Текст книги ""Не"нужная (СИ)"
Автор книги: Энн Шайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
39. Душа наизнанку
В палате гинекологического отделения. После событий описанных в прологе.
Знала, что некоторые люди сталкивались с таким состоянием, когда весь окружающий мир рухнул в одну секунду. Разбился на множество мелких осколков, которые невозможно склеить. Когда не хочется дышать, а только громко кричать, не замолкая, срывая голосовые связки. А ещё лучше просто взять и умереть, потому что дальнейшей жизни без моей крохи, которую потеряла, я не видела.
Стоя всё возле той же приоткрытой двери, боролась с желанием выйти и ударить лживую суку по морде. Она растоптала меня, забрала самое дорогое. Вывернула наизнанку и оголила душу, спалив её дотла.
Любовь Ивановна… Женщина, которая не приняла меня в свою семью, а сделала всё, чтобы я потеряла малыша.
– Ты же слышал, что доктор сказал? – продолжала ворковать с сыном бездушная тварь.
– Да, – кивнул Максим, стоя ко мне спиной. – Она выпила какое-то запрещённое лекарство… не помню название…
«Что?! – ахнула судорожно, закрывая рот ладонью. – Я выпила что-то запрещённое?!» – в голове сразу всплыли воспоминания, когда я не нашла своих таблеток, которые пропали с кухни, а потом они обнаружились в спальне, на моей тумбочке. Их горький вкус показался мне подозрительным, но я не обратила на это внимания, не думая, что мать Максима способна на такое.
Часто дыша, я боролась с подступающей истерикой. Осознание, что женщина, стоявшая в коридоре, лишила моего малыша возможности увидеть свет, жрало изнутри, заставляя утопать в эмоциях.
«Я… Это я во всем виновата. Я, словно идиотка, наивно надеялась, что со временем эта бессердечная тварь смирится и, когда ребёнок появится на свет, она полюбит его…»
– Мало того, что таблетки непонятные глотала, хотя знала, что нельзя, – продолжала лить поток лживой грязи белобрысая старческая дрянь, – так ещё и нервы мне постоянно мотала, – голос искусной обманщицы дрогнул.
– Ты мне не рассказывала, – мотнул головой Макс, по тону которого было слышно, что он расстроен.
– А что рассказывать? – отмахнулась сучка, шмыгнув носом. – Я старалась не подходить лишний раз к ней. Сам же понимаешь, беременные слишком эмоциональны и импульсивны, у них гормоны играют.
«Тварь! – набатом звучало в голове. – Какая же ты тварь!»
– Я с ней подружиться пыталась, обеды готовила, а она… – и снова шмыганье носом и такое правдоподобное выражение лица, говорящее, что ещё немного и последуют рыдания, – в мусорку всё вываливала! Представляешь?
От её лжи меня начинало трясти всё сильнее. Больно, как же больно осознавать, что из-за неприязни этой женщины погиб мой малыш.
– Почему мне об этом не сказала? – спросил Макс.
Я не могла вынести всё то, что произошло и сейчас происходило, ведь Любовь Ивановна так и продолжала валять меня в дерьме, выставляя виноватой.
– Боялась расстроить тебя, мальчик мой, – вздохнула она, ласково погладив его по щеке, – ведь я видела, как ты бережёшь Леру, поэтому и молчала. Не хотела, чтобы вы поругались, ведь твоя супруга точно правду не скажет, подтверждая мои слова. И что ты в ней нашёл, я не понимаю, – хмыкнула она. – Обычная, невзрачная. Вот то ли дело…
– Неллочка? – не могла больше молчать, приоткрывая дверь и на трясущихся ногах вставая в дверном проёме.
Понимала, что уже поздно, и убивать словесно эту лживую суку нужно было раньше, но что уж теперь. Как есть.
– Пришла в себя, – фыркнула белобрысая тварь. – Ну что, не послушала ты меня. Погубила ребёнка! А я тебе говорила, что твои крики и постоянные претензии до добра не доведут! Пожалуйста! Выкидыш!
– Мама, – попытался одёрнуть её Максим, смотря на меня с осуждением.
– А что, мама? Что, мама? – вновь всхлипнула обманщица. – Я уже комнату для ребёнка выбрала и…
– И новую мать для него сразу! – перебила я её.
– Вот видишь? – слёзным голосом спросила сучка. – Видишь, как она со мной разговаривает?
– Вы это заслужили сполна! – зашипела я, больше не собираясь чего-то бояться и вести себя скромно.
Достаточно! Она убила моего маленького и ответит за это!
– Что ты такое говоришь? – на лице твари отразились наигранные удивление и обида. – Я… Я пыталась найти к тебе подход!
– Вы пытались, но не найти ко мне подход, а довести дело до выкидыша! – повысила я голос, зарычав. – Вы только и делали, что обвиняли меня в том, что я забеременела специально! Что я расчётливая малолетка! Что я специально перед вашим сыном ноги раздвинула, потому что он богат!
– Лера… – Максим шагнул ко мне, но я не собиралась замолкать, продолжая бить наотмашь каждым словом.
– Вы делали всё, чтобы я нервничала! Брали мои вещи, раскидывая их! Упрекали в том, что у меня руки из одного места растут, как и в том, что я лентяйка! Постоянно тыкали своей Неллочкой, которая, по вашим словам, больше меня походит вашему сыну, ведь она такая умница и красавица, а я моль невзрачная с какой-то помойки!
– Сынок! – ахнула белобрысая сучка. – Позови врача, ей нужно вколоть успокоительное. Ты же видишь, она не в себе. Несёт какой-то бред!
– Лера! – Максим встал напротив меня, закрывая обзор на свою тварь-мамашу. – Прекрати.
– Это она! – не могла успокоиться я. – Она забрала мои таблетки, обвиняя в слабоумии, а потом оставила их на тумбочке, предварительно заменив! А я выпила, идиотка! Твоя мать убила нашего малыша! – кричала я, пытаясь отодвинуть Максима, но он, словно скала, стоял на месте, не позволяя встретиться взглядом со своей мамашей.
– Лера, прекрати!
– Как только язык повернулся, – послышались рыдания твари, – такое сказать? Сын, ты выбрал себе в жёны такую неблагодарную девушку? Она тебя опоила? Приворожила? Что она сделала? Я не понимаю! Как ты мог остановить свой выбор на этой ненормальной? Давай покажем специалистам, пусть проверят её на вменяемость?
– Хватит! – рявкнул Макс.
Я вздрогнула, только сейчас замечая, что по сторонам собрался глазеющий народ.
– Мама, поезжай домой. Лера, – его голос смягчился, – тебе нужно вернуться в палату.
Я не желала уходить, хотела прибить лживую мерзость, которая, пока не видит её сын, послала мне нахальную улыбку, не скрывая в данный момент своей гнилой сущности.
– Это она! – повторяла я одно и то же, действительно походя на душевнобольную. – Она во всём виновата!
– Что случилось? – в палату вошёл врач. – Вам нельзя ходить. Вы только отошли от наркоза. Ложитесь, пожалуйста.
– Лера, давай, – Макс подталкивал меня к кровати, на которую мне не хотелось возвращаться. – Прошу тебя, успокойся.
– Ненавижу её! – замотала я головой. – Как же я её ненавижу!
Нервы окончательно дали сбой, и я разрыдалась.
– Понятно, – послышалось со стороны врача. – Я сейчас.
– Лера, – шептал Макс, обнимая меня и поглаживая по спине. – Не плачь, я прошу тебя. Малыша уже не вернуть. Не могу представить, как тебе больно сейчас, но, послушай, мы обязательно попробуем снова. Хорошо?
Я всё рыдала и рыдала, пропуская мимо ушей слова супруга.
– В жизни всякое случается, никто от этого не застрахован. Хочешь, давай купим новый дом и будем жить в нём отдельно от мамы? Хочешь? Только не плачь, я прошу тебя.
– Прошу прощения, – голос врача коснулся моего слуха, а после него последовал прокол иглы в области пятой точки. – Так будет лучше. Ей нужно отдохнуть. Держите, сейчас упадёт…
Тело расслабилось, веки налились свинцом, и я провалилась в спасительное забытье, которое, увы, не продлится вечно.
40. Неприятный сюрприз
– Я хочу уйти отсюда.
После десятого раза я уже перестала считать, сколько раз просила врачей отпустить меня из этого жуткого места. Пусть я и лежала одна в палате, рассчитанной на трёх человек, легче от этого моё пребывание не становилось. Серые стены давили на сознание обречённостью, в коридор и вовсе не хотелось выходить, чтобы не видеть развешанные повсюду плакаты о грудном вскармливании и портретные фото грудничков. Всё это напоминало мне о том, что я потеряла.
Когда проснулась после укола успокоительного, что вколол мне врач, обнаружила в руке капельницу. Сутулая пожилая женщина в белом халате с непроницаемым лицом, вновь сообщила мне про выкидыш вызванный абортирующим средством. Она смотрела на меня так, будто я специально приняла тот препарат. Я видела в карте было записано его название, но не запомнила. Главное, что эти чёртовы таблетки убили моего малыша, у которого уже билось сердце.
Слёз не осталось, я их выплакала ещё в первый день. Макс приезжал, но я не хотела и не могла его видеть. Я простила ему многое, даже то, что он без моего согласия трахнул меня в туалете, но только не то, что он остался на стороне женщины лишившей нас нашей крохи.
Три дня меня держали на капельницах, чтобы препарат, передозировку которого я получила, вышел из организма. Помимо отравления у меня обнаружили анемию, поэтому моё пребывание в больнице затянулось.
Я не знала, куда пойду после выписки, некуда было. В квартиру, что я снимала, уже заселились новые жильцы, в особняк Савельевых возвращаться не собиралась, а в той каморке, что щедро выделило государство, жить было невозможно, разве что выживать.
Как хорошо, что я не успела сменить фамилию. Мы собирались сделать это после церемонии, запланированной через полтора месяца. Звать на неё мне было некого, а потому всю подготовку взял на себя Макс. Судя по списку гостей, среди которых были сплошь деловые партнёры, он собирался укрепить бизнес-связи, пошатнувшиеся из-за разрыва отношений с Абрамовыми.
– Хорошо. Я подготовлю выписку. Можете звонить мужу, чтобы забирал вас.
– Что простите? – до меня не сразу дошёл смысл услышанных слов.
– Разве не вы столько раз просились на выписку? – раздражённо спросила врач, заполняя карточку. – Уже передумали? Тут вам не курорт: хочу – не хочу. Помимо вас у меня ещё полный этаж больных. Мне некогда вам тут сопли подтирать. Выкидыш – не конец света. Пока молодые нового сделаете.
Грубые слова отозвались острой болью в сердце. Как можно быть настолько чёрствой, я не понимала. С грустью вспоминала Инну Дмитриевну, которая с такой теплотой относилась ко мне и ни разу не нагрубила или посмотрела на меня с осуждением.
Я собиралась заехать в особняк за самыми необходимыми вещами, а потом снять комнату или, если повезёт, недорогую однушку на время, чтобы подумать, как быть дальше. Денег, что мне щедро выплатили после увольнения, хватало. У мужа я брать их не собиралась и говорить, куда направлюсь, тоже, хоть и не думаю, что для него с его связями стало бы большой проблемой меня найти. Всё же мне нужно было побыть одной и пережить своё горе.
Покинув больницу, нашла в приложении неподалёку парк и бесцельно слонялась по нему до самого вечера, пока не похолодало. Тогда я нашла поблизости недорогое кафе и, выбрав дальний неприметный столик, просидела до закрытия. Мне нужно было дождаться, когда все в особняке уснут, чтобы ни с кем не пересекаться. Особенно со свекровью, которой искренне желала гореть в аду.
Такси остановилось около ворот дома, так и не ставшего нашим. Я не знала, как долго задержусь, а потому отпустила водителя. В окнах свет не горел, значит, шансы, что все спят и не заметят мой визит, велики. Подходя к крыльцу, я заметила у гаражей знакомый ярко-красный седан и сердце забилось чаще в нехорошем предчувствии.
В столовой никто не потрудился убрать со стола остатки роскошного ужина и пустую бутылку дорогого коллекционного вина, которое Макс собирался открыть на рождение малыша.
Бесшумно ступая по лестнице, я поднялась на второй этаж, где находились наши спальни. Только вместо того, чтобы идти собирать вещи, ноги сами понесли меня в комнату мужа. Не дойдя несколько шагов, услышала звуки, от которых хотелось не то смеяться, не то плакать.
Дверь была неплотно прикрыта. Толкнув её, замерла, чувствуя, как и без того раненое сердце покрывается ледяной коркой, а потом ухает вниз с огромной высоты, разбиваясь на мельчайшие осколки.
Всё походило на какой-то нелепый анекдот. Лунный свет льющийся из не зашторенных окон выхватывал в темноте два силуэта: мужской, с остервенением двигающий бёдрами, и извивающийся под ним женский. Любовники были настолько увлечены друг другом, что не заметили, что за ними наблюдают.
– О, да, Максик, да! – мерзко верещала Абрамова, обхватив ногами талию моего мужа.
Бледная задница с мерзким хлюпающим звуком двигалась вперёд и назад, пока её обладатель, рыча, бормотал что-то несвязное.
– Лер-ра… – донеслось до меня утробное, сквозь повизгивания Нелли.
Я усмехнулась. Одинокая слезинка оставила на щеке влажную дорожку. Последняя. На этот раз точно слёз больше не осталось.
Выходит, пока «бракованная Лера» приходила в себя, мой муж времени зря не терял. Что ж, всё вышло так, как того добивалась его гадина-мать. Проходя мимо гостиной, что-то заставило меня остановиться. Свекровь так любила этот дом, что делала всё, чтобы выжить из него меня и малыша.
– Ты отняла у меня самое дорогое, – произнесла я, с ненавистью глядя на портрет женщины, украшавший стену. – Будет честно, если я заберу что-то твоё в ответ.
Моё внимание привлекла коллекция ароматических свечей матери Максима, от запаха которых меня часто тошнило. Сейчас я понимаю, что она специально зажигала их по всему дому мне назло.
Заворожённо смотрела, как алый язычок пламени скользил вверх по любимым бордовым шторам свекрови, специально заказанным из Италии, а его собрат в это время пожирал персидский ковёр на полу.
Прежде чем уйти, я завернула в гараж, где неизвестно откуда взявшимися силами и длинной отвёрткой проколола все шины на машинах Абрамовой и Савельева, после чего покинула этот дом навсегда.
Я брела, не разбирая дороги, сжимая в руке ту самую отвёртку, и лишь выйдя за пределы посёлка, выбросила её в кусты. Телефон разрядился, и вызвать такси не представлялось возможным. Пришлось вспоминать дорогу до города и надеяться, что какая-нибудь случайная попутка подбросит до ближайшей гостиницы.
Спустя минут двадцать по моим ощущениям, в сторону особняка Савельева с мигалками пронеслись пожарные автомобили.
Я отомстила, только легче мне от этого не стало. Прижала руки к животу, в котором больше не было моей крохи, и, поддавшись истерике, завыла раненым зверем, согнувшись пополам. Когда голос окончательно осип, нашла в себе силы продолжить путь, но спустя несколько шагов, голова закружилась, и я оказалась посреди проезжей части.
Визг тормозов, боль в бедре, и яркая вспышка, что ослепила меня, было последним, что я запомнила, перед тем, как потерять сознание.
41. День возрождения (часть 1)
– С днём рождения тебя-а! С днём рождения тебя-а! С днём рождения, дядя Дима! С днём рождения тебя-а! – на два голоса, едва попадая в незамысловатый мотив, пели Юля со снежинкой, презентуя мне кривоватый торт собственного производства, по центру которого торчали две золотистые свечки в виде цифр три и пять.
– Дядя Дима, дуй! – скомандовала не по годам развитая кнопка, которая характером с возрастом точно пойдёт в свою мамочку. – Стой! – остановила меня, едва я набрал в лёгкие воздуха. – Желание нужно! Да, мама?
Зеленоглазое чудо, бывшее практически полной копией Юли в детстве, за исключением цвета глаз, выразительно посмотрела на свою мать.
– Обязательно! – улыбнулась Снежная дочке. – Дим, – повернулась ко мне, – ты придумал, что загадаешь?
– Да что мне желать то? – отмахнулся я. – У меня всё есть. Дом есть, – я обвёл руками гостиную, где мы отмечали мой праздник. – Денег теперь столько, за всю жизнь бы потратить, – хмыкнул невесело, что не укрылось от цепкого снежного взгляда. – Работа есть. Разве что, домашнее животное, может, какое завести? Но с моим графиком за ним некому будет ухаживать.
– Может, встретить кого-то, кто будет ухаживать за питомцем, пока ты на работе? – хитро подмигнула Юля.
– Зачем мне кто-то ещё, если у меня есть вы? – попытался улыбнуться я, уходя со скользкой темы.
– Наша квартира так-то далеко. К тебе не наездишься. А вот живи ты с кем-нибудь…
– Нет-нет! – застонал я. – Только не это! Снежная, ты опять хочешь меня с кем-то свести?
Она неопределённо пожала плечами. За последний месяц Юля уже не в первый раз пыталась меня «растрясти", что в её понимании для тридцатипятилетнего мужчины означало познакомиться с кем-то и завязать отношения. Вот только желания у меня не было от слова совсем, но двоюродной сестре, же это не объяснишь.
– Дядя Дима, дуй быстлее! – подгоняла меня снежинка, нетерпеливо ёрзая на стуле.
– Тортик хочешь? – догадался я.
– Угу, – кивнула крестница.
– Загадывай желание, Дим.
«А собственно, чего я артачусь? Один чёрт не сбудется…» – подумал я и, набрав полные лёгкие воздуха, задул порядком подтаявшие свечки разом.
– Ура! – захлопала малышка.
Я разрезал торт, а Юля помогла разложить его по тарелкам. Совсем как семья, которой мы и были, с учётом нашего дальнего родства.
– Уснула.
Я обернулся и увидел, как снежинка с испачканным шоколадом губами посапывает, привалившись к матери. Была у неё такая особенность: засыпать в строго определённое время.
– Оставайтесь сегодня у меня. Незачем сейчас ребёнка будить. Выспитесь и завтра отвезу вас куда скажешь.
Убедившись, что на утро у неё никаких важных встреч назначено не было, а садик один день можно и прогулять, Юля согласилась. Я помог отнести светловолосое чудо в гостевую комнату и уложил на кровать, пока сестра прибиралась со стола.
Я не планировал отмечать свой день рождения и никого сегодня не приглашал. Но когда что-то останавливало саму Снежную? Разве что давно, ещё до рождения снежинки, во времена, когда она ещё не была такой жёсткой и неуступчивой занозой.
До Юлиной беременности мы редко общались, в лучшем случае созванивались или дежурно поздравляли друг друга через мессенджеры. Но четыре года назад всё изменилось.
– Спасибо, Дим, – шёпотом, чтобы не разбудить дочь, поблагодарила меня, когда я принёс ей свою футболку и шорты, потому что сменной одежды у неё с собой не было.
Пожелав сладких снов, я собирался идти к себе, но Юлин вопрос заставил остановиться.
– И всё-таки?
– Что?
Я повернулся к девушке. Её льдисто-голубые глаза словно читали мою душу.
– Что ты загадал?
Я не ответил, но по выражению моего лица она всё поняла и лишь покачала головой, тяжело вздохнув.
– Не отлегло, да? – криво улыбнулась уголками губ. – Понимаю... Долго будет проходить.
– Ты тоже до сих пор?..
– Нет, – покачала головой, не давая мне закончить. – Больше нет. У меня теперь есть моя снежинка. Только моя. А всё остальное – в прошлом. И тебе стоит отпустить…
Я молча вышел из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь.
Юля была права: отпустить надо было. Только я не мог.
Лера. Эта девушка слишком глубоко поселилась в моём сердце. Я не хотел её отпускать, но пришлось. Мне казалось, я сделал всё, чтобы защитить её и будущего ребёнка. Савельев не посмеет бросить её, ведь ему так нужны были акции моего отца. Законным путём отнять их не сможет, а я предупредил, что будет, посмей он провернуть что-то незаконное. По большей части я блефовал, но Максим был так впечатлён, что испытывать судьбу не рискнёт. Я бываю слишком убедителен.
Кинув мимолётный взгляд на календарь, неосознанно высчитал срок. Лере уже должны были сделать первый скрининг. На хорошем оборудовании при удачном положении плода можно даже узнать пол ребёнка. Мне казалось, Лера непременно этого захочет.
Сразу после её скоропалительной росписи с Савельевым, я выяснил через знакомых, где и у какого врача она наблюдается. Ничего не мог с собой поделать. Сердце было не на месте и требовало, чтобы я держал беременность девушки под контролем.
Снежная, когда узнала, устроила мне жуткий скандал, потребовав прекратить слежку. И она была по-своему права. Тогда я послушался и продержался почти три недели.
Рука сама потянулась к телефону, а затем я набрал номер заведующей женской консультацией, где наблюдалась Лера.
42. День возрождения (часть 2)
– Дмитрий Юрьевич, – голос заведующей звучал удивлённо. – Что-то срочное случилось, что вы звоните в такой час?
– Простите, Виталина Вениаминовна, я вас разбудил?
– Какой тут сон, когда столько проверок на носу, а у тебя половина врачей то в отпусках, то на больничных, – устало вздохнула женщина. – Вот до сих пор на работе задерживаюсь.
– Понимаю.
– Так что вы хотели?
– Да, я хотел узнать как дела у моей… знакомой. Она наблюдается у вас по беременности.
– Дмитрий Юрьевич, вы же понимаете, что врачебная этика не позволяет мне раскрывать информацию о здоровье пациента никому кроме близких родственников, коим вы, как я понимаю, не являетесь, – произнесла поучительным тоном, что я снова почувствовал себя сопливым студентом.
Когда-то давно Виталина Вениаминовна была моим куратором. Суровая женщина, которая уже тогда разменяла шестой десяток не давала спуску ни одному интерну. Даже сейчас, от знакомых препарирующих интонаций яйца к горлу поджались.
– Понимаю. Но… Это важно… – сглотнув вставшую комом в горле слюну, добавил я. – Для меня.
– От тебя? – два коротких слова вошли словно пули в сердце.
– Нет…
Видимо что-то такое проскочило в моём голосе, что эта железная женщина сдалась.
– Фамилия?
– Савельева Валерия Анатольевна.
На том конце послышались характерные щелчки клавиатуры.
– Савельевой Валерии у нас не наблюдается.
– А Сысоева? – не знаю почему, но сердце вдруг бешено заколотилось в груди.
– Была такая, – после продолжительной паузы произнесла Виталина Вениаминовна.
Слух резануло слово «была».
– В каком смысле? Почему была? – напрягся я, чувствуя, как по спине побежал мерзкий холодок, не предвещающий ничего хорошего.
– Дим, – опустив формальности, к которым сама же нас приучала в своё время, позвала меня. – Ребёнок точно не твой был?
«Был!» — ударило набатом прямо в уши.
– Что с ней? – каждое слово рвало горло как наждачкой.
– Выкидыш.
– Когда?
– Дим…
– Когда?!
– Судя по тем данным, что есть у меня, пять дней назад. Похоже, твоя знакомая передумала рожать и приняла…
Сквозь звон в ушах я расслышал только первую часть названия препарата, что обнаружили в анализах Леры, но понял о чём речь.
– Её отравили, – мне не нужно было гадать, я был уверен. – Она хотела этого ребёнка. Лера бы никогда так не поступила.
– Я вспомнила! Значит, это про неё мне говорили. Она в больнице дебош устроила, набросившись на мужа. Врачам пришлось ей успокоительное вколоть.
Выводы напросились сами собой.
По всему выходило, что мерзавец Савельев решил избавиться и от Леры, чтобы получить чёртовы акции. Это каким же беспринципным ублюдком надо быть, чтобы отравить женщину, что носит твоего ребёнка?!
А я кретин сам ему в руки её отдал, думая, что Лера хоть немного ему не безразлична.
Надо было наплевать на всё и забрать её. Запереть в своём доме, спрятать от всех.
– Я убью Савельева! – сорвалось с языка.
– С ума сошёл?! – рявкнула Виталина Вениаминовна, приводя меня в чувства. – Мирзоев, ты хочешь, чтобы меня как соучастницу посадили?!
– Простите, Виталина Вениаминовна, я не хотел...
– Хотел. Ты и сейчас хочешь, – безжалостно надавила на больное она. – Я не знаю, что у вас произошло и, будем честны, знать не хочу. Мне своих проблем хватает. Поэтому меня в это втягивать не смей!
– Вас это никак не коснётся. Даю слово. И… спасибо вам.
– Не натвори дел, Дима!
Сбросив звонок, я набрал другой номер.
– Мне нужен адрес Савельева.
– Дима? Ты пьян? – голос Баринова звучал сонно. – Это может подождать до утра?
– Михаил Сергеевич, мне срочно нужен адрес Савельева. Можете достать?
– Что произошло? Что-то с Лерой? – догадался он. – Дим…
– Да или нет? – впервые повысил я голос на правую руку отца.
– У меня есть номер помощника Савельева. Виталий должен мне услугу, попробую узнать у него. Я перезвоню.
Схватив куртку и ключи от машины, направился в гараж. Михаил Сергеевич перезвонил быстро, я успел только выгнать автомобиль за ворота.
– Что ты собираешься делать? – спросил он, когда я вбил адрес дома в навигатор.
– То, что должен был сделать сразу. Заберу Леру.
– Подожди. Давай, я приеду? Обсудим всё спокойно. Ты протрезвеешь…
– Я не пьян, Михаил Сергеевич. Спасибо. Утром перезвоню. Простите, что потревожил.
Мне повезло, что дороги были пусты. До посёлка, где жил генеральный директор холдинга «ФИС Гранд», путь занял около тридцати минут. На въезде в него притормозил на перекрёстке, пропуская вперёд пожарные машины. Звуки сирен усилили нехорошее предчувствие.
Тонкую фигурку, зигзагами бредущую вдоль дороги, заметил издалека. Девушка, которую я поначалу принял за пьяницу, норовила в любой момент выскочить на проезжую часть. Сбавил скорость, чтобы успеть среагировать, если она вдруг решит броситься мне под колёса, и едва не выпустил руль, когда свет фар выхватил бледное как мел лицо.
Лера!
Что она здесь делает?
Хорошо, что сбросил скорость, иначе бы пролетел мимо.
Не успел об этом подумать, на моих глазах случилось то, чего больше всего боялся: Леру повело на проезжую часть прямо мне под колёса.
Вдарил что есть сил по тормозам, и немыслимыми усилиями выкрутил руль вправо, едва не угодив в кювет, но всё равно услышал глухой звук удара сзади.
– Блядь! – Выругался, выскакивая из машины. – Лера! Лера!
Она лежала на дороге без сознания. Ссадины на руках, которые успела выставить, падая, чтобы защитить лицо, угрозы жизни не представляли. Кажется, ничего не было сломано. Предположил сильный ушиб бедра, но для того чтобы убедиться наверняка, нужно было срочно доставить её в больницу и осмотреть.
Осторожно подхватил на руки хрупкую и лёгкую как пушинку девушку, направляясь к своему автомобилю.
– М-м-м… – зашевелилась она в моих объятиях, болезненно морщась. – Где я?
– Лера, это я Дима. Всё будет хорошо.
Девушка чуть приоткрыла глаза и сделала слабое движение рукой, словно хотела коснуться моего лица.
– Я сейчас отвезу тебя в больницу, тебя осмотрят…
– Ди… ма? – выдохнула с изумлением.
Узнала!
– Не хочу! Только не больница… – хлынули слёзы из её глаз. – Пожалуйста!
От вида мокрых дорожек на бледных щеках, моё сердце болезненно сжалось.
– Сколько же ты пережила, девочка моя… – не удержался и, едва касаясь губами, сцеловал солоноватые капли.
Осторожно уложив девушку на заднее сидение, подложил под голову свёрнутую куртку. Настроив зеркало заднего вида так, чтобы было видно Леру, развернулся домой.
