее на плаву. Временная мера, чтобы не пойти ко дну.

В горле у Калли застрял комок, она почти не могла дышать. Она закрыла глаза, и в ушах ее громко отдавалось биение собственного сердца.

Сколько раз может этот человек вот так ее предавать? И почему она вдруг наивно поверила в то, что впервые в жизни все у нее будет хорошо?

Жадность и предательство. Она все время сталкивалась с этим в своей взрослой жизни. Казалось бы, пора бы уже привыкнуть, и все же ей всегда становилось больно, когда она в очередной раз становилась жертвой людской подлости и двуличности.

Она устало открыла глаза и посмотрела на брата своего покойного отца.

– Ты украл мое наследство, – прошептала она.

– Каллиста Манолис! Думай, что говоришь! Теперь, когда твой муж умер, я глава твоей семьи.

– Я знаю, кто ты. И я думала, у тебя хватит гордости не воровать у членов своей семьи.

Он резко ударил кулаком по столу.

– Я не воровал. Это было временное перераспределение активов. Ты просто не понимаешь…

– Я понимаю, что ты вор. Ты мой опекун и должен был действовать в рамках закона и деловой этики.

Калли изо всех сил сдерживала ярость. Ей очень хотелось заявить на него в полицию. Увидеть, как хотя бы один из мужчин, которые использовали ее в собственных целях, за это ответит.

Но ее останавливала мысль о двоюродной сестре и тетушке. Им правосудие только навредит, а денег ей все равно не вернет.

– Деньги скоро будут у тебя.

Она никогда раньше не слышала от него такого умоляющего тона.

– С процентами. Как только эта сделка будет официально оформлена.

– Ты что, надеешься, что Дэймон Савакис поможет тебе в трудную минуту? Он известен своими победами в бизнесе, а не состраданием к конкурентам.

– Но мы не будем конкурентами. Если все пойдет так, Дэймон Савакис станет не только моим деловым партнером, но еще и членом нашей семьи.

Калли резко остановилась, когда услышала голоса у бассейна. Кузина Анджела и Дэймон Савакис. Это его смех.

Только вчера, прижимаясь к его широкой груди, она слышала, как срываются с его губ стоны удовольствия. Она сжала пальцы, снова ощутив, как ее накрыло волной желания. Какая же она дура! Он использовал ее, позабавился с ней, как с дешевой игрушкой. Она приняла тогда его эмоции за чистую монету, не усомнилась в том, что его влечение по силе равно ее собственному. Но потом его появление у них в доме вдребезги разбило все ее грезы. Как пикантно – недавняя любовница и будущая невеста под одной крышей! Его это, наверное, позабавило.

Она не верила, что на пляже он не знал, кто она такая.

Конечно, куда интереснее соблазнить женщину, прозванную Снежной королевой, чем кувыркаться с очередной горящей желанием представительницей прекрасного пола.

Она выпрямила спину.

– Доброе утро, Анджела. Господин Савакис.

Видимо, поговорить наедине с Анджелой ей так и не удастся. Вчера ее позвал к себе дядя Аристидис, а потом она кузину не нашла.

– Извини, что опоздала. Я не знала, что у нас гости.

– Господин Савакис останется на несколько дней, – тихо сказала Анджела, у Калли тут же холодок по спине пробежал.

«Несколько дней!» Все еще хуже, чем она думала.

– Он приехал к завтраку.

Голос Анджелы звучал спокойно. Только близкий ей человек заметил бы, как она на самом деле нервничает.

Калли стало стыдно за то, что она так долго спала и ее застенчивой кузине пришлось самой принимать посетителя. Ее всю ночь одолевали мысли о том, что сказал дядя о состоянии их финансов, и о том, каким на самом деле оказался Дэймон Савакис.

– Ваш дядя был настолько любезен, что пригласил меня еще отведать вашего гостеприимства.

Ей только почудился сарказм в двух последних словах? Как будто он говорил о какой-то личной услуге, которую он ждал именно от нее?

Калли медленно повернулась к нему. Вид у него был жутко самодовольный. И Калли сама ужаснулась тому, как в очередной раз отреагировало на него ее тело, невзирая на ее гнев.

– Я как раз собиралась показать господину Савакису гостевое бунгало, – пояснила Анджела.

– Прошу вас, называйте меня Дэймон. Когда вы говорите «господин Савакис», мне начинает казаться, что я ровесник вашего отца. Нет нужды церемониться.

«Еще как есть», – подумала Калли, украдкой взглянув на Анджелу.

– Спасибо, Дэймон. Пожалуйста, зовите меня Анджела.

– Анджела. – Он коротко ей улыбнулся, потом повернулся к Калли и вперил в нее взгляд своих темных глаз.

– Формально вы действительно из другого поколения, – сказала Калли прежде, чем он успел к ней обратиться. – Вам ведь под сорок, так? А Анджеле только восемнадцать.

Он сдвинул брови, потом его губы дрогнули не раздраженно, скорее весело.

– Мне тридцать четыре, раз уж вам так хочется это знать. И мне уже достаточно лет, чтобы я знал, чего хочу, Калли. Я могу называть вас Калли? Или вы предпочитаете Каллиста?

Ей не нравились оба варианта. Слишком уж интимно ее имя звучало в его устах, особенно когда он говорил таким бархатных голосом, рассчитанным на то, чтобы соблазнить любую девушку.

– Я… – Она уже хотела сказать, чтобы он называл ее полным именем, но тут заметила, с каким волнением смотрит на нее Анджела. – Да, конечно, зовите меня Калли.

– Спасибо, Калли.

В глазах его сверкнул огонек, значение которого она не понимала.

– Извините. – Анджела встала. – Мне нужно ответить на звонок.

Калли заметила, как порозовели щеки Анджелы – наверное, звонил Нико. Он был сыном местного доктора и уже много лет был влюблен в Анджелу. Он с нуля начал строить собственную туристическую компанию в надежде заслужить наконец доверие дяди Аристидиса и получить его согласие на то, чтобы они с Анджелой поженились.

Калли прекрасно знала – Аристидис никогда не позволит дочери выйти за местного мальчишку, каким бы хорошим он ни был человеком и как бы сильно они с Анджелой ни были влюблены друг в друга. Для ее дяди значение имели только положение в обществе и деньги.

Она окинула взглядом потягивающего кофе Дэймона Савакиса. Он за секунду охмурит бедняжку Анджелу, а потом побежит искать развлечений на стороне. Также легко он и Калли вчера соблазнил. Она поежилась. Она не станет смотреть, как дядя испортит Анджеле всю жизнь, выдав ее замуж по расчету так же, как сделал это когда-то с ней. Особенно учитывая, что у Анджелы есть шанс стать счастливой с честным мужчиной, которому она небезразлична.

– Не торопись, Анджела. Я позабочусь о нашем госте.

– Звучит многообещающе.

– Что, простите? – Анджела повернулась к Дэймону.

– Мне нравится идея, чтобы ты обо мне позаботилась, – протянул он. – Что ты предлагаешь?

Он скользнул взглядом по ее желто-зеленой майке и дальше вниз на голый живот. Как будто погладил ее ладонью.

– Показать вам гостевое бунгало.

Калли пожалела о том, что на ней сейчас брюки и короткая майка. Если бы она знала, что он здесь, она бы надела закрытую тунику. Хотя это все равно бы не помогло. Он помнит, как она выглядит обнаженной. И она тоже хорошо помнила каждый сантиметр его тела.

Она вздохнула и отвела глаза, стараясь не думать об этом, а также о гормонах, бурно требовавших обратить на него самое что ни на есть пристальное внимание.

– О, Калли, и это все? – он провел пальцем по ее шее. – А я-то надеялся на что-то более… интимное.

Она вздернула подбородок, выпрямилась и изо всех сил постаралась успокоиться. Проигнорировав желание, которое вспыхнуло в ней с неимоверной силой, она пошла вперед, удивляясь тому, как трудно ей было сейчас притворяться.

– Гостевые комнаты в этой стороне, – сказала она, когда смогла, наконец, говорить ровным голосом.

Дэймон смотрел, как она идет впереди него по лужайке. Ее бедра соблазнительно покачивались, и он голодным взглядом вперился в ее плотно облегающие белые брюки. Она надела их, чтобы его подразнить? Неужели она носит стринги? Или под брюками у нее вообще ничего нет?

Ему стало жарко, и он сам на себя разозлился. Разве мало того, что из-за нее он всю ночь не спал? Он бесился из-за того, как она его использовала, и в то же время хотел еще раз до нее дотронуться, отведать ее великолепного тела. И даже тот факт, что она его отшила, не утихомирил его либидо.

– Вы идете?

Она повернулась. Даже сейчас, когда волосы у нее забраны в хвостик, у нее такой вид, будто она сошла со страниц модного журнала. Мама Дэймона любила журналы о богатых людях и их особенном стиле жизни. Дэймон же намеренно от всего этого дистанцировался, хотя денег у него было более чем достаточно.

Ему нравилось быть богатым, заботиться о близких, но он поклялся не поддаваться пустозвонству и притворству, которые были неотъемлемой частью мира богачей. Он на них вволю насмотрелся, когда его мать прибиралась на виллах самых влиятельных в стране семейств. А когда он подростком на этих виллах работал, то и сам понял, какие моральные принципы и ценности в ходу у представителей высшего света.

Дэймон гордился своим происхождением и тем, что заработал все сам тяжким трудом, а не унаследовал чье-то состояние. Он давно уже понял, что за флером богатства и эксклюзивности зачастую скрываются жадность, эгоизм и порок. И последнее, чего ему бы хотелось, – это запасть на женщину, которая была воплощением всего вышеперечисленного. Женщину, которая унаследовала ценности семьи Манолис.

– Иду, Калли.

Он подошел так близко, что чувствовал ее тепло и аромат. Не тяжелые дорогие духи, которыми она подушилась вчера вечером, а тот самый загадочный и женственный, солнечный и мускусный аромат. Он помнил его по времени, которое она провела в его объятиях.

Она развернулась и пошла дальше. А он поразился тому, как полоснуло по нему желание. И тут же понял, что вчера ночью он принял правильное решение.

Между ними не все еще кончено. Ей не удастся просто отбросить его в сторону, как какое-то ничтожество, от которого она уже получила то, чего хотела.

– У тебя необычный цвет волос.

Она пожала плечами:

– Может быть, я крашу волосы.

– О, но, Калли, мы же оба знаем, что не красишь. – Треугольник золотисто-медового оттенка волос, открывшийся его взгляду, когда он вчера снял с нее трусики-бикини, был настоящим. – Я же видел доказательство. Помнишь? Вблизи и в очень интимной обстановке.

Она замерла на секунду, потом резко развернулась, как он и надеялся. Она ничем не выдала своего смущения. Да и вряд ли она стеснялась.

Вот повезло ее мужу. Интересно, он умер, пытаясь ее удовлетворить? Или вынужден был смотреть, как она получает от молодых мужчин то, чего сам он ей дать не мог?

– А я знаю, что вы чернее самого дьявола. И что?

– Гречанки редко бывают столь откровенны.

– Я только наполовину гречанка. Моя мать была автралийкой. Ну, если я удовлетворила ваше любопытство…

– Нет еще. Скажи, почему ты меня к себе не подпускаешь? После вчерашнего я уж точно заслуживаю чуточку больше теплоты. Ты относишься к тому разряду женщин, которым обязательно нужна пикантность тайного свидания, чтобы воспламенить кровь?

Калли смотрела на бунгало всего с сотни метров вниз по тропинке и понимала, что будет просто чудом, если ей удастся дойти туда, не растеряв спокойствия.

«Воспламенить кровь!»

И все же она задумалась – что, если он прав? Может, ей так легко было оставить все сомнения вчера потому, что она была с незнакомцем, а то, чем они занимались, было крайне рискованно?

Калли закрыла глаза и вспомнила, как он шел к ней в тени. Как без колебаний притянул ее в свои объятия. И как она с такой готовностью и пылом встречала каждую его ласку, что ей страшно было сейчас об этом думать. Она быстро открыла глаза. Она уже и так дала ему слишком много. Она не позволит ему играть с собой, пока он соревнуется с дядей.

– Ты не имеешь права чего бы то ни было от меня ожидать.

– Не согласен. Если учесть то, что было вчера, ты очень уж недружелюбно ко мне относишься.

Дэймон подошел поближе, словно обнимая ее своим теплом. Она чувствовала запах моря, запах мужчины и с трудом сдерживалась, чтобы не протянуть к нему руку и не погладить его.

– То, что было вчера, прошло.

– Но то, что было между нами, может и продолжиться.

Она ужаснулась, поняв, как сильно она все еще хочет его прикосновений.

– Все кончено, – повторила она, надеясь на то, что ей самой удастся в это поверить.

– А если я не готов все закончить?

– Нечего заканчивать. У нас был секс. И все.

– Просто секс? – Его брови взметнулись вверх, и ей показалось, в его глазах мелькнул гнев. – Это твой фирменный знак, Калли? Горячий секс с незнакомцами, которых ты забываешь на следующий же день?

У нее по коже мурашки забегали от смущения и злости. Но она только скользнула взглядом по его телу, а потом сказала:

– То же я могу сказать и о тебе. Ты вчера получил, что хотел. Конец истории.

– Ошибаешься, дорогая. Уж поверь мне, это еще не конец.

Не в силах контролировать свое тело, она ощутила легкое возбуждение. Это просто немыслимо. Она не станет играть в эти игры. Вчера она совершила ошибку, нарушила собственные моральные принципы ради пары часов страсти.

– Поверьте, господин Савакис. Все кончено. Почему бы просто не забыть об этом?

Калли не сомневалась, что к концу дня он найдет другую женщину, жаждущую попасть к нему в постель. Сердце у нее в груди болезненно сжалось.

– Потому что я всегда получаю то, чего хочу, glikia mou. Ты разожгла мой аппетит, и я хочу еще. – Губы его изогнулись в голодной ухмылке, и по спине у нее пробежал холодок. – Я хочу тебя, Калли. И я тебя получу.