Текст книги "Чужие грехи (На восходе луны)"

Автор книги: Энн Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Джеймс промолчал. Снаружи сгущались сумерки, и в гостиной стало заметно темнее, однако включать свет он, похоже, не собирался.

– Я готова рискнуть, – упрямо сказала Энни.

Кэрью улыбнулся, сочувственно, но вместе с тем презрительно.

– Что ж, спорить с тобой не собираюсь. Решать тебе – речь ведь идет о твоей жизни. Но, если вдруг передумаешь, то я всегда к твоим услугам. Если Мак позволит, конечно. Я готов предложить тебе лучшую охрану, которую может обеспечить наше правительство.

– Но моего отца это не спасло, – напомнила Энни.

Кэрью заморгал, потом перевел взгляд на Джеймса.

– Да, Маккинли, все-таки я недооценил тебя, – сказал он. – Ты ухитрился превратить вполне разумную женщину в полную …, всего разок-другой с ней переспав. Вот уж не ожидал, что ты такой блестящий любовник.

Энни и не подозревала, что Джеймс способен двигаться с такой быстротой. Кэрью был тоже застигнут врасплох. Молниеносное движение, и Джеймс уже, прижав его к стене, крепко держал Джимми пальцами за тонкую шею. Пальцы ещё не сжались, однако Энни знала, какая участь грозит Кэрью, если Джеймс хоть немножко усилит хватку. Похоже, и Кэрью понимал это, о чем свидетельствовал пот, мгновенно проступивший на его лбу.

Джеймс улыбнулся, но обстановку это не разрядило. Улыбка его была не просто холодной – она леденила душу, и Энни оставалось лишь радоваться, что Джеймс улыбался не ей.

– А ведь ты ещё не готов умереть, Кэрью, – промолвил он.

– Ты не посмеешь, – хрипло выдавил тот. – Не думаешь же ты, что я поперся сюда, не подстраховавшись? Твой дом обложен со всех сторон. Если со мной что-нибудь случится, тут все взлетит на воздух, к чертям собачьим.

– Как, вместе с тобой? Сомневаюсь – пальцы слегка сжались, и Кэрью испуганно заверещал:

– Отпусти меня, Маккинли, – затравленно простонал он, – отпусти, или я…

Джеймс разжал пальцы столь внезапно, что Кэрью, спиной прижавшись к стене, осел мешком на пол.

– Мерзавец, – просипел он, потирая шею. Затем перевел взгляд на шею Энни, украшенную багровым синяком, и неожиданно подмигнул.

– Берегите себя, мисс Сазерленд. – И внезапно посерьезнев, добавил:

– Если тебе понадобится помощь, Энни, сразу звони мне. Я тебя выручу. Если, конечно, Мак не помешает.

– Я тебя больше не задерживаю, – любезно промолвил Джеймс. – Будем перезваниваться.

К своему вящему ужасу Энни вдруг осознала, что её душит истерический смех. Джеймс уж очень походил на босса, который распекал недотепу-подчиненного. Как бы то ни было, Кэрью бочком, по-крабьи, подбирался к двери и, не прощаясь, удрал, спотыкаясь от усердия.

На мгновение Энни осталась наедине с Джеймсом в полутемной гостиной. Сидеть в темноте Энни совершенно не улыбалось. Она уже потянулась было к выключателю, когда Джеймс на лету перехватил её руку – резко сжал.

– Я вполне допускаю, что каждое из окон находится сейчас под прицелом у снайпера, – сказал он. – Пусть даже расставил их не Кэрью, а кто-нибудь еще. Вполне возможно, что их винтовки снабжены также инфракрасными прицелами, но лучше все-таки не позволять им целиться в освещенные мишени.

– Но зачем Кэрью нас убивать? – недоуменно осведомилась Энни. – Разве вы с ним не заключили перемирия?

– Кэрью – не единственная наша головная боль, – пояснил Джеймс. – Более того, он меня беспокоит меньше всего. Много ещё людей, которым совершенно не по нутру твои поиски убийцы Уина. И не верь посулам Кэрью защитить тебя. Без меня, Энни, тебе конец. Остаться в живых нет ни единого шанса.

– А с вами?

– Вдвоем мы поборемся.

Утешение было слабое. Энни подняла голову. Тьма уже настолько сгустилась, что она с трудом разглядела лицо Джеймса. Впрочем, так она почему-то чувствовала себе даже увереннее.

– Что же нас ждет, Джеймс? – прошептала она.

– Скорее всего, мы оба погибнем.

– Как это мило, – вспыхнула она, – неужели нельзя было хоть что-нибудь соврать? Чтобы я не так расстроилась.

Напряжение Джеймса начало передаваться и ей. Он по-прежнему не выпускал её руки из своей, и Энни всем нутром ощущала, что нервы его сейчас натянуты, как тетива. Дорого бы она отдала, чтобы узнать, какие мысли роятся сейчас в его мозгу.

– Могу и соврать, – ответил Джеймс. И разжал пальцы.

Но Энни не шелохнулась.

– Ваш друг… – начала она. – Клэнси.

– И что? – спросил Джеймс.

– Он ведь мертв.

– Да, я знаю. Я его видел.

– И нас ждет то же самое?

– Да, если фортуна повернется к нам спиной.

– Причем тут фортуна?

– Сейчас нам с тобой только и остается, что уповать на удачу.

– Это вы… принесли меня в дом? – Энни даже сама толком не понимала хочет ли слышать его ответ. Тем более что уже и так его знала.

В темноте Джеймс протянул руку и осторожно прикоснулся к её шее. Ладони у него были большие, а пальцы крепкие и длинные; они обхватывали её шею более чем наполовину. А сейчас эти длинные пальцы нежно поглаживали то самое место на шее, где боль была особенно сильной.

– Да, – бесстрастно произнес он. – Я отключил тебя и принес сюда, пока ты была ещё без сознания.

– Но почему?

Маккинли рассмеялся. Смех этот в уже почти кромешном мраке прозвучал жутковато, словно хохот гиены.

– Почему? – переспросил он. – Да потому, что мне не хотелось тебя убивать.

Энни отшатнулась, и Джеймс не стал её удерживать.

– Подлец, – отчеканила она, взволнованно дыша. – И вам ещё смешно?

Она повернулась и решительно зашагала к двери.

– Очень смешно, Энни, – ответил он, провожая её взглядом. – Смешнее некуда.

Противник отступил. Ночное зрение было у Джеймса превосходное, однако главным образом он все-таки полагался на свое чутье; то самое, в которое не верил Кэрью. Снайперы отступили, и на какое-то время им с Энни ничего не грозило.

Впрочем, никаких иллюзий на этот счет Джеймс не питал. Но одно знал наверняка: предоставленной передышкой нужно воспользоваться с наибольшей выгодой.

И не забывать, что на счету каждая минута.

И еде один урок он извлек: старых друзей втягивать в это дело нельзя. Не заслуживал Клэнси такого конца; смерть его целиком лежала на совести Джеймса. Точнее – лежала бы, ибо совести у Джеймса не было. Да и друзей-то, по большому счету, не оставалось, включая даже Мартина, бывшего мужа Энни.

Нет, отныне ему придется действовать исключительно в одиночку. Или, вернее – вдвоем. С Энни. С Энни Сазерленд, тяжелым грузом повисшей у него на шее, впившейся в него как пиявка, присосавшаяся как прилипала. Впрочем, бремя это он взвалил добровольно, и избавляться от него не собирался.

Несмотря ни на что, до конца он Энни понять не мог. Не было у неё оснований доверять ему больше, чем Кэрью. Она уже знала, что именно он едва не задушил её днем, а, увидев, как он проделал то же самое с Кэрью, Энни должна была перепугаться до смерти.

Тем не менее эпизод этот почему-то лишь прибавил ей решимости. И теперь Энни окончательно вверила свою судьбу в его руки.

Джеймсу было хорошо слышно, как Энни возится в кухне; просто удивительно, сколько шума она при этом производила. Джеймс посмотрел вниз, на свои руки. Над каньоном взошла луна, и в её мертвенно-серебристом свете он различал их вполне отчетливо. Руки художника. Творца. Творца смерти.

Да, убивать он умел мастерски, но для того, чтобы обезопасить Энни, этого умения было недостаточно. Решение он уже принял, а отступать от него был не намерен. Энни останется с ним.

Только нужно придумать способ, как подчинить её себе. Сделать её покорной. Теперь, после смерти Уина, от былой покорности от Энни не осталось и следа. На месте прежней овечки бушевала тигрица.

А ему нужна была прежняя Энни. Послушная и покорная. Слепо и беспрекословно подчиняющаяся любым его приказам. Хотя бы на неделю он должен был полностью подчинить её своей воле, напрочь лишив не только способности, но даже желанию сопротивляться любым его требованиям. Да, хотя бы на неделю. На тот срок, который нужен ему, чтобы найти человека, который предал её отца.

И тем самым предал и самого Джеймса.

В его распоряжении было несколько способов, как подчинить себе Энни. Он мог, например, пустить в ход угрозы, запугивание, грубую силу. Это проще всего, но зато и жертва, не выдерживая такого насилия, чаще восстает против него.

Он мог завоевать её дружбу, втереться в доверие, делясь воспоминаниями про её отца, уверяя Энни в бесконечной любви и преданности покойному. Способ – слабейший из всех возможных, и уж, безусловно, не тот, что можно применять в игре, ставкой в которой служат их жизни.

Он мог пустить в ход наркотики, галлюциногены и другие препараты, которые мог раздобыть. Такая форма воздействия на человеческую психику всегда претила Джеймсу, но пользоваться подобными средствами ему приходилось и не раз.

Оставалась и ещё одна возможность – секс. Джеймса этот способ притягивал менее всех остальных. Секс – оружие обоюдоострое. Разумеется, Джеймс, как никто другой умел держать себя в руках, однако в последнее время самоконтроль уже не раз подводил его. И сейчас, положа руку на сердце, Джеймс вовсе не был уверен, что сумеет остаться равнодушным, пустив в ход такое грозное оружие как секс.

В его памяти невольно всплыл образ Мэри Маргарет Хэноувер. Нагой и прекрасной. Вот она, запрокинув голову, с длинными, рассыпавшимися по спине волосами, звонко хохочет. Она оседлала его – воинственная валькирия. Или – амазонка. Тугие груди подпрыгивают как мячики, а зубы оскалены в экстазе…

И другой образ Мэри Маргарет, уже более свежий. Удивление в глазах и кровавое пятно, расплывающееся на лбу.

Да, постель для Джеймса значила мало. Он вполне мог овладеть женщиной, и тут же – убить её.

– Есть хотите?

Невероятно, но он не слышал, как она вошла. Энни стояла в проеме двери, отделяющей гостиную от кухни; её стройный силуэт четко вырисовывался на фоне освещенной кухни. Джеймс, зная, что лицо его остается в тени, медленно повернулся. Энни никогда не догадается о том, какие мысли бродили сейчас в его голове.

О том, что он мог сделать с ней.

– Да, – ответил он, – Хочу.

И шагнул к ней.

Глава 8

Как ни старалась Энни, заснуть ей никак не удавалось. Лежа под сводчатой крышей на широкой кровати старинного образца, она разглядывала причудливые тени, которые вырисовывались в лунном свете на полированном паркете, и думала, а удастся ли ей вообще сомкнуть глаза в эту ночь.

Стоило ей хоть на мгновение закрыть глаза, и всякий раз она словно наяву видела перед собой Клэнси; окровавленного, с простреленной головой.

Да и сама её жизнь напоминала ночной кошмар. Начался который в то самое утро, когда она обнаружила своего отца мертвым.

Все, во что она верила, все, что почитала священным и к чему относилась с благоговением, за последние полгода перевернулось с ног на голову, а то и вовсе пошло прахом. Некогда безмерно любимый и обожаемый отец превратился в незнакомца – добродушного, хотя и несколько язвительного джентльмена, который с каждым днем становился все более призрачным и надуманным, наподобие трусливых драконов и благородных рыцарей из детских сказок.

Да и Джеймс оказался оборотнем. Тихий и благородный друг и соратник отца канул в Лету. Она отправилась к нему в поисках совета и поддержки, рассчитывая найти в его лице опору. Вместо этого она нашла нечто совершенно иное…

Что – Энни и сама толком не ведала. Оказалось, что она совершенно не знает человека, которого, как ей прежде казалось, должна знать как облупленного. Впрочем, одно она уяснила твердо – Джеймс смертельно опасен.

Но самым странным, невероятным и обескураживающим было то, что, как оказалось, Энни перестала понимать самую себя. Простые решения вдруг перестали быть простыми. Все чаще и чаще она ловила себя на том, что разрывается между правильным и очевидным, с одной стороны, и между тем, что захотел бы от неё отец – с другой. И уж вконец её выбивало из колеи то, что отец её, скорее всего, был не прав в выборе своих желаний.

Будь в её голове хоть капля здравого смысла, она бы вернулась к прежней тихой и размеренной жизни. Прислушалась бы к совету Мартина, который настойчиво предлагал бывшей супруге оставить все как есть и не забивать мозги всякой ерундой. И уж тем более – не обращаться к Джеймсу.

Вместо всего этого она как ненормальная сорвалась с места, отправилась в Мексику, а теперь ещё и сбежала с человеком, который, как ей казалось, знал ответы на все так мучившие её вопросы. Более того, сама Энни уже больше не была уверена, что хочет их получить.

Вдруг она спохватилась, что даже не знает, где он сейчас. Кровать в маленьком горном коттедже была лишь одна, а софа в гостиной казалась слишком тесной и хрупкой для такого крупного мужчины. Может, он умеет подобно слонам спать стоя? А, может, и вовсе не спит?

Кэрью сказал, что в случае, если она передумает, то может всегда обратиться за помощью к нему. Джеймс же сказал, что помочь сохранить ей жизнь может только он. Энни не знала, кому из них верить. И уж тем более не представляла, может ли хоть кому доверять.

Она кинула взгляд на изящные часы «ролекс» на запястье – подарок отца. Без четверти три ночи. И совсем недалеко, за поворотом проселочной дороги, в салоне старенькой «тойоты» сидит покойник. Кто знает, а вдруг она тоже не доживет до утра?

Когда Энни проснулась, в комнате было темно, хоть глаз выколи. Луна спряталась, поднялся легкий ветерок, и до ушей её долетал лишь слабый шелест листвы. И тем не менее, открыв глаза, Энни вдруг поняла: в спальне кроме неё есть кто-то еще.

– Джеймс? – окликнула она неестественно спокойным голосом.

– Кто же еще? – его голос казался полумертвым от усталости. – Пора уходить отсюда.

Глаза Энни привыкла к темноте, и она различила его силуэт. Совсем рядом. Вдруг ей показалось, что он собирается к ней притронуться. Нет, только не это! Энни поспешно скатилась с кровати и отступила в угол. Джеймс за ней не последовал.

– Но как мы отсюда выберемся? – спросила Энни. В свежем предрассветном воздухе ей – в легкой маечке и джинсах – было довольно зябко. Говорить об этом Джеймсу она, разумеется, не собиралась.

– С помощью Клэнси.

По телу Энни пробежала дрожь.

– Я не поеду в этой ужасной машине…

– Ее уже и след простыл. Порой, когда им это нужно, Кэрью и его люди проявляют завидную оперативность.

– Но что случилось с Клэнси?

На глазах у Энни, Джеймс невозмутимо передернул плечами.

– Его тело никто не найдет. Это не важно – ни семьи, ни близких друзей в мирской жизни у него не было. Таков уж закон одиночного существования. Никто не замечает, что ты уходишь, и уж тем более – никто тебя не оплакивает.

Голос Джеймса едва заметно дрогнул. Впрочем, Энни подловила себя на мысли, что если бы не кромешный мрак, она бы не обратила на это внимания.

– И что, вас тоже ждет подобная участь? – спросила она.

– Если обстоятельства сложатся удачно, то – нет.

– А что будет, если они и в самом деле сложатся удачно? – уточнила Энни.

Джеймс приблизился к ней вплотную; отступать Энни было уже некуда – она и без того прижималась спиной к стене.

Маккинли остановился в считанных дюймах от нее, настолько близко, что она не только слышала его дыхание, но и чувствовала жар, исходящий от его тела.

– Тогда меня встретят с фанфарами, – просто ответил Джеймс.

Энни застыла в неподвижности. Нет, Джеймс не трогал её, но в этом не было необходимости. В самой его близости было нечто столь естественное и властное, что Энни показалось, что она давно уже всецело принадлежит этому человеку.

С превеликим трудом обретя дар речи, она неловко пробормотала:

– Вы уверены, что вам тридцать девять? Последние ваши слова скорее подошли бы юноше.

На мгновение в комнате воцарилась гробовая тишина, но затем Джеймс обеими руками обнял Энни за плечи. Энни вздрогнула, но заставила себя поднять голову и посмотреть в его едва различимые во мраке глаза.

Длинные пальцы Джеймса скользнули по её плечам, поглаживая ключицы.

– Осторожнее со мной, Энни! – прошептал он, склоняя голову ниже.

– Я вовсе не боюсь, что обижу вас, – вызывающе ответила Энни, но голос её едва заметно дрогнул.

– Ты меня вовсе не обижаешь. – Его пальцы скользнули ещё ниже, к её грудям. – Ты…

Он осекся, словно не зная, что сказать. Однако не тот был человек Джеймс Маккинли, чтобы мучиться от нерешительности, и Энни знала, что ответ у него готов.

– Я – что? – спросила она.

Он выпустил её столь резко и неожиданно, что Энни, отшатнувшись, ударилась спиной от стену.

– Поговорим об этом, когда вырвемся отсюда, – ответил Джеймс.

– А как мы это сделаем?

– Я же сказал – с помощью Клэнси. Он наверняка позаботился о том, чтобы у нас было здесь средство для передвижения. Задача лишь в том, чтобы найти его прежде, чем это сделает противник.

– Противник? Мне показалось, что Кэрью пообещал оставить нас в покое на одну неделю.

– Кэрью, как я уже говорил – не единственная наша головная боль, Энни. Возможно, что он и сдержит свое обещание. Возможно – нет. Я не намерен рисковать твоей жизнью, веря ему на слово.

– Почему – моей? А – вашей?

– О, она не в счет. – Джеймс провел рукой по шевелюре. – У нас перед ними есть одно преимущество. Силы их во многом превосходят наши, но зато противнику неизвестно, как мыслил Клэнси.

– А вам известно?

– Я много лет знал его. И доверял ему. Поэтому всегда мог предсказать его действия.

Говорил Джеймс без малейших признаков горечи или сожаления. Спокойно, словно пояснял решение логической задачи. Энни сняла с кровати небольшую дорожную сумку и, перекинув через плечо, спросила:

– Неужели вам это безразлично?

Джеймс, уже в дверях, приостановился.

– Что именно?

– Смерть Клэнси. Вы ведь были с ним друзьями. Близкими друзьями. Неужто вас не потрясла его смерть?

Джеймс устремился вниз по узким ступенькам, и Энни едва расслышала его ответ:

– К смерти мне не привыкать.

Он мог не говорить ей, что нужно ступать как можно тише и вообще вести себя поосторожнее – Энни уже это усвоила. Вслед за ним она растворилась во тьме, спускаясь почти так же беззвучно. Сумрачно-синее небо на востоке начало едва заметно бледнеть, и Энни невольно посмотрела на циферблат наручных часов с фосфоресцирующими стрелками. Без десяти пять.

– Снаружи кто-то есть? – прошептала она.

– Да – двое или трое агентов, – шепнул в ответ Джеймс. – Скорее всего, все они – люди Кэрью, что само по себе не слишком приятно. Если же среди них и тот, который расправился с Клэнси, то мы здорово влипли.

– Можно подумать, что мы и раньше развлекались, – криво усмехнулась Энни.

Джеймс нахмурился. Снова приостановившись, он повернулся к ней.

– Признаться, ты не совсем вовремя обрела свое чувство юмора, – промолвил он. И тут же, не дав ей ответить, добавил:

– Оставайся здесь.

В следующее мгновение он растворился во мраке, и Энни поняла, что в кухне осталась одна.

Вдохнув полную грудь воздуха, она вдруг заметила, что ладони её всполтели, а сердце гулко колотится. Да, Энни боялась. И не просто боялась – от страха душа её ушла в пятки.

Стоя неподвижно как соляной столб, она поняла, к чему прислушивается. Каких звуков дожидается. С замершим сердцем она ждала, что вот-вот грянут выстрелы. Выстрелы, знаменующие гибель Джеймса.

Но вокруг по-прежнему было тихо как в склепе.

Все происходящее казалось каким-то жутким, кошмарным сном. Энни мечтала, что проснется, включит свет, радио, запустит громкую музыку… Ей хотелось, чтобы было шумно, чтобы слышались людские голоса. Чтобы кошмарный сон прервался.

Вдруг в памяти вновь всплыл страшный образ мертвого Клэнси. И тогда Энни окончательно уверилась – нет, это не сон.

Она опустилась на выстланный линолеумом пол и, подтянув колени к груди, обняла ноги обеими руками. Холодея от утренней свежести и от страха, она в тысячный раз кляла себя за собственное безрассудство. И черт её дернул пустить в эту безумную авантюру! Так и погибнет она здесь, посреди чужой кухни, и никто так никогда и не придет поплакать на её могилку. Энни прижалась подбородком к коленям и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Снаружи не доносилось ни единого звука – там по-прежнему царило полное безмолвие.

– Энни?

От неожиданности она чуть не вскрикнула, но Джеймс молниеносно зажал ей рот ладонью, так что Энни едва не ударилась головой о стену. В темноте она не могла различить черт его лица, но знала, что это он – по голосу, по ощущениям. Убедившись, что его узнали, Джеймс отнял руку.

– Как вы меня напугали, – прошептала Энни. – Я даже не слышала, как вы вернулись.

– Так и было задумано, – ответил Джеймс.

– Ну что, есть там кто-нибудь?

– Больше – нет, – спокойно сказал он. – И ещё я, кажется, выяснил, где Клэнси оставил для нас автомобиль. Неподалеку отсюда на самом косогоре стоит полуразвалившийся сарай. На мой взгляд, он вполне в стиле Клэнси. Пойдем.

Энни поднялась. Ей вдруг снова расхотелось, чтобы Джеймс к ней прикасался. Она и сама не понимала, почему ей казалось, что ему этого хочется. Ощущение это словно витало в воздухе. И Энни твердо знала: рано или поздно это непременно случится.

Снаружи ноздри Энни сразу уловили едва слышимый и какой-то неожиданный запах. Металлический и вместе с тем серный – его принес мимолетный бриз. Следуя за Джеймсом в предрассветной мгле по тропе, с обеих сторон заросшей кустарником, она отчаянно пыталась не принюхиваться, опасаясь, что различит другой, более страшный запах.

– Джеймс! – еле слышно окликнула она, в глубине души надеясь, что Маккинли её не услышит. Однако тот услышал, и тут же замер как вкопанный. Хотя оборачиваться и не стал.

– Что?

Рассвет с каждой минутой брезжил все отчетливее. Горный склон, покрытый зелеными деревьями и кустами, розовел на глазах.

– А существует ли на самом деле кровавая лилия, или это плод вашего воображения?

Джеймс не ответил, молча устремившись вниз по склону. И Энни не оставалось ничего иного, как, скрепя сердце, последовать за ним. Она лишь отчаянно пыталась отогнать прочь пугающие мысли, от которых на душе лежала невыносимая тяжесть.

Когда до развалюхи, о которой говорил Джеймс, была уже рукой подать, Энни перехватила его красноречивый взгляд, и послушно затаилась в кустах, приготовившись к очередному ожиданию.

Приблизившись к сараю, Маккинли – Энни видела все как на ладони – вынул откуда-то пистолет. Удивительно, но Энни до сих пор так и не сумела привыкнуть к виду огнестрельного оружия. Ее отец всегда отзывался о пистолетах с презрением, и Энни разделяла его убеждения. Однако сейчас она была очень рада, что они существуют.

Вот Джеймс скрылся внутри сарайчика, и Энни затаила дыхание, прислушиваясь. Она и сама не знала, что ожидает услышать – ожесточенную пальбу или шум схватки. Либо оклик Джеймса – свидетельство того, что им ничто не грозит.

Ни звука.

За спиной Энни медленно восходило солнце, и его первые отблески зловеще рябили ветви куста, за которым она укрывалась. Энни сказала себе, что досчитает до ста, а потом выйдет из своего убежища. Правда, тут же поправилась, что считать станет по-французски – так получится медленнее. Досчитав до quatre-vingt dis-huit

, она поняла, что больше не выдержит, и медленно выпрямилась, опасаясь, что получит пулю в затылок.

В первую секунду, войдя в сарайчик, она не заметила Джеймса. Уж слишком скуден был внутри солнечный свет, просачивавшийся сквозь щели в ветхой крыше.

Джеймс стоял в углу, серьезный и молчаливый. Энни проследила за его взглядом, почти убежденная, что увидит очередное бездыханное тело.

– О, дьявольщина! – выругалась она со смешанным чувством облегчения и разочарования. – Он оставил нам мотоцикл!

– И не просто мотоцикл, – глухо сказал Джеймс. – Это уникальная модель. «Винсент блэк шэдоу». Такие уже лет сорок с лишним не выпускают.

– Понятно, – кивнула Энни. – Он оставил нам допотопный мотоцикл. По-вашему, он ещё функционирует.

– Не сомневаюсь, – ответил Джеймс. Он бросил ей шлем, и Энни, поймав его на лету, краешком глаза заметила, что Джеймс натягивает на голову точно такой же. Высоченный, весь в черном, а теперь ещё и в шлеме, он выглядел очень угрожающе.

– Вот уж не думала, что вы из тех, кто беспокоится об этих приспособлениях, – промолвила она, в свою очередь, нахлобучивая на голову шлемах.

– Я вовсе не о них беспокоюсь, – услышала она в ответ. – Просто в шлемах нас будет труднее узнать.

И он вспрыгнул в седло с грацией человека, которому не привыкать гонять на мотоциклах.

– Похоже, вам не впервой управлять мотоциклом, – заметила Энни.

– Да.

– И Клэнси знал об этом?

– Да.

– Должно быть, с этим мотоциклом связаны какие-нибудь сентиментальные воспоминания…

– Хватит болтать, черт побери! – не выдержал Джеймс. – Полезай позади меня!

Энни робко приблизилась к нему и остановилась в нерешительности. Она понимала, что от неё требуется – седло было разделено надвое, и за спиной Джеймса для неё оставалось достаточно места. Все, что ей оставалось делать, так это перекинуть ногу через седло и взгромоздиться на него. Но она стояла, словно застыв в нерешительности.

– Чего ты ждешь, черт побери?

– Я никогда не каталась на мотоциклах, – призналась Энни, с опаской взирая на огромный черный «винсент».

– Мне следовало и самому догадаться, – кивнул Джеймс. – Уин берег тебя как зеницу ока. Растил как принцессу на горошине. Ну так вот, залезай на мотоцикл и держись крепче!

– Но…

Чтобы избежать дальнейших споров, Джеймс схватил её за руку и резко рванул к себе, так что Энни оставалось, либо сесть позади него, либо врезаться в мотоцикл. Она выбрала первое, и с опаской устроилась на непривычном сиденье.

– Обхвати меня обеими руками за талию и держись, – прорычал Джеймс.

Это ей тоже вовсе не улыбалось.

– А нет здесь какой-нибудь ручки? – робко осведомилась Энни, но в следующее мгновение голос её сорвался на визг – Джеймс схватил её за обе руки и скрестил их на своей пояснице, крепко прижав к себе. Энни почувствовала, как груди её распластались по его широкой спине, но у неё хватило здравого смысла не разжимать рук.

И тут мощный мотор взревел. Услышав этот рев, ровный и могучий, никто не сказал бы, что этому двигателю больше сорока лет – звучал он как новенький. А в следующий миг они вырвались из сарая на свободу. Когда в лицо Энни брызнули слепящие солнечные лучи, она только плотно зажмурилась, отчаянно стараясь не завизжать.

Очень скоро она совершенно утратила ощущение времени. Сидя позади Джеймса, ни жива, ни мертва, она безумно боялась раскрыть глаза.

Вскоре, впрочем, она почувствовала, как бьется его сердце. Их тела разделяли лишь две тонкие майки и, по мере того как мотоцикл уносил их все дальше и дальше от заброшенного в калифорнийских горах коттеджа, воздух которого пропитался едким запахом смерти, Энни все острее и острее ощущала не только биение сердца Джеймса, но и жар, исходивший от его тела, ритм его дыхания.

Прижаться лицом к его спине она не могла – мешал шлем, и Энни оставалось только крепче держаться обеими руками за его поясницу.

Ей было уже все равно, куда везет её Джеймс. Она доверила ему свою жизнь, доверила всецело, окончательно и бесповоротно.

Мощный мотоцикл, прекрасная машина из давно ушедших дней, уверенно мчал вперед по дороге. Время от времени Джеймс посматривал на черный как смоль корпус. Они с этим механизмом были примерно одного возраста. Нет, «винсент» был даже постарше. Достойный прощальный подарок от Клэнси. Старого и преданного друга.

Он пытался уверить себя, что ничего страшного не случилось. Клэнси, как и сам Джеймс, слишком долго существовал в таком мире, где смерть могла настигнуть любого и в любую минуту. И на помощь к ним Клэнси пришел, прекрасно понимая, чем рискует. И тем не менее пришел, без колебания. А рано или поздно счеты с ним все равно свели бы. Уж слишком много врагов он нажил, а Кэрью – или другой мерзавец на месте Кэрью – обладал слишком мощной и разветвленной сетью.

Джеймс давно приучился не горевать по ушедшим друзьям и не оплакивать их. И не вспоминать прошлое. Он обследовал труп Клэнси с методической отрешенностью, подмечая малейшие признаки, которые могли натолкнуть его на след убийцы, ознакомить с особенностями его стиля и так далее.

И в течение всей бесконечной и бессонной ночи, перебирая в уме всевозможные варианты побеги, Джеймс ни разу не испытал ни раскаяния, ни угрызения совести. Потом, когда все останется позади, он непременно вспомнит Клэнси. Дни их молодости. Боевые будни, полные опасностей. Помянет Клэнси добрым словом. И не только словом.

А ведь Клэнси наверняка предчувствовал свою смерть. Лучшие профессионалы отличаются наличием шестого чувства. А лучшие – это те, которым удалось протянуть в их организации столько лет. Джеймс был убежден: оставляя в сарае «винсент», Клэнси уже знал, что мотоцикл понадобится именно Маккинли.

Нет, он думает обо всем этом слишком много, а это уже опасно. Джеймс прекрасно понимал, что, оставь Кэрью в сарайчике засаду, и с ним было бы покончено. И даже представить страшно, какая участь ждала бы в таком случае Энни.

Нет, он должен избавиться от этих мыслей раз и навсегда. Отстричь их и зашить рану хирургическими нитками. А сейчас нужно только планомерно осуществлять задуманное. Неуклонно продвигаться вперед, но постепенно – шаг за шагом.

Энни держалась крепко. В последнее время, по мере того, как суровая реальность все больше и больше открывалась ей, в глазах Энни появилась загнанность. Как у испуганной лани, отметил про себя Джеймс. Нет, такой женщина не под силу примириться с реальностью, которая окружает его. Как и с той, которая окружала её отца. Она скорее погибнет, нежели её воспримет.

Правда, до сих пор Джеймс ещё надеялся, что ему удастся уберечь Энни от этой реальности. Просто ему нужно было сохранить Энни жизнь, пока сам он займется поисками всех ответов.

Он должен выяснить, кто за спиной Уина замыслил и организовал этот дьявольский план, и покарать злодеев. И тогда Энни будет в безопасности.

Хотя бы это он мог сделать для Уина. Для человека, которого любил как собственного отца.

Энни даже не подозревала, что обнимает палача. Не знала она и не могла знать, что он вернулся на кухню, пропитанный запахом смерти. В противном случае, она могла бы постепенно утратить рассудок. Как утрачивал свой рассудок он.

– Извините, сэр. Маккинли удалось ускользнуть вместе с этой женщиной.

– Как, черт побери? Я же отрядил туда лучших своих людей! Ты сам сказал, что ни одна машина не сможет проехать туда или оттуда, и что ни одна мышь не ускользнет из этой ловушки.

– Да, сэр. Видимо, я просчитался.

– Да, сынок, ты сел в лужу. – Генерал откинулся на спинку кресла, вертя в руке рюмку виски. Потребовалось бы слишком много виски, чтобы залить этот страшный провал, а генерал относился к тем людям, который рассчитывает каждый свой глоток. Неумеренное потребление спиртного – признак слабости, а генерал был человеком без слабостей.